– Как ты нашла нас? – первым опомнился Габриэль.
– Сама не знаю… Я просто тут с пенечком повздорила, – развела руками Сеня.
– Видимо, он тебя сильно обидел, раз от него остались только щепки да крошки, – присвистнул блондин.
Девушка пожала плечиками. Не удержалась и кинулась ему на шею:
– Я так рада вас обоих видеть! Вы себе даже не представляете, сколько всего мне тут пришлось пережить, пока вы где-то прохлаждались. Кстати, где?
– Ох, тебе бы там не понравилось. Слышала что-нибудь о временной паутине?
– Не-а, – покачала кудрями Сенька.
– Вот в нее мы и попали. Это такая воронка. По сути параллельный миру кармашек. Изнанка. С виду живая, но абсолютно мертвая внутри. Ни существ, ни звуков, ни времени. Одно отражение действительности. Там не происходит ничего. Человек, попавший в паутину, не стареет, не изменяется, хотя может пробыть там и годы. И, когда выберется обратно, будет таким же, какой туда попал.
– Вот это крутая криокамера! И пластику не надо делать, – восхитилась Сеня.
– Если, конечно, вылезет, – остудил ее Макар.
– Она и называется паутиной, потому что из нее сложно выбраться. Есть несколько вариантов. Первый – найти лаз. Это практически нереально. Потому что маг, установивший воронку, стремится спрятать ее поглубже, сделать незаметней. Второй – взорвать паутину изнутри. Можно либо заговором, либо снадобьем. Чародеить я не умею, а травы оставил в чересседельной сумке, не подумал, что они могут понадобиться. Третий – убить создавшего ее колдуна. И, наконец, четвертый способ – уничтожить воронку снаружи. Но это тоже не так-то просто. Надо чтобы совпало несколько моментов – во-первых, это сложная схема заклинания, делается оно на крови мага и частицы зажима воронки – блондин заглянул в растерянные глаза девушки и поспешил пояснить, – Это вещь, на которую колдун накладывает паутинную печать, чтобы создать вакуум. И еще одна обязательная деталь – надо угадать и нанести удар по паутине с двух сторон одновременно. Спряталась наша ловушка как раз под твоим пенечком.
– И, кажется, последним способом мы ее и разрушили, – сделала вывод Сенька, ощупывая свой пораненный палец.
– Похоже на то, – поймал ее взгляд полуэльф, взял руку девушки в свою, осмотрел глубокую дырочку в подушечке.
– Это занозка. Из пня. Острая такая щепочка, которая никак не хотела вытаскиваться. Пришлось раздербанить палец до крови. И вот, когда она попала на обрубыш, я произнесла, хм, заклинание, выплела руны в воздухе. А он и взорвался, – девушка не стала вдаваться в подробности, какие именно слова и жесты она назвала чародейством.
– Сень, а Сень. Я не перестаю удивляться: ты такая талантливая успешно учишься в Высшей школе пламенных чаш, – не выпуская ее задрожавших пальцев, ласково произнес Габриэль. – Но не знаешь элементарных вещей, которые обычно проходят в первых классах?
– Ааа, у меня память как продвинутый сервак, форматирует неиспользуемую информацию, – протараторила Сенька, вырывая ладонь. Блондин, конечно, не понял ни слова, но уже привычно лишь покивал. – А как вы вообще попали в эту ловушку?
– Зайца помнишь? Дык, вот этот поганец и заманил. Интересно, на кой? – Макар завертел головой по сторонам. Видимо, думал, наглый косой так и хихикает где-то над ними в сторонке.
– Габриэль, а какие важные документы ты с собой везешь? – Есения вспомнила о связанном лжеполукровке.
– Да, никакие в общем-то, – свел брови блондин, – так, пара писем от твоего отца моим деду, матери и правителю Леса. Поручительная грамота хранителю коридора Смеральдо. Бумаги, подтверждающие, что мы это мы. На всякий пожарный. Еще что-то пустое по мелочи. А что?
– Заяц ваш, кажется, не простой разбойник.
– С чего ты взяла?
– Пойдем, покажу. – Сенька повела спутников обратно к месту, где должна была дожидаться их.
