Глава 8
Есть ощущение, что я действую неправильно, навязываясь, наоборот только оттолкну Хворостова. Но менять тактику теперь глупо, так что придется брать глухой осадой, раз начала. Единственное, что изменится, я не буду напрашиваться на секс, я просто займу выжидательную позицию, ожидая, когда он сам сорвется. Нужно только подождать.
Первые часы после происшествия в бассейне я волнуюсь, что он может уехать. И он даже собирается, но приезжает Катя, и я в окне вижу, как она уговаривает его остаться. Ну как он может отказать такой куколке.
Она вообще со школы не изменилась. Такая же лощеная, только на четыре года старше. До сих пор не понимаю, как она могла простить Хворостову ту сцену в подсобке. Ладно бы он трахнул ее подружку, но девочку, над которой она сама не раз смеялась, да как же так…
– Алиса! – спускаюсь ей на встречу, уже переодевшись в более приличный наряд. Миша на меня не смотрит, копаясь в телефоне. – Рада тебя видеть. Отличные джинсы.
– Ты тоже замечательно выглядишь! Расскажешь, где взяла такие потрясающие туфли! – подражаю ее манере, и она остается довольной, а в моей голове только одна мысль. Если постоянно так вести себя и притворяться, то можно сойти с ума. Как они живут? Спасаются наркотиками, насилием и попыткой убиться в боях, в случае с Хворостовым.
– Конечно! Я даже тебя туда отвезу!
– Ой, поскорее бы!
– Думаю, когда мы организуем лучшую свадьбу года!
– Мы сможем! – у меня уже челюсть болит улыбаться. – А Миша будет помогать? Я думала, ему это неинтересно.
Он сжимает челюсти, но все-таки отвечает на улыбку своей невесты.
– Сам вызвался помочь, потому что очень, очень меня любит.
– Завидую я вам. Сама мечтаю о большой и чистой любви. Вы, получается, со школы встречаетесь? – беру Катю под руку и веду в сторону гостиной.
– Мы встречались в школе, но потом…
– Катя… Давай не будем чужим людям рассказывать подробности нашей личной жизни.
– Ну каким чужим, – бурчит Катя. – Алиса твоя сестра, моя подруга, уже почти родня.
– Да ты не волнуйся, братик, – поворачиваю голову и улыбаюсь ему через плечо. – Совсем скоро мы настолько породнимся, что я буду знать размер…
– Алиса, не будь вульгарной…
– Ноги, размер ноги. А ты о чем подумала?! – смеюсь с краснеющей Кати. Но быстро ее отвлекаю выбором праздничных украшений к приему. Выбору цветов, за которым мы проводим почти весь оставшийся день. Хворостов особо не участвует, старается вообще со мной в одной комнате не находиться. Наверное, поэтому, приняв душ и выйдя из ванной, я так удивляюсь, застав его в своей комнате. Он не ищет гитару, он просто стоит, скрестив руки на груди.
– Выйди! Ты что делаешь в моей комнате?
– Твоей? – он подходит так близко, что я чувствую запах его неприязни и призрения. Он просачивается с ядовитыми словами. – Не обольщайся, тут нет ничего твоего. Вашего с матерью-шлюшкой!
Рука дергается на автомате, хочу ударить его, сделать больно, но он успевает ее поймать. Реакция поразительная.
– Ударь меня и пожалеешь, – толкает он меня, и я валюсь на кровать. С меня слетает полотенце, и я инстинктивно пытаюсь прикрыться, но он не дает. Тогда я заворачиваюсь в одеяло.
– Что тебе скрывать, ты уже все показала.
– Пошел вон, придурок! Ты мог меня ударить!
– Тебя избить надо за твое поведение. Гитара где?
– Не скажу. Посмотри у себя в заднице, там же, где потерял свою вежливость.
Он делает рывок, хватая меня за ногу, и я хочу заорать, но он наваливается сверху, закрывает мой рот рукой, а коленом давит на живот. Больно, черт возьми! Да что с ним такое!
– Ты, кажется, трахаться хотела.
– Да пошел ты, – говорю через его ладонь, ощущая болезненное давление. – Поздно, иди к невесте своей.
– Нет, ты постой, а вдруг я передумал. Только трахаться мы будем в жопу.
– Тебе хочется, ты и подставляй жопу. Слезь с меня, – мычу, но этот придурок просовывает руку под меня и хватает за задницу. Так сильно, что я вскрикиваю, начиная биться в истерике. Еще сильнее, когда его палец начинает насильный поиск отверстия.
– Или гитара, или анальный секс. О таком лишении девственности ты мечтала?! Отвечай, дрянь мелкая!
Меня триггерит жестко, пытаюсь себя по осколкам собрать, но в голове начинает все путаться. Вены воспоминаниями, словно ножами вспарывает.
– Не о таком! Не о таком! И точно не с тобой! Урод! – кричу, теряясь в пространстве, теряя связь с реальностью. – Слезь с меня! Слезь!
Ору как больная, как помешанная, и этот мудак тут же слетает с меня.
– Гитара где?!
Поднимаюсь, уже забив на свою наготу, иду к шкафу и лезу в самую глубь, доставая гитару. Вручаю ему, почти ударяя.
– Все? Взял? Теперь пошел вон из моей комнаты. А моя она, потому что сейчас тут мои вещи!
Он забирает гитару так бережно, словно это хрупкий цветок, кинув последний взгляд на мое тело, просто покидает спальню. Хлопает дверью, а я в тот же момент хлопаюсь на пол, пытаясь выкинуть из головы картинки, образы, но они все равно затягивают, уносят в тот день, когда он вот так же оставил меня. Убежал за той, кто важнее какой-то девчонки. Красивая, страшная, не суть. Не важная… Ни для кого. Я просто сидела там, связанная, содрогаясь от холода и ужаса, что кто-то зайдет, кто-то увидит. Сама кое-как развязалась, наполняясь злостью ко всему живому. Напялила на себя кое-как юбку с кофтой и пошла в полицию.
Я не собиралась это спускать на тормозах. Я готовилась стать врачом и понимала, сколько таких девчонок, как я просто пойдут домой и смоют позор. Попытаются забыть, но на самом деле никогда не забудут. Никогда себе не простят. Я никогда себе не прощу, что пошла за ним. Что поверила.
Я пришла в полицию и написала заявление. Увидев фамилию, менты начали перешептываться, и вскоре на пороге кабинета появилась мой отчим. У него было такое лицо, словно он меня убьет.
– Мне надо к врачу, – говорила я, пока он вез меня. – Мне надо в больницу! Останови чертову машину!
Он просто щелкнул меня раз, и я отключилась. Проснулась дома, уже отмытая и свежая, слыша, как в кухне ругаются Виктор и мама. И Ирина… Что? Ее там не было…
– Алиса. Алиса! Ты почему на полу голая? Что случилось?
– Уснула.
– На полу?
– Ага, – поднимаюсь и иду на кровать, ложусь под одеяло, а Ирина садится рядом.
– Ну что?
Что, что? Урод он и я сделаю все, чтобы его посадить. Даже если придется наступить на горло собственным страхам.
– Все идет по плану. Можешь не волноваться, – я ей рассказываю о случае в бассейне, немного привирая. Что сделала вид, что тону, как он спас меня и отогревал в сауне, как я терлась о его член. – Конечно, он пока держится, но думаю, это ненадолго…
– Ну хорошо тогда. Спокойной ночи, – целует она меня в лоб и уходит, а я еще долго лежу, смотря в потолок, стараясь выкинуть из головы первый худший день моей жизни… Потому что это было только начало.
Первые часы ночи я просто лежу и пялюсь в потолок, ровно так же, как лежала первые дни в тюрьме, поверить не могла, что все это произошло со мной. Просто не могла осознать, что теперь моя жизнь никогда не станет прежней. Я больше не могла плакать, кажется, во мне просто не осталось соли, лишь горечь и боль, раздирающие грудь на части, словно кто-то очень сильно сжимает в кулаке сердце, так оно болело. И сейчас болит. Невыносимо. И страшно, что я никогда не смогу вздохнуть полной грудью.
Засыпаю только под утро, но просыпаюсь довольно бодрой, хотя и понимаю, что это ощущение иллюзорно и скоро меня начнет вырубать. Одеваясь на завтрак, переживаю, что Хворостов уехал, но нет, вон он, стоит возле Катеньки своей. Она поправляет ему галстук. Он даже подходит под цвет ее туфель. Мой вид, конечно, оставляет желать лучшего, но зато в джинсах и футболке очень удобно. Катя смотрит на меня неодобрительно. Но когда подхожу ближе – улыбается.
Несмотря на ночное происшествие и мою бессонницу, я полна энтузиазма исполнить дело до конца. За столом он ловит мой взгляд и очевидно ждет, что я отведу свой или начну краснеть, или еще черт знает, что, но я лишь улыбаюсь. Прямо и открыто, давая понять, что игра только начинается. И прямо тащусь от того, как его это бесит. Да и вообще он какой-то раздраженный.
Катя не дала? Или дала не так, как надо?
Толкаю Катю в бок, пока она пьет свой свежевыжатый. Шепчу на ухо.
– А вы с Мишей вчера довольно рано ушли? Не терпелось остаться наедине?
– Ну конечно. Мы смотрели кино.
– А после фильма?
– Ты на что намекаешь? Мы же в доме его родителей. Потерпит неделю, ему полезно… – мм, дрессирует. Бедный, бедный неудовлетворенный Мишутка. Вон как волком смотрит, пока мы шепчемся.
Таня, домоправительница, уже бегает от стола к кухне и обратно. Меня прямо тянет помочь ей, видно же, что спина больная, но нужно играть роль суки и стервы, так что я слушаю болтовню Кати, которая уже планирует, какие заказать украшения дома.
– Тань, хватит бегать, стол и так ломится.
– Да мне немного осталось.
– Пошли, помогу, все равно этих трещоток слушать не могу, – усмехается Хворостов и, к моему удивлению, действительно остальное выносит сам. А может Ирина снова ошиблась, потому что мне она давала совершенно другой его портрет. Да и я помню его наглым, заносчивым и желающем во всем быть первым.
На пороге столовой появляется идеальная Ирина, одетая в слитный комбинезон белого цвета, идеально подходящий ее русым волосам. Она тепло улыбается Хворостову, который уже уплетает оладья. Потом Кате и мне.
– Миш, не налегай на оладья, они жирные…
– В этом их прелесть, – пожимает он плечами, и я совершенно с ним согласна. Оладья очень вкусные. И мне жаль Катю, которая отрезала себе четверть.
– Жаль, Сергей не смог приехать. Так была бы семья в сборе, – нарушает молчание Ирина…
– Еще Глеб, мой друг приедет, если, конечно, хозяйка дома не против, – сколько издевки в его голосе, но Ирина не реагирует.
– Твой друг? Мы будем рады его видеть. Комнат у нас хватает.
– Словно ваше мнение реально кого-то интересует.
В столовой повисает пауза, но Ирина вряд ли будет пресмыкаться перед Хворостовым.
– Почему ты так со мной разговариваешь?
– Потому что вы, дамочки, слишком быстро почувствовали себя хозяйками в этом доме. В доме, где всегда правила только моя мама. А вы как были никем, так никем и останетесь!
– Миша! – почти кричит Катя, вскакивая.
– Все, я в зал, – запихивает он оладушек, поднимает кружку с чаем и просто выпивает все, совершенно некультурно. Потом просто уходит. Катя за ним. Но пока мы переглядываемся за столом, Катя берет сумку и убегает на второй этаж.
– Иди, – коротко приказывает Ирина, и я, доев оладушки, поднимаюсь тоже, оставляя ее одну, но напоследок не могу не спросить.
– А как умерла его мама? – почти шепотом.
– Ты же не собираешься его жалеть?
– Нет, просто интересно. Ты не рассказывала.
– Вот и спроси у него, заодно и поближе познакомишься. А то день прошел, а ты все еще и на миллиметр к нему не приблизилась. А скоро Глеб приедет яйца свои к тебе подкатывать.
Глеб. Ничего хорошего я про него тоже не помню и удивляюсь, как можно до сих пор дружить с человеком, который так тебя подставил, раскрыл любимой девушке постыдное происшествие. Не понять мне этих богачей и их принципы, ну или их отсутствие.
