Жестокий муж

Глава 13. Дарина

Он стягивает мне руки, просто садится сверху.

– Ты псих! Слезь с меня!

Слышу звук пряжки ремня и задерживаю дыхание.

– Ты не будешь меня бить, ты просто не посмеешь, учитывая, что я беременна твоим ребенком. Точно твоим.

– Моим, моим, да и у меня другие методы воздействия, – он стягивает мне руки ремнем, не сильно, но выбраться нереально. Я просто утыкаюсь носом в подушку, чувствуя, как задыхаюсь. Вскрикиваю, когда вдруг ягодицы касается тяжелая рука. Замираю. Просто не дышу.

– Ты не посмеешь! – кожа против воли покрывается мурашками. Меньше всего я ждала от него этого. Медленных, массажных движений рук, начиная от ягодиц, продолжая на спине. Он не мнет, не давит, просто гладит, словно… Наслаждается. Приводит в шок меня, мое тело, мозг кипит от мыслей. От нестыковок, которые он собой представляет.

Резкий рывок волос, и я запрокидываю голову.

– Открой рот, – подносит он ко рту нежную, оранжевую мякоть хурмы. Я ее просто обожаю. Но сейчас есть не буду. Тем более с его рук. С них капает сок, буквально стекает, оставляя на белых простынях пятна.

– Между прочим, это потом тяжело отстирывается.

– Можно подумать, тебе стирать.

– А о людях ты подумал?

= В крайнем случае, куплю новые. Ешь, Дарина. Тебе нужно поесть.

– Выпусти меня, извращенец, и я наемся до отвала, -стискиваю зубы, не давая запихнуть себе в рот кусок хурмы. На вид и запах, конечно же, дико аппетитно. И даже не тошнит, но я не позволю себе прогнуться. Господи, продаться за хурму? Я, по крайней мере, стою дороже! Он водит мне ею по губам, размазывая сок по лицу, пока я им мотаю. Сочно, вкусно, я мельком облизываю губы, когда он вдруг переворачивает меня на спину, садится сверху, но так, что я почти не чувствую его веса. Лишь смотрю, как он одной рукой стягивает широкую рубаху, обнажая торс, которым надо красоваться на мужских журналах и в женских фантазиях. Я, конечно, не эксперт, но эти шесть кубиков говорят о тяжелой работе над телом.

– А как ты деньги зарабатываешь? Тренерской работой? – не могу не уколоть, пока рубашка летит в сторону. Его твердые губы не двигаются, но в синих глазах мелькает усмешка.

– Рад, что ты оценила.

– Я не оценивала, просто никогда не понимала, – дальше говорить не получается, потому что я шокировано наблюдаю, как он сует мякоть хурмы себе в рот. Вроде ведь, меня кормить собирался. – Нет! Нет! Не смей!

Он нависает сверху, нажимает большим и указательным пальцем мне на щеки, заставляя открыть рот и принять удар его губ, как позорный удар хлыста. Он просто толкает в меня хурму, и это дико антигигиенично, антиморально, дико, варварски. Он елозит языком у меня во рту, пока хурма просто не превращается в детское пюре, которое я невольно глотаю с его ядовитой слюной. Он продолжает орудовать языком в моем рту, почти не касаясь меня телом, но я каждой порой чувствую жар, которым он пылает, словно электрическая печка. Я зачем-то еложу по кровати, между ног становится дико некомфортно, а его губы словно прилипли к моим. И я не целую его, ужас какой, я просто жду, когда эта экзекуция закончится.

Он отрывается, и я, наконец, выдыхаю, словно все это время не могла даже глоток воздуха сделать.

– Как насчет манго? Ты же любишь?

– Не смей. Только попробуй!

Он наклоняется, подхватывает зубами кусок с подноса, а я уже жалею, что просто не опрокинула его. Верчу головой, пока он возвращается ко мне, но его пальцы снова на моем лице, а попытка вывернуться, словно гусенице, конается неудачей И вот он снова впивается в мои губы, ловко толкая сквозь зубы сочный кусок манго. Елозит им в моем рту, не забывая помогать себе языком. Я сглатываю кашку, и пока он тянется за виноградом, откашливаюсь.

– Не боишься, что меня на тебя стошнит?

– А я зачем, по-твоему, рубашку снял?

– Чтобы выпендриться своим торсом?

