Код Гериона: Осиротевшая Земля

– Но откуда у нее такая вещь? Она ж граммов двести золота стоит… А то и полкило.

– Мой муж привёз из Рэйлтауна незадолго до того, как пропасть в океане. Всю жизнь воспитывал Масако, как мальчишку, а тут возьми да вбей себе в голову: хочу, мол, чтобы дочка, если надумает выйти замуж, хоть раз в платье покрасовалась! Не знаю, какому дьяволу он продал душу за этот парашют, – невесело пошутила Акеми. – Я бы продала точно…

– Это ж надо! – пробормотал только что вошедший доктор Осокин, пожирая глазами серебристое «море у своих ног. – И правда: самый настоящий парашют…

– Ты знал? – едва не закричал Рэнди, переводя взгляд с него на Акеми и обратно.

– Узнал немногим раньше твоего, так что не шуми… Я-то думал, Масако бредила, когда про него говорила…

– Присядь, дорогой, – попросила его Акеми, внутренне готовясь услышать худшее.

Илья прошагал по мастерской к диванчику и обрушился на него так, словно у него рассыпался в пыль позвоночник. Рэнди хотел было сесть рядом, но доктор предостерегающе взмахнул рукой.

– Спасибо, что ты здоров, Рэнди, и будь здоров как можно дольше…

– Не может быть… – проронил юноша, теряя голос.

– Не бойся, – Осокин улыбнулся краями рта. – Всего лишь предосторожность. Я в порядке. Наверное…

– Так отощал…

– С моим графиком не распухнешь… Масако в коме, госпожа Мацубара, – обратился он к застывшей на месте Акеми. – Не знаю, смогу ли я что-то еще для неё сделать.

– С ней Арсений? – тихо вымолвила несчастная мать.

– Да.

– Значит, она в надёжных руках. Не буду вам мешать, – сказав это, Акеми удалилась в другой конец мастерской, чтобы поставить на плиту кастрюлю с водой для чая.

– Рэнди, я пришёл на тебя взглянуть. И я счастлив, что ты в порядке… А теперь эта находка многое может изменить, – доктор кивком показал на пол. – Не знаю, о чём отец Масако думал, когда это покупал, и удивляюсь, что она поддерживала твои замыслы. Но сейчас для первого полёта самое время.

– Ушам не верю! – презрев опасность, Рэнди кинулся к Осокину. – Ты тоже думаешь, что нужно искать помощи?

– И не только. Если помнишь, давным-давно я был врачом в Мирном. Есть надежда, что там нам могут помочь с лекарством. И оружие. Там до сих пор есть оружие, Рэнди. Оружие Золотого Века. Но люди, увы, своеобразные – зацикленные на своей общине, враждебные к чужакам и считающие себя солью земли. Можно припугнуть их Извергами, эти рано или поздно доберутся туда и к этому моменту будут сильней, чем прежде… У тебя же карта есть?

– Есть…

– И долго тебе строить свой… хм… аэростат?

– Части каркаса готовы. Теперь, когда есть парашют, работа займет день. Может, два.

– Тогда за дело! – несмотря на изнеможение, глаза доктора просияли. – Пока в городе мор, Изверги не осмелятся войти, но как только они поймут, насколько мы обескровлены – добьют тех, кто остался…

– Но что если болезнь отступит раньше, чем я вернусь?

– Это вряд ли.

– Только б не опоздать…

– Это уж как получится. Но иначе из Мак-Мёрдо тебе не выбраться. Альда не говорила тебе? Нашу лодку ночью украли.

– Найти б эту мразь! – вспыхнул юноша. – Найти и познакомить с моим топором.

– Не мели чепухи…

– Про полёт, наверное, нужно сказать Алехандро.