Сначала я заглядываю к Кате, но долго не задерживаюсь, мы быстро обзваниваем ресторанную службу и выбираем меню, которым будут лакомиться престижные гости. Потом Катя говорит, что утомилась, «бедная и обиженная» и ложится отдохнуть. В десять утра…
Я же прикрываю за ней дверь и иду к себе. Переодеваюсь в спортивную форму. Выгляжу, конечно, шикарно. Кто же знал, что тяжелая работа на зоне сделает мышцы такими рельефными, а постоянные негативные рассказы обиженных на жизнь женщин обозлят. Именно злость я в себе генерирую, чтобы опуститься до навязывания. Ведь идя в зал, где занимается Миша, я именно навязываюсь.
Подхожу к двери спортзала и чувствую дурацкое волнение. А если он раскусит нас раньше, чем мне удастся привести в исполнение свой план? Что тогда?
Слышу за дверью глухие удары и толкаю ее. В зале пусто и мрачно. Только голубые полосы света пробиваются в большие окна, выходящие на бассейн.
Хворостов молотит грушу. Ногами и руками. Он меня или не замечает, или делает вид. Продолжает активно работать руками и ногами.
– Не нажаловалась еще?
Забавно, как двусмысленно это звучит.
– Это бесполезно. Да и зачем.
Он так на меня и не смотрит, а я подхожу все ближе, пролезаю под резиновый барьер на ринг.
– Эта гитара для тебя что-то значит?
– Серьезно, Алис? Хочешь поговорить о личном?
– Ну… Заниматься личным ты не можешь, давай хоть поговорим. Согласись, реакция на гитару была неадекватной. Более того, ты же приехал? Из-за нее, а не меня.
– Естественно, не из-за тебя, – он продолжает молотить грушу, а я невольно смотрю на отточенную работу мышц. Он давно бросил большой спорт, но продолжает тренироваться. Зачем? – Алис, что тебе нужно?
– Конкретно сейчас?
– Да, – наконец бросает он грушу и молниеносно оказывается возле меня. – Конкретно сейчас, что тебе нужно?
– Вчера ты… Вывел меня из строя на пару мгновений. Мне это не понравилось.
– И?
– Научи меня самообороне.
– Не смеши.
– А что такого? Я хочу научиться защищать себя.
– Лучший способ защитить себя это не ходить за тем, кому не доверяешь. Потому что, если ты оказалась в западне, ну давай откровенно, никакие приемы самообороны тебя не спасут.
Сглатываю тошноту, чувствуя, как прошлое меня утягивает под воду, еле держусь.
– Алиса, ты тут? – щелкает Хворостов пальцами, и я киваю.
– Тут. Ничего не спасет, если не готова, а если у меня будет, допустим, нож…
– Если ты умеешь им пользоваться или при эффекте неожиданности…
– А куда лучше бить?
Хворостов смотрит на меня с подозрением, а потом вдруг резко дергает за руку, поворачивая к себе спиной. Удерживает мой кулак в своем, прижимаясь всем телом сзади. Я пытаюсь вызвать в себе тошноту, отвращение, но получается только ощутить приятное покалывание кожи в том месте, где он касается, а мыслей о прошлом почти нет, только полная сосредоточенность на том, что говорит Миша.
– Скорее всего он начнет душить тебя, вот так, – зажимает он локтем мне на горло. Я двинуться не могу. Дышать тяжело. – Вторая его рука удерживает твою, чтобы не дергалась, но у тебя останется левая… Что ты будешь делать?
– Достану нож?
– Правильно. А дальше ты воткнешь его вот сюда, – показывает он на свое бедро. – Глубоко, чтобы торчала только рукоять. А потом начнешь медленно проворачивать.
– Зачем?
– Потому что это причинит адскую боль, и ты сможешь сбежать. Ты хорошо бегаешь?
– Я выносливая… Бегать умею.
– Ну вот. Для женщин это единственный шанс спастись.
Только вот в закрытой комнате бежать некуда.
