Срок родов Ма неумолимо приближался. Вместе с ним приближался и момент, когда мы с Мау должны будем покинуть наш дом, пусть и воняющий лисами, но родной. Ведь почти вся наша обозримая жизнь прошла в нем. Мау часто грустил по этому поводу. В его голове никак не складывались картины жизни вне семьи. Он так привык о ком-то заботиться, что с трудом представлял свой день без меня, Ма и Мяу.

Мяу ушла, и вместе с ней ушла радостная живость общения между нами. Мы часто сидели друг напротив друга застыв и не знали, как начать разговор. Конечно мы были уверены, что Мяу счастлива в новой семье. У нас не было ни малейшего повода подозревать обратное, тем более, что за этот месяц мы пару раз навещали сестру и видели ее счастье, которое она и не думала скрывать от нас.

Фурк всегда находился рядом с ней, исключая моменты охоты и охраны территории. Его часто освобождали от несения службы, учитывая то, что у молодых был медовый месяц, давая возможность для более частого общения с юной женой.

Мяу стае пришлась ко двору. Она понравилась и вожаку, и матери Фурка, которая души в ней не чаяла и без конца пыталась баловать ее, притаскивая в подарок то хвостик ящерицы, то красивое перышко, то что-то из еды. Свекровь понимала, что молодую кошечку, почти подростка, оторвали от матери, увели в другое племя и, конечно, жалела ее, пытаясь насколько возможно смягчить тяжесть потери, заменив ее новыми интересами и подарками. Мяу была рада такому теплому приему. Ей, хочешь-не хочешь, все равно пришлось бы уходить из дома вместе с нами. А здесь такая удача! Попасть в стаю, знавшую и уважающую твою мать, получить любовь и заботу всех членов стаи, стать женой внука самогО вожака! Это было большой честью. А как хорош оказался этот внук! И необыкновенно красив, и загадочен, и образован, и воспитан, и смел, и силен, и… Столько эпитетов можно было придумать для описания ее возлюбленного, что не хватало памяти запомнить их все! Любила ли Мяу его? Наверное да. Она была неопытна и молода. Те чувства восхищения и преклонения, которые вызывал в ней муж, смущали покой и делали ее еще более застенчивой. Да, наверное это и была любовь. Если бы на Мяу не было шерстяной шубы, то она покраснела бы от смущения, осознавая свое счастье, но шерсть на ней была, к тому же превосходного качества. Муж часто помогал ей перед сном заниматься туалетом, вылизывал уши и мордочку, расчесывал загривочек, мурча на ушко нежности. Фурк был предан ей и обещал больше не иметь жен, пока Мяу с ним. Это было опрометчивое заявление, которое не поддержал никто из мужчин стаи. По их мнению это было глупостью и безрассудством. Каждый кот в стае имел по нескольку жен. Зачем было так себя мучить верностью одной, когда желающих любви кошек всегда множество. Самки не участвовали в битвах, поэтому их поголовье почти не уменьшалось. И на каждого взрослого кота стаи приходилось, по крайней мере, по три самки детородного возраста.

…Мы с Мау не то чтобы завидовали сестре и были ужасно рады за нее, но в нас поселилось чувство тоски по дому, нашему дому, которого мы вскоре будем лишены в силу сложившихся обстоятельств. Ма родит новых котят. Наше пребывание рядом несет в себе опасность, о которой знали наши предки. Правило было придумано не на пустом месте. Были случаи, и нередкие, когда взрослые самцы душили новорождённых котят, чтобы спариться с их матерью. Конечно нас это правило не слишком затрагивало, мы были родными братьями тем котятам, которые должны были появиться и Серка наша мать, но Ма не хотела рисковать. Да и места в норе было не так уж много, чтобы вместить троих взрослых и нескольких маленьких, но быстро растущих котят.

Да, мы твердо договорились уйти и не собирались нарушать волю матери и жесткие, но нерушимые правила предков. Конечно мы печалились по этому поводу, ведь нам некуда было идти по большому счету. Нас никто и нигде не ждал. У нас не было любящего дедушки и бабушки, которые могли бы принять внуков в свои объятия и на своей территории…

Куда же мы пойдем?

Я и Мау думали об этом постоянно, как только открывали глаза утром и закрывали вечером, думали даже на охоте.

– Послушай, брат, – как-то раз обратился я к нему, когда мы в очередной раз вышли на охоту, – как ты смотришь на то, что мы тоже можем попытать счастья в племени грозного Фура? Ведь у него наверняка есть красивые внучки. Они бы могли стать нам жёнами, и мы тоже вошли бы в этот дружный клан, укрепив его и освежив их кровь. Так бы мы недалеко ушли от Ма, обрели дом и новую семью… Как тебе нравится это предложение?

– Ты самый умный молодой кот, которого я встречал в своей жизни! – восхитился Мау. – Ведь правда, почему нам не попытать счастья у Фура? Может и моя судьба ходит там среди елок и метёт хвостиком опавшие с них колючие листья…

– Ну, кроме меня и Мяу ты, в общем-то, никого и не встречал, чтобы сравнивать, – рассмеялся я, – Но за такое лестное мнение обо мне спасибо, брат! Давай завтра с утра пораньше наловим Ма мышей на пару дней вперед, и сходим в гости к сестренке. Может тебе или мне улыбнутся чьи-то прекрасные глаза…

…Так мы и порешили. Поговорили с Ма, спросив ее совета и разрешения. Серка сильно переживала за наше будущее, поэтому она горячо одобрила мой план, и на следующий день, наловив для Ма достаточно еды, чтобы ей не пришлось беспокоить себя охотой, мы с Мау, плотно закусив, отправились в далекий путь…

…Стая встретила нас дружелюбно. Наши запахи хорошо изучили коты-пограничники и никаких препонов в пересечении периметра нам не чинили. Разумеется мы пришли в гости не с пустыми лапами. По дороге мы поймали несколько землероек и кротов и принесли их в качестве подарка стае. Шкурки этих мелких грызунов ценились в качестве подстилки для новорождённых котят. Добычу мы отдали Фуру. Он лучше знал как и кому распределить подношение.

Фур не зря звался Фуром. Фырчал он так громко, что низкий рокочущий звук разносился далеко во влажном воздухе леса. Мы поклонились, положили кротов и землероек к его ногам и, помолчав для сохранения этикета, спросили.

– О, Фур, великий воин, отец воинов, отец отцов воинов, мы пришли к тебе с уважением и предложением. Позволь задать тебе вопрос.

– Задавайте! – муркнул седой Фур.

Еще ниже склонив головы мы продолжили.

– Я и мой брат Мау решили попытать счастья найти свою любовь в твоей стае, о, гроза мышей, позволишь ли ты взглянуть на твоих внучек, чтобы оценить их красоту и стать? Мы хотели бы познакомиться с ними с целью добрых отношений и возможного создания семей.

– Ну ты и гладко плетешь! – завистливо прошептал стоящий рядом Мау. – Складно так плетешь, прямо заправский вождь!

– Не мешай и ниже пригибай голову, – тихо муркнул я, – помни, что мы в гостях и должны соблюдать этикет, выказывая почтение и уважение хозяевам. Так мама учила…

Фур долго молчал, рассматривая наши склоненные головы и согнутые спины, потом хмыкнул и затрясся от смеха.

– Фр, фр, вот это сюрприз! Кх, кх! Ваша мать, мышиный хвост ей в зубы, была так горда и кичлива, что не приняла любовь моего сына, а вы, ее дети, через время пришли просить у меня разрешения жениться на моих внучках? Не правда ли любопытный поворот судьбы? Кх, кх… – заперхал старый Фур.

– Это правда, вождь. Так и есть. Отдав нашу сестру Мяу в твою стаю, мы увидели твою мудрость и доброту по отношению к ней. Нам некуда больше податься, мать скоро даст жизнь новым детям Солнца. Мы ищем пристанище и возможное счастье. Мы укрепим твою стаю двумя молодыми воинами и вольем в нее новую кровь, если так случится, что мы встретим здесь свою любовь и судьбу.

– Позовите моих внучек! – проскрипел Фур, моментально став серьёзным.

Тут же два кота побежали и быстро собрали внучек Фура перед его и нашими очами. Они были разновозрастными. Одни – наши ровесники или даже немного постарше, другие – совсем дети или подростки.

– Мелочь-то зачем сюда сгребли? – выразил недовольное удивление вождь. – Мне их что, тоже замуж выдавать что ли? Кх, кх, кх… Уберите, чтобы не мелькали перед настоящими невестами!

Молодняк быстро развели по матерям.

– Ну вот, – удовлетворенно буркнул Фур, – теперь любуйтесь. Все хороши! В меня пошли потому что! Кх, кх, кх…

Фур снова заперхал, пряча довольную улыбку в усы. Он гордился своими потомками и очень любил их, потому, что они были всем, что осталось от его погибших сыновый.

Ну! – Фур делано грозно обвел молодых и юных кошечек взглядом. – Прелестницы! Показывайте чем хороши! Что застыли, как вкопанные? Женихи к вам пожаловали. Род хороший, крепкий, дед геройский был, я знал его. Довольны останетесь! Вон какие молодцы! Хоть куда!

Мы с Мау даже застеснялись такого представления наших скромных и совсем еще не геройских персон. Но приятно было.

Кошечки выстроились перед нами в ряд и выпрямились, показывая свое изящество и стать. Их оказалось пятеро. Все серенькие и полосатые. Они переминались с ноги на ногу и строили нам глазки.

– Да вы не все тут! – снова закхыкал Фур. – Эй, Фыр, Мыр, а где моя младшая из заневестившихся? Мурра! Почему ее не привели?

– Прости, вождь, – низко склонились коты, – не нашли мы ее…

– Что значит не нашли!? – рыкнул зверем Фур. – А ну быстро сыскать и доставить сюда! Охрана, мышь вам в зубы!

Молодые охранники рванули в разные стороны, отчаянно мяукая. Зов "Мурра" разносился по лесу, пугая окрестных мышей и прочих мелких грызунов.

Мы с почтением ждали. Фур стоял напротив, как велел этикет. Он устал и очень хотел лечь, но терпел и хорохорился, боясь показаться старым и слабым. Кошечки ерзали, сидя на своих хвостах. Он не привыкли так долго находиться в одном положении. Но уйти и ослушаться вождя не смели. Мы смотрели на них во все глаза. Кошки, как кошки, ничего особенного в них не было. Обычные, молодые, привлекательные своей молодостью и свежестью кошечки. Мы смотрели очень внимательно, но ни одна не коснулась наших сердец.

– Ну наконец-то! Кх, кх, кх… – заскрипел Фур. – Где отловили проказницу? Моя любимица! – прошептал он доверительно.

К нам огромными прыжками приближались трое: двое охранников – Мыр и Фыр и кто-то, напоминающий черную молнию.

– Какая красавица! – восхищенно прошептал Мау, выпучивая глаза до неприличия. – Миу-миу, ты видишь это совершенство? Она перетекает в движении, как черная вода!

Кошечка подбежала к деду, без спроса, нарушая протокол, лизнула его в нос и быстро встала в строй, раздвинув середину шеренги и угнездившись по центру. Молодухи недовольно зашипели на Мурру, но она лишь повела хвостом, выше подняла голову и застыла, превратившись в эбонитовую статуэтку.

Фур недовольно крякнул, извинительно бросив на нас короткий взгляд, но мы сделали вид, что не заметили непозволительного самовольства Мурры, и Фур успокоившись, что не уронил лица, раздул усы от горделивой важности и стал смотреть на то, какое впечатление произвела его любимая внучка на залетных женихов.

Мы смотрели на Мурру, не имея сил оторвать от нее глаз! Как она была красива! Я даже не знал с чем можно было бы сравнить ее красоту! На ум мне приходило только летнее черное глубокое небо, когда Лунная Кошка почти закрывала свой глаз.

Совершенно черная от кончика хвоста до кончиков ушей, гладкая, блестящая, с глазами цвета осеннего неба, длинными тонкими усами и нежно-розовой пастью, оснащенной белоснежными зубками. Нос черный и бархатный, в ушах мохнатые кисточки. О, как она была хороша!

Мау онемел от восторга. Такого, ошарашенного красотой кошечки, брата я еще не видел.

– Мау! – одернул я его тихонько. – Не пялься так откровенно. Она про нас еще что-нибудь не то подумает. Эта кошечка еще не жена тебе, неприлично так себя вести… Мау!

Но потерянный Мау стоял, открыв рот, как оглушенный, стоял не моргая, даже почти не дыша… Нужно было как-то выбираться из неудобного положения и я заговорил.

– Прости нас, отважный Фур, за нашу невоспитанность. Моему брату, как я вижу, приглянулась именно твоя любимая внучка. И так приглянулась, что он потерял дар речи! – я, раскрутив хвост, долбанул им по заду и боку обалдевшего жениха, чтобы хоть немного привести его в чувство.

Мурра засмеялась, заметив мой пассаж и мяукнула:

– Так его, так! Тресни еще и с другой стороны, а то у него глаза скоро выскочат и поскачут по поляне, как две маленькие лягушки!

Фур шикнул на внучку и извинился.

– Простите ее невоспитанность, дорогие гости, это моя недоработка, люблю ее, чертовку непослушную! Мать ее родами умерла. Сиротка она. Кроме меня никого у нее нет. Двоюродные братья и сестры не в счет. Никто не хотел принять ее в семью, странная она. В мать пошла. Та была такая же. Моя прабабка рассказывала, что на свете существуют огромные кошки совершенно черного цвета. Она называла их Тяжелая Лапа. Я таких и не видывал никогда. Так вот Мурра – уменьшенная копия такой кошки. Она блестит, как черный снег. Красавица моя… Что-то я разговорился слишком, кх, кх. Пора и вам ответ держать. Что скажете о смотринах? Легло ли к кому-то из моих красавиц сердце? Будете ли свататься?

Я посмотрел на Мау. Со своими выпученными глазами и приоткрытым ртом он выглядел полным идиотом.

– Мау, приди в себя, ты будешь отвечать Фуру?

– Ммммм… Мррррррр… Мурррррр… Мурра…

– Понятно, – стал спасать его я, – мой брат очарован и покорен красотой твоей любимицы Мурры и просит в жены ее. Позволишь ли ты им пообщаться поближе, чтобы лучше узнать друг друга?

– Да, деда, дай нам поболтать немного, а то у женишка, вижу, совсем ум отбило, слова не вымолвит! – муркнула молодая красавица, усмехнувшись в усы и отбивая хвостом ритм, соотносимый с быстрыми ударами сердца Мау.

– Как зовут тебя, жених? Я слышала, что ты сын сбежавшей от моего отца Серки? Это правда? Твоя мать отказала моему отцу, а ты пришел просить моей руки? Вот смехота, правда, деда?

– Мурра! Ты совсем не умеешь прилично себя вести! – незло одернул ее Фур. – Да, уважаемые гости. Это правда. Когда ваша мать отказала моему сыну, он не был слишком опечален, потому, что давно положил глаз на черную кошечку из соседней с нами стаи. Они тайно встречались и бегство Серки было им даже на руку. Вот так бывает складывается судьба, кх, кх, кх…

– Ладно, говорливый, пойдем прогуляемся! – насмешливо обратилась к Мау потенциальная невеста. – Может с глазу на глаз ты станешь более разговорчивым?

И Мурра, а за ней и безропотный Мау пошли на соседнюю поляну, чтобы иметь возможность познакомиться поближе и поговорить с глазу на глаз.

– Ну а твое сердце не забилось сильнее, уважаемый Миу-миу? Тебе никто не приглянулся? Или ты выбрал путь одинокого воина-скитальца, у которого нет ни постоянного дома, ни родового имени, ни жены, ни детей, ни даже наложницы?

Фур пристально глядел на меня, пожевывая ус.

– Прости, великий вождь, – ответил я, – не знаю какая судьба меня ждёт, но мое сердце и правда молчит. А если молчит одно, то и другое не откликнется. Все твои внучки выше всяких похвал, но я не выбрал ни одну из них. Я вернусь к матери и пробуду рядом с ней пока ей во мне будет надобность. Потом уйду и отправлюсь искать свою судьбу. Какова бы она ни была, я приму ее, потому, что другой судьбы нам не дано Тремя Кошками Радуги…

– Ты мудр не по годам, Миу-миу, – помолчав сказал Фур, – я был бы счастлив получить такого внука к себе в стаю. Возможно, что именно ты мог бы претендовать на место вождя после моего ухода на Радугу. Но я не могу держать тебя силой или уговорами. Ты должен делать только то, что подсказывает твое сердце. И никак иначе. Только так можно стать счастливым в этом мире. Благослови тебя Радуга, мой мальчик. Тебе всегда будут рады здесь, тем более, что ты оставил нам свою сестру, и оставишь брата, как я полагаю. Чертовка Мурра точно его окрутит, прелестная кошечка получилась, правда? А ведь маленькая была чертенок чертенком! Я даже думал скормить ее Ууху, чтобы на глаза не попадалась! Кх, кх, кх… Да шучу я, шучу! Сразу малышку полюбил. Мамаша-то ею только и смогла разродиться, да и померла, Радуга ей пухом. А сынок мой вскоре погиб, защищая твоего деда, внучок… Ты ведь мне теперь почти как кровный внучок, понимаешь? А брат твой – геройский кот, сразу видно! Грудь выпятил, усы растопырил, хвост задрал! Вождь вождей, не иначе! Кх, кх, кх… Красавец, ничего не скажешь. Да и силушкой не обижен, тело-то какое мощное набегал! По всему видно, что воин знатный! Мурре защитник, мне подмога. Стар я стал, болею часто. Скоро пойду подножие Радуги искать… Смену нужно мне вырастить… Успеть… Брату твоему твои бы мозги – цены бы ему не было! Ну ладно, что ж… Как есть… Устал я, прилечь хочу, вон ноги старые так и трясутся…

– Великий вождь, не клевещи на себя! Ты еще крепок, статен и силен. Ты успеешь подготовить себе смену, – сказал я в ответ, не сомневаясь, что если не внуки Фура, то мой брат будет достойным продолжателем рода и заслуженно займёт место вождя в свое время, конечно предварительно увенчав себя славой в боях и заслужив всеобщее уважение и почет…

…Мы отобедали свежепойманными кротами и немного отдохнули под развесистым кустом на теплом весеннем солнышке под пение птиц…

…Вернулись Мау и Мурра. Мау был весьма оживлен и скакал вокруг Мурры, как маленький котенок, то пригибая голову почти до земли, то трогая невесту лапкой, то вертясь за собственным хвостом. Мурра нежно мурчала и игриво отскакивала от него, как только он приближался к ней на слишком близкое расстояние и пытался потереться боком.

Даже слепому было видно, что им хорошо вместе.

Я был ужасно рад за брата, который встретил свое счастье так близко от Ма и в одной стае с сестрой.

"Они будут друг другу подспорьем, – думал я. – Мяу всегда сможет помочь Мурре, когда появится потомство, – что оно появится и очень быстро сомневаться не приходилось, глядя на этих двоих, – а Мау защитит не только жену, но и сестру, если случится беда. И от Ма они сравнительно недалеко. Смогут навещать ее и помогать по мере необходимости."

Все складывалось весьма удачно. Для них. Они получили и любовь, и семью, и защиту, и уважение к памяти деда, перешедшее к ним. А что получал я? Скорое изгнание? Одиночество? Скитания? Я не хотел об этом думать сейчас. Сегодня у меня был праздник. Мой брат обрел новую стаю, он влюблен и счастлив. Сестра пристроена и всем довольна. Ма тоже счастлива ожиданием скорого материнства и радостью за Мяу, а теперь ей радоваться и за Мау! Все хорошо! Только почему на душе так неспокойно за собственную судьбу. Почему все так непросто? Но я подумаю об этом завтра! А сегодня у нас праздник!

Поведай, откуда

Пришла ты ко мне

Тропой сновидений,

Хотя на тропинке в горах

Сугробами путь преграждён?..

(Рёкан)

ГЛАВА 16. СУДЬБЫ ХРУСТАЛЬНЫЕ СЛЕЗИНКИ…

…Вот я и остался один…

Ну как один… Пока с Ма, конечно, и с кучей солнечных нерожденных котят у нее в брюшке. Иногда я думал: "Что они чувствуют там, внутри Ма? Слышат ли нас? Знают ли кто мы? Можно ли с ними общаться?"

Я не мог вспомнить период жизни, когда я также жил в мамином брюшке вместе с братьями и сестрами. Дрались ли мы там друг с другом? Чем занимались? Как играли?

Ма только улыбалась моим вопросам и предположениям.

– Ну посмотри на меня, – говорила она, – похоже, что я напоминаю поляну для игр, где можно бегать и прыгать? Конечно они не бегают как ты, им не скучно, они просто растут во мне, как тот орешек из шишки, который ты случайно прикопал, играя, и из которого начало расти маленькое, колючее деревце. Пока оно крохотное, но со временем вырастет в такое же высокое и пушистое дерево, какие ты видишь вокруг. Они все родились и выросли из такого орешка. Видишь какой густой лес вокруг?

– Не может быть, Ма! Ты наверное смеешься надо мной! Эти деревья огромны! Некоторые из них я не смогу обпрыгать и тремя большими прыжками! А ты говоришь, что это выросло из маленького орешка! Ха! Это твоя очередная легенда, Ма?

– Нет, не легенда. Об этом мне рассказывала моя прабабушка по маминой линии. Она долго жила и сама видела это чудо. Как из маленького семечка вырастает огромное дерево. Тебе ещё нет года, Миу-миу, что ты можешь знать об этом? Ты не мог этого видеть потому, что мал, а на самом деле все деревья в лесу выросли из маленького семечка, и продолжают расти, пока не начнут стареть. Но сначала сами семечки росли в шишках. Потом шишки упали с веток, семечки из них просЫпались на землю, и некоторые из них проросли. Так же и мои котята. Они растут во мне из маленького семечка, которое подарил мне Огненный Кот. Из нескольких семечек. Потом я, как шишка, выпущу их на волю и они станут расти уже здесь, в видимом мире. Вот как вы росли, ты же должен это помнить!

– Я помню Ма, но не с самого начала.

– Конечно не с начала, мой золотой, вы родились слепыми и крохотными. Некоторые из вас ушли на Радугу, так и не увидев света и красоты этого мира. Конечно, они так же не увидели горя и опасностей, но меня это мало успокаивает. Я помню каждого из вас. Ведь вы все – моя маленькая часть, моя жизнь, моя великая любовь…

– Ма, а в этот раз тоже не все смогут увидеть свет? – заволновался я. – Кто-то уйдёт на Радугу слепым? Почему так происходит? Разве это справедливо? Зачем им тогда вообще рождаться?

– Ооооо, Миу-миу, – задумчиво протянула Ма, – никому из живых не дано знать зачем он пришел на Землю и почему ушел на Радугу. Это наша судьба, которую плетут Три Кошки Радуги. И мы никогда не знаем, когда одна из них случайно или задуманно перережет своими ножницами косу нашей жизни, сплетенную из мышиных хвостиков, или плохо и непрочно сплетет ее, и коса, вдруг, станет расплетаться. Тогда мы начинаем болеть и, если коса расплетется совсем, уходим искать подножие Радуги, чтобы присоединиться к своим предкам. Но если коса заплетена на совесть и туго, то нас ждёт долгая, здоровая жизнь, без болезней и несчастных случаев. Жаль, что мы заранее не можем провидеть свою судьбу… А может и наоборот: знать судьбу – значит никогда не жить в полную силу, совершая ошибки и исправляя их, идти в бой, зная, что это твой последний прыжок… Давать жизнь котятам и знать, что в живых останутся только трое… Ведь это страшно, знать такое заранее… Понимаешь, малыш? Ведь жизнь тогда остановилась бы, потому, что мы – не Лунная Кошка и не Солнечный Кот, существованию которых нет начала и нет завершения. Мы смертны. Так что пусть решают Три Кошки, а я предпочитаю не знать своего завтра… Да ты совсем уснул под мою болтовню, сынок? Ну спи, спи…

…Следующий день и все последующие я ходил на охоту, следил за норой и охранял окрестности. Ма все толстела и, в итоге, стала почти круглой посередине. Она передвигалась с трудом, переваливаясь с лапы на лапу и совсем не могла прыгать. Ей хотелось съесть то мышку, то ворону, то крота… Я старался выполнять ее просьбы и искал добычу ей по вкусу. Хорошо, все-таки, что я был с ней. Не представляю, что бы она делала без моей помощи.