Лесок встретил злым невнятным мычанием. Копия Габриэля так и продолжала лежать мордой вниз с завязанными руками, только немного в сторонке. Видимо, хотел слинять по-тихому, да далеко уползти не успел.
– Вот ваш зайка, – торжественно указала довольная собой Сенька.
Габриэль присел рядом с клоном, приподнял его голову за блондинистый хвост, скептически пригляделся.
– Что ж, похож, не придерешься. Неплохо скопировал. Сень, ты как догадалась, что это не я?
– Оригинал лучше, – без доли кокетства проговорила Есения. Смутилась и затараторила. – Он только с внешностью угадал. И то не на сто процентов. Перепутать можно только, если не знать тебя близко. Посмотри, оттенок кожи не тот. Где твоя благородная бледность? Тут серость какая-то природная заячья получилась. И глаза. Они же тусклые совсем. А твои горят всегда. И нос чересчур острый. И, главное, вел себя совсем не так, как ты. Ну и голос. Совсем над ним злодей не поработал. И ни здрасьте – ни до свиданья, сразу в сумках этих рыться начал. И Цукер неладное почуял, как только этот из-за кустов вырулил. Даже раньше, чем я.
– Я же говорил, у нас с ним особая связь, – полуэльф потрепал коня по гриве. Вытянул изо рта клона носовой платок. – Ну, привет, косой. Как тебе моя шкурка? Не жмет?
Тот сплюнул накопившуюся слюну. Совсем по-заячьи поморщился, фыркнул.
– Развяжи!
– Может, еще отпустить и проводить? Зачем этот маскарад? Что в сумке моей найти хотел?
– Да пошел ты!
– А, ну хорошо. Ребята, собираемся. – Габриэль резко опустил голову лжеполуэльфа.
Клон больно ударился лбом о землю, прошипел что-то обидное себе под нос. Габриэль уже вставил ногу в стремя.
– Ты собираешься оставить его здесь? – не поверила Сенька.
– Ага. Ну он же послал меня. Вот я и пойду. Ты со мной?
– С тобой, конечно. Только у него там в карманах твои бумаги.
– О, спасибо, что сказала, – Габриэль, не церемонясь со своей копией, перевернул его, пошарил, выудил документы. Нахмурился.
– Кому ты хотел это передать? – блондин потряс свертками прямо перед глазами зайца.
– Мне заказали, – проскрипел в ответ тот. – Развяжи, лапы затекли.
Полукровка одним рывком посадил косого, наклонил к облезшей березе.
– Кто заказал?
– Я его не знаю.
В ультрамариновых глазах полыхало ледяное пламя. Габриэль наклонился к самому носу клона, подтянул его за грудки, слегка тряхнул.
– Я спрашиваю в последний раз: кто заказал меня ограбить? – четко выделяя каждое слово отчеканил он.
Косой посерел еще больше, съежился в жалкий комок, пискнул:
– Эльф. Я его не знаю, он не называл имени, не показал лица.
– Рассказывай подробнее. Где встретились, что хотел, сколько заплатил? Ну!
– рявкнул полукровка.
– Он нашел меня через орков. Браться Гильзы. Слышал о таких? – Габриэль кивнул. – Мы в одной шайке с ними промышляем иногда. Так вот, они и свели меня с заказчиком. Встретились в таверне в пригороде Форестера. «Хитрый лещ» она называется. Это в Рыбацком посаде. – Блондин снова утвердительно качнул головой. Заяц продолжил: – Он уже ждал меня там. Разукрашенный под местного – грим пьянчуги, усы вислоухие, борода, одежа. Да только глаза-то не спрячешь. Холодные, злые. У пропойцев тамошних таких не бывает. И говор. Как ни старался, а изменить манеру речи не смог. Все равно в нем щеголеватость проскальзывала. Щедрый зараза. Угостил меня виски. Самым дорогим, не простой дешевой бодягой. Откуда у рыбака такие деньжищи? Чтобы незнакомого поить задарма? И задаток хороший оставил. Серебром отсыпал больше, чем я обычно беру за все задание. А тот обещал еще золота сверху накинуть, когда завершу дело.
