Я наслаждалась.
* * * * *
Сегодня с утра всё изменилось. Всё в легком нервном ожидании.
Вечером будет официальный прием в честь Единственной дочери.
Из чехлов выпорхнули вечерние туалеты, а из похудевших косметичек – немыслимое количество разноцветных футлярчиков и флакончиков. Мы прилипли к зеркалам. Растерянный Леха все время шарахался и чертыхался, с трудом угадывая нас под косметическими масками.
– Тьфу, ты! – плевался он. – Не отдых, а фильм ужасов!
Мало того, избалованный нашим вниманием в предыдущие дни, сегодня он был никому не нужен. Не выдержав свалившегося на него равнодушия, Леха сбежал на озеро.
И к лучшему! Не зная, чем себя занять, он всё время путался под ногами и приставал с какой-нибудь ерундой. Нам было не до него. Разве мало у нас было забот?
Дашка и Ксюха самостоятельно наводили лоск, а вот я отдалась в умелые руки Киры. Если кто-то и мог сделать из меня конфетку, то это могла быть только Кира. Ей бы стилистом работать, а она взялась штудировать восточные языки. Говорит, что это очень увлекательно, но, судя по всему, даются они ей с трудом. Конечно, можно и зайца научить играть на барабане, но если началось со скрипом, где гарантия, что потом всё пойдёт, как по маслу?
А вот стилист из неё получился бы высокого класса. Она переполнена идеями. Они выстреливают из неё, словно искры из бенгальского огня. Легко. Без повторов. Для каждого индивидуально.
Работала Кира на совесть, выжимая из меня всё, что было возможно. От усердия её лицо приобрело зверское выражение, и мне, глядя на неё, постоянно хотелось смеяться. Я с трудом сдерживалась, боясь спугнуть вдохновение мастера. Наконец, Кира критически осмотрела своё творение, что-то подправила в причёске, что-то в макияже и довольно улыбнулась.
– Готово! – радостно сообщила она. – Иди, одевайся. Только осторожнее! Не испорть ничего.
Когда я, облачившись в своё самое лучшее платье, появилась перед ней, Кира пришла в ужас.
– Ты с ума сошла! Разве это носят?
Ничуть не смущаясь, она распахнула Дашкин шкаф и извлекла оттуда то, что считала нужным. Немного поколдовав над выбранным нарядом, Кира подтолкнула меня к зеркалу. Оттуда на меня взглянула незнакомка. Я потеряла дар речи. Так ослепительно я ещё не выглядела!
– А ничего, что мы без разрешения? – засомневалась я. – Дашка нас не убьёт?
– Переживет! – успокоила меня Кира. – У неё здесь столько барахла, что она и не поймёт, что это её.
Трепеща от волнения, я предстала перед подругами. Их суд будет самым беспощадным. Если же они одобрят, то и другим понравиться.
– Боже! Кто это? – театрально заломила руки Ксюха. – Я не верю своим глазам!
– Класс! – восхитилась Дашка. – Кира, ты превзошла саму себя!
Моё же лучезарное настроение, при взгляде на подруг, заметно потускнело, потому что выглядели они сказочно, и мне до них не дотянуть. Несмотря на все Кирины таланты, я всё равно осталась на их фоне дурнушкой.
Я, уже было, совсем скисла, но тут появился Леха, начищенный, как медный пятак.
– Жека! Да ты прехорошенькая! – вполне искренне удивился он и даже нежно чмокнул меня в лоб.
– И ты сегодня мил, как никогда, – отпустила я ему сомнительный комплимент.
* * * * *
Этот вечер!
Странный вечер!
Всё осталось, как прежде, и всё же… привкус… странный… предчувствие неизбежности… словно где-то глубоко, на самом дне, пробежала тоненькая трещинка… едва заметная, почти безобидная… почти…
События этого вечера ускользают от меня, словно не желают, чтобы их рассортировали, разложили по полочкам и безжалостно взвесили. Я и сама не хочу этого. С большим удовольствием я бы вычеркнула из памяти всё, что случилось тогда. И не только я.
– Надеюсь, обойдемся без вранья, – пожав губы, предупредила Ксюха. – Не надо ничего сочинять.
Успокойся! Ты ведь не хуже меня знаешь, что ни врать, ни сочинять, ТЕПЕРЬ не получится!
* * * * *
Признаюсь честно, я никогда не бывала на таких шикарных приёмах, а потому немного робела. Все торжества, на которые меня приглашали раньше, проходили или за праздничным столом, заставленным салатами и нарезанной колбасой, или с друзьями в ночных клубах. Сегодня всё было иначе, я ощущала себя светской львицей или кинодивой на голливудской вечеринке.
Ну, может и не дивой, а актрисой второго плана, и не львицей, а львёнком-тинэйджером, но все равно было здорово. Пусть я не была в центре внимания, но зато с интересом наблюдала за всем происходящим. Кстати, я сразу заметила, как Дашка напряжённо улыбалась гостям. Без сомнения ей не нравилось всё это представление.
– Ведь просила же, родителей пригласить только самых близких, – посетовала Дашка. – Откуда наползли эти Викторы Ивановичи и Алевтины Петровны. Неужели они отцу на работе не надоели?
Дашкино недовольство было легко понять. Большинство приглашенных предпочитали крутиться вокруг главы семейства, лишь изредка вспоминая, по какому поводу они приглашены. Лучше бы совсем не вспоминали!
– Ах, Павел Алексеевич, никогда бы не подумала, что у такого молодого мужчины может быть такая взрослая дочь, – томным голосом изрекла какая—то пышная дама, подарив собеседнику влажный взгляд.
Дашка передернула плечами.
– Я думаю, что твои родители хотели, чтобы всё было на высшем уровне, – предположила я.
– Не сомневаюсь. Только причём здесь эти юродивые. Ты заметила, что они целый вечер отцу в глаза заглядывают и лебезят перед ним?
– Да, заметила. Особенно вон тот.
Я кивнула на стоящего поодаль моложавого мужчину со стильной бородкой.
– О-о, – застонала Дашка. – Подвольский! Мерзкий тип!
– А выглядит ничего.
– Жэка, поверь мне, гад ещё тот! Карьеру делает – по головам идёт. Принципов никаких. Женщин вообще ни во что ни ставит.
– Что мальчиков любит?
– Нет. Не в том смысле. Он женщин просто использует для своих целей, а при случае так ославит – только держись!
Словно почувствовав, что мы говорим о нём, Подвольский бросив напоследок пару фраз своему собеседнику, направился к нам.
– Спасайся, кто может! – охнула Дашка и поспешила скрыться в толпе гостей.
Завидев бегство моей собеседницы, Подвольский притормозил у столика с напитками. Без Дашки я для него не представляла никакого интереса.
Мне стало скучно.
Где мои друзья?
Леха стоял в компании солидных мужчин. У них, видимо, протекала дискуссия на темы, мало интересующие женщин, поэтому тех в радиусе трех метров не было ни одной. Леха держался достойно. Вписался, как там и был!
Ксюхи не было видно нигде, а вот Кира, тоже скучала. Она прохаживалась среди гостей, время от времени, перекидываясь с ними односложными репликами. Я подошла к ней.
– Скучаешь?
– Согласись, подготовка и ожидание праздника, иногда бывают интереснее самого праздника, – вздохнула Кира.
– А где Ксюха? – поинтересовалась я.
– В саду, – зло бросила Кира и отошла от меня.
Странно! Кира и Ксюха редко ругаются. С чего бы Кире так себя вести?
Я решила, что и мне пора прогуляться.
Среди гостей, расположившихся в саду, Ксюхи не было видно. Наверное, Кира что-то перепутала. Ну и ладно.
Возвращаться в душное шумное помещение совсем не хотелось. Да и зачем? Я там никому не нужна, и мне с ними скучно.
Я решила пойти к озеру.
Сначала голоса захмелевших гостей заглушали природные звуки, но чем дальше я уходила от дома, тем всё больше и больше попадала под очарование летней ночи. Скука развеялась, как дымок от сигареты и улетела куда-то наверх, прямо к звёздам. Они тут потрясающие! Они такие огромные и яркие, что, кажется, каждая из них, как прожектор, отбрасывает свой луч на землю. Эти лучи, будто золотые нити, причудливо связали землю и небо. Не разбирая дороги, я иду через сад, раздвигая, словно ветви деревьев, эти звездные нити.
Наверное, я слишком много выпила.
Ну и пусть! Зато мне так хорошо в этом звездном кружеве!
Стараясь не спугнуть охватившее меня состояние блаженства, я почти на цыпочках подошла к стоящей неподалёку укромной беседке и присела на ступеньки.
Звуки, долетавшие оттуда, всё испортили. Внутри кто-то стонал и сопел. Там в тёмной беседке ожесточённо занимались сексом! Звучало это совсем не так красиво, как в эротических клипах.
Стало противно! Я встала и, не таясь, топая, как носорог, пошла к озеру.
Я знаю, кто там был.
На полу беседки, валялось скомканное платье, а на верхней ступеньке – одинокая туфля с левой ноги. Наверное, Ксюхе, они сейчас не очень нужны, у неё есть дела поважнее!
* * * * *
Земля ещё хранила тепло.
Я сидела на берегу озера, зарывая ступни босых ног в песок, а потом, быстро шевеля пальцами, освобождала их. Глупое занятие, бессмысленная трата времени, но я, как заведенный механический заяц, делала это снова и снова. Тупые монотонные движения помогали мне сосредоточиться. Мне было необходимо хорошо подумать, а сейчас это было сложно. Голова была тяжёлой и как будто чужой. Это алкоголь, или мои невесёлые мысли легли на меня тяжким грузом?
Зачем Ксюха это сделала? Ведь это подло! Сейчас, когда Максу так тяжело, её поступок, словно удар ему в спину.
Бедный Макс! Он всегда любил её, ещё со школьных лет. За что только?
А Ксюха?
До сегодняшнего вечера я думала, что она тоже любит Макса. А она!
Интересно, а с кем она там?
И почему? Ей что плевать на Макса?
А может быть, это был просто мимолетный порыв? Просто животное желание? Просто секс?
Все равно гадко!
Впрочем, что я-то об этом знаю. И узнаю ли? Мне почти двадцать лет, а я целовалась всего несколько раз, и то, шутя, когда играла в разные тайные подростковые игры.
У меня за спиной послышался какой-то неясный звук. Я оглянулась.
Приближающийся темный силуэт, постепенно обретал подробности, и скоро я узнала, кто нарушил моё уединение.
Подвольский.
Пьян.
Что-то бормоча, он опустился рядом со мной на песок.
На меня он не глядел, словно и не заметил, что рядом с ним, кто-то есть. Он ещё какое-то время вздыхал и бормотал, а потом неожиданно положил руку на моё колено, по-прежнему глядя на озеро.
Я испугалась, но его руку не убрала.
Меня вдруг захватило такое неодолимое любопытство, что вся кровь, которая текла во мне, хлынула к плохо соображающей голове. Я хочу! Я хочу знать, что же ЭТО такое! Почему ЭТО имеет такую власть над людьми? И я узнаю это прямо сейчас!
От Повольского воняло потом и водкой, а мне было больно и противно.
Дура! Зачем я это сделала?!
Чтобы отвлечься, от сопящего Подвольского я опять уставилась на звезды, и постаралась отрешиться от всего происходящего. Кажется, мне это удалось, потому что через какое-то время мои ночные спутницы затеяли на небе странный танец. Сначала они плавно двинулись по кругу, потом быстро-быстро закружились и понеслись мне навстречу, а потом слились в один мощный поток ослепительного света и тепла. Я зажмурилась и растворилась в их ласковом огне.
Когда я открыла глаза, полусогнутый Подвольский нетвердой пьяной рысью, одной рукой поддерживая расстёгнутые штаны, убегал с места преступления.
Беги, беги, урод! Нужен ты мне очень!
Я опять уставилась на звезды. Сожаления не было, и мыслей тоже… потом… всё потом… Я шумно через нос втянула в легкие прохладный влажный воздух и с удовольствием, прикрыв глаза, выдохнула его.
– Развлеклась? – услышала я над собой резкий голос.
Я подскочила как ужаленная.
У меня за спиной стояла Ксюха. В платье, но босиком. Туфли она держала в руках. Она подошла и присела напротив меня на корточки.
– Ну, и как? Понравилось? – усмехнулась она.
– Ну… – смущенно протянула я.
– Да понравилось! Вижу!
Она продолжала ухмыляться, но её что-то беспокоило.
– Слушай, подруга, давай заключим договор, как баба с бабой. Ты меня не видела, а я тебя. Согласись, зачем нам огласка. Останемся белыми и пушистыми! Лады?
– Лады, – охотно согласилась я.
Я бы предпочла, чтобы вообще никто не знал о случившемся, но раз уж так получилось, то лучше заключить перемирие. Если всё вылезет наружу, то Ксюхин загул взволнует только Макса, а вот по мне пройдутся всё. Потопчутся, как стадо слонов.
Мне это надо?
* * * * *
– Ну, так ты идешь, или нет?
– Да, сейчас.
И зачем я только согласилась? Сумасшедшее желание хоть часок побыть рядом с Максом, кажется, лишает меня последних крох рассудка. Когда я согласилась пойти с ним в больницу к Мишелю, я совсем не думала о последствиях. Опомнилась я только на лестнице, перед входом.
– Интересно, чего это ты так ему понадобилась? Ты, правда, не знаешь?
– Понятия не имею. Наверное, Чебурашка ищет друзей.
– Не смешно. Надеюсь, ты не забыла, что он мой брат?
Хорош брат! Если Макс тащит меня к Мишелю, значит, тот ему ничего не рассказал о деньгах. В противном случае Макс бы из меня душу вытряс, а деньги бы забрал.
– Братан, выйди, а…
Мишель смотрел так умоляюще, что Макс не смог отказать, хоть было видно, что делает он это с неохотой. Уже открыв дверь, он какое-то время нерешительно потоптался на пороге, но, в конце концов, все же вышел.
– Жэка, они у тебя?
– Кто?
– Деньги.
– Какие деньги? Я не понимаю.
– Ну, как… Я тебе сумку… в арке…
Мишель бледнел у меня на глазах, и даже под одеялом было заметно, что его била крупная дрожь.
Мне его стало жаль. Очень! Очень-очень! Честное слово! Я же не сволочь бессердечная… только деньги я ему не отдам!
– Сумка… такая… в арке…
– В какой арке? Не была я ни в какой арке.
Не отдам! На тебя папаша никогда бабок не жалел и теперь даст. У него их, как мусора!
А для меня это единственный шанс!
Не случайно же всё так складывается, как по нотам. Знакомство со Штольцем и сумка с кругленькой суммой появились почти в одно время. Пока всё произошло без усилий с моей стороны, от меня теперь только требуется разумно с этим распорядиться. Так неужели я своими руками всё разрушу? Если бы это было возможно, то я бы прямо сейчас побежала в клинику к Штольцу. Но нельзя! Надо всё сделать осторожно, надо выждать время, чтобы ни у кого даже не возникло вопросов, почему это Жэка-Крокодил стала похожа на голливудскую диву.
– Значит, там была не ты…. Кому же я тогда её отдал?
По щекам Мишеля текли слёзы.
– Всё. Жэка, это всё. Меня убьют…
* * * * *
Мишеля нашли в парке. Через три дня после его выписки из больницы. Его опять избили, но на этот раз его не учили, не пугали, его убивали. И убили!
Не повезло пацану! Максу он, в конце концов, всё рассказал, но слишком поздно. Оказывается, их папаша был в командировке, и они с Максом просто не успели взять деньги.
Но я-то, откуда это могла знать?!!
* * * * *
– Жэка, а ты, правда, не знаешь, кому Мишель отдал эту чертову сумку? – шептал мне Макс.
Он был пьян. Он пьёт почти неделю.
– Макс, я не знаю.
– Мишель мне сказал… ты же приходила к нам в тот день, – он уже с трудом выговаривал слова, перемежая их пьяной икотой.
– Ну, подумай сам, – тоже шёпотом уверяла я Макса, – мы с тобой договорились встретиться в три, а история с сумкой произошла вечером, в начале седьмого. Почти три часа спустя. Меня там уже давно не было.
– Да, – икнув, уверенно согласился Макс. – Ты права.
Мама родная! Что я сказала! Как можно быть такой дурой! Если бы меня сейчас кто-нибудь услышал кроме пьяного Макса, мне бы был …. Да, уж! Даже страшно представить! От запоздалого испуга мой лоб покрылся холодной испариной.
Откуда ты, невинная овечка, можешь знать, когда это случилось? Больше того я вообще должна не знать, что там случилось. Ну, нельзя же так подставляться! Думать надо!
Нахлынувшее волнение заставило меня нервно озираться по сторонам, и я наткнулась на недобрый взгляд Ксюхи.
– Жэка, чего ты к нему прилипла? – недовольно высказалась она. – Хочется за мужское тело подержаться? Так тело сильно пьяное!
На себя бы поглядела. Сама надралась, что язык заплетается, а туда же.
– Ксюх, кажется, Макса пора грузить и транспортировать домой, – вмешалась Кира. – А то твоё сокровище скоро заблюёт весь бар.
– А чего это мне его тащить? У него сезон охоты на крокодилов. Он сегодня от Жэки не отлипает, вот пусть она его и тащит домой.
Какая же все-таки, она стерва! И что Макс в ней нашёл? И Кира тоже промолчала, как будто согласилась с Ксюхой, … хотя, … скорее всего, ей всё равно. Вот если бы здесь была Дашка, та бы за меня заступилась. Но сегодня мы гуляем вчетвером, и, похоже, Макса тащить домой действительно придётся мне.
* * * * *
Всё запуталось. Всё перемешалось, словно нарочно. Словно для того, чтобы испытать меня. События, даты, поступки…
Пожалуй, надо остановиться. Всё обдумать, взвесить и разобраться.
Но я не могу! Я застряла в своих желаниях. Увязла в чувствах. А если пытаюсь поступать разумно, становится ещё хуже.
Даже Т Е П Е Р Ь я не знаю ответов.
* * * * *
Такси, лифт – без проблем.
Макса хватило ещё на пару шагов по площадке, но последние три метра перед квартирой он висел на моих плечах, как подстреленный.
Какой же он тяжелый! Если рухнет, я его не подниму.
Демонстрируя таланты женщины-змеи и атлета тяжеловеса одновременно, я с трудом разыскала ключи в его карманах. Макс ещё пытался стоять на ногах, но, когда он переступил порог, то отключился окончательно. Пока я закрывала дверь, его безвольное обмякшее тело сползло по стене, и, растянувшись поперек коридора, загородило проход.
– Ну, здорово! – растерялась я.– Макс, ты же тяжелее меня килограмм на двадцать. Как я теперь тебя подниму?
Глядя на безмятежно посапывающего Макса, я совершенно не понимала, что с ним делать дальше. Самым разумным было бы оставить его там, где он лежал. Здесь он уже в безопасности, никто его не потревожит, ниже пола он не упадет, опасных предметов поблизости тоже нет, а когда проспится сам встанет. Вероятно, с любым другим пьяницей я бы так и поступила, но Макса оставить на полу я не могу. Вот только хватит ли у меня сил дотащить до кровати?
Собравшись духом, я все-таки решила тащить. Стило мне это больших усилий и немалой изобретательности. Я старалась изо всех сил, и, в конце концов, так растормошила Макса, что он смог прийти в себя ещё на некоторое время. Его мутного сознания хватило только на несколько шагов, и он через минуту опять отключился. Но дело было сделано, и уже достаточно было только легонько подтолкнуть Макса, чтобы он рухнул на постель.
Я перевела дух. Мне осталось только стащить с него ботинки и джинсы, а потом укрыть одеялом. Макс уткнулся в подушку и мирно засопел, как маленький мальчик.
Теперь, когда все сложности с доставкой Макса были позади, все мои тревоги растворились в нахлынувшем потоке нежности. Сбросив туфли, я как была в одежде, прилегла рядом с Максом поверх одеяла и, обняв, прижалась к нему всем телом.
Как же я была счастлива в тот момент!
– Значит всё ради такой ерунды?
Мишель стоял возле окна и удивленно смотрел на постель.
– Что ты понимаешь в этом! – отрезала я.
* * * * *
Совесть! Она, оказывается, у меня есть! И она терзает меня невыносимо! Я не сплю ночами, а если засыпаю, то мечтаю проснуться. Самое противное, что я не знаю, что с этим делать, – вернуть-то ничего нельзя!
А если бы было можно? Вот случилось бы такое чудо – просыпаюсь, а Мишель жив.
Как бы всё тогда повернулось? Смогла бы я пожертвовать собой, своим будущим, своим счастьем, для того, чтобы этот жалкий тип продолжал свою никому не нужную жизнь?
С ужасом и омерзением я должна признаться, что всё равно не вернула бы ему ту злосчастную сумку.
Ни за что не отдала бы!
Всё замкнулось! Я хожу по кругу, и этот путь для меня единственный.
Я осталась в выигрыше – с деньгами и безнаказанна.
Отчего же мне так тошно жить?
* * * * *
Ещё одна такая ночь, и я загнусь. Снится, чёрт знает что! Я просыпаюсь с такой тяжестью в голове, что того и гляди, переломится шея.
Решено! Сегодня вечером я напьюсь! Лучше уж болеть с перепоя, чем от недосыпа.
– Жека, вставай! Ты опоздаешь на занятия!
Вот бы ещё полчасика!
– Жека, ты встала?
– Да, встала.
Хотя точнее сказать, я не встала, а стекла по простыне в тапочки. Сил никаких!
– Жека!
Как я ненавижу эти утренние вопли! Они хуже будильника – его-то хоть пнуть можно.
– Жека, я ушла!
– Хорошо.
Наконец-то, хлопнула входная дверь.
Теперь, когда некому подгонять, пришлось окончательно проснуться. Как сомнамбула, я двинулась по проторенной утренней тропе – туалет, ванная, кухня. Можно даже не раскрывать глаз, ведь каждый день один и тот же ритуал. На обычные гигиенические процедуры у меня ушла уйма времени, которого и без того было в обрез. Наверстать потерянные минуты можно было, только проглотив свой завтрак, как можно быстрее. Аппетита не было, но я все-таки направилась на кухню. На столе меня ждали ещё тёплый омлет и кусок бисквита, оставшийся от вчерашнего пира.
Накануне вечером у нас были гости – тётя Валя и тётя Галя – мамулины коллеги. Они пили красное вино и говорили про жизнь. После первого же бокала тётя Галя низким грудным голосом начала выдавать непристойности, отчего мамуля смущалась и укоризненно поджимала губы. А тётя Валя, полная и кудрявая, всех учила, как надо жить. Похоже, она считала, что знает, как достичь благоденствия в этой жизни. Её дородная фигура и самодовольный вид должны были служить подтверждением её правоты. Три не сложившихся брака и сын в тюрьме – не в счёт!
Воспоминания об этой убогой компании окончательно отбили у меня аппетит. Я подняла глаза на часы.
Ого! Опаздываю в университет!
Я дернулась, но на этом мой энтузиазм и закончился.
Что я там забыла? Как мне там не нравится! Все эти финансы, вся эта экономика – при одной мысли о них у меня сводит скулы. Мне там скучно. Я же не Макс. Это он в экономике, как рыба в воде. Это его стихия! Он учится, потому что ему нравится, а я, потому что надо. А что мне ещё остается? Ксюха, например, после первого курса от нас на факультет журналистики сбежала. Так её предкам всё равно, куда платить, а я учусь на бюджетные деньги, и о переводе не может быть и речи.
Одна радость – Макс рядом!
Я опять с тоской взглянула на часы. Ладно, поеду ко второй паре. Спать хочу!
* * * * *
Говорят, студенческие годы самые счастливые. Что-то я этого не заметила. Для меня даже школьное детство вспоминать приятнее, хотя обижали меня в то время немало. Видимо, что-то уже забылось, а что-то с годами стало казаться незначительным. Всякое бывало, но одно то, что своих друзей я нашла в школьные годы, перевешивает все остальные аргументы.
В университете ничего похожего не случилось. Высшая школа окатила меня равнодушием. Я так и осталась в стороне от однокурсников. Никто со мной на сближение не пошёл, и сама я инициативы не проявляла. Врагов не нажила, но и новых друзей не нашла. Я чувствовала себя приговорённой отбарабанить пять лет, и я их отбарабанила. Училась успешно, едва ли не лучше всех, но все это было, как под гипнозом: надо – сделано – ставим галочку!
Хорошо, что скоро конец. Впереди целая взрослая жизнь.
Что я в ней буду делать?
Жить, как мамуля, я не хочу. Без любви, без денег, и зная наперед, что завтра будет похожим на вчера.
Я так жить не буду!
Только вот с чего я взяла, что мне удастся вырваться из этого круга, я и сама не знаю.
* * * * *
Мамуля стояла в дверном проеме и счастливо, я бы даже сказала, глуповато, улыбалась. В одной руке она держала большой пакет, а другой прижимала к груди цветы. Огромные герберы, уже порядком измученные, жалобно выглядывали из буйного нагромождения цветного целлофана.
– Оп-па! Это мы откуда такие развесёлые? – удивилась я
– Я была в ресторане, – гордо заявила мамуля. – С мужчиной!
– Да, ну – подыгрывая ей, опять удивилась я.
Я принесла её любимую вазу и забрала цветы. Мамуля охотно отдала их мне.
Первым делом я разодрала целлофан. Слов нет, в цветочных магазинах красиво оформляют букеты, но ведь это только упаковка. Цветы хороши без всяких оберток, просто живые и свежие, такими, как их создала природа. Я с детства потрошила мамины букеты, всегда по-своему обрезала стебли, и создавала из цветов свои композиции, безжалостно выкидывая всю мишуру. У меня получалось красиво, и мамуля восхищенно охала.
Но цветов ей дарили мало, а поклонников у неё было ещё меньше. Она их уничтожала в зачаточном состоянии. Их ожидала та же участь, что и случайно забежавшего на кухню соседского таракана. Хлоп тапкой – и прощай! Стоило только мужчине бросить на неё вожделенный взгляд, как мамуля тут же окатывала его таким ледяным равнодушием, что попыток тот больше не делал.
Почему она так себя вела, я не знаю. Хранила ли кому-то верность или ублажала старые обиды – мне не известно. Только мужчин я рядом с ней почти не видела, и никаких романов тоже не припомню.
– Мам, у тебя что, появился поклонник? – осторожно поинтересовалась я.
– Ой, да что ты, – смущённо замахала на меня руками мамуля. – Придумала тоже.
– Ну, ты же сама сейчас сказала, что была с мужчиной, – приставала я. – Давай, рассказывай. Кто он такой?
– Друг, – мягко, но твердо пресекла мои расспросы мамуля. – Давний, добрый друг. Не более.
Я разочарованно скривилась.
– Ой, Жека! Я же тебе подарок принесла!
Мамуля, загадочно улыбаясь, запустила руки в принесенный ею пакет. Она долго шуршала там бумагой и целлофаном, при этом хитро поглядывая на меня. Я сразу почувствовала, что подарок будет роскошным, но то, что она извлекла из пакета, заставило меня онеметь.
Платье!
Я о таком даже не мечтала!
– Мам! Где ты его взяла? – изумилась я. – Оно же стоит, как «Мерседес». Ты банк ограбила?
– Денег я накопила, – успокоила меня мамуля. – А ты не болтай, а примерь!
Упрашивать меня долго не пришлось.
Платье было просто сказочным, кое-где подогнать по фигуре и прямо в Букингемский дворец!
– Ой, как тебе хорошо! – обрадовалась мамуля. – Теперь есть в чем пойти на вручение диплома. Да, и денег на ресторан я тебе тоже дам.
Ну, есть ли на свете ещё такие мамы? Я ведь ни словом не обмолвилась, что хотела пропустить торжества по случаю окончания университета. Идти было совсем не в чем, а позориться не хотелось.
И вдруг такой сюрприз!
Это не мамуля, а просто фея!
* * * * *
Своё роскошное выпускное платье я не стала убирать в шкаф.
Я повесила его на зеркало.
Пришлось для этого вбить огромный гвоздь в стену, порвать обои и отколоть небольшой кусок штукатурки, но эти досадные мелочи не испортили мой замысел. Теперь, когда мне надо было взглянуть на себя, я вместо удручающего отражения видела великолепное платье. Настроение сразу взлетало вверх, как ртуть в термометре, который опустили в кипяток. После такой мощной порции позитива, даже отражение в зеркале казалось, ерундой.
Мне не давала покоя только одна мысль. Где же мамуля достала столько денег? В её басню под названием «Накопила» я, конечно, не поверила. Копить деньги мамуля не умела. Купюры и монеты испарялись у неё из рук, не успев там появиться. Хотя, сказать по совести, не так уж часто, и не так уж много их появлялось. В любом случае, накопить она не могла.
Тогда, что?
Залезла в долги? Только этого нам не хватало!
Ладно, схожу на выпускной, а потом сразу продам это платье, пусть мамуля возвратит всё, что заняла.
Я с грустью взглянула на свое сокровище.