– Да говорил я, конечно… Помогать в этом он нам не станет… Боится, как бы мы не сделали хуже. Теперь о Мирном. К воротам приближаться советую только с поднятыми руками. Об эпидемии молчи, пока не попадёшь внутрь и не встретишься с моим учеником Рейнардом Лютцем, он работает в медблоке. Напирай на то, как опасны Крестители. Скажи, что Изверги будут искать новое оружие и нагрянут рано или поздно к ним!

– А меня не грохнут, когда я скажу твоему Лютцу про мор?

– Скажешь, что работал в Замке и потому избежал заражения. Да и к тому же, Рейнард тебя в любом случае осмотрит. И скорее всего, подержит в карантине…

Рэнди колебался. Он и сам не раз прокручивал в голове озвученный отцом план, но считал его фантастическим, нереальным. И потом, страшно было бросать семью в такой опасности.

– Полковник Зорин – вот с кем держи ухо востро. Это повёрнутый на власти и контроле мужик, и с возрастом такие люди лучше не становятся. Не спорь с ним без необходимости. Попытается оскорбить, – представь, что это лает собака. И вот что: старайся, чтобы об Извергах услышало как можно больше народу в Мирном. Напугай их как следует: они не должны считать, что смогут отсидеться.

– Постараюсь.

– Хорошо, что у тебя есть карта, сынок. Я бы не смог нарисовать дорогу так точно… Управлять своим полётом сможешь? Менять направление?

От удивления Рэнди поперхнулся чаем и расплескал его себе на колени. Доктор Осокин и Арсения словом «сынок» особенно не баловал, а приёмного сына называл исключительно по имени.

– Летал бы раньше – знал бы точно…

– Тебе нужно много горячего воздуха или газа для подъёма. Вы с Масако продумали, как будете его закачивать?

– Не успели… Но форму парашюта придется менять, чтобы воздух поднял его наверх и оставался внутри… – Рэнди изобразил руками шар.

– Я помогу! – отозвалась Акеми, оторвавшись от заваривания чая. – Достаньте мне только хороший живой клей: я им столько вещей перечинила…

– Где ж его сейчас возьмешь? – нахмурился Рэнди. – Разве что варить самим, а он готовится долго…

– Он есть дома, Альда завтра принесёт, – сказал доктор. – И будь готов лететь следующей ночью: времени мало.

Половину следующего дня, пока света было много, Рэнди, Акеми и Альда провозились с парашютом, превращая его из купола в подобие шара. Пока они резали и клеили ткань, ее объем уменьшился так заметно, что Рэнди всерьез забеспокоился – сможет ли он вообще взлететь?.. С не меньшей тревогой он наблюдал и за Акеми… Доктор Осокин к ним не заходил, известий о Масако так и не было, но на лице старой женщины он не видел ни слезинки. Похоже было, что кроме работы, она не замечала ничего и не хотела прерываться даже на еду, пока Альда специально не просила её отдохнуть.

С утра пришёл посланный Алехандро Ник, – то ли для того, чтобы забрать Рэнди на стену, то ли передать новое задание. Но Акеми выдала ему свежую партию выкованных Рэнди стрел и объявила, что бедняга подхватил-таки птичью чуму. Тогда Ник попытался выпросить у старой женщины топор. Всё равно, дескать, хозяину он больше ни к чему.

– Конечно, милый, – мягко сказала она. – Только учти, что Рэнди полночи провалялся с ним в обнимку.

Ник улетучился в мгновение ока; его исчезновение ускорило приземление приблудной чайки, которую почему-то не подстрелили с крыши. Завидев птицу, Акеми сама немедленно шмыгнула в дом. Рэнди, понимавшего, о чем шёл разговор, одолевала досада: юноше ужасно не хотелось подводить товарищей, несмотря на взаимную неприязнь к Нику и Ниллу. И то, что сейчас приходилось кого-то обманывать, ставило весь замысел под сомнение. Может, родители просто хотят, пользуясь внезапным шансом, услать его подальше, чтобы спасти?.. Но как же Арсений? Он-то почему должен погибать, будучи доктору родным сыном?.. Потому, что имел «несчастье» стать врачом?.. Рэнди передёрнуло от нового, уничтожающего чувства: он впервые ощутил себя предателем.