Пару раз я навещал сестру и брата в стае великого Фура, пару раз они приходили к нам, чтобы повидаться с Ма, пока есть возможность. Мау никогда не приходил с пустыми лапами. По дороге он успевал поохотиться и всегда приносил гостинец для Ма.

Мама с радостью принимала добычу, благодарно лизала брату нос и впивалась в еще теплую тушку зубами и когтями. У нее был зверский аппетит, что немудрено, ведь в ее брюшке жили и продолжали расти будущие маленькие хищники, которые, в свою очередь, питались ее соками и кровью…

Мяу стала самодостаточной, прелестной, молодой кошкой. Ее подростковая стеснительность и неуверенность совершенно исчезли. Она была счастлива с Фурком и не скрывала этого. Мяу и Ма о чем-то долго шептались, пока мы с Мау обсуждали насущные проблемы и заботы. Мяу хитро поглядывала на нас и посмеивалась. Хоть и было любопытно узнать о чем они тайно шепчутся, но мы изо всех сил делали вид, что нам это совершенно не интересно. Девчачьи секреты! Не дело для настоящих воинов!

После их ухода я все же спросил Ма почему нас с Мау не ставят в известность обсуждаемого, и она, посмотрев на меня непонимающе, рассмеялась и, замурлыкав от нежности, сказала:

– Ты в самом деле не понял, что с твоей сестрой, мой догадливый и умный сын? Ничего не заметил? Никаких изменений с Мяу?

– Нууууу… – замычал я, лихорадочно пытаясь сообразить, что я должен был заметить, – ну, она похорошела и поправилась…

Наверное было еще что-то, что я должен был заметить, но в голову больше ничего не приходило…

– Мяу станет мамой! И скоро! – Ма, довольная произведенным эффектом внезапности, опрокинулась набок и замурчала успокаивающую песенку для моих нерожденных братьев и сестер.

– Вот это да… – только и смог ответить я и пошел наверх пройтись и привыкнуть к этой мысли.

Моя маленькая сестра оказалась совсем не маленькой, и ее положение в стае укрепилось и возросло. Она станет будущей возможной правительницей, так как первой из жен внуков Фура принесет потомство. Я был ошарашен такими быстрыми переменами в ее жизни, но очень рад за сестру. Теперь никто не сможет лишить ее дома и заслуженного почета, положенного первой из первых.

Мау тоже был доволен и счастлив со своей молодой женой Муррой. Пока что они не планировали обзаводиться потомством. Намечались Весенние Игры Котов, проходящие в последний месяц перед летом. Мау собирался завоевать там первый приз – несколько шкурок кротов и землероек, которые планировал подарить Мурре и только тогда просить ее о продолжении рода. Эти шкурки были прекрасной подстилкой для малышей. Далеко не в каждой норе кошка могла похвастаться таким ковром для деток!

По традиции такие шкурки приносили все, приглашенные на смотрины новорождённых. У нас в детстве не было такой мягкой, пушистой и теплой постели. Ма сделала себя изгоем, сбежав от жениха, и после нашего рождения никто не пришел осмотреть нас. Не было ни подарков, ни игрушек из мышиных хвостиков…

Я подумал, что может быть, если бы мы жили в стае с самого начала нашей жизни, то возможно нас бы выжило больше. Ведь в стае всегда найдется нянька, которая присмотрит за малышней, пока мать охотится и вовремя заметит опасность. Да и охотиться может быть и не пришлось, пока котята были грудничками. Стая делилась бы добычей с ней, чтобы молодая мать не голодала. Ведь от нее зависели жизни будущих охотников и матерей. И ещё я подумал: как все-таки повезло Мяу и Мау! Они нашли себе пару и надежный дом. А что стану делать я? Один… Без угла… Без близких рядом… Я вспомнил мамины легенды о Серой Тени, о его одиночестве и представил себя на его месте… Наверное я бы тоже в итоге стал злобным, жестоким существом, ненавидимым всеми, изгоем… Просто из-за одиночества и пустоты… Мне нужна семья. Мне обязательно нужна семья. Живые существа рядом, чтобы я мог отдавать свою любовь им, а они мне. Без этого жизнь превратится в пытку одиночеством и забвением… Но где же я найду их? Это был вопрос вопросов…

…Я остался один…

Скоро Ма родит новых котят, и мне придётся уйти. Куда я пойду? Где стану жить? Мне придется слоняться по лесу в надежде найти стаю, которая примет меня? Где я встречу свою любовь? Или моя жизнь внезапно оборвется как-нибудь ночью, прерванная клыками Серой Тени или клювом и острыми когтями Тихой Смерти? Где и с кем я стану коротать свои ночи и дни?