* * * * *
Мой консультант по дипломному проекту про меня забыл.
Когда ровно в девять утра я столкнулась с ним в коридоре, то просто не поверила своим глазам. На такую удачу я даже не надеялась. Обычно мне приходилось гоняться за ним по всему корпусу и упрашивать, чтобы он уделил мне хоть несколько минут. Сегодня же случилось невероятное, он сам шёл ко мне навстречу.
Здорово! Сейчас я быстро решу накопившиеся проблемы, а потом займусь своими делами.
Но не тут-то было! Мой вечно озабоченный консультант рассеянно взглянул на меня, приказал ждать и растворился в университетских лабиринтах.
Ожидание затянулось. Интересно, сколько же я здесь сижу? Наверное, около часа. Эх! Надо было посмотреть на часы, когда он ушёл. Впрочем, что бы это изменило?
Скучно, жаль потерянного времени и есть ужас как хочется! Мой живот уже не раз призывно урчал, заставляя меня краснеть при одной мысли о том, что эти звуки может кто-нибудь услышать.
Потеряв терпение, я отправилась в ближайшее кафе.
Едва открыв дверь, я увидела за столиком в дальнем углу Киру и Антона. Они увлечённо беседовали, но моёму нежданному появлению обрадовались.
– Жека, ты только взгляни на него! – восторженно призвала меня Кира, кивая на Антона. – Как он тебе?
– Супер! – согласилась я. – Ты давно прилетел?
Оказалось, Антон только пару дней, как вернулся из Штатов, и мы с Кирой стали первыми, кто его увидел после поездки. Антон очень изменился. На него было приятно посмотреть. Уже не мальчик, уже мужчина. Серьезный и представительный. Я даже почувствовала гордость, заметив, с каким интересом в нашу сторону поглядывают студентки первокурсницы, сидевшие по соседству. Сам же Антон, казалось, этого не замечал, или делал вид, что его такие пустяки не волнуют. Он, не спеша, допил свой кофе, бросил быстрый взгляд на свою руку, как бы невзначай продемонстрировав дорогие швейцарские часы, и, посетовав на занятость, покинул нас.
– Трудно поверить, что я когда-то сидела за партой вместе с этим мэном, – сказала Кира, провожая взглядом удаляющегося Антона.
– Да, – поддержала я Киру – Антоша всем на зависть! Хорош! Как изменился!
– Да, мы все изменились, – с чуть заметным оттенком грусти сказала Кира, – только когда видишься часто, не обращаешь на это внимание, зато после разлуки сразу заметно.
Она на минуту задумалась и примолкла. Я, наблюдая, как она царапает вилкой почти опустевшую тарелку, тоже молчала. Пауза оказалась короткой.
– А хорошо, что я вас увидела перед отъездом! – неожиданно оживилась Кира.
– Отъездом? – удивилась я. – Куда?
Кира сверкнула глазами и изобразила на лице неистовую радость.
– В Токио! Я пробила три недели языковой практики в Японии!
– Класс! – восхитилась я.
– Мне Токио снится каждую ночь, – радостно продолжила Кира. – Представляешь, я там, в кимоно по улицам гуляю, а вокруг меня японцы маленькие такие, как пигмеи, и все рыжие.
– Сон свихнувшегося востоковеда, – прокомментировала я. – К специалистам уже обращалась?
– Сон, как сон, – отмахнулась Кира. – Подумаешь, рыжие японцы…
– Что ты, Кира, случай-то клинический, – ухмыльнулась я.
Кира изобразила какой-то двусмысленный жест мне в ответ.
– Ладно! Ты-то как? – ковыряясь в салате, спросила она.
– В цейтноте! – сокрушенно пожаловалась я. – Ничего не успеваю! Боюсь, не видать мне диплома!
– Да, брось ты! Если ты не защитишься – никто не защитится, – успокоила меня Кира.
Она допила кофе и собралась уходить. Покопавшись на прощанье в своей сумке, и даже привстав, она неожиданно опять опустилась на стул и в упор уставилась на меня.
– Слушай, Жека, а ты Ксюху давно видела? Или Макса?
– И Макса вижу, и Ксюху тоже. А что?
– А ты не в курсе, как у них? Ну,… они вместе?
– Кажется, да. А что?
– Странно, – скривила губы Кира.