– Подробности! В чем заключалось твое дело?
– Сказал, ты должен повезти из Чары в Форестер какое-то важное письмо или план. Чего не знаю, не растолковывал. Или сам не ведал. Но главное было даже не достать свертки, а избавиться от тебя. Не обязательно убить, а спрятать надежно до поры до времени. И в твоей личине прискакать ко двору. Дальше должен был уже там дать следующий наказ.
– Ладно. Место это как выбрал? Откуда узнал, что я буду здесь?
– Я с самой Чары за вами иду, – прокряхтел косой.
– Что же раньше не выполнил заказ? Были же более удобные случаи.
– Читал образ.
– Плохо постарался, вон спутница моя тебя сразу раскусила, – похлопал по плечу его Габриэль.
– Не было времени больше ждать. Через неделю уговорились встретиться с заказчиком там же. Я и так подзадержался. Не ожидал, что вы в поход отправитесь. И про бабу твою этот мне вообще ничего не говорил.
– Я бы попросил поласковее, – укорил клона Габриэль. – В паутине, я так понимаю, ты меня и хотел, хм, спрятать?
– Угу. Не думал, что выберетесь. Ты ж вроде не маг.
– Точно не внимательный. Она-то – чародейка, – указал на Сеньку блондин, – Говори точно, когда вы сговорились встретиться с заказчиком?
– Ровно через неделю в полдень в «Хитром леще» за тем же угловым столиком.
– Хорошо, спасибо за информацию. Надеюсь, она была честной, – сухо поблагодарил Габриэль, вернул письма в свою сумку, собрал обратно содержимое остальных.
– Эй, ты же не хочешь оставить меня здесь связанного?! – взвизгнул клон.
– А есть другие варианты? Ты не стесняйся, предлагай.
– Развяжи, друг, не бросай меня здесь, пожалуйста! Я честно не сунусь больше в Форестер, – пропел заяц.
– Я тебе не друг, – ледяным тоном процедил блондин. – И не верю, что ты хоть что-нибудь знаешь о чести, косой.
– А как же твое хваленое благородство. Сказки что ли? – губы Лжегабриэля задрожали.
Настоящий склонил на бок голову, улыбнулся:
– Ладно, давай сделку. Я тебя отпущу, – он помолчал. – Но сначала ты мне покажешь образ заказчика.
– По рукам! – не раздумывая, выпалил заяц.
Воздух вокруг компании как будто сгустился, стал похож на сахарную вату. Сеньке показалось, что она может отрывать от него кусочки и раскатывать на языке. Лицо клона изменялось на глазах. Овал стал более упитанным, глаза чуть уменьшились и засели глубже. Сверху их украсили кустистые темные с проседью брови. Нос, наоборот, вытянулся и немного раздался в стороны. Крылья его важно раздулись и побагровели. Над губой нависли боцмановские усы. Изменилось и тело. Он стал ниже ростом и шире в брюхе, аж полосы на тельняшке разъехались и ремень опасно затрещал. Голову венчала рыбацкая косынка.
– Не точная копия. Я не старался считать его. Но, если увидишь, думаю, узнаешь.
Габриэль прокашлялся.
– Если, конечно, ты не обманул, – он достал короткий перочинный ножик и сделал шаг к «рыбаку».
– Не убивай, молю! – взвизгнул тот.
– И в мыслях не было. Я свое слово всегда держу, – блондин уже собрался перерезать ремешок на запястьях пленного.
– Тише, тише, товарищи, – вмешалась Сенька. – С этим делай, что хочешь, а вот мой пояс не тронь! Штаны и так устала подтягивать, дай-ка мне его обратно.
– А я-то гадал, где раньше видел эти изящные наручники, – расхохотался полуэльф.
– Ну, знаешь, искать более подходящий материал было недосуг, кое-кого надо было срочно спасать, – поджала губы девушка.
– Не злись, я шучу. Сама развяжешь?
–Ага, – она принялась вытягивать ремешок из пряжки, но блондин остановил.
– Не так быстро, – он приставил острие ножичка к горлу клона. Тот нервно дернулся, сглотнул и замер. Сенька скосила круглые глаза на Габриэля, тот пожал плечами. – Меры предосторожности.
