Гангстерский рай

Глава 8. Программа

Она не смотрела на него. Для нее вид за окном авто был явно интереснее. Дато сел с ней рядом на заднее сидение и захлопнул дверь.

– Поехали! – скомандовал он Гиви и стал нервно крутить в руках телефон.

Девушка продолжала делать вид, что она не здесь. "Ну хорошо, давай поиграем в старую, как мир, игру – "я в домике"! Была ж такой дерзкой и бесстрашной, дурочка! А теперь только слов моих испугалась так, что боится посмотреть на меня. И это при том, что я всего лишь слегка полапал и за волосы потаскал", – размышлял Дато, тоже изучая проносящийся за окном ландшафт. Они бы так и хранили молчание до конца поездки, если бы Дато не почувствовал вибрацию сидения под собой. Он обернулся на сжавшуюся в углу Соню, и понял, что ее сильно трясет.

– Да, прекрати дрожать! Если б я сейчас красочно не описал, что мог бы с тобой сделать, то ты бы живой оттуда не вышла. Неужели ты этого не поняла? – с раздражением выпалил он.

Нет! Она не поняла и явно восприняла всерьез его рассказ о ее будущем, хотя разве можно это назвать этим светлым именем "будущее". И Соня непросто приняла его слова за чистую монету, она уже и меры предприняла, чтобы такое будущее точно не наступило.

– Просто поживешь пока со мной. Будем изображать, что я тебя жестко трахаю во все дырки. Если кто будет спрашивать, то будешь вздыхать и плакать, – продолжал Дато, снова глядя в окно автомобиля.

Но с каждой фразой вибрация под ним только усиливалась. А потом вдруг резко прекратилась. Дато обернулся на нее и что-то в ее облике насторожило его. Ее голова лежала на подголовнике так будто бы она спала. Но ведь она не могла уснуть?

– Соня, – Дато протянул руку к ней и потряс ее за плечо.

Ее тело безвольно упало на сидение рядом с ним. И Дато, наконец, увидел ее лицо. Мертвецки бледная кожа, закрытые глаза и синие губы испугали его не на шутку.

– Дьявол! – Дато уже понял, что с ней, – Гони к ближайшей больнице!

– Так может к Михалычу поедем, это ж надёжнее! – возразил Гиви.

– Не успеем! – Дато разрывал то, что осталось от ее блузки после встречи с Михо, – Дьявол! Не успеем!

Он, как умел, пытался сделать непрямой массаж сердца. Когда то, когда Дато был ещё подростком, Михалыч научил его оказывать первую неотложную помощь. Их доверенный врач мотивировал это тем, что образ жизни Шенгелия предполагает то, что рано или поздно такие навыки пригодятся. Он был прав. Эти знания позволили Дато не раз довезти того, кто был ему дорог, да и его самого к профессиональным врачам.

Все что было дальше пронеслось мимо сