Умина, дочь Гостомысла. Князья Древней Руси

Глава 8 Оживление

За время их вынужденной стоянки, Паныч успел заглянуть на остров Волхва, тот удивленно усмехнулся.

– Ну и что же они ропщут? Боюсь, что еще немного, и от твоего князя и мокрого места больше не останется, тогда никто ему не поможет.

Бес понял, что опасаться надо своих, а не чужих в первую голову, но легче ему от этого не сделалось.

– Никто не рождался сильным и отважным, закаляться надо, – решил он про себя, понимая, что это не с ним должно случиться, а с молодым парнем, а потому не все от него зависти.

– С каких это пор ты людишек защищаешь? – удивился Волхв, слышавший все, что тот говорил.

– Пока мы с ними в одной упряжке, что мне еще остается, – настала очередь удивиться тому. – Вот ничего хорошего ждать и не приходится.

– Хорошо хоть Славена тут больше нет, а то и вовсе непонятно, что делать.

Когда Паныч вернулся на то место, где у них был привал, снова светило солнце, люди готовились в путь. Но за них можно было больше не бояться.

Панычу не пришлось даже прибегать к хитростям, все случилось само собой. Изменился на глазах и сам Гостомысл, он стал взрослее и серьезнее, исчезла его юношеская улыбка, и уверенность в том, что никогда не случится ничего, теперь он переживал за тех, кто был с ним рядом.

– Боги правы, когда вместе со скверным дают нам и что-то хорошее.

Ночью, когда солнце перестало сушить землю, Гостомысл стоял на берегу неведомой реки над самым обрывом, и напряженно смотрел вниз, хотя там трудно было что-то разглядеть, но он не отступал.

Князь хорошо чувствовал, что стоит сделать еще шаг и окажешься в пропасти, вот так и вся жизнь состояла из таких опасностей, и не было им конца и края, но ему нужно их одолеть и двигаться дальше.

– Главное, не перепутать берега, не шагнуть в пустоту и оставаться там навсегда.

Он не отходил, и все еще стоял на том самом месте.

– Чем отличается этот мир от того, куда мы держим путь? – размышлял он на берегу. – Может он даже прекраснее того, как это узнать, но мы должны двигаться туда, откуда пришли наши деды и прадеды. У нас есть своя земля, и мы и наши дети должны там оставаться.

Когда он, наконец, отошел от обрыва, вернулся к своим людям, они уже развели огонь в разных местах, обогрелись и повеселели, усталость, словно рукой сняло.

Как же хорошо, смотреть на звезды и знать, что перед тобой большая и важная цель, а с ними юный и сильный князь. Они пока радовались, и никто не упрекал его в том, что творилось в этом мире.

№№№№№

Странный детский плач отвлек Гостомысла от размышлений.

На руках у женщины умирал ребенок. Он сразу почувствовал, что Морена стояла у нее за плечом, и пристально смотрела на князя.

Она же сидела неподвижно, не отрываясь, смотрела на ребенка, словно хотела защитить его от темной богини.

Князь поднялся и обратил взор на небеса к Перуну:

– Отведи беду, пусть она живет и будет с нами.

Морена все слышала и колебалась, она не ожидала, что князь так поступит. Но она решила не дожидаться решения Перуна

– Хорошо, но не пожалеешь ли ты о том, о чем просишь, князь? – спросила богиня.

– Пусть и пожалею, но я не хочу, чтобы мы тут из-за нее задерживались. Я не хочу в пути сталкиваться с тобой, вот дойдем до места, и мы в твоей власти.

Девочка встрепенулась, и стала дышать свободнее, богиня растаяла где-то, он больше не видел ее. На щеках у ребенка появился румянец. Ее мать, еще не веря своим глазам, улыбнулась. Больше в этом мире никто о смерти не думал.

– Глупцы, – усмехнулась Морена, – разве могут они знать, что ждет их впереди, что хорошо, а что дурно, но потом он вспомнит о том, что случилось и сто раз пожалеет.

Бес вглядывался в черты ребенка, ему хотелось заглянуть в грядущее, но он отошел в сторону, понимая, что делать этого не стоит. Но и без этого он чувствовал, что умирающее дитя, оставленное вдруг в живых, наделает много шума, старуха-мать проклянет тот день, когда все так получилось.

Князь молод и наивен, а бес знал, что богинь, особенно таких как Морена, ни о чем нельзя просить, даже если они исполнят просьбу, то будет только хуже.

№№№№№№

Вместе с рассветом славяне снова двинулись в путь, но шли значительно тише на этот раз, им словно чего-то пока не хватало. Ливень вынул из них души, и сил оставалось не так много, как в начале пути.

