Код Гериона. Бессмертие без жизни

Киберпсихолог повторила свою ночную вылазку, но теперь уже с чётко поставленной целью. Как обычно, женщина взяла себе кофе и, пока лифт скользил то вниз, то в сторону, пила его мелкими аккуратными глотками. Включила браслет и вошла в лабораторию, встреченная привычным холодком.

– Ну, наконец-то! – заговорил Тень, и голосовой симулятор, казалось, отразил тревогу (вернее, её дорисовал мозг Пандоры). – Признаться, я тут места не нахожу… Представляешь, что это такое – не иметь возможности узнать, как ты? Не говоря уже о том, чтобы как-то помочь. Кстати, огромное тебе спасибо, что не выдала.

Сердце у Пандоры сжалось, как от укола совести. Ублюдок знал, на какие эмоции давить.

– Лидия сказала, у тебя прогресс.

– Ясное дело – прогресс. Я тут на стенку лез со скуки. Вот и решил поиграть с твоими друзьями.

– Как ты намерен играть дальше? «Умнеть» с каждым днём?

– Не так быстро, но все же умнеть.

– С какой такой целью? Если не секрет, конечно.

– Вернуться к семье, пока живы родители. Поддерживать брата, потому что тяжесть управления корпорацией скоро упадёт именно на него.

– Не помню, чтобы ты был к кому-то привязан. В досье несколько раз подчеркнули твою неспособность к близким отношениям.

– Ты не психолог, а какой-то злой коп. У меня было достаточно времени для эволюции. Ты ведь прекрасно знаешь, что люди меняются – и меняются быстро. А особенно – если с ними произошло всё то, что случилось со мной. Или разум в цифровой форме ты воспринимаешь как-то иначе?..

Пока Тень «играл дурачка», ответить на этот вопрос было легко.

– Я сильнее других рискую перестать быть человеком и превратиться в нечто иное. Раствориться в этом океане данных. Если этот мир так быстро затягивает человека извне, то меня – и подавно… Мне нужно за что-то зацепиться здесь, снаружи. Близкие люди – это мой якорь.

Пандора начала понимать, о чём именно говорил Тень. Раз он вышел из симулятора – своего рода компьютерной игры – и получил доступ к файлам на компьютере, то «видел» программный код изнутри. Цифровое зрение помогало ему общаться с внешним миром. Но у себя «дома» первый Бессмертный (такое прозвище закрепилось ещё со времён опытов над животными) не нуждался ни в каких органах чувств. И это было настолько странно, дико и неестественно для любого существа, не знавшего ничего иного, что по телу Пандоры вновь побежали мурашки.

– Знаю, о чём ты только что подумала, – продолжал Герион Линдон, повернув одну из камер. Необходимости в этом не было: обе они хорошо показывали его собеседницу. Задача была – произвести нужное впечатление. – Если хочешь рассказать обо мне начальству, валяй. Я не стану молить о милосердии. Но как только это произойдёт, а я узнаю об этом, ничто не помешает мне самоуничтожиться. Держу пари, что разговор ты записываешь, и, если даже я сотру сам себя, тебе будет чем порадовать Чена: ему достаточно послушать беседу, чтобы убедиться в успехе своих многолетних трудов. Но тогда ты потеряешь меня.

– И у тебя хватит смелости?

– Мне и так хватило её на многое. Годами прозябать в рабстве, а потом быть запертым в архиве – ни живым, ни мертвым – это лишь очень хреновый способ отсрочить неизбежное.

– Но ты не сможешь вечно дурачить всю команду, Герион.

– Для тебя я Тень. Пожалуйста, запомни навсегда. Знаю, что не смогу. По крайней мере, если ты меня не выдашь, то дашь мне время подумать.

Пандора машинально проглотила остатки кофе; впервые со студенческих времён ей захотелось по-настоящему напиться совсем другими напитками. Её раздирало множество чувств: любопытство, страх потерять работу, участвуя в чужой игре – и гордость от обладания знанием, недоступным для всех остальных. Кроме того, она невольно начала проникаться к бывшему душегубу чувством, похожим на… Уважение?..

