Глава 6
Алиса
Я пулей поднимаюсь на восьмой этаж, пешком, чтобы почти задохнуться. Чтобы не думать. Не думать о том, как сильно я его ненавижу. Как каждый вздох рядом с ним подобен парам яда, отравляющий мою нервную систему. Залетаю в квартиру и хлопаю дверью… Прижимаюсь к полотну и выдыхаю. Долго. Шумно. Словно все это время рядом с ним под водой была.
И фразу зачем эту сказала. Хотела вызвать в нем хоть что-то? Увидеть отголоски раскаянья? Потому что если их нет, то он заслуживает все, что я ему приготовила. Потому что тогда я не буду чувствовать вину за то, что сознательно разрушаю его жизнь…
Сжимаю кулаки, пытаясь в себя прийти, но до сих пор чувствую напряжение… Расслабиться не получается. Так что иду в ванную, набираю горячую воду и почти варю себя в кипятке. Словно это отмоет его прикосновения. Словно это позволит не думать о том, что этот урод снова будет меня касаться. Не только касаться. Рано или поздно мне придется стать его подстилкой, иначе я никогда не вызову в нем полного к себе доверия, чтобы сделать все так, как мне нужно.
Нам нужно.
Слышу тихие шаги, и дверь открывается. Ирина немного сонная, в халате, проходит в ванную и садится на бортик, щупая воду.
– Господи, Алис, свариться хочешь?
– Когда три года моешься только холодной водой, то начинаешь ценить тепло.
– Ну да, – кивает Ирина, втыкая в меня оценивающий взгляд. – Рассказывай.
– Мне кажется, я переборщила. Ты говорила быть развязной и настырной, но он спросил, что я задумала…
– Да ладно? Этот щенок вряд ли хоть о чем-то может догадаться.
– Я бы не стала его недооценивать, он все-таки был лучшим в школе, – да, этот факт не делает его краше в моих глазах, но когда-то в школе я его уважала, потому что, несмотря на богатенького папу, он действительно любил учиться, любил побеждать.
– А по жизни лошара, которого любой болван разведет. Иначе почему все его проекты провальны?
– Потому что ты прикладываешь руку?
– Если бы он был умнее… Ну да ладно. Что именно он заподозрил?
– Ничего конкретного, просто подумал, что мои игры с ним неспроста, и, кстати, я тебе говорила, что лучше в непреступную поиграть.
– Ну, конечно, ведь тогда тебе не придется с ним спать?
– Да я же не отказываюсь, просто говорю, что доступных у него целый вагон, а он, хоть и мальчишка, но охотник. Мы ведь не хотим, чтобы он все понял раньше времени?
– Да что он поймет? Или ты надеешься, что в нем проснется совесть? Может быть, рассчитываешь, что он вспомнит одноклассницу, которую попользовал? Думаешь, поинтересуется тем, что с ней сделал его папаша. Думаешь, этим мужикам есть дело до твоих страданий? Тебе напомнить, что из-за него ты три года на зоне провела?
– Я помню! – боль острая сдавливает грудную клетку, а дышать становится невыносимо. – Я все помню и все сделаю как надо! Просто твоя тактика может не сработать, предлагаю выбрать другую!
– Чем быстрее ты начнешь с ним трахаться, тем быстрее мы сделаем дело и посадим отца и сына за решетку. И все. Свобода. Медицинский. Но ты, конечно, можешь поиграть в непреступную, тогда он просто найдет себе другую удобную дырку.
Она выходит за дверь, а я опускаюсь на дно ванной и задерживаю дыхание. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Если досчитать до ста, то я больше не всплыву, если досчитать до ста, то мне ничего не нужно будет делать, если… Если… Если… Я смогу увидеть маму. Ее улыбку. Ее последнюю улыбку. Улыбку Эллы. Вон они. Улыбаются мне, и я тяну руки. Готовая встать рядом с ними, как вдруг меня вытягивают из-под толщи воды и бьют по щекам, приводя в себя.
– Я не для того столько денег в тебя вбухала, чтобы ты с собой кончала.
– Я и не собиралась, – толкаю Иру в грудь. – Я ничего с собой не сделаю, пока не доведу дело до конца…
– Лучше если так. Для всех лучше.
Она снова уходит, а я наконец выхожу из ванной. Встаю перед зеркалом совершенно обнаженной и беру телефон.
– Ладно, в конце концов, мне все равно придется с ним спать, и чем раньше начнем, тем лучше, – с этими словами я поворачиваюсь спиной и делаю фото, которое тут же отправляю на номер Миши и иду ва-банк, пишу:
«А если мы и правда хотим сделать что-то очень плохое, неужели тебе не хочется узнать, что именно?».
Убираю телефон, накидываю полотенце и иду в спальню. Сушу волосы. Все равно спать уже не смогу. Смотрю на свое отражение в зеркале. Интересно, будь я такой и в школе, стал бы Хворостов меня насиловать? Или я просто стала бы одной из тех, с кем он спал, пока его девушка хранила девственность до свадьбы… Одно я знаю точно, эта девушка в отражении не я, в ней слишком много фальши, а я никогда никому не врала.
Сообщение прочитано, а ответа нет. Так и хочется узнать, где в данный момент его руки и не дрочит ли он. Но я себя торможу. Что бы Ира не говорила, манить можно, а вот откусить я дам не сразу.
Сон все-таки срубает, но через пару часов я сама вскакиваю, чтобы надеть спортивный костюм, взять сумку и ждать, когда соберется Ирина. Иногда я ей завидую. Она так легко легла под Сергея Петровича, словно работала в притоне и для нее заняться сексом, как в туалет сходить. Ничего не значит.
– Ты уже готова? – она бросает взгляд на мой костюм и надевает пальто. Она всегда элегантна, даже если идет на свой фитнес. – Отлично. Машина уже ждет.
– А чего не на своей, – надеваю кроссовки, смотрю, как Ирина красит губы.
– Потому что нужно давать мужчине возможность за собой поухаживать, выглядеть в некоторых местах очень беспомощной. У них сразу просыпается инстинкт защитника.
– У Хворостовых-то? Защитника?
– Все мужчины одинаковы. Просто некоторые женщины для них мясо, а некоторые божества. И только женщине решать, кем она хочет стать.
– Ну мне ты предлагаешь снова стать мясом…
– У Миши возраст такой. Для него секс сейчас основа основ, поэтому легко мясо может стать божеством. У Сергея уже другие приоритеты…
– Ну конечно, – закатываю глаза и закрываю дверь квартиры, пока Ирина вызывает лифт. Мы едем загород часа два на машине с личным водителем Хворостовых, поэтому общаемся на посторонние темы, называя друг друга мамой и дочкой. Этот спектакль настолько отработан, что порой я верю, что она моя мама. Пусть даже приемная.
В какой-то момент притворяться утомляет, и я просто включаю музыку, тихонько подпевая песне, которая буквально погружает меня в прошлое, когда мы с мамой жили вдвоем, готовили, смеялись, придумывали стихи… Тогда мама была для меня всем, тогда я обещала себе, что когда-нибудь куплю ей машину, чтобы она не таскалась целый час на пазике.
Как много я обещала ей, себе… А теперь еду в дом, где буду той, кого всегда ненавидела. И остается только надеяться, что мама мне поможет. Хотя бы украдкой.
Мама, нарисуй на спине моей крылья,
Шелковые перья на острых лопатках.
Мама, помоги их сделать живыми,
Буду я летать по ночам украдкой.
Мама, все думали, что я из металла,
Но ты одна только знала,
Что я таю как галлий в руках.
Мама, я вне сцены как на плахе
Мама, заблокируй мои страхи навек!
Чистой верой в мой успех!
* * *
Под музыку засыпаю, просыпаюсь уже возле огромного особняка. Хочется удивиться масштабам, но в голову лишь приходит на слезах скольких людей выстроены эти хоромы.
Нас встречает некая Татьяна, очень спокойная женщина, которая показывает наши комнаты. Ирина осматривает свою и идет ко мне. Татьяна приглашает на завтрак.
– Спасибо, мы переоденемся и придем, – закрывает двери Ирина и поворачивается, достает прибор, который исключает прослушку, проходится вдоль стен и, только убедившись, что мы можем разговаривать, подходит ко мне. – Найди комнату Миши.
– Предлагаешь сразу в постель к нему лечь? Он не приедет.
– А что с фотографией? – заметила, как я несколько раз открывала телефон, чтобы глянуть, не ответил ли он ничего. – Молчит?
– В сети таких фотографий как моя можно найти тысячи.
– Тем не менее ты его раздразнила этой своей тайной. Он приедет.
– Мне кажется, нет. Да и что я смогу, его невеста тоже планировала приехать?
– Ты видела, какой огромный дом. Тебе надо просто мозолить ему глаза, а его либидо все сделает за тебя. Только не криви лицо, когда он к тебе подходит, – да я и не собиралась. Тем более, несмотря на все его грехи, пахнет он приятно. Раньше мне казалось, что он будет пахнуть кровью, именно с ней он ассоциировался у меня все эти годы, ее было очень много… Но теперь нет, он пахнет горьким мускусом, мятой и шафраном. Теперь еще один мой нелюбимый запах, хоть и приятный… Одно хорошо, я не буду блевать, пока он будет меня трахать.
– Когда мне нужно будет подать ему идею про завод?
– Не скоро. Сначала он должен целиком и полностью довериться тебе. Убеди его, что ваши отношения никак не повредят его будущему.
– Понятно.
– Волнуешься?
– Хочу все сделать правильно и побыстрее…
– Побыстрее не получится. Алис, ты столько времени лелеяла свою месть, насладись ею сполна, заставь его не просто влюбиться в тебя, заставь его в ногах твоих ползать… И вот тогда…
– Ему конец.
– Им обоим конец. Все, я ушла, отдыхай пока, силы тебе понадобятся.
Ирина уходит, а я падаю на кровать и достаю телефон. На сообщение ответа все еще нет, но заманить Мишу сюда очень нужно.
Так что встаю с кровати и выглядываю за дверь. Коридор пустой, и я ищу комнату Миши. Нахожу быстро, закрываюсь там и нажимаю видеовызов… Если уж дразнить, то по полной, на расстоянии это сделать намного легче.
Он отвечает далеко не сразу, а его лицо выдает крайнюю степень раздражения. Он, что странно, в какой-то не слишком богатой ванной. Обычный треснутый кафель. Не похоже на места, которые он обычно посещает.
– Чего тебе? Мне кажется, игнор дает ясно понять, что меня твои прелести не интересуют.
– Да я же и не против. Просто хотела восхититься твоей комнатой.
– Что? Почему ты в моей комнате! Выйди! – орет он, но я лишь прикусываю губу и качаю головой. Оглядываюсь, чтобы найти то, что, особенно, его разозлит. Гитара. Судя по досье, отец не разрешил ему продолжить обучение, записав в спортивную секцию. – Алиса! Не трогай!
– Ты играешь? Я вот да, – ставлю экран так, чтобы было видно кровать, скидываю одежду, закрываю самые интересные места гитарой, убирая ногу на ногу, поднимаю глаза в экран и играю аккорд, потом еще один и еще, пока не получается приличная мелодия… Смотри-ка, не забыла…
– Где-то далеко ведут бой в чужих городах.
Наши мечты, погибают любовь и наш страх.
Наши голоса навсегда остались во тьме.
– Сука! Не трогай мои вещи!
– Ну так приезжай и накажи меня, а то еще мастурбировать в твоей кровати начну, – говорю резко, убираю гитару и встаю, чтобы выключить звонок…
Оборачиваюсь к гитаре, одиноко лежащей на идеально заправленной кровати. Одеваюсь и забираю гитару себе. Со мной ей все равно будет не так одиноко.
Очень интересно, через сколько он примчится…
Гитару надежно прячу, предвкушая жаркую битву за игрушку. Разбираю вещи, чувствую, как меня немного потряхивает, словно на кочках в машине. Все только начинается. Несколько месяцев подготовки, изучения объектов, операция по возвращению девственности. Я готова, но мне все равно страшно. Страшно, что ничего не получится и все было зря. Что я не смогу отомстить за тех, кого люблю больше жизни.
«Так, Алис. Может, хватит ныть?», – бью себя по щекам, разгоняя кровь. Нужно отвлечься. Даже если моя провокация сработала, то раньше, чем через три часа, он приехать не успеет. На выезде из Питера уже с утра собиралась приличная пробка.
Оглядываюсь на дверь, достаю со дна сумки справочник по анатомии и ложусь на кровать. Я все равно поступлю в медицинский. Если все получится, как надо, то совсем скоро я буду учиться там, где так долго мечтала. И теперь мне не нужно волноваться, что я не смогу поступить на бюджет. Ирина после дела оплатит мне учебу.
За книгой проходит часа два, срабатывает будильник, и я встаю, потягиваюсь и беру из сумки самый откровенный купальник из тех трех, что у меня имеются. Тапочки. Полотенце. Где-то тут был бассейн.
Выглядываю за дверь и выхожу. Ступаю по мягкому ковролину, чувствуя приятное тепло от пола с подогревом. Черт, я никогда раньше не думала, что буду любить все теплое и горячее. Ночью я сплю под тремя одеялами, потому что после тюрьмы, где мы спали под тонкими одеялами с дырками, а так как от холодных стен постоянно дуло, мерзли все неимоверно. Довольно долго я провалялась с пневмонией, так что теперь избегаю переохлаждения.
– Алиса, кушать будете, – врывается в мое сознание голос, и я торможу на первом этаже, смотря на домработницу. Она приятная на вид, доброжелательная, так что я улыбаюсь и качаю головой.
– Я пока не голодна, вот думаю поплавать и нагулять аппетит.
– Хорошо. Вам показать?
– Будьте добры, – она ведет меня по лабиринтам огромного дома, наконец показывая помещение с голубоватым сиянием. Бассейн крытый, но крыша отодвигается, чтобы впустить солнце. Удобная штука. Что-то на очень богатом и расточительном. – Татьян…
Она нажимает какую-то кнопку, чтобы крыша медленно открылась, впуская солнечный свет и тепло.
– Можно просто Таня. Да?
– Мм, когда приедет Михаил. Сообщите ему, что я жду его здесь.
– Мишаня? Он разве планировал?
– Не планировал, но приедет. Сможете сделать?
– Ну, конечно. Вам что-то принести? Чай? Коктейль?
– Ничего, спасибо за заботу, – киваю женщине, которая тут же уходит. Я же подхожу к бассейну, рассматривая спокойную голубизну воды… Я не умею плавать, мне негде было учиться. Но я всегда хотела попробовать. Удивительные возможности открываются. Например, научиться водить машину. Потом купить ее.
Трогаю воду, тут же одёргивая руку. Холодная, Господи. Как лед.
Да уж, плавать я не буду.
Так что снимаю халатик, ложусь в шезлонг в самой выгодной позе, закрывая лицо женским журналом, который и положено читать безмозглой курице. Ведь именно такие его привлекают.
Почти засыпаю, читая о шести способах получить оргазм, когда слышу плеск воды. Убираю журнал, смотря, как акулой воду рассекает мужское тело. Идеальные гребки, выделяющиеся мышцы на спине. Невероятная скорость. Не знай я, что это Хворостов, могла бы восхититься, а так лишь напрягаю все свои инстинкты самосохранения, чтобы подготовиться к новой битве с врагом.
Глава 7
Он плавает минут десять, почти не высовывая головы. Я же просто наблюдаю, как загипнотизированная, пытаясь понять причины такого бурного проявления. Он злится? Он возбужден? Он хоть иногда вспоминает ту девчонку, жизнь которой сломал… Хоть иногда чувствует вину хоть за какие-то свои поступки?
Наконец он заканчивает свой марафон и поворачивается ко мне.
Я тут же прикрываю глаза, делая вид, что так его и не замечаю. Только нутром чувствую его жадный взгляд, как вода тихонько шумит, пока он подплывает к самому ближнему ко мне бортику.
– Алиса, – в его голосе столько плохо скрываемого напряжения, что мне даже любопытно становится, что он скажет дальше. Открываю глаза, смотря прямо на него. – А ты знаешь, что маленьким девочкам лучше не злить больших мальчиков, они могут и по жопе своей наглой схлопотать.
– Маленькие девочки живут ради того, чтобы злить больших, симпатичных мальчиков, чтобы поскорее получить по своей наглой попке.
– Ну так иди сюда, получишь заслуженное наказание или наслаждение, чего сама так выпрашиваешь.
– А точно получу? А то сейчас встану, подойду, а ты начнешь отнекиваться, что у тебя девушка, карьера, папа и вообще мы не одни и другие отмазки, – показываю пальцами «бла-бла».
– Я же тебя не трахаться зову, а просто дать по заднице. Поверь, удовольствие мне это доставит почти такое же, если бы вдруг ты мне отсосала.
– Пф, почти… Раз не трахаться, то я даже вставать не буду, – беру журнал и закрываю лицо. Чувствую его злость всем своим телом. От этого по нему словно иголок насыпали, так кожу покалывает. – И вообще, скучно с тобой.
Встаю с лежака, как можно более медленно. Беру полотенце, тапочки в руку, делаю пару шагов, виляя бедрами.
Еще пара шагов, когда слышу всплеск. Да, отлично, мальчик, сейчас я зайду в душевую, а ты за мной.
– Я, кстати, пойду душ принимать, так что если передумаешь…
– Мне кажется, ты еще не купалась, – говорит он как-то слишком близко, а я напрягаюсь. Инстинкт самосохранения просто вопит об опасности. Но поздно. Он просто хватает меня под коленки и спину и бросает в бассейн. Дыхание перехватает, я закрываю глаза, визжу и тут же захлебываюсь ледяной водой. Кажется, что глубина тут гораздо больше. Все больше и больше. Все глубже и глубже. Я не могу вынырнуть, я даже пошевелиться не могу. Только чувствую, как сердце, барабанившее где-то в горле, стучит все реже и реже.
Не сразу понимаю, что происходит, только чувствую на губах чужие губы, а на груди сильное давление.
– Дыши, блять, дыши! Убийства мне только не хватало. Одну девку уже сгубил, хватит, – слышу сквозь толщу воды и наконец выныриваю, сильно закашливаясь. – Блять, слава Богу.
Тело дрожит до такой степени, что зубы стучат друг об друга. Я не утонула, но, кажется, сейчас замерзну.
– Да что ты такое, блять! – ругается Хворостов, подхватывает меня на руки, и несет куда-то. Наверное, хочет поскорее кому-то сплавить. Ирина будет орать, что сама виновата. Только не Ирине.
– К-куда мы?
Он заворачивает за угол, открывает ногой стеклянную дверь, усаживая меня на деревянную лавку. И тут же отходит, включая на приборной доске какие-то кнопки.
Сауна, это сауна.
– Сейчас, минуты две и будет тепло, – говорит он, и его самого, по-моему, трясет. Он делает невероятную вещь, просто садится сам, поднимает меня.
– Ноги раздвинь, – заставляет он оседлать его. Прижимает к себе и начинает растирать тело. Трет спину, руки, сильно, почти до боли. Но вместо дискомфорта я начинаю ощущать наслаждение, словно после морозной улицы наконец зашла в теплую квартиру. Крупное, твердое тело Миши излучает такой жар, что я невольно жмусь сильнее, только чтобы глубже окунуться в это ощущение тепла и уюта, которые дают воспоминания. Как мама отпаивала чаем, надевала теплые носки, растирала спину. Вот как делает сейчас Хворостов Миша.
– Удивительное свойство человеческого тела.
– Ты о чем? – ну наверняка не о том, как под моей задницей набухает нечто очень твердое.
– Когда мы стоим рядом, мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть тебе в глаза, а когда мы сидим, мне даже делать ничего не нужно. Наши лица и так на одной линии. И наши губы…
– Алиса, – предупреждающе рычит Хворостов, но я лишь плотнее сжимаю свои бедра, вступаю в игру, поднимая руки, в кончиках которых колет теперь совсем по другой причине. Все-таки дьявол не может быть уродливым, он же должен привлекать к себе внимание. А Мише есть, чем привлечь мое внимание. Мышцами, которые он качает на тренировках, приятным запахом, который не смывается даже в бассейне, острым взглядом, от которого хочется бежать. – Ты согрелась?
– Да, но теперь мне очень жарко…
– Тогда нам нужно уйти, – пытается столкнуть он меня, но руками продолжает уже не растирать, а гладить, а я корю себя за мысль, что эта моя месть может быть очень и очень приятной. – Алиса, слезь с меня.
– Ну погоди ты, куда ты все время бежишь… Согрей меня. Обними меня покрепче. Я так испугалась.
– Ты не умеешь плавать?
– Не умею. А еще дикая мерзлячка.
– Как ты живешь в России?
– Ухожу в спячку, – пожимаю плечами, продолжая смотреть в глаза Хворостова, немного елозить по орудию, который убил мою прежнюю жизнь несколькими толчками. Но даже воспоминания об этом не помогают унять стыдливый влажный жар между ног. Ну и тут можно договориться с собственной совестью, потому что Хворостов должен поверить, что я по-настоящему его хочу. – Поцелуй меня, Миш. Ну ты же хочешь…
– Я много чего хочу…
– Я никому не скажу.
– И я должен тебе поверить? Я знаю тебя сутки! – словно приходит он в себя, спихивает с колен и спрыгивает со скамеек. Меня охватывает такое разочарование, что хочется выть от отчаянья.
– А я вот возьму и всем скажу, что ты меня домогался, а когда я тебе не дала, преследовал меня в доме своего отца, а потом и вовсе утопить пытался… – зачем я это сказала, меня начинает бить озноб, несмотря на тепло помещения. – Мне холодно, Миш… Не хочешь целовать, просто согрей.
Он уже толкает дверь, но тут же закрывает обратно. Сдергивает меня со скамейки, и я почти врезаюсь в его стальное тело. Больно! Хнычу, пряча лицо у него на груди.
– Не поцелуешь, – поднимаю глаза, а он смотрит прямо, и я лишь чувствую эрекцию, которой он давит мне в живот. Тяну к ней руку, но он хватает ее за доли секунды… Качает головой.
– Не поцелую, не трахну, и даже плавать не буду тебя учить. Найди себе другой тренажер, – бросает он мою руку и все-таки уходит, а я невольно улыбаюсь, прижимая руку к губам. Все-таки он настоящий спортсмен. Сказали нельзя сладкое – значит, нельзя, будет давиться зеленью.
Ну-ну. Посмотрим, насколько его хватит.