Княжий конь, не знавший усталости и страха, несся впереди, даже воеводы не поспевали за Гостомыслом, его ничто не могло остановить. Только к полдню он стал останавливаться, чтобы они смогли догнать его. Но он успел даже искупаться и обсохнуть, пока подтянулись остальные.

Так он убеждался снова, что не из их породы, что он скорее из богов, потому и стал главным тут. Но время текло своим чередом, они двинулись в сторону древнего Славенска.

Глава 9 Рассвет

Еще несколько дней прошло в относительном спокойствии. Все это время люди оставались в пути.

К князю привели девочку и женщину, которым Марена спасла жизнь. Девочка теперь двигалась сама, но смотрела на него диким зверьком. Она была очень мала на вид или только казалась совсем маленькой, но когда князь спросил ее, почему она сердится, она ответила, словно была совсем взрослой.

– Почему ты не дал мне улететь? Я была бы рядом с богами, а не шла бы с вами по этой грязной дороге, не мучилась.

Мать как-то съежилась, отошла в сторону, а князь рассмеялся:

– Кто тебе поведал, что они взяли бы тебя к себе. А с нами ты никогда не будешь одинокой, еще заслужить надо, чтобы среди богов оказаться.

– А что им меня не взять, чем я плоха?

– Посмотри на воинов и героев, просто хороших людей, разве им всем там хватит место? Почему же они должны брать тебя? Нет, ты наверняка оказалась бы во тьме, в царстве Чернобога, вот от этого я тебя и спас.

Он и сам не ведал, кто рассказал ему о подземном мире, но она испугалась и разревелась.

– Откуда у ребенка столько ненависти и злости в душе, кто-то за этим стоит, только вот кто?

Но размышлял он о том не долго, надо быть браться за дело, и не думать о каждом пустяке. Может быть когда-нибудь потом, когда она станет взрослой и счастливой, он напомнит ей обо всем, а пока надо спасать и вести людей, они не могут остановиться на полпути.

– Я не сдамся, ничто не сломит меня, – размышлял он, обращаясь к Морене.

Он не видел ее усмешки, не слышал слов Паныча, который знал больше, чем говорил. Но так легкомысленно и спокойно к этому относиться не мог.

№№№№№№№

Огромное солнце медленно выползло на небеса, и, хотя спал он ту ночь спокойно, но не выспался, поднимался с неохотой. Но как только вскочил на коня, полетел вперед, забыв обо всем.

Земля так сильно была согрета лучами солнца, что кажется, можно было сжариться – от зноя стало все труднее идти вперед. Кто-то от жара падал и лежал неподвижно.

Гостомысл понимал, что нужно остановиться, переждать этот зной, и идти лучше к вечеру, иначе будет беда. Да, идти они не смогут так быстро, как хотелось бы, но зато останутся целы.

Когда позднее они вспоминали о том дне, многие утверждали, что сами видели, будто по небу пронесся огненный всадник, если бы они не остановились, то он точно спалил бы их всех.

Откуда им была ведома сказка про сына Гелиоса, катавшегося на колеснице, и спалившего когда-то землю?

Бес молчал, он, как и князь, никакого всадника в небе не видел. Но трава пожелтела, деревья завяли, цветы поникли, а земля была сухой и твердой как камень. Всадник появился еще в тот миг, когда бес оставался на острове у Волхва, пытался его уговорить не мешать людям.

Даждьбог, обычно равнодушный к тому, что творилось на земле, решил посмотреть на тех, кто все бросил и пошел туда, не ведаю куда. Он и не думал, что прогулка его наделает столько шума, он видел опаленные зноем лица людей.

– Остановите его, – крикнула издалека Морена, ворвавшись к Перуну, – он погубит землю и людей, а кому это надо?

Тогда Перун понесся туда, чтобы схватить и поднять повыше огненного всадника, вот и неслись они куда-то вдаль, Даждь противился, ярился, но Перун ничего не хотел слышать и знать. Паныч только на следующую ночь узнал о том, что произошло, какой всадник свой или чужой, угрожал им накануне.

– Нельзя быть беспечным и выпускать из вида даже тех, от кого не ждешь беды.

Бес смутился, когда столкнулся с Паном:

– Я не ожидал от него ничего такого, как же он мог.

– Трудно за всем уследить, никому не дано всего знать, – отвечал ему Пан.