– Ты крышей, что ли, поехал? – возмутилась Альда, когда он ударил кулаком в стену.

– Это ведь не для того придумано, чтоб я спасся?..

– Бред какой! Когда мы учили тебя драпать от опасностей? Думаешь, там, в Рэйлтауне, в Мирном, в Семи Ветрах – тебя ждут с накрытым столом и песнями? Ты попробуй до них сначала дойти! Начать с того, что можно набрести на Потерянных Детей!

Рэнди поёжился: два с лишним года тому назад те тоже едва не напали на МакМёрдо, но повоевать с бандитами парню тогда не довелось. Князь и его «гвардия», хоть и с потерями, но сумели отогнать налётчиков – то был единственный раз на памяти Рэнди, когда он сделал для города что-то хорошее.

– Да, если б ты сейчас ковал стрелы, довольны были бы все. Только вот стрелам до плазменных пушек далековато. На будущее скажу: решил что-то – действуй!..

Выгнутая полукруглым сводом крыша мастерской для старта не подходила, зато годилась для того, чтобы, разложив на ней шар, наполнять его горячим воздухом из трубы. Накрыв решёткой бак для дождевой воды, Рэнди смог на получившейся площадке закончить сборку корзины, соединив между собой уже готовые части, над созданием которых вместе с ним работала его наставница.

Было темно: юноша не мог выбраться из дома раньше, чем его знакомые уйдут держать караул на городскую стену. Когда шар наберет достаточно воздуха, видно его будет и оттуда; все, кто не спит и не горюет по умершим, будут знать: в кузнице происходит что-то необычайное – то, что под силу понять одному лишь Алехандро. Но, вспомнив слухи о предателе, которые расползались по городу, Рэнди понял: подозревать, скорее всего, будут его.

Поверхность шара вздымалась и подрагивала, как живая, разбухая от горячего воздуха. К печной трубе Рэнди подсоединил еще одну – длинную, гибкую, вставив в отверстие шара другой ее конец. Внизу Альда и Акеми жгли мокрую шерсть, тряпьё и срезанные волосы, служившие набивкой для подушек и материалом для плетения веревок. В корзине ждал своего часа бочонок с трэш-газом – жидкостью, которой кормили свои дрезины железнодорожники Рэйлтауна, умевшие превращать в топливо бытовой мусор. В корзине хватало места лишь для этого бочонка да самого Рэнди. Лечь и даже сесть внутри было нельзя: юноша постарался, чтобы корзина была как можно легче, а значит – как можно меньше. Улетал он с тем самым рюкзаком, с которым Илья Осокин когда-то покинул Мирный.

Закрепляя стропы крепкими морскими узлами, Рэнди мысленно умолял Старшее и Младшее солнца, чтобы доктор все-таки пришел проститься с ним. Парню казалось, что если отец не появится, удачи в этой дерзкой вылазке ему не видать. До сих пор ему с трудом верилось, что именно Илья, то и дело ворчавший на сына за сумасбродные затеи, предложит ему выбираться из города по небу. Парашют уже вздымался выше роста Рэнди, походя то ли на сугроб, то ли на гладкий бок кита- альбиноса. Ждать предстояло еще немало, но юноша и помыслить не мог о том, чтобы пойти погреться в мастерскую. Ему казалось – стоит отойти на шаг, и с аэростатом непременно случится беда.

– Ты ничего не заметил во внутреннем кармане? – спросила Альда, взобравшись к сыну по наружной металлической лестнице.

– Нет, а что? – удивился Рэнди, расстегивая пальто.

– Стоп, не трогай! – остановила его мать. – Там украшения твоей бабушки: золото, серебро, обручальное кольцо из платины… Ими будешь расплачиваться с железнодорожниками на Магистрали и с лодочниками в Семи Ветрах.