– Спасибо, – выдавил заяц, разминая затекшие руки.
– Не за что. Скидывай личину.
– Но…
– Снимай, снимай.
– Хорошо, – буркнул злодей и обернулся зайцем.
Габриэль успел схватить косого за серые уши.
– Полегче, дружок. Далеко собрался? – он тряхонул животинку, – скидывай личину, прошу по-хорошему. Последний раз. Иначе – в суп.
Заяц дернул лапками, попытался куснуть обидчика за запястье, но тот слишком крепко держал его. Скосил глаза к переносице, забавно хрюкнул и… плюхнулся на пол, обернувшись сухоньким мужичком неопределенного возраста. Абсолютно голый он сидел на траве и даже не пытался прикрыть свой срам. Сенька смущенно охнула, отвела глаза. Габриэль вытащил плед из торбы, кинул:
– Прикройся. Как тебя зовут?
– Грэхам, – он укутался в отрезок шерстяной ткани словно куколка гусеницы, но продолжал дрожать.
– Что ж, Грэхам, будем тебя из камалеонти превращать в обычную ящерицу, – Габриэль вытащил из своей сумки несколько бумажных конвертиков, нашел нужный, остальные сунул обратно. – Макар, разводи костер, мне кипяток нужен.
– Ага!
Паренек с готовностью кинулся в лес за дровами, но Сенька его остановила:
– Макар, там уже собран валежник, – она махнула в сторону, – Я хотела как раз развести костер и вскипятить чаю, когда этот из-за стволов вырулил. Ручей вон там.
– Понял, – смекнул мальчишка, схватил котелок и скрылся под сенью орешника.
Габриэль наказал Есении следить за перевертышем, а сам занялся приготовлением снадобья.
– Пощади, я клянусь, не сунусь больше к твоей семье и твоему народу! – взревел слишком густым басом для своего тщедушного тельца мужичок.
– Я и так слишком благородно с тобой обойдусь, камалеонти, – Габриэль смешивал на ладошке травы, даже не поднял глаз. – Ничего, пару лет походишь в родной шкуре, поработаешь, как и все достойным трудом. Это не страшно. Тяжелее, конечно, чем грабить и развлекаться под чужой личиной. Но привыкнешь. Все привыкают.
– Тварь! – выкрикнул субтильный и с новой силой начал извиваться в конвульсиях.
– Он не окочурится? – Сенька с сомнением потянулась за вторым одеялом, но Габриэль ее остановил.
– Не должен. Отходняки от долгого пребывания в чужой ипостаси. Скоро пройдет.
– Уверен?
– Да. Это же камалеонти, – протянул блондин, вздохнул: – Дай угадаю. Ты, конечно, не помнишь, кто это такие. Как там? Сервак форматируется?
Есения развела руки в стороны, смущенно улыбнулась:
– Ну, ага, сервак…
– Камалеонти, поправь меня, Грэхам, если что-то напутаю, в разных странах их еще называют хамелеонами, перевертышами, перекиднями, вывертами. Но суть одна. Как это понято из названия, умеют перевоплощаться. В принципе, они относятся к оборотням. Только ментальные. Не перекидываются как обычные. Умеют копировать образы. Правда, чтобы они хорошо получались надо сначала точно запомнить и срисовать с живого существа. Прикинуться кем-то умершим или выдуманным эти бедолаги не могут. Ну, точнее, не все могут. Это умение доступно только высшим кастам, да, Грэхам? А вот обычные способны только копировать. Ох, сколько существ они надули, сколько войн благодаря им развязалось, семей порушилось, душ погубилось. И не сосчитать. Именно за это камалеонти когда-то лишились своего государства. Совет навеки изгнал их Цветного лорда, а земли поделил поровну между семидержавцами. Теперь половина из них кочуют по свету таборами, часть гастролирует с шайками разбойников, а кто-то вот как наш друг – промышляет по крупному – пособничество в госизмене – это не шутка. И если сдать тебя, товарищ дорогой, кому надо, то могут и повесить. А мы всего-то полечим немного, – он продолжал растирать травы в маленькой ступке. – Сейчас печать поставлю и отпущу с миром.