– Ты связана, в полной моей власти, скоро родишь моего ребенка, меньшее, что мне требуется, это перед тобой выпендриваться, – нависает он глыбой, и я уже даже не верчусь, просто принимаю несколько крупных виноградин. Мы раскусываем их на двоих.

Мне сложно поверить, что я могла добровольно лечь с таким в постель Он мне даже не нравится.

А тело…

Тело живет отдельной жизнью, я просто не обращаю внимания на его реакции, на то, как мокрые от поцелуя губы вдруг спускаются на шею, скользят ниже, находят сосок, тут же заставляя его стать твердым.

Я стискиваю зубы, закрываю глаза, отгоняя от себя странные, волнующие ощущения. Я сжимаю пальцы за спиной в кулак, дергаю ремень в нелепой попытке вырваться. А потом вспоминаю, что у меня еще ноги свободны.

Сглатываю, думая, что вреда он мне не причинит, но остановить эту странную ноющую боль внизу живота я смогу.

Я должна.

Но не успеваю поднять ноги, этот псих спускается все ниже, ведет к животу. Господи, ну, что за кара? За что мне это?

Струной вытягиваюсь, не понимаю, зачем он это делает?

Зачем тянется губами к межножью, втягивает запах, словно голодный зверь.

– Как я люблю лизать твою тугую пизденку, просто башка кругом… – какой ужас произносят его губы, грязь и разврат. Даже подташнивает, словно не лежу перед ним, ноги разбросав, а высоко в небо взмываю.

Ноги Саид мои только сильнее разводит, натягивает мышцы, пальцами до боли сжимает ягодицы.

Вскрикиваю, поднимаюсь резко, когда его влажные от фруктовых соков губы вдруг накрывают промежность. Это…. Это отвратительно.

Это не должно мне нравится!

Это просто мерзость! Приторная, словно патока.

И эмоции, которые крутят мою грудь, просто невозможны!

Решение приходит моментально.

Я просто поднимаю резко ноги и зажимаю его шею, максимально сдавливая, чтобы он прекратил свои дьявольские игры, сводящие меня с ума. Если и был в раю змей, то выглядел он как Саид. С его горящими от похоти глазами и губами, которые теперь блестят совсем от других соков.

Глава 14.

Сжимаю ноги как можно крепче. Если сдавить артерию, он отключится. Нужно просто подождать, нажать сильнее. Считаем до десяти и ждем. Раз, два…

Саид вдруг обмякает и полностью расслабляется, теряя сознание.

Я тут же выбираюсь из-под его тяжелой туши, дергаю ремни за спиной, пока они наконец не распадаются, окончательно отпуская меня на свободу.

Тело все еще ноет от странных, пронизывающих насквозь ощущение, и я стряхиваю их с себя.

Это не удовольствие, это просто реакция тела. Даже при изнасиловании многие женщины испытывают оргазмы, но это не отменяет насилие. Грязное, аморальное, неправильное. Это не значит, что женщина должна отречься от себя и посвятить свою жизнь попыткам снова испытать все это. Так и вижу несчастную, которая бегает по подворотням в поисках очередного маньяка или ждет своего из тюрьмы. Полная чушь.

Я быстро натягиваю на себя первый попавшийся широкий наряд, что батареей висят в шкафу, волосы завязываю в косу.

Всего второй этаж, уже темно. Может получиться.

Мне просто нужен телефон. Я позвоню Жданову, и он вытащит меня отсюда.

В крайнем случае можно отцу.

Я стаскиваю простынь и пододеяльником с кровати, дернув так, что тело Саида откатывается в сторону.

Даже странно, что так быстро получилось отключить столь крупного мужчину. Слабак. Наверняка весь его мышечный корсет – накачен стероидами.

Завязываю узлы, привязываю край к тяжелой дубовой кровати, которую я своим весом никогда сдвинуть не смогу.

Бросаю другой край в окно, смотря, чтобы внизу ничего и никого не было. Страх ледяным потоком скользит по венам, но я лишь сжимаю зубы. Лучше ногу сломать, чем тут остаться.

Проверяю надежность и тяжело вздохнув, ступаю на подоконник. Всего второй этаж. Я справлюсь.

Я пойду на что угодно, лишь бы не оставаться тут. Хватаюсь крепко простынь и разворачиваюсь спиной, делаю шаг в бездну. Испуганный вскрик прячу внутрь себя.