– Семи Ветрах?

– А как еще ты вернёшься? Попасть в Мак-Мёрдо сейчас можно только с моря.

– И то верно…

– При хорошем ветре это немногим медленнее, чем по Магистрали… Главное – будь благоразумен, помни, что нам ты нужен живым.

Альда обняла его изо всех сил, прижавшись щекой к его щеке. Ветер налетал резкими толчками, словно желая сбросить обоих с крыши. Разомкнуть объятия мать и сына заставил стук шагов по металлическим ступеням, и оба вздохнули с облегчением: то был не кто иной, как Илья Осокин. Рэнди побоялся спрашивать, что с Масако, из боязни услышать худшее, но доктор, разглядев немой вопрос в глазах сына, шагнул к нему сам и прошептал:

– Ещё нет… Вчера я-таки рискнул вколоть просроченный препарат. Летальность грибка такова, что хуже уже не будет…

– Акеми сказал?

– Не хочу обнадёживать заранее. Карту не забыл?

– Нет. – Рэнди положил руку на тубус, висевший на поясе.

– Провизию?

– Рюкзак трескается.

– Огниво?

Рэнди хлопнул по карману. Оно было на месте.

– Спальник?

Юноша кивнул. Мать выдала ему спальник Рахманова, почти десяток лет пролежавший в тайнике вместе с другими забытыми вещами. В день, когда гостю пришлось бежать, Альда всерьез испугалась, что шайка Князя может нагрянуть к ней домой, и спрятала вещи, сказав сыну, что сожгла их – чтобы не давать ему соблазна устроить поиски.

Шар, теперь еще сильней напоминавший кита, начал подниматься в воздух и дернулся так, что не будь корзина закреплена цепями, то сорвалась бы с решетки. В свете Младшего Солнца, похожего по ночам на двойник Луны, и бликах полярного сияния он был теперь заметен всему городу. Реакция последовала моментально: с улицы донеслись испуганные женские, а затем и мужские крики. Велев сыну забираться в корзину, Осокин стал поспешно разматывать цепи.

– Помогай! – сказал он Альде, которая растерянно глядела на подбегающих людей. – Сейчас никому ничего не объяснишь, а вывод сделают самый простой!..

– Я поговорю с ними!

– Нет, стой! – Осокин поймал ее за руку. – Не хватало еще, чтоб ты пострадала!.. Чтоб тебя, Рэнди, зачем ты так запутал цепи?..

Их слова доносились до юноши, как сквозь стену. Словно завороженный, он смотрел на белую громадину у себя над головой и чувствовал невероятную мощь тех природных сил, что у него получилось приручить. Тревога отступила; хотя он отправлялся в неизвестность, толком не подготовившись и не успев испытать свою воздушную лодку, голова шла кругом от необъяснимого, сумасшедшего восторга. В эти секунды куда-то улетучился даже страх за Масако, осталось лишь изумление, что он, семнадцатилетний, умудрился сотворить такое чудо. Там, наверху, его ждали облака и звезды.

Шар подпрыгнул, натянув до предела две последние цепи, и потеря твердой опоры под ногами вернула Рэнди к реальности. Толпа перед мастерской собиралась с такой скоростью, словно люди вырастали из земли.

– Народ, что там за чертовщина на крыше?

– Да это ж докторский выкормыш! Я знала, что не просто так он балуется этими своими леталками…

– Так значит, это он их информирует?..

– Ясное дело! Поэтому и у папаши все мрут, как один! Как пить дать, с Извергами сговорился, чтоб уцелеть самому и потом их лечить!

– А не он ли заразу в город принёс?..

– Слушайте все! – крикнула с крыши Альда. – Вы в своем уме или как? Илья возился с вашими родными часов по двадцать! Как он может быть предателем? А Рэнди летит в Рэйлтаун за помощью!..