Но все обошлось и на этот раз, люди вместе с молодым князем приближались к своей цели, хотя еще и не ведали о том, что она так близка

Глава 10 Проигравший

Долго еще скверно чувствовал себя Даждьбог. Он и сам не мог понять, что в тот день случилось. Его не столько волновало то, что он чуть на спалил половину своего мира из-за своего каприза и любопытства, неосторожности.

За эти годы и даже века без людей он привык оставаться беспечным, нет, волновало его другое, впервые за это время он так близко оказался к вечному своему сопернику – Перуну. Они не просто столкнулись вдруг, а был схвачен и отброшен в ярости прочь, вот это не могло его заставить успокоиться.

Как давно началось это соперничество. Тогда никому не ведомый таинственный бог внезапно появился в их мире. Он быстро обошел стариков в Свароге, кого хитростью, кого силой покорил, и Даждя он щадить не собирался, стал покровителем сначала кучки князей, а потом всех прочих тоже к рукам прибрал. Коварная Морена и прекрасная Жива оказались вдруг у него в объятьях и родили от него сыновей. Тогда он почувствовал себя выше Зевса самого, который не был так шустр и удачлив. Так последний оказался первым, раз и навсегда разобравшись с остальными.

Даждь противился дольше, но удержаться все-таки не смог, Сварог убедил его в том, что не удержать им тут власть, а у Перуна это может получиться.

Вот тогда он и стал только вторым после Перуна, Велес и вовсе где-то на земле оказался, не было от него ни слуха, ни духа. Только сейчас, наверное, он и сможет доказать Перуну, что с ним надо считаться.

Несколько дней после этого раздумывал Даждьбог, надо ли ему дальше светить, или уйти в пещеру и не выходить оттуда. Пусть они придут к нему и попросят вернуться, Вон Люцифер и вовсе в подземный мир подался, словно никогда его тут не бывало, и ему надо было поступить с ними так же.

А что, если найдет он нового бога, а про него больше и не вспомнят они никогда? А если в схватку с ним бросится и победит?

– Тебе не справиться с ним, ты проиграешь, это закончится гибелью нашего мира, – повторял Сварог.

Даждьбог затаился, никто не ведал, о чем он думает, что решает в те дни. Паныч нервничал больше всего, когда такое творилось. Он сам пришел к Морене:

– Ты бы посмотрела за ним, надо же случиться такому, что теперь он должен метаться и казниться. Если зло растянулось на века, то почему эти люди должны страдать за всех?

Так у них появилась тайная опасность, и хорошо, что людям на земле казалось, что все небесные страсти уже улеглись. Но вспышки должны были следовать одна за другой, им не было конца и края.

№№№№№№№

Паныч отправился в башню Даждьбога, надо было узнать хоть что-то.

Это была огромная темная башня, напоминавшая голову дракона. В стародавние времена он бывал тут пару раз, не больше, и вот вторгся снова. Он отошел на приличное расстояние, и почувствовал, что холодный бог жара вовсе не рад его появлению.

– И мне не хотелось быть с тобой, – согласился с ним тот, но говорил тихо, чтобы не разбудить в душе его зверя, – подумай сам, разве тебе станет легче, если ты сожжешь землю или заморозишь ее- одно другого не лучше. Она так прекрасна и так беззащитна.

– Он должен поплатиться за свои штучки.

– Может быть, он перенесется в мир иной, а ты, куда тебе податься, таких богов везде полно.

– Но зачем мне нужен мир, который только пользуется моим теплом и надо мной же потешается.

– Когда некому будет потешаться, тебе от этого легче не станет.

– Но ты, хвостатый, о чем печешься? О людях или Перун тебя отправил сюда?

– Ни им, ни ему, ни тебе служить не собираюсь, я только о себе и забочусь, – отрезал он, но мне интересно с ними, и не забыл ты, кто все это строил? Теперь это все могут забыть. Но я не собирался этого делать. А уничтожить легко, это может любой.

С этими словами бес поспешно убрался. Даждьбог распалился, и это значило, что от творца мог и пар пойти и шерсть вся спалиться может.

№№№№№№№№

Даждьбог заметил его исчезновение.

Что бы он сказал обо всем происходящем, он и сам пока не думал, что все может так вот повернуться.

Но если бы кто-то сказал ему недавно о том, что он взбунтуется, а Перун станет его усмирять, никто бы и он сам в то не поверил. Он сам считал себя благоразумным вполне, да и другие привыкли так считать. И что из этого вышло?

Конечно, все со временем меняется, но, чтобы так быстро так все переменилось, такого не должно было быть. Вот и бес заявился сюда, чтобы усмирить его и заставить вести себя прилично.