Руки горят, как только я оказываюсь висящей на веревке из белья. Съезжаю вниз, обжигая кожу ладоней, стону от страха, вцепившись теперь и ногами.

Спокойно, Дарина. Это просто испытание. Очередное испытание, преодолев которое ты стану лишь сильнее.

Вернешься в свой мир, посадишь Кадырова за похищение и изнасилование. Станешь жить дальше. Забудешь этого психа, забудешь ощущение, которыми искрило тело.

Это просто страхи. Они в мозгу где – то недалеко от удовольствия. Как угодно, но я точно не стану чертовой пленницей, влюбившейся в свое чудовище. Этот шаблон должен обойти меня стороной.

Еще несколько движений, еще пара ожогов на ладонях, и я наконец ступаю босыми ногами на гладкую как кафель дорожку. Скорее всего мраморная. Оглядываюсь, никого. По копчику змеей ползет страх. Внутренний голос не шепчет, а буквально кричит, что поступок крайне глупый и бессмысленный, но и сидеть и ждать в неизвестности я тоже не могу.

Вокруг очень зелено. Не смотря на прохладную осень, здесь температура воздуха кажется почти летней. И это странно, словно я не Ленинградской области, а где – то на море. Тут тебе и зеленые кусты с деревьями и маленькие фонтанчики. Саид сильно потратился на свой дом, но забыл вложить главное – душу. Как и мой отец когда – то.

Я пробегаю мимо нескольких построек. Кое – где даже приходит ползти на коленях. Спустя минут пять добираюсь до огромного отвесного каменного забора. Вблизи она выглядит еще внушительнее. Вдоль забора нет ни одного дерева, зато есть башни с постовыми. Саид бережет себя не худе президента. Недалеко отсюда пост охраны. Там еще больше людей, судя по всему. Шанс конечно маленький, но может они примут меня за служанку и выпустят? Обычно я везучая, так может чудо случится и сейчас?

У меня с собой часть простыни. Я отрываю кусок, накрывая голову, завязываю сзади, делая узел.

Возможно прямо сейчас меня убьют. Возможно, что еще похуже. Но лучше рискнуть сейчас, чем потом корить себя, что упустила такой шанс.

Сглатываю ужас, что комом стоит в горле и иду вдоль стены, доходя до охранного пункта.

– Стоять! Куда? Кто разрешил? – высокий, худой охранник меня не трогает, но давит взглядом так, что я макушкой чувствую. Сама же смотрю себе под ноги.

– Саид Ахметович послал меня за… богульником, – Господи, какой же бред.

Он тут же переговаривается с со своими коллегами, очевидно пытаясь понять, что за богульник.

– Одной не положено. Хозяин должен сам позвонить или Ринат.

– Эм, – поднимаю все – таки взгляд, сверкнув улыбкой. – Ну вы можете проводить меня. Мне и правда одной страшно. Но и ослушаться я не могу…

Мальчик, а он именно молод и горяч, сглатывает, быстро переговаривается с остальными на непонятном мне языке. Кто – то из них смеется, одобрительно хлопает его по плечу.

– Ладно, пойдем. Только быстро.

– Конечно, конечно, – запах свободы пьянит, буквально глушит разум и внутренний голос, который орет, что все слишком просто. Мальчишка охранник, трогает мое плечо, тянет к выходу, а я сама смотрю на дверь в тяжелых железных воротах, как на вход в рай, как минимум. Как вдруг хлопок рядом не заставляет меня вздрогнуть. Я поворачиваю голову на звук и смотрю на мальчишку, рот которого издает страшный крик. Он просто валится с ног, держится за свою окровавленную руку, качается из стороны в сторону.

– Следующий, кто поможет моей жене сбежать получит пулю в голову.

Голос парализует, а дверь к свободе, казавшаяся такой близкой, удаляется стремительно и неизбежно. Всего несколько мгновений, и я была бы там.

– Ты не отключился. Ты обманул меня, – гнев взрывается во мне яростью. Я поворачиваюсь к собственному палачу, набрасываюсь на него коброй и тут же падаю сраженная четким ударом по лицу. Не больно, но унижения больше чем быть ударенной на глазах его людей я не испытывала.

Он омерзителен. Чудовище. Ненавижу!

– Лучше прикрой рот, если не хочешь получить новое наказание. Вставай.