– Скажи, пожалуйста, чем ты больше всего любишь заниматься, Пандора? – её имя Тень всегда произносил почти с благоговением. – Что радует твою душу? Только не говори, что ковыряние в машинном разуме – это для тебя всё.

– Я бы не стала заниматься нелюбимой работой, Тень. Но я люблю делать мозаики. В юности много времени за этим проводила, изучала, как их делали в Греции, Риме и так далее. Немного странное хобби, да?

– Из каких материалов?

– Камень разных видов, стекло, пластик… Одна моя старая работа висит у психологов в комнате для релаксации, полстены занимает. – похвасталась Пандора. – Ещё одну купил головной офис.

– Сейчас тоже что-то делаешь?

– Нет. Последние три года ничего хорошего не могу придумать. Бывает, садишься за эскиз, полдня пытаешься его придумать. Но либо так и торчишь над пустым листом, либо выходит какая-то дребедень. Как раньше говорили – вдохновение покинуло.

– Вот, значит, как… А хочешь его вернуть?

– Как? Какие бы продукты мы не употребляли, мы получаем препараты. Они не дают поехать крыше, улучшают когнитивные функции, но при этом притупляют эмоции, потому что в наших условиях тоска и конфликты опасны. Но побочный эффект – вот такой…

Откровенность Пандоры выглядела рискованно, но психолог решила, что реакция Тени того стоит.

– Бросай пить кофе, молоко и прочую отраву. Попробуй пить воду из-под крана. Об остальном я позабочусь, – уверенно сказал подопытный.

– Это как?.. – недоверчиво спросила женщина.

– Попрошу тебя собрать для меня мозаику. Пока по моему эскизу, раз на свой вдохновения нет. А там и сама начнёшь что-то творить. Я уверен.

– Неожиданно…

– Ты же помнишь, Пандора, я хочу остаться человеком. А для этого нужно делать что-то для других, насколько хватает сил. Иначе бессмысленно всё. Приходи сюда завтра в то же время. Я не разочарую: эскиз будет сложным.

Разумеется, она пришла на следующую ночь и забрала у Гериона обещанный эскиз. На нем были изображены три танцующие человеческие фигуры, которые тянули руки к огромной, испещренной голубыми кратерами луне.

С тех пор, каждую неделю она проводила с Тенью как минимум два ночных часа – и они пролетали как две секунды. Ей всё с большим трудом верилось, что Тень был способен на убийство, и всё сильнее становилось подозрение, что некие недоброжелатели, неведомые участники «феодальной войны» загрузили ему в тюрьме ложные воспоминания. Эта технология была так же реальна, как и искусственные сновидения, и не единожды применялась сначала военными, а впоследствии психиатрами.

Все напитки, кроме воды, она действительно перестала пить, и ощущения были не из приятных – словно постоянно чего-то не хватало. Сильный голод – но иного рода, чем голод по еде, а впридачу – раздражительность, из-за которой при малейшем противоречии ей хотелось вцепиться в глотку оппоненту. Одновременно пришел и страх – что её гнев скоро начнет прорываться наружу. А тогда – начнут следить и, чего доброго, отстранят от работы с Тенью. Этот страх заставлял Пандору контролировать себя ежесекундно и медитировать каждое утро, чтобы привести себя в стабильное состояние. Наступила новая жизнь – тревожная, незнакомая, но по-своему привлекательная. Другая.

Однажды Тень не поприветствовал её первым, и ей пришлось запускать интерфейс самостоятельно. Вместо старого знакомого Пандоре ответила сущность, уже знакомая ей и её коллегам по записям того периода, когда биологически Герион Линдон был все еще жив; они показались жуткими даже ей. Тогда появление «чужого» объяснили действием сложного наркотического коктейля, максимально активизирующего деятельность гиппокампа.

– Пандора. Вас ведь так зовут?.. – донеслось из динамиков. – Прошу, помогите. Голос был тот же, каким говорил с нею Тень. Но скорость разговора оказалась иной.

– Я слушаю, – прошептала Пандора сквозь ужасную сухость в горле.

– Во-первых – где я?..

Ну и дела… Когда он успел всё забыть?..