– Лучше все оставить как есть, и жили бы они в чужом мире без всяких богов. Говорят, какой-то младенец народился, и решил одним махом весь мир изменить. Правда, он не человек, и числит себя под Славеном. Он невольно вспомнил того типа, из-за которого столько страдал, потому что Морена, в которую он был тайно влюблен, так ему казалось, родила ему того самого Перуна. И в отца своего он был и телом, и умом, даже старик Сварог не выдержал и отправил его на землю, ведь на небесах переполох начался тогда, ему только казалось, что после этого он одержит победу. А богиня ничего не поняла, и победы никакой не было, отдалилась от всех еще больше. Он же стал еще выше, и сделался еще более одиноким. Так высоко поднялся, что последнее стремление сблизиться с ним закончилось плачевно.

Ему не хотелось представлять, чем все это может завершиться. Но об этом лучше вовсе не думать заранее.

Глава 11 Уныние

Уже и солнце на небесах светило и ласково грело, никто больше нападать на них не собирался, даже жены их молча и упорно шли вперед, хотя не слышалось больше смеха, не слышно было даже голосов – все погрузились в молчание.

Они, не моргая смотрели на огонь. Но что-то все-таки творилось в их душах, какое-то напряжение витало в воздухе, так, словно еще немного, и произойдет невероятное и необъяснимое. Так все это представлялось тогда Гостомыслу. Его прекрасные видения исчезли, и сколько он не желал, снова не появлялись. Он решил, что об этом пока нужно забыть. Но молчание сказалось на притихших детях, на воинах, которые без внимания и женской ласки стали беситься, так, что земля могла загореться под ногами. И это уже без вмешательства какой-то внешней силы, просто само собой могло сотвориться.

Надо было много мужества и мудрости, чтобы смирить гнев и ярость на милость и остановить их одним движением. Но Гостомысл чувствовал, что не управится с этим. Ему нужен был бес и птица, поведавшая бы им о том, что идти не так далеко, и они доберутся до того места, куда направились. Но Паныч не давал о себе знать, птица же мелькала рядом, только лица своего к ним не поворачивала и ничего не говорила.

Тревога нарастала. Воины это чувствовали и терялись в догадках. Хорошо, если никакая искра не упадет и не воспламенит их души, иначе будет плохо.

№№№№№№

Паныч кожей чувствовал, что должно было что-то случиться, и это будет страшнее нападения диких животных и бурь, возникавших в природе. Эти силы копятся долго и мгновенно взрываются вдруг. Странно было то, что это могло его как-то радовать и вносить волну разнообразия в уныние, которое царило кругом. Он словно ждал рокового часа, когда должен вспыхнуть пожар невероятной силы, чтобы потом одним махом погасить его, а потом от него бы не оставалось и следа.

Все началось в полдень, когда они жевали безвкусную пищу и о чем-то тихо переговаривались. Воевода спросил:

– А куда мы идем, есть ли вообще та земля, куда мы стремимся, может она только пригрезилась или бес решил нас поморочить.

Он говорил громко, так чтобы слышали все вокруг, ропот нарастал за их спинами. Тысячи глаз были обращены к Гостомыслу, тысячи ушей настроены на то, чтобы услышать его.

А он представил себе Руса, который направился со своими воинами к неведомой Египетской земле. Ее ведь тоже могло не оказаться в этом мире. Что бы сказал легендарный древний князь, если бы такое происходило с ним, что вообще можно сказать тем, кто пошел за ним? И он поднялся и рванулся вперед.

– Я рад, что ты не промолчал, – вырвалось у него, -всем, кто сомневается, лучше вернуться назад, туда, откуда мы пришли, там еще и дома не разрушились, и можно спокойно жить до конца без роду и без племени. До родных же земель доберутся только самые сильные и смелые. Но когда мы туда придем, никому ни о чем желать не придется.

Он замолчал, внезапно оборвав свое слово, взглянул на них спокойно и уверенно, подчеркивая, что его не столкнуть с пути.

Сколько длилось это молчание? Кто его знает. Кажется, покидать их никому не хотелось.

– Он справиться, – подумал о князе бес, -я сделал правильный выбор. Он посылал в души бунтовщиков какие-то свои импульсы. И многие устремились за ним, никому не хотелось возвращаться назад и жить своим прошлым.

А ведь многое, или почти все за это время переменилось в их мире. Уныние заметил и Волхв, когда бес перед ним появился.

– Словно бы ты всегда в радостном настроении пребывал, – заметил он.

И понял чародей, что идти против беса ему не стоит, больно тот силен оказался.