Я не хотел уходить в неизвестность, но Ма сказала, что это судьба и знать ее не стоит, иначе сложно будет принять и смириться. Может это так, а может и нет. Я пока не знал, я слишком мало прожил, я был в начале своего пути, изгибы которого могут быть такими внезапными, а препятствия такими непреодолимыми…

…Вернувшись в нору, я нашел Ма мурлыкающей и умиротворенной. Она теперь почти всегда была такой. Казалось, что она общается с будущими котятами каким-то особым, только ей известным способом. Ма их уже любила. Я видел это по ее мордочке. Она просто лучилась счастьем и довольством. Я тихо вздохнул и все-таки решился спросить ее.

– Послушай, Ма, – начал я, медленно подбирая правильные выражения, чтобы она не обиделась, – я очень рад счастью Мау и Мяу. Им очень повезло. Они нашли свою любовь по соседству. Да еще и в одной стае. Они не пропадут, помогая друг другу. А я? Что делать мне? Мое сердце промолчало на смотринах невест. Ни одна молоденькая внучка Фура не тронула его. Может моя судьба еще не родилась? Или еще не вошла в возраст невесты? Что мне делать, Ма? Я скоро уйду, ты знаешь, что мне придется это сделать… Куда мне идти? Что искать? Конечно, я не умру с голоду, умея охотиться, но меня пугает одиночество и бродяжничество. Я боюсь превратиться в Серую Тень, в изгоя, потерянную душу… Живой не может жить без живого рядом. Я тоже хочу счастья, семью, о которой смогу заботиться. Что мне делать, Ма, посоветуй!

Ма лежала, мурчала и била хвостом. Она смотрела на меня с грустью и обожанием. Конечно, мама тоже не хотела расставаться со мной. Дурацкие правила! Как мне хотелось нарушить их и остаться!

– Я вот что подумала, сын, – вдруг заговорила Ма, – моя прабабушка рассказывала мне, что на свете есть существа, очень любящие брать в свою нору таких, как мы. Прабабушка сама была из тех, кто жил в такой норе рядом с этими существами. Когда они умерли, ей пришлось отправиться в лес, где она повстречала моего прадеда, который влюбился в нее сразу, как увидел и понюхал. Она была очень красивая, длинношерстная, белая, похожая на летний пух, летящий с деревьев. Глаза, цвета молодой травы, белые завивающиеся усы… Прадед сходил с ума от любви к ней. Конечно, в лесу она быстро стала не такой белоснежной и чистой, но прадед всегда помнил ее такой, какой она предстала перед ним в первый раз. Любила ли она его? Не знаю. Она лишилась дома, ей некуда было идти. Охотилась она плохо. А прадед, хоть и был обычным, серым полосатиком, но слыл отличным охотником, да и в бою не уступал никому. У него была откусана половина уха и сломан кончик хвоста – падающее дерево повредило. А ухо откусил лис в поединке за куропатку. В том бою победителей не было. Во время схватки пришёл Серая Тень и забрал трофей. Дерущимся больше не за что было биться, и они разбежались, обещая друг другу скорую встречу и месть. Прабабка вышла за него из нужды, но всю жизнь не знала голода и холода. Она аккуратно приносила потомство каждый год, красивое потомство. Мой дед был из первого их помета. Я помню прабабку еще сильной и красивой…

…Ма замолчала, предаваясь приятным и давнишним воспоминаниям. Я сидел и ждал. Потом не вытерпел.

– Ма, ну ты же хотела мне что-то рассказать о семье, где жила твоя прабабушка, – обратился я к матери снова, – ведь это должно быть важно для меня. Или нет?