– А что же лодку не взял?

– Я у вас хотела спросить – кто из ваших друзей ей ласты приделал…

– Врёшь, стерва! Ты же с ними заодно!.. Сама из их бесячьего гнезда, из Порт- Амундсена!.. – рявкнул кто-то.

Громко звякнула последняя цепь, ударилась о крышу питавшая шар труба, и Рэнди неожиданно быстро подбросило вверх; потеряв равновесие, он едва успел схватиться за ручку, укрепленную на каркасе корзины; сделать такие ручки было идеей Масако. Потеряв способность мыслить, осев на самое дно и перестав дышать, он во все глаза смотрел, как стремительно приближается звездное небо. Несмотря на холод ночи, его лицо полыхало огнем; обед просился обратно. Кровь стучала в голове так же сильно, как он сам, совсем недавно, – молотками по железным болванкам для стрел.

На смену восторгу пришел страх; Рэнди казалось, что у хлипкой корзины вот-вот отвалится дно. Хуже того, при взлете что-то громко ударило в стенку рядом с местом, где он сидел. Стрела? Камень? Посмотрев спустя несколько секунд, он увидел внизу тусклое скопление огней и не сразу осознал, что это Мак-Мёрдо. Бескрайним черным полем, удалявшимся от беглеца вместе с городом, был океан. В переливчатом свете полярного сияния юноша разглядел железную дорогу и стоянку карауливших её врагов, и не упустил случая показать им средний палец.

Словно в ответ на его дерзость сноп белого пламени, похожий на тот, что вырвался когда-то из «фонарика» Рахманова, перерезал одну из строп. Второй сделал в стенке корзины дыру размером с ладонь, прожег ему штанину и опалил кожу на ноге. Вскрикнув от боли, Рэнди съежился, обхватив руками колени и желая исчезнуть полностью – лишь бы не переживать долгий ужас падения, когда третья вспышка прошьет шар. Но тут аэростат поглотило низкое снеговое облако. Если внизу температура была около нуля, то здесь уже царил мороз; стылая влажность пронзала кости сквозь одежду и плоть. Рэнди зажег самодельную горелку с трэш-газом, но не только из-за холода, а для того, чтобы ни в коем случае не потерять высоту: на таком холоде шар остынет быстро…

Когда аэростат рванулся с крыши, разъяренная толпа затихла вмиг, сраженная тем, что эта большая странная штука и вправду взлетела. Кто бы думал, что юному возмутителю спокойствия под силу что-то серьезное? И теперь, удостоверившись в этом собственными глазами, народ потерял всякое сомнение в том, что семья Осокиных – де ла Серна с потрохами продалась Извергам: все же знают, что такие технологии доступны только им…

Первый брошенный камень ударился о стенку аэростата, не причинив никакого вреда. Второй мишенью стал Илья Осокин: неизвестно, целился ли бросивший в него или хотел достать-таки Рэнди. Удар пришелся по голове и рассек кожу на лбу; сам по себе он был бы не опасен, если бы доктор не находился в этот момент на сводчатой крыше. Его рука взметнулась в запоздалой попытке защититься, нога, неловко шагнувшая в сторону, «поехала» по скату. Толпа, небо и снег смешались в стремительную круговерть. Хрустнули кости черепа, хрустнули позвонки. Крика супруги Илья Осокин уже не слышал.

Верь мне
Велиард Рид, 5 ноября 2140

– Эти жуткие слова к песням тоже Мрак сочиняет?

– Нет, я, – безмятежно ответила Вильгельмина, накрыв своей ладонью мою.

Говорить о «наружной» реальности было нарушением негласного, но строгого этикета Омниверса. Но терзавшее меня любопытство впервые оказалось сильнее правил.

– У тебя снаружи творится что-то настолько плохое?

– Всё уже случилось, Велиард. Один плохой человек. И жизнь под откос.

– Твой отец? Босс? Любовник?