– Спасибо за урок. Наверное, теперь тебе нужно отпустить меня, – шепчу, теперь сама сжимая его кулак в своих пальцах, поглаживая, находя в этом моменте какое-то извращенное удовольствие. Он не может поддаться похоти, потому что там, наверху, его ждет чистая и правильная невеста. А тут я, грязная и похотливая сестренка, которую он хочет, но не может себе позволить.
– Наверное…
– Ну так отпусти, – чуть трусь бедрами, чувствуя внушительный бугор. – А то вдруг кто-то увидит, как сильно ты меня не хочешь.
Поворачиваю голову так, чтобы видеть его глаза. В горле пересыхает, а его взгляд меняется. Зрачки расширяются, а запах пота теперь смешивается с нотками возбуждения. Он сжимает мое горло сильнее, опуская голову, приближая губы…
– Ты чума… Не подходи больше ко мне.
Он выворачивает меня и чуть толкает от себя. А меня смех распирает. Особенно когда видно через шорты, как сильно он меня не хочет.
– Иди уже… Раздражаешь.
– Ну и ладно. Хотя теперь я твоя должница, – выбираюсь с ринга как можно сексуальнее. Надеюсь, что так и есть.
– Если ты планируешь отдать мне натурой, то я пас…
– А если я научу тебя играть на гитаре? – поднимаю бровь и, пока он молчит, иду к беговой дорожке, встаю на нее и настраиваю режим. Начинаю бежать, смотря в электронное табло, когда чувствую Хворостова совсем рядом.
Он встает рядом, нажимает какие-то кнопки, делая скорость бега быстрее. Быстрее. Еще быстрее. Пока вдруг резко дорожка тормозит, и я почти бьюсь лбом о панель, но Миша меня «спасает».
– Ладно, научи. Но если кто-то узнает, я тебе такую репутацию обеспечу, ты ни в одном вузе учиться не сможешь. Поняла?
– Да поняла, я поняла. Это будет наш маленький секрет, – расплющиваю пальцы на его влажной футболке, нажимая на грудную клетку, в которой бешено бьется сердце. А потом толкаю, точно так же, как он меня несколько минут назад. – А теперь дай мне побегать.
– Дура, блин.
– Сам такой, – фыркаю и включаю дорожку обратно, принимаясь разгоняться. А про себя улыбаться. Потому что нашла дверь в душу Хворостова, осталось подобрать ключ.
Глава 9
Я была уверена, что Хворостов у меня в кармане. Что вечером мы позанимаемся на гитаре, а ночью я буду спать в его постели.
Таков был план, и он сорвался, потому что этот придурок просто уехал. Просто взял, ничего мне не сказал и смотался в город. Скорее всего яйца горят, вот и поехал найти себе более безопасную подстилку, а невеста его, конечно, считает, что Мишенька отправился в город по очень важным делам. Да конечно, наверняка его до конца недели не будет, а мне выслушивать нравоучения Ирины и галдеж Катеньки. Ее-то он, конечно, предупредил, а меня ставить в известность не обязательно. Хуже всего то, что ночью он мне начал названивать. Сначала я хотела взять трубку, а потом решила, что обойдется. Разговаривать с ним, пока он не покажет свой накаченный зад, я точно не буду. Тем более читать его сообщения. Нет, правда, ни одного не открыла, хотя ломало дико. Ломает, уже два дня. И, конечно, обида совсем нерациональна, но меня раздражает, что в данный момент я ничего не могу сделать. Не могу просто прийти к нему в комнату и изнасиловать, связав руки, как он когда-то мне. Остается только представлять, как я вставляю нож ему в бедро и проворачиваю, слушая крики боли.
Радует, что вариться в собственной злости не дает мне Катя. Она уверенной рукой руководит подготовкой к свадьбе. А вскоре приезжает ее деятельная мать. Вместе мы трудимся над планом рассадки гостей, выбором меню, ведущего, а также смотрим бесчисленное количество свадебных платьев. Ирина играет бесподобно, хочется порой встать и начать ей аплодировать. Вот и сейчас она крутится и рассказывает историю знакомства с Сергеем. Даже мне интересно, как за несколько недель можно заставить подобного человека на себе жениться. Не думаю, что там великая любовь.