– Да пошел ты.

Он больше не говорит, сдергивает платок и хватает за волосы. В такие моменты веришь, что хуже уже быть не может, но он просто тянет за волосы, причиняя невыносимую боль, вынуждая меня ползти по Земле.

– Я сама, сама пойду. Сама пойду!

Он отпускает, по коже головы тут же бегут мурашки. Я вскакиваю и ни на кого не смотря, плетусь за Саидом, который даже не поворачивает головы, наверняка уверенный, что я пойду за ним.

Несколько раз ноги сами меня тормозят, из глаз катятся слезы. Кручу в сознании всю ситуацию, будущую жизнь. Не могу не ляпнуть в спину.

– Так ты обращаешься с матерью будущего ребенка.

– Так ты благодаришь за милость, которую я оказал тебе…

Смешок рвется из горла.

– А что ты называешь милостью? Унижение, которому ты меня подверг.

–Ты сама себя подставила. Серьезно думала, что тебе удастся уйти? Ты моя, Дарина, а свое я не отпускаю и трогать никому не даю.

– Только сам, да? Не боишься в следующий раз не рассчитать и убить меня?

Мы доходим до комнаты, возле которой стоит Амина. Смотрит хмуро. На меня.

– Я ничего не боюсь, Дарина. И всегда знаю, что делаю.

– Тогда зачем ты притворился в отключке? Что хотел доказать?

– Хотел посмотреть, как далеко ты зайдешь в своих страхах. Ты конечно дура, но посмотреть было забавно.

– Я почти вышла. Он почти выпустил меня.

– Только теперь они даже смотреть на тебя будут бояться, не то что помогать, – толкает он меня в комнату. – Кстати, а говорила, никогда эти платья не наденешь.

Я остаюсь одна, тут же падая на пол от бессилия и стыда. Бью кулаком по полу, крича в другой. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Глава 15.

Отрываюсь от пола и иду к кровати. Теперь там нет постели. Только матрас. Я сажусь на него, падаю спиной, чувствуя знакомую мягкость. Я так долго выбирала себе в квартиру матрас. Столько магазинов обошла, чтобы был самый лучший. И теперь в моей тюрьме точно такой же. Даже за это обидно черт возьми.

Закрываю глаза.

Внутри все горит.

Хочется рвать и метать.

Хочется понять, что я сделала не так. Когда ошиблась. Когда свернула не туда. Ведь должна же быть причина. Ничего не бывает просто так. У всех поступков есть последствия. Какой из моих был настолько ужасным, что я получала такую кару. Где – то убила паука, который в прошлом был Богом? Или когда отдыхала на той стороне земли, задела бабочку, которая взмахнув крыльями вызвала настоящее цунами в моей жизни. Кому – то нагрубила? Кому – то наступила на ногу? Не слушалась отца?

Что? Что? Что?!

Что можно было натворить такого, чтобы оказаться в этой чертовой тюрьме. И совершено не важно, какая она красивая и не важно какой надзиратель, важно, что это тюрьма, а единственный шанс выбраться я тупо профукала.

Вздрагиваю, когда дверь открывается и заходит Амина. В руках постельное белье.

– Как вы? Врач скоро появится.

– Нормально, – встаю, обнимаю себя. Смотрю, сжав зубы на то, как она стелит новую постель. И опять точно такую же как у меня дома. – А врачу точно так же, как и вам будет плевать, что меня держат против воли?

– Демид Ахметович брат Саида, – другого ответа я и не ждала.

– Чудесно.

– Рада, что вы смирились…

– Вы знаете значения слова «Сарказм»?

– Скоро ужин будет. Вы голодная?

Так и хочется ответить, что нет. Что я не хочу ничего, приготовленного руками этих преступников. Но и терпеть очередное кормление не готова.

– Голодная, да.

– И это правильно.

Да, как же она достала!

– Что правильно? Да есть ли в этой ситуации вообще, что – то правильное?

– Иногда нужно проиграть битву, чтобы выиграть войну.

Она уходит, а я иду в душ, чтобы смыть с себя грязь и прикосновения Саида. Они до сих на мне. Как грязные пятна, которые не отираются даже мочалкой.

Выхожу из ванной и натыкаюсь на внимательный взгляд Саида. Он лезвием проходится по моим ногам, скользит все выше, к самой шее. От этого тело жечь начинает, особенно в местах, где сильно терла.