– А что такое печать? И как ты ее поставишь? – не поняла Сенька.
– Печать – это образно, – пояснил полуэльф. – Есть один сбор – он лишает силы. Не навсегда, конечно. Два года перевоплощаться этот экземпляр уже точно не сможет. Снять мою печать смогу только я. Так что, дружок, зря ты даже за золото согласился на такую дурную авантюру. Неужели тебя никто не предупредил, что с бродягой из рода Эрлаганов лучше не связываться?
Тщедушный дернулся:
– Предупреждали!
– И? Что же ты так опрометчиво проигнорировал? Слушать надо было советы дельные.
Макар успел вернуться, поставить котелок на огонь. Сухие ветки уютно потрескивали, капельки воды шкварчали под алыми язычками. Вскоре мелкие пузырьки кипятка поползли вверх. Парнишки стянул рукав на ладошку, снял ведерко с костра, принес Габриэлю. Тот подставил кружку.
– Плесни немного, половинку где-то. Ага, вот столько хватит.
Снова начал тереть снадобье в ступке. Проверил – вытащил щепотку смеси, растер между пальцев. Когда частички травяной пыли блондина удовлетворили, он пересыпал содержимое каменной чаши в кружку, тщательно перемешал. Вкусно запахло душицей. Камалеонти поморщился, содрогнулся.
– Целебный коктейль готов. Не желаете снять пробу? – Габриэль протянул кружку Грэхаму.
Тот с надеждой сверлил бесцветными яблоками глаз Есению. Не найдя поддержки, принял нагревшийся сосуд. Зажмурился, понюхал.
– Пей, других вариантов все равно ведь нет, – подтолкнул кружку к губам блондин.
Мужичонка под пристальным взглядом трех пар глаз сделал несколько маленьких глотков. Поморщился, сплюнул. Полуэльф выдохнул, прижал чашку ко рту хамелеона, помог ему побыстрее допить снадобье. Грэхам сделал несколько спешных шумных глотков, перевернул кружку. Сиротливая капля сползла по стенке, упала на землю, зашипела, оставила обожженный островок.
– Вот видишь, совсем не больно, – забрал обратно чашку Габриэль. Сурово добавил: – Свободен. И чтоб на глаза мне больше не попадался. В следующий раз – скормлю ястребам.
Мужичок подскочил, и не оборачиваясь ринулся в кусты, только пятки босые засверкали.
– Птицам? Или кто такие ястребы? – спросила Сенька.
– Отряд специального эльфийского назначения. От них еще ни один преступник не ушел. И наказания их самые страшные.
– Сильно. А травы? Так много о них ты от мамы знаешь? Или она тебе в каждый поход собирает туесок? И как знает, какие тебе понадобятся? – сыпала вопросами девушка, пока мужская часть сворачивала импровизированный лагерь.
– Мать иногда пополняет мои запасы. Но в основном, я давно уже сам сушу. И без знания основ, годного зелья не сваришь. Как и в любой науке. Я все детство таскался то с ней, то с дедом. Помогал собирать, сушить, сортировать, готовить сборы. Вот и выучил, что к чему. Поехали. Сегодня и так день потеряли. Заночуем у соседнего лесочка. Этот что-то мне порядком уже поднадоел.
***
В котелке аппетитно булькала наваристая мясная подлива, под углями призывно щелкали хрустящей черной корочкой клубни молодой картошки. Крепкая ветка нырнула в кострище, разрыла его, выкатила тройку крахмальных шариков. Узловатые пальцы подцепили один за румяный бочок. Обжигаясь, поиграли словно мячиком. Картофелина перекатилась с ладошки на ладошку. Губы, спрятанные в густой седой бороде подули. В воздух взметнулись крохотные угольные пылинки. Старик потер нос, чихнул. Прислушался. Здесь, пригорке его не видно, дым от огня и запах от свежесваренной еды он скрыл заклинанием. Но этот спонтанный чих мог выдать с головой. Маг выпрямился. Глянул вниз. Несмотря на возраст он обладал отличным зрением. Мог разглядеть в деталях, что творилось у подошвы пологого склона. На равнине в лучах закатного солнца стояли двое. Мужчина и молодая девушка. Они были так увлечены друг другом, что можно было и не навешивать всю эту чародейскую мишуру. Но вынюхать мага мог третий член отряда. Поэтому Генриус перестраховался. Хотя и видел, что мальчишка укладывается спать. Чародей снова взглянул на воркующую парочку.