– Они дойдут, и ты должен снова пошевелиться, не вмешивайся, думаешь, я не ведаю, откуда идет эта смута?

Волхв промолчал. Он и сам знал, что не последнюю роль в этом играет. Но как только появилась первая душа старика., он понял, какой переполох скоро настанет. Тогда он и стал посылать им заклятья.

Все должно было наладиться скоро.

Глава 12 Между небом и землей

– Он не так страшен, как казалось, – на обратном пути размышлял Паныч, – такое случалось каждый раз, когда он приближался к Волхву. Но стоило ему только отдалиться, припомнить все происшествия и легенды, которые были с ним связаны, как все виделось по-другому.

Был какой-то ореол, какая-то невиданная сила, которой не ощущалось вблизи, но стоило только отодвинуться на приличное расстояние, и она появлялась снова.

.Так, наверное, и бытуют герои, давно покинувшие мир, да и боги вместе с ними. Только Волхв был другим созданием. Он все время оставался между этими двумя мирами. И то, что он творил и туда и сюда распространялось.

Наверное, силы его были огромны, только он не всегда задумывался и разбирался.

Вечером у костра непонятный, невесть откуда взявшийся воин. Они никак не могли припомнить был ли он прежде, говорил ли о Славене и Волхве, о Даждьбоге и Перуне все, что ему было ведомо, или только то, что они хотели от него услышать.

Люди кое-что слышавшие прежде, а что-то никогда не знавшие, поражались тому, что услышали, и каждый из них повторил про себя:

– Это не чужие сказки, это наше прошлое. Как же мы могли забыть о том, уйти от него. Кто и почему заставил наших предков расстаться с тем миром? Эти рассказы породили какую-то странную тревогу. Самые дотошные боялись, что боги могут быть сердиты на них за предательство, и во второй раз могут не пустить к себе. Но оставалось уповать на их великодушие. Они надеялись, что нужны богам, те без них не обойдутся.

№№№№№№

Когда славяне остались одни, а многие разошлись по своим палаткам, Гостомысл спросил у рассказчика (он догадался, кто это был).

– Если все так, как ты говоришь. Отчего же они ушли, что там случилось на самом деле. Они знали, что никто не подслушивает.

– У князей рождалось всегда много сыновей, младшим из них ничего не доставалось, вот и должны были они подняться и отправиться на поиски счастливой доли. Они уводили с собой воинов. Земли пустели, соседям легче было напасть и покорить тех, кто там оставался. Потом пришел какой-то мор, те, кто остались в живых, не выдержали и стали помирать, остальные умчались, куда глаза глядели. Морена не смогла их догнать, а может и не хотела этого. Но за жизнь им приходилось на чужбине дорого платить. Они вспоминали свой мир, и тоска по нему была порой неодолимой. Дети и внуки, особенно те, кто своего мира никогда не видел, все равно стремились отправиться на землю предков.

Долго еще эти двое говорили о жизни людской. Девочка прислушалась к их разговорам, но ей то стало неинтересно, она заснула так же внезапно, как и проснулась.

Она чувствовала, что с князем что-то творится. Когда он смеялся над тем, что она окажется среди богов, но он знал больше, чем говорил ей, это было ясно. Упрямству и пытливости ее мог позавидовать любой взрослый. Но почему князь вмешался в действия Богини Смерти, не отомстит ли ему потом за все это злая богиня?

– Кто-то уходил, чтобы вернуться, – размышлял в это время Гостомысл, – но если ему на то не было времени, то человек мечтал о том, что его дети рано или поздно вернуться назад. И это страстное желание прорывается сквозь беспамятство и пустоту. Желание жить там, где всегда были из твоего рода, где остались их тени. Это желание человека, а скорее всего многих людей покоя, заставляет все бросить и возвращаться.

Бес же в истинном своем обличии мчался над спящими, смотрел то на одних, то на других.

– Как бы ничтожны не были люди, но князь у них народился прекрасный, – подумалось тогда ему. – Он сможет спасти всех, кто доверился ему. Их дети, родившиеся на той земле, будут считаться уже вторым поколением, и от них поведут счет потомки, они будут гордиться ими. Память, ему ли не ведать, что это такое, многое меняет в их судьбах. Но без людей ничего не может быть. Они нужны, хотя бы для того, чтобы что-то такое сотворить.

В сравнении с ними он чувствовал себя мудрейшим, но это его скорее забавляло. Просто люди были так наивны и глупы, что это и не трудно сделать. Интересно, станут ли они когда-то иными, смогут ли в какой-то мере приблизиться к богам?