– Нет…

– Я хочу помочь.

– Не получится. Есть пропасти, в которые нельзя тащить других.

– Он есть в Омниверсе?

– В Омниверсе сейчас все… Беда в том, что я не знаю, кем он может оказаться…

– У него так много аватаров?

– Не счесть.

– Значит, из богатых…

– Не пытайся его найти, Велиард. И лучше, если он никогда не узнает о тебе.

– Раз он преследует тебя, этого не миновать.

Было странно говорить о таких вещах, наслаждаясь хорошей погодой и нашим неторопливым сближением. В Омниверсе люди могли позволить себе самые причудливые эротические фантазии. А я сегодня узнал, как это здорово – гулять с Ви в уютном девятьсот девяносто третьем по крышам с бутылью вина и нехитрым ланчем в рюкзаке; время от времени я привлекал её к себе и осыпал поцелуями. Я ещё напоминал себе, что за пределами виртуального мира меня могло ждать жестокое разочарование, но какое значение сейчас имел оффлайн? Он был враждебен. Как «дома» я себя чувствовал только здесь.

– Послушай, снаружи я кое-что могу. У меня достаточно…

– Нет… – твёрдо произнесла Вильгельмина. И тут я вспомнил давнее, привитое матерью правило – никогда не давить на человека, если речь не идет о жизни и смерти. Пока ты не готов или не хочешь ломать ему рёбра, докапываясь до истины, лучше отступить и просто быть внимательней; тогда, разомлев в безопасности, собеседник раскроется сам.

– Слыхал легенду о Тени? – спросила меня Ви, когда мы разглядывали облака, угадывая в них различных животных.

– Не доводилось.

– Говорят, в Омниверсе обитает призрак мёртвого человека. Он умер, когда находился в Сети, и его разум обитает здесь…

– Если б всё было так просто! – скептически ответил я, знавший, как всё происходит на самом деле. Обсуждать тему следовало с осторожностью, потому что хоть я и не занимался проектом «Хранилище душ» напрямую, но знал достаточно, чтобы наговорить лишнего. Выдавать принадлежность к «Наутилусу» я по-прежнему не хотел.

– Ещё я слышала, что он стал тем, кого Крестители называют Пророком.

– Я думал, Пророк был только у мусульман, – усмехнулся я, чувствуя, как становятся дыбом уже несуществующие волоски на руках. Память тела, чтоб её. С тех пор, как матери не стало, я посвятил немало времени поиску информации о Крестителях, а возможности у меня были посерьёзней, чем процентов у девяноста пяти населения земного шара. Некий Пророк действительно упоминался, но на самой верхушке орденской иерархии – среди так называемых «приоров», «маршалов» и «командоров».

До поры до времени я полагал, что фанатики зачем-то придумали некую символическую фигуру вроде архангела Гавриила. Дело осложнялось и тем, что электронную почту сектанты использовали редко, а голографической не пользовались никогда. Получается, обмениваться информацией они должны были либо при личной встрече и с помощью почтовых дронов, либо в Омниверсе, который как нельзя лучше подходил для такого рода собраний. Снять для «частной вечеринки» какой-нибудь Дворец Кровавых Оргий или Храм Небесных Наслаждений, воспользоваться коллективным анонимизатором – и вместо разнузданной групповухи планировать теракты – что может быть проще? Да, нужны деньги, нужен штат прокачанных программистов и игроков, которые обеспечат конспирацию, но раз фанатики меня почти достали – уверен, проблем они не имели ни с тем, ни с другим.

С момента моей авиакатастрофы было раскрыто двенадцать ячеек, пять из которых были созданы в Подземках, три – в небольших городах и еще четыре – непосредственно в Омниверсе. Эти ребята не успели ничего натворить; даже главы ячеек, именуемые «рыбаками» – и те имели весьма скромный ранг. Анализ содержимого компьютеров и воспоминаний задержанных показал, что боссы этих самых «рыбаков» связывались с ними только через Сеть. Но когда их попытались отследить, то столкнулись с неожиданной проблемой: эти самые боссы никогда не проходили регистрацию, их точка и момент подключения были неизвестны, как если бы они были ботами – неигровыми персонажами, создающими в Омниверсе подобие жизни.

На то, чтобы в первичном океане самозародились первые цепочки аминокислот, ушли миллионы лет. Столько же, наверное, нужно, чтобы в сети сам собой появился даже простейший бот – если, конечно, его не напишет омниверс-инженер или другая программа. Получается, щупальца Крестителей опутали мою собственную корпорацию и, хуже того, превратили ее в оплот опасной секты.

Мы провели несколько тайных проверок и действительно выявили с десяток человек, связанных с Братством, среди них оказалось три омниверс-архитектора и один инженер персонажей: но вот в чем беда: их, в свою очередь, тоже кто-то завербовал. И тогда я вновь услышал это прозвище – Пророк.

О тех, кого Пророк избрал своими последователями, он знал все – вплоть до детских желаний, постыдных тайн и страхов. Для меня это само по себе не удивительно: лучших рекрутеров, психологов и корпоративных шпионов «Наутилуса», вооруженных последними техническими новинками, тоже можно назвать «ясновидящими». Но это еще не все: наш «отрицательный герой» воздействовал на умы тех, кого хотел завлечь, через музыку, которую, по-видимому, сам и сочинял, подбрасывая человеку под разными предлогами индивидуально подобранный трек.

Музыка содержала частоты, недоступные человеческому уху, но ослаблявшие контроль неокортекса – никакой магии, только физиология и биофизика. «Жертва» влюблялась в мелодию; ей казалось, что она не слышала ничего прекрасней. Человек прослушивал её десятки, сотни раз, а его мозг между тем становился все податливее, притуплялось критическое мышление, и странные сновидения посещали его по ночам. Довольно быстро он открывался любым внушениям: все ценности и надежды избранного Пророк использовал для того, чтобы обратить его в свою веру. А принцип этой веры был прост, как пощёчина: отвернувшись от Бога и обожествив технологии, человек в своей высокомерной глупости уподобился обезьяне с гранатой. И когда эта тупая обезьяна все-таки дёрнет чеку, носители истинной веры подготовят пришествие царства Божьего, а он, Пророк, им в этом поможет.

Я не подал виду, но на самом деле был сильно обеспокоен. Поводом к нашему с Ви знакомству стала пронзившая меня насквозь музыка, – это раз. Та песня давила на мой самый большой страх – это два. Пережив катастрофу и лишившись матери, я потерял твёрдую почву под ногами и был одинок как никогда. Вильгельмина, зацепившая меня своим странным поведением, оказалась рядом очень кстати. Это три. И теперь, словно случайно, она решила поговорить со мной о Пророке – это четыре. На что она, интересно, надеется после того, как секта едва со мной не расправилась? Или её хозяева решили, что завербовать меня проще и выгодней, чем убить?

Больше всего на свете мне хотелось крикнуть: «Давай, выкладывай – что надо?» Но, обученный матерью хладнокровию, я непринуждённо спросил:

– Где ты вообще нахваталась этих сказок?

– В «Пучине», конечно! Сказки – это самое безобидное из того, чего там можно нахвататься, – улыбнулась Ви.

– А вы с Мраком, часом, не из них? – пошутил я. – Знаю, вы против религии, но по сути поете о тех же вещах. Испепеляющее солнце, конец света, Земля без людей…

– Ладно, ты меня поймал, – улыбнулась Ви. – Не так давно я действительно по глупости состояла в «Братстве». И да, здесь у них тоже есть логово, но ни тебя, ни меня туда просто так не пустят…

Выходит, человек, которого она опасается, скорее всего, оттуда. По крайней мере, ей нужно, чтобы я так думал…