Генриус прицокнул языком, покачал головой. Вернулся к картофелине. Маленьким ножичком поддел затвердевшую шкурку, отогнул, обнажил желтую в крахмальную крупинку мякоть. С удовольствием вдохнул горячий пар. Вот такую картошку он любил с детства. Мало что из него уже помнил, но вкус рассыпчатой картошки на языке события жизни более длинной, чем серебряная борода, не вытеснили. Маг разломил клубень напополам, положил кусочек в рот, с наслаждение прикрыл глаза. Деревенские дети таскали сахарные петушки на палочках и яблоки в карамели, а он картошку. Бабка Тамара всегда закладывала в печь парочку для ее самого младшего из двенадцати внуков. Старшие кривились при виде его нехитрого ужина, а Генриус пальцы облизывал.
После, уже на третьем курсе Высшей школы пламенных чаш он написал заклинание на картофельный глазок. Ямка с крохотным розовым отростком словно настоящее око следила за всем, что было в зоне доступа. Все, что увидела, записывала и потом показывала хозяину. Надо было только навести глазок на ровную стену. Так Генриус и его сокурсники узнали, что декан Дорох сговаривается с отверженными расами, замышляет бунт и захват власти в Семидержавье. Старца сдали куда следует, мятежников угомонили, школа выбрала нового декана. А Генриуса за изобретение экстерном перевели на следующий курс. Правда, доучиваться ему случилось намного позже. Сразу после этих событий, он отправился туда, где ему суждено было стать не простым чародеем, а научиться решать судьбы. И не всегда человеческие, чаще целых государств. Пламенная чаша избрала его затерянным седьмым советником.
Но чтобы стать верховным судьей, ему, безусому волшебнику, пришлось пройти тернистый путь. Доказать, что это не ошибка, и он способен на нечто большее, чем заговаривать картофельные глазки. И это при том, что слово седьмого советника никогда не проверяется и не подвергается сомнению. Ему доверяют, кто бы им ни был. Так было заведено со времен, когда был подписан пакт о содружестве семи королевств. Люди, эльфы, орки, тролли, феи, оборотни и элапидеи объединись против желающих поработить мир магов. В ожесточенных схватка много тогда представителей всех рас полегло. Но вместе они смогли справиться с заблудившимися в собственном призрачном могуществе колдунами. Магию тогда хотели запретить совсем и наложить тотальный запрет на волшбу. Но как нельзя вытащить кирпич из стены так, чтобы кладка не порушилась, точно так же и не вышло построить новый мир без привычных чародейских вещей. Звено выпало, вместе с ним рухнула и вся система. Тогда правители государств собрались на совет у камня на вершине Вердад. Название горы в затерянном королевстве переводилось с древнего языка народа, населявшего давным-давно теперь пустые земли, как «правда». И ходили легенды, что солгавший здесь тут же превратится в прах. Никто не проверял, но свято верил. Мало ли. Древние редко врут. А уж мертвые – почти никогда.