– Встретились мы на благотворительном вечере. Я как обычно была неотразима, – точно. Я тогда раньше ушла, живот прихватило, а поздно вечером появилась «мамочка» и заявила, что мы вступаем в игру, одна из пираний на крючке. Учитывая мое тогдашнее состояние, я не сильно вдавалась в подробности. – Увидела его и позвала на сцену, чтобы он толкнул речь. Он, конечно, обомлел от такой наглости. Но речь сказал, отстегнул нашему фонду приличную сумму и пригласил меня на свидание.
Как все просто. Просто удиви мужика наглостью, и он сразу позовет замуж?
В момент, когда Ирина идет переодеваться в следующее платье, я слышу, как хлопает входная дверь. И по коже ползет мороз, словно кто-то впустил северный ветер. На самом деле каждый поднявшийся волосок на моем теле чувствует приближение врага. Его шаги отдаются в груди стуком сердца, а удар двери о стену почти крадет возможность дышать.
– Мишенька! Я тебя раньше дня свадьбы не ждала. Мам, смотри, кто приехал! – она наверняка виснет на нем, а он наверняка принимает ее объятия. Я же продолжаю смотреть в телефон, даже головы не поднимая. Но улыбаться тянет, потому что приезжать не планировал, а приехал, потому что, что? Игнорила? Неужели все так просто? Неужели даже с таким любвеобильным мальчишкой нужно идти по той же схеме, как и с опытным и уставшим от жизни Сергеем…
– Добрый день, София Марковна. Алиса.
– Привет, братик, – бросаю на него короткий взгляд, с удовольствием отмечая, как играют его желваки. Ух, сколько в нем кипит слов, и почти каждое чувствую пощечиной по самым разным частям тела. – Мам, ну ты определилась?
– Вроде да. О, добрый день, Михаил.
– Ну вы тут заканчивайте, я пойду к себе, – встаю с диванчика в гостиной и иду к двери. Мимо Хворостова, которого как бы не порвало от эмоций. И это странно, но его злость щекочет в груди, спускается в живот и ниже.
Сама не знаю зачем, но в комнату свою тороплюсь, в конце переходя на бег. Почти успеваю зайти в комнату, закрыть двери, но бешенная сила просто толкает меня назад.
Хворостов закрывает за собой двери, оставаясь со мной наедине.
– И что ты сказал?
– Что живот прихватило, – надвигается, а мне все лучше и лучше становится. Приехал. Бесится. Сейчас орать будет. А может быть, не только орать. – Ты какого хрена трубки не берешь? На сообщения не отвечаешь?!
– Была занята.
– Чем? Просмотром меню?! Или обсуждением, какое платье твоей мамаше надеть.
– Не сбежал бы ты, занялась бы твоим обучением гитаре, а так, уж простите…
– Если бы ты взяла трубку, то поняла бы, что я предлагаю обучение онлайн.
– Ну уж нет. Только вживую.
– Нахрена?! Что тебе от меня нужно?
– Мне? Ничего. И на гитаре своей сам учись. И выйди из комнаты, мне переодеться надо. Я хочу душ принять!
Он молчит, сложив руки на груди, стоит и ждет чего-то…
– Выйди!
– В бассейне ты особо не стеснялась и в зале тоже. А теперь что? За два дня стала монашкой?
– Выйди, я не только душ собираюсь принимать. Я еще собираюсь…
– Что?
– Мастурбировать! Перед душем я всегда снимаю напряжение. Не выйдешь, буду это делать при тебе, – почти шиплю, наслаждаясь тем, как его штормит, как скулы краснеют от гнева или… возбуждения.
– А давай. Посмотрим, насколько ты смелая, – усмехается он, не понимая, насколько далеко я готова зайти в своем желании ему отомстить.
– Ладно, ты сам напросился, – растягиваю блузку, но не снимаю, оставляю так, чтобы в вырезе виднелась грудь. Дергаю ремень на шортах, спуская их с немного дрожащих ног. Я мастурбировала, знаю, как это делать, но мне пока сложно представить, как это можно осуществить под тяжелым, граничащим с ненавистью, взглядом.