Он сидит в углу комнаты за круглым столом. Вальяжно. Расслабленно. Выпивает вино из пузатого бокала. Если не вся ситуация и ненависть, я бы даже сказала, что это завораживает. Насколько он в себе уверен. Словно весь этот мир создан для его удовольствия. И я… Тоже.

– Поговорим? – кивает на стул.

Мне не о чем с тобой говорить! Я не хочу тебя видеть! Ты мне омерзителен! Ты ничтожество!

В ушах звенят собственные мысли, а потом слова Амины про битву и войну. Ладно… Можно же попытаться, да?

– Поговорим.

Я никогда не выглядела при мужчине столь неприглядно. Никто из них не видел меня после душа. Для всех них я всегда оставалась мечтой, несбыточной фантазией с телеэкрана. И только проклятый Саид Кадыров позволил себе снять с меня маску. Даже не знаю какой я была, когда он насиловал меня.

Больно, когда тебя раздевают против воли. Еще больнее, когда это происходит ментально. Сдирают все маски, оставляя беззащитной.

– Может я сначала приведу себя в порядок? Вряд ли такому мужчине как ты нравится ужинать с девушкой в полотенце.

– Ты самая красивая женщина, которую я видел. В полотенце и без.

Горло сжимается от комплимента. Такого мне никто не говорил. Не лесть, а просто правда, которую он знает, потому что видел все… Возможно, только возможно начти он действительно ухаживать, как цивилизованный человек я бы сходила с ним на пару свиданий. Просто чтобы послушать как он говорит о моей красоте. Не заискивающе, как другие мужчины, а с полной уверенностью, что эта красота создана только для него.

– А скажи, – прохожу босыми ногами по ковру к столу сажусь, напротив. Вид еды не увлекает, но я заставляю себя положить мясо в рот. Мягкое, сочное, почти невесомое. Вкусно. – У тебя фетиш такой, насиловать беспомощных, в беспамятстве женщин?

Он молча ест, поглядывая на меня.

– А может ты маньяк? Ну из этих, про которых сериалы снимают. Мама в детстве недолюбила? Или папа насиловал?

– Первый раз в жизни ужинаю с женщиной, а она вместо благодарности составляет мой психологический потрет.

– Первый раз?

***

Звездочку можно поставить возле обложки)

Глава 16.

– Думаю и последний. Женщины едят отдельно. Это тебе на будущее.

– Как прислуга?

– Нет, твое положение выше прислуги.

– Ну спасибо. То есть вести себя как моральный инвалид тебя заставляет твоя религия? Ты считаешь это нормальным?

– Щека не болит? – спрашивает он спокойно, а я вытягиваюсь струной. – Наедине, Дарина, ты можешь говорить со мной обо всем, задавать любые неудобные вопросы, можешь даже обзываться, раз тебе так легче смирится с неизбежным, но на людях ты должна принимать мою власть беспрекословно, иначе будут последствия.

– Это ты к приходу своего брата готовишься?

Саид бросает взгляд на дверь. Наверное, Амина не должна сильно болтать.

– Да.

– Я не буду покорной, ты этого не дождешься. И твоему брату я скажу все как есть. Пусть знает какой ты… – сдерживайся Дарина. Помни про войну.

– Тогда я тебя поимею прямо при нем, а ты будешь стонать как сука от оргазма, чтобы у него не осталось вопросов, что любые твои слова это всего любишь игра.

– Ты просто…

– Я понял, моральный инвалид.

– Я наврежу себе. Ты же ребенка от меня хочешь. Я в следующий раз просто выпрыгну в окно. Может и не умру, но выкидыш мне обеспечен.

Саид доедает, вытирает рот салфеткой. Убирает ее. Поднимает взгляд, а меня холодом обдает. Он словно меня на куски режет. Полосует секунда за секундой.

– Попробуй. Тогда я введу тебя в медикаментозную кому до того дня, пока не придет время делать кесарево.

– Ублюдок! – вскакиваю, не выдерживая внутреннего напряжения. Весь контроль разлетается на мелкие осколки. Хватаюсь за скатерть и просто дергаю ее. Сад вскакивает, но все равно часть еды остается у него на белоснежной рубашке, а остальная некрасивыми пятнами валяется на полу. – Зачем тебе я! Ты мог взять любую! За деньги, да просто так множество женщин пойдут с тобой добровольно, родят тебе роту! Почему, блин я! Отвечай мне!

– Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос, – шагает в сторону, снимает он на ходу рубашку, а я у меня изнутри крутит. Боль такая, что хочется умереть. На полу лежит вилка. Обыкновенная, с четырьмя зубцами, но и это может стать смертельным оружием, когда кончаются ответы и начинается безумие.

Я хватаю ее с пола, но не успеваю даже повернуться, оказываюсь распластанной грудью по столу

Полотенце слетает с меня, оставляя беззащитно обнаженной. Вскрикиваю, когда Саид ботинком ударяет по ногам вынуждая их раздвинуть. Хочу подняться, дать отпор, но он придавливает сверху. Налегает всем своим весом. Дергаюсь от страха, когда ощущаю почти невесомое прикосновение к промежности.

Это… Не то. Я ждала насилия, удара, боли…

– Не смей, не надо. Я сглупила, – кричу, чувствую ка кон убирает волосы с шеи, целует, между ног пальцы становятся смелее, не позволяют сдвинуть ноги и закончить эту пытку. – Не делай этого. Лучше побей… Ударь меня снова.

– Глупая Дарина. Зачем убивать меня, ведь я единственный, кто знает, как обращаться с твоим телом. Как доставлять тебе удовольствие.

– Не надо… Я не хочу твои удовольствий…

– Нам будет гораздо проще, когда ты все вспомнишь, моя Дарина. Когда примешь свою судьбу и примешь меня. Сделаю тебе подарок на свадьбу, освежу твою память маленькими развратными деталями…

– Никогда.

– Я каждый раз себе это говорю после встречи с тобой и каждый раз себя обманываю. Не совершай моих ошибок, – его наглые, мерзкие пальцы раздвигают складки, унижая меня еще больше. Его поцелуи ужасны, но тело реагирует на них, словно все это уже было. Словно я сама умоляла о них. Я закрываю глаза, стараюсь не чувствовать, не ощущать. Но этот козел как – то умело ведет мое тело к разрядке. Двигает рукой именно так, как надо, ровно в той точке, не пытаясь сдвинуться, словно у него есть гребаная инструкция. Он словно зверь кусает кожу спины, тянет, причиняя боль, но и она лишь усиливает остроту чувств. Добивает мое тело тяжелым спазмом. Я не могу этого испытывать, не могу даже принимать это, но подчиняюсь ему, кончаю, содрогнувшись всем телом. Из горла рвется стон, когда его пальцы ускоряются, а язык зализывает укус. Он животное. Но и я не лучше. Как я могу кончать от этого, как могу себе позволить подобное.

Он оставляет меня, отходит. По промежности скользит воздух, а я содрогаюсь от холода. От стыда. Свожу ноги вместе, словно это поможет стать скромнее… Как он это делает. Как заводит меня одними касаниями…

– Приведи себя в порядок. Сейчас брат придет.

– Да пошел ты! – он уже мелькает в стороне в новой красивой рубашке и уходит, хлопнув дверью.

Я стекаю со стола лужицей. Дрожащими пальцами тянусь за полотенцем и прикрываю себя как раз в тот момент, когда приходит Амина. Она даже не смотрит на меня. Спокойно убирается, словно так и надо.

– И много таких женщин как я тут жили? – возникает вопрос, и я сразу его озвучиваю. Маньяки не могут обойтись одной жертвой. Им нужен конвеер.

– Саид Ахметович был женат восемь лет. Пол года назад жены не стало.

– На своей пленнице женат?

– Нет, что вы. Диляра была из приличной татарской семьи. Очень хорошая девушка. Очень любила Саида Ахметовича.

Вдовец значит.

– Тогда почему ему снова было не взять в жены приличную татарскую девушку?

– На этот вопрос только он сможет вам ответить. Врач будет через сорок минут. Может быть вам помочь волосы высушить?

– Думаешь отчистишь совесть если будешь помогать мне в мелочах?

– Я просто предложила.

– Амина… А в доме есть… Другие женщины? Может быть кто – то из них мечтает стать женой Саида, – я бы с удовольствием поделилась.

– Даже если кто – то хочет, решения Саида не подлежат обсуждению.

– Ну конечно… – говорю в закрытую дверь. – Кто бы сомневался.