Как звали тех, кто когда-то возделывал здесь поля, никто уже и не помнил. Из-за чего существа покинули эти края, тоже замел пепел времен. Сказания противоречили друг другу. Но каждое было страшнее предыдущего. Поэтому селиться на красивейших плодородных землях никто не рисковал. Заросшие густыми клочками тумана вершины и низины решили использовать для встреч правителей. Брошенный алтарь подошел на роль круглого стола и стал называться Камнем Совета. Впервые здесь прозвучало название Семидержавье. Только тогда встретились главы всего шести государств. Оборотни потеряли в битве с магами своего Верховного коннетабля. Панихида по правителю еще не прошла. И по законам стаи выбрать нового не могли до первой полной луны. Поэтому за столом место почившего Аделарда де Рул занял его близкий друг макграф Лорент Лю Бланк. Но права голоса он пока не имел. А собрались государи как раз, чтобы решить судьбу колдовства. Мнения разделились поровну – трое на трое. И вот тогда королева фей Эстелла Мерцающая предложила выбрать седьмого советника. Чтобы он мог разрешать как раз такие споры. Правители согласились с мудрой мыслью. Но как и из кого выбирать, придумать долго не могли. Помог алтарь. Точнее, вырубленная в его центре Пламенная чаша для жертвоприношений. Та же Эстелла опрокинула однажды кубок с вином на камень. Он мгновенно покрылся венками-бороздочками, впитавшими багровую жидкость словно губка. А в самом центре стола открылась воронка, из которой тут же полыхнули бледно оранжевые язычки. Чаша проснулась. Пробудилась и древняя сила. Она-то и указала на первого тайного советника. Невидимый вихрь вынес на поляну заплутавшего волей рока неподалеку от этих лесов охотника. Намного позже выяснилось, что в венах его течет кровь населявших эти места существ. А пока он просто предстал перед Семидержавцами. Отряхнулся. И вроде бы невпопад сказал решающие слова:
– Ух, ну и как, скажите, жить без магии? Меня сюда словно невидимая сила притащила! Бр!
Назвать советника решили затерянным, по имени места. Он жил в своей деревне и дальше, растил детей, ходил на охоту. Но как только нужна была его помощь, та же древняя сила гнала мужчину на вершину с алтарем. После, когда у оборотней появился новый Верховный коннетабль, к Семидержавью присоединились другие расы, в Совете стало больше правителей, право решающего голоса все равно осталось за седьмым затерянным советником. Постепенно к нему начали приходить решать споры и простые смертные, не получившие ответ в своих судах.
С уцелевшими после войны магами заключили мирный договор. Чародейство лицензировали. Чтобы заниматься им законно, надо было сначала получить образование, закончить построенную вблизи столицы Чарогории Высшую школу Пламенных чаш. Попасть туда было сложно. Принимали с тринадцати лет. Самых способных, прошедших вступительные испытания. Они были всегда разные и известны только ректорату школы. Еще тяжелее там было учиться. Но справившиеся с шестью годами лекций и практик могли называть себя настоящими талантами. И быть уверенными, что никогда не останутся без куска хлеба. Подавших заявки по распределению направляли служить в города и веси Семидержавья. Остальные отправлялись на вольные хлеба. Но потребность в волшебстве никогда не таяла. А некоторым студентам или выпускникам бывало и выполнять роль того самого седьмого затерянного советника.
Сдать полномочия он не мог. Только если чаша выбирала нового. А сделать это она могла в любой момент карьеры. Отказаться от возложенной миссии тоже было нельзя. Если алтарь выбрал, значит, ноша по плечам. А уж по какому принципу и кого избирал артефакт – было загадкой до сих пор. Советниками становились представители различных рас, разного социального статуса и положения в обществе, имевшие всяческие профессии. Но всегда неизменно только те, кого чаша выбирала сама. Подкупить советника тоже было невозможно. Любую даже самую крошечную ложь Камень в Затерянном королевстве чувствовал. И сурово наказывал.
Генриус очистил всю картошку, покрошил ее в деревянную плошку, залил подливой с крупными кусками мяса, отломил ломоть от ржаной горбушки. Разложил все это на природном коврике из пахучего медового алиссума. Сорвал пучок крохотных белых цветочков, растер между пальцев, закинул в котелок с бурлящей водой.
Точно так же кипела в его висках кровь много-много лет назад. Самым трудным было первое самостоятельное решение. Тогда к Камню Совета пришел герцог элапидеев. Его народ практически полностью истребили во всех королевствах. Какой-то тролль пустил неудачных слух, мол, правитель змее-людей решил захватить власть в коалиции. Сначала границы захлопнуло соседнее государство Медовица – страна фей. После они выставили вон всех, кто хоть как-нибудь относился в чешуйчатым. Несладко пришлось даже дальним родственникам, друзьям и сопереживавшим. А те, кто не захотел покидать дома, подверглись жестокой казни. Милые и самые, казалось, доброжелательные существа Семидержавья оказались неожиданно кровожадными. Убивали не только воинов или тех, кто мог ответить, но и женщин, детей, только что родившихся младенцев. Еще ничего не понимавший герцог хотел забрать своих подданных, но его и близко не подпустили к кордонам. Пока он пытался хотя бы выяснить причину резни, один за одним границы для элапидеев начали захлопывать и другие державы. Без объяснения причины. А потом точно так же просто истреблять всех змее-людей без разбору. Тут же повсеместно начали появляться шайки охотников. Правители назначали за голову чешуйчатых награду.