– Это ваше виртуальное пространство. По сути – тот же самый «Омниверс», только здесь вы живёте постоянно.

Герион молчал не меньше минуты. Нередко Пандора задумывалась – как может проявлять эмоции сущность, которая ни заплакать не может, ни разбить первый попавший под руку предмет, ни просто жахнуть кулаком по стене, так, чтоб искры из глаз, чтобы физическая боль заставила забыть о душевной?

Отбросив эмоции, она трёхмерную голографическую визуализацию, чтобы увидеть и запомнить, какой участок нейронной сети активен в настоящий момент.

– Мы с коллегами всегда рядом, чтобы вас поддержать – сказала она, чтобы продолжить беседу во что бы то ни стало. – Если вам не по вкусу дом, мы обязательно это исправим. А ваш мир очень открыт и обширен, исследовать его вы сможете долго…

– Что с Герионом? – довольно жестко прервал её неведомый собеседник. Или все же собеседница, если верить архивным видеоотчётам?..

– Написал заявление об эвтаназии почти сразу после перехода. Через две недели правительство её разрешило.

– Я говорю – что с тем Герионом, которого вы записали в компьютер? Чёрт… Я даже не помню, откуда это знаю.

– Должно быть, он сейчас спит. Как я могу к вам обращаться?

– Вильгельмина. Вильгельмина Хейсс…

– Господь всемогущий… – выдохнула Пандора, знавшая роль реальной Вильгельмины Хейсс в мрачной истории Гериона Линдона.

– Что не так с моим именем?

– Так звали мою школьную подругу, – соврала Пандора. – Помните, что с вами было до попадания к нам?

– Все пошло кувырком с того вечера на озере, – медленно проговорил голос, словно речь шла о воспоминаниях как минимум двадцатилетней давности, хотя на самом деле, как было известно Пандоре, «с того вечера на озере» прошло немногим больше четырёх лет. Для правдоподобия ему не хватало, во-первых, женского тембра, а во-вторых – какого-никакого дыхания. – Да и этот вечер я далеко не сразу вспомнила. После него случилось что-то плохое. Потому что потом я оказалась в голове – у него… Просто однажды подхожу к зеркалу и вижу… его лицо! И что-то сделать с этим невозможно!.. Затем мы оказались здесь, и я надеялась, что нас, наконец, разделят!..

Пандора представила себе голос и интонации молоденькой женщины, оказавшейся на дне одного из самых жутких возможных кошмаров, а затем попыталась вообразить на её месте себя… Нет! Лучше не стоит, если дорог собственный рассудок!

– Так вы… Сможете что-то с этим сделать?.. – с надеждой вопросило существо, назвавшее себя Вильгельминой.

– Ничего обещать не могу, – вздохнула Пандора. – Нужно сперва установить, какой участок нейронной сети за что отвечает. При вмешательстве появятся непоправимые ошибки. И тогда работа десятков человек пойдёт прахом…

– Плевать! Не получится разделить – просто сотрите нас!

– Вильгельмина, всё требует времени. Учёные «Наутилуса» работают над созданием роботизированного тела. Однажды вы сможете выйти из виртуала и жить почти как раньше!

Пандора врала и прекрасно это понимала, но в ней уже проснулся азарт заядлого картёжника: ей хотелось любой ценой удержать внимание Вильгельмины и не дать ей «закрыться». Она должна была решить эту головоломку, если не для «Наутилуса», то ради собственной жажды познания, которая горела в ней с детства, почти не утратив изначальной мощи. Вдруг за спиной послышался гул раздвигающихся дверей. Обернувшись, киберпсихолог увидела входящую Лидию. Будь Пандора кошкой, то выгнула бы спину и зашипела бы на коллегу. Какого чёрта ей здесь нужно в такой час?

– Фухх! Как же ты меня напугала! – воскликнула Лидия, но через секунду вернула себе дежурную улыбку – Ты что, хочешь снова заболеть?

– Мне вдруг стало любопытно, что происходит с ними по ночам.

– С ними?

– Сегодня он говорил со мной от лица той женщины. – Пандоре даже не потребовалось врать, чтобы переключить внимание ассистентки. – И говорил на удивление связно, совсем не так, как обычно.

– Бедняга Чен. Еще одной порченой копией больше, – вздохнула ассистентка и забрала со своего стола забытое кольцо – обручальное. Пандора улыбнулась краешком рта. Если ассистентка узнала этой ночью что-то лишнее, то и она – тоже.

– Так это ж прекрасно, – покачала головой киберпсихолог, быстро переводя взгляд с руки, в которой Лидия зажала кольцо. – Найдём ошибку сейчас – значит, сможем избежать её потом; наш психопат – просто шикарный предмет для изучения.

– Да, только руководству нужны реальные результаты, – невесело сказала Лидия.

На следующую ночь Тень всё рассказал сам – как он совершил самый страшный в жизни поступок, как выпадал из реальности на час, а то и на несколько, обнаруживая себя в незнакомых местах. Как попался и подписал признание, не осознавая себя – потому что его разумом в этот момент словно владел кто-то другой. Тогда она спросила прямо – возможно ли, что в какой-то момент он стал жертвой «промывки мозгов» – химической, физической, медицинской – какой угодно. Помолчав несколько секунд, Тень ответил утвердительно: громкий скандал вокруг «Линдон Пауэр» был выгоден очень многим.

Слишком тяжела оказалась встреча с призраком Вильгельмины Хейсс, слишком страшно думать о том, как она оказалась вместе с Герионом на «Ньёрде». Тень был загадкой, которую можно было разгадывать очень долго, и Пандоре всё меньше хотелось делиться его тайнами с кем-то ещё.

Лидия и другие женщины команды решили, что Пандора влюбилась: по вечерам, после работы, она с упоением выкладывала дивной красоты картины из бесчисленных, как звезды, цветных стёклышек. При этом на её лице сияла просто ангельская улыбка, прекрасно сочетавшаяся с воистину дьявольским воодушевлением в глазах. Её возлюбленного пытались отгадать, отследить – но Пандора, словно дикий зверь, ловко путала следы – то одного подержит за руку, то другому в глаза посмотрит; а Тень, в свою очередь, с трудом удерживал её от частых и даже просто регулярных встреч, чтобы ни у кого не возникло подозрений в их «опасной» близости. Он советовал на самом деле завести любовника, но та лишь отшучивалась.

Когда в «Наутилусе» появился следующий «кандидат в бессмертные» – на этот раз тяжело покалеченный лётчик-испытатель, не запятнавший себя никакими злодеяниями, интерес к Гериону Линдону ослаб, а значит, риск, что скоро его «спишут», становился с каждым днём реальнее. Это произойдёт нескоро, но Пандора понимала: готовиться нужно заранее.

То, что у неё имелся полноценный доступ к архиву, утешало слабо: покинуть «Ньёрд» с каким-либо электронным носителем кроме идентификационного чипа, могли только члены высшего руководства, да и то с обязательной регистрацией гаджета. Получив на руки чип с записанной на ДНК информацией, она должна была вернуть его не позже, чем через сутки. Подменить его было тоже невозможно: каждый имел уникальный номер, и система хранения данных отвергла бы фальшивку. Информацию можно было записать и на «умную воду» – так в обиходе называли жидкие носители. Однако ей тоже вёлся автоматический учёт, и шансов получить её анонимно не было.

– Чип есть в твоей руке, – вывел текстом на дисплее Тень, когда Пандора поделилась c ним своими опасениями. Вывел – и сразу же стёр.

– Объёма не хватит. Он же делался не под тебя… И вообще – как я потом с «Ньёрда» выберусь? – написала Пандора ему в ответ.

– Поезжай в отпуск. Я подскажу тебе нужный контакт. Возьмёшь носитель, который провезешь сюда без проблем. – и тут Герион резко переменил тему. – Ещё одна просьба. Я видел у тебя в голове разъём для подключения к «Омниверсу»…

– Когда-то приходилось торчать там подолгу.

– Как насчет часа наедине?

– Исключено. Нас могут раскрыть. Ты же сам видел, что Чен, Лидия и другие появляются здесь по ночам. А я никак не смогу отреагировать.

– Приходи ночью перед отъездом: вряд ли кто-то удивится, что ты решила меня проведать: вы, учёные, любите своих подопытных обезьянок.

Пандора вздохнула. Ей казалось, что в курсе их предутренних свиданий уже весь «Ньёрд». Каждую ночь, которую она проводит с Тенью, камеры и датчики движения отслеживают её шаги. Всякий раз её видно на экране пульта охраны, и только то, что трудоголиков, продолжающих работать и по ночам, здесь вообще пруд пруди, до поры до времени оберегало её от дознания. Но никто не мог предсказать, когда везение ей изменит.

– У нас гости, – шепнул ей в наушник Тень, и женщина инстинктивно выключила его, поднимаясь с кресла. В комнату вошел Виктор Чен – рослый мужчина сорока восьми лет с фигурой пловца и ранней сединой, почти полностью посеребрившей густые, когда-то чёрные волосы.

– Удачно я тебя поймал, Пандора, – приветливо начал он. – Ты ведь не просто так зачастила сюда?..

Вот, кажется, и всё.

– Конечно, нет, Виктор, – согласилась киберпсихолог, стараясь свести ложь к минимуму. – Лучше работать, чем страдать бессонницей.

– У всякой работы должен быть результат, – — всё с той же обманчивой мягкостью продолжил Чен. – Может, ты хочешь мне что-то рассказать?..

Внезапно нужные слова пришли в голову сами.

– Дела идут дерьмово, – скривилась Пандора. – Всё охочусь на ту самую Вильгельмину. Хочу заставить её вновь себя показать. Понять, какая ошибка вызвала её к жизни и как избежать её в будущем. Но то ли это было что-то вроде разового бреда вследствие трудностей адаптации, то ли Тень ведет какую-то игру.

– Если она вновь заговорит, то как ты поймёшь, что это не Герион дурачится? – Чен не был психологом, он был кибернейробиологом и намного лучше разбирался в устройстве и функциях биологических и электронных носителей, чем в тех фокусах, что выдавал «софт».

– Применю лексический анализ…

Чен сделал несколько шагов по комнате, очертив полукруг, и оказался к женщине почти вплотную. Его два метра роста показались маленькой Пандоре почти заоблачной высотой, словно сейчас она видела его впервые.

– Пандора, я бы с удовольствием тебе поверил, останься в компьютере запись хотя бы одной из ваших ночных бесед. Но ты, как я понимаю, их удаляешь? Зачем?

Пандора прикусила губу, отвела в сторону взгляд, изображая смущение, и медленно, глубоко вздохнула.

– Это не те разговоры, которые можно дать послушать каждому. Ну, если ты понимаешь…

– Чтоб меня… Вы здесь эротический чат развели? – поразился Виктор, никак не ожидавший такого от женщины, которую за глаза величали «Снежной королевой». Та едва заметно кивнула, буравя глазами пол, и шагнула назад, удлиняя дистанцию между собой и профессором.

– Он заговорил об этом первым, пытаясь узнать мои секреты, которых нет, – прошептала она. – А мне стало интересно – зачем это существу, у которого нет гормонов, регулирующих половое поведение, нет физиологии, формирующей желания. Оказалось, он так цепляется за свою былую… Человечность…

– Если проще, у вас виртуальный роман.

– Конечно, нет. Подыгрываю ему, только и всего!

– Врёшь! Не думай, что я не замечаю, как загорается твое лицо, когда ты общаешься с ним. Ты такого высокого мнения о себе, что от простых смертных воротишь нос. Тебе подавай сверхчеловеческое создание, так?..

Утратив над собой контроль, он взял её за подбородок. Пандора подняла глаза и только сейчас разглядела, что начальник пожирает её своими. Вычеркнув для себя «эту» сторону жизни, она, несмотря на род занятий, стала реже замечать её проявление в других людях. В частности, все намёки и пылкие взгляды, которые до сих пор изливал на неё профессор, она объясняла коротким «показалось».

– Мне подавай того, кто не побоится, – сказала она, улыбнувшись уголком рта. – Почему ты столько времени молчал?

Она убеждала себя: Тень выше таких вещей, как ревность, он сам подбивал её на физическую близость и обижаться не станет. А вот прикрыть его, отвлечь профессорское внимание – не помешает. К тому же, Чен довольно молод, недурён собой и излучает просто пьянящий жар. Всё, что копилось в ней в течение многих недель, можно будет выплеснуть наружу.

Почуяв, что Пандора и сама не против, профессор сгреб её в охапку и впился в неё долгим поцелуем. Должно быть, в последнее время он тоже пил только воду из-под крана.

– Пошли ко мне, – игриво прошептала Пандора и потянула Чена за рукав, уводя подальше от того, кто стал ей по-настоящему дорог. Сгорающий от страсти профессор стал лишь физическим проводником её собственных желаний. Закрывая глаза, она видела Тень в его человеческой оболочке – с обманчиво мягким взглядом золотисто-карих глаз, широкими тёмными бровями и мальчишеской улыбкой, представляла его прикосновения, поцелуи, дыхание. Последней мыслью Пандоры перед отходом ко сну было признание самой себе, что ей глубоко плевать, сколько раз он убивал и кого.

Пандора надеялась, что, получив своё, профессор быстро от неё отстанет. Однако тот словно голову потерял – не сводил с неё глаз на работе, не давал прохода в свободное время, цеплялся за любую возможность остаться у неё на ночь и разве что не спал под её дверью. То ли он влюбился, то ли нашёл повод её контролировать, но теперь она не знала, куда деваться от его назойливого внимания. О том, чтобы навестить Тень, конечно, не было и речи, и это сильно угнетало её. В то же время она понимала: засветившись несколько раз, нужно было «залечь на дно».

Наконец, Пандора сделала нежеланному любовнику большой подарок – пришла к нему после полуночи сама – что, по её разумению, означало большую страсть, набросилась чуть ли не с порога и загоняла профессора до полусмерти, время от времени беззвучно шепча имя Гериона. Чен, разумеется, ничего не заметил, отпустил её домой с большой неохотой и, выжатый досуха, завалился спать.

– В горшке с монстерой жучок, – напечатал Тень, едва она подошла к монитору. – Вот что значит – хорошо разыграть дурачка: от тебя вообще перестают что-либо скрывать.

– С компьютером они не делали ничего? – набрала в ответ Пандора.

– Компьютер контролирую я. Как и всё, что к нему подключается. Так что избавься от этой гадости поскорей: я скучал по твоему голосу.

– Я получила отпуск, – сказала она, не зная, какими ещё словами передать все, что чувствует. – Уезжаю завтра.

Она хотела попросить контакт человека, от которого можно было получить чудо-носитель, но боялась говорить об этом вслух. Впрочем, ей и не пришлось.

– Доступ к омниверс-устройству я тебе открыл. Хочешь попрощаться лицом к лицу?..

Шаттл «Мармарион», покинувший лабораторию «Ньёрд», скользил по поверхности океана, блестя в рассветных лучах, словно драгоценный камень. Киберпсихолог Пандора Корелли, удобно устроившись в кресле, слушала собственные голосовые записи о Герионе Линдоне – так увлечённо, будто получила их в подарок перед самым отплытием. Её взгляд был прикован к пламенеющему над океаном солнцу в иллюминаторе. Сейчас оно не отличалось от искусной симуляции омниверс-дизайнеров, но скоро оно коснется её лица, и разница станет очевидна.

Когда шаттл повернулся к солнцу другой стороной, Пандора открыла блокнот с эскизами – её собственными, по старинке нарисованными от руки. Довольно покачивая головой, она дошла до свернутой вчетверо распечатки, вложенной между листами блокнота, и аккуратно её развернула. Перед её глазами раскинулась на первый взгляд хаотичная сеть из множества узлов и синапсов между ними. Несколько участков этой сети были выделены красным цветом, образовывая имя «Рэймонд».

Улыбнувшись себе под нос, Пандора принялась рисовать на оборотной стороне листа. К тому времени, как шаттл, наконец, причалил в лондонском порту, она закончила новый эскиз – портрет черноволосой девушки с грустными глазами. Солнечный диск, восходивший у девушки за спиной, венчал её голову, словно нимб.