Последним сдался Эльфийский Форестер. Это была единственная страна, где элапидеям не резали глотки. А просто сажали в темницы. А потом пачками высылали на каторгу. Это контролировал сам председатель местного парламента. Такое же наказание мог получить и любой эльф, поднявший руку на рептилий. От обитателей Лесов змеиный герцог и узнал, в чем причина гонений. Гнусный слух. Не подкрепленный никакими даже самыми нелепыми фактами. Пущенный в какой-то захудалой таверне в крохотной деревеньке на окраине Медовицы вусмерть пьяным троллем. Услышанный так удачно обедавшим там старинным врагом правящего змеиным гнездом Варраввой рода Шеппорттов. И тут же заботливо донесенным королеве фей. Ставка сыграла. Ох, уж эти женщины! Монаршая особа без промедления растрепала новость фрейлинам. Те – всем придворным дамам. И понеслось. К вечеру сплетни гуляли уже во всех городах и селах Медовицы. Сначала местные просто перестали общаться с элапидеями. На следующий день уже начали прятать от них детей. На третий – слухи уже так оброс подробностями, что передаваемых из уст в уста баек испугались бы и сами чешуйчатые. Но не успели. Получили по грамоте на выселение. Те, кто смекнул, что пахнет жареным, успели сбежать на родину. Но большинство и не поняли, в чем виноваты и вовремя не оценили угрозу. А зря. Раса практически перестала существовать.
Раззадоренные кровью государства пошли в наступление. Половину городов и без того маленькой Варраввы выжгли, часть захватили самые жадные правители. Отстоять герцогу Марку Шеппортту с горсткой подданных удалось лишь столицу и несколько близлежащих поселений. Но и тогда охотники не свернули преследование. Поджидали в засадах, перебирались через оборонительную стену. И тихо резали в подворотнях. Уставшие от постоянной боевой стойки элапидеи готовы были уже совсем сдаться. Но тут в светлую голову жены главного змея Арины, самой бывшей охотницы, пришла казавшаяся в тот момент спасительной соломинкой мысль – пойти к седьмому затерянному советнику за правдой.
Марк так и сделал. Генриус тогда только принял тайную мантию. Он внимательно выслушал отчаявшегося элапидея. Капнул пару капель крови змея на алтарь, сдобрил густым терпким вином. Бурю, которая взыграла сначала в пещере, а потом прокатилась по всем государствам, маг хорошо помнил и сейчас. По его спине пробежали мурашки, так это было страшно. Камень, почувствовавший горечь, злость и жажду справедливости, а, главное, правду в словах молодого герцога, выплеснул весь вихрь эмоций наружу. И обрушил его на обидчиков. Генриус тоже поверил Марку. И вынес свой вердикт семидержавцам – элапидеев оклеветали. Не верить пусть и безусому, но затерянному советнику оснований не было. Тем более, после прокатившейся по материку природной аномалии. Ветер вытряхнул из норы трясущегося от страха языкатого тролля.
По законам должно было последовать наказание. Но мудрый герцог Варраввы от него отказался. «Что мне ваши души? Народ все равно уже не вернешь. Идите с миром, и больше никогда не троньте элапидеев. Ваших друзей среди нас не осталось», – это все, что он тогда сказал. Поблагодарил советника и ушел восстанавливать государство. Хоть Марк и был против, но чародей все равно заставил каждого из правителей принести публичные извинения змеям. И пожертвовать на восстановление городов. Перечить обескураженные своим проколом главы не решились. А Генриуса после этого твердого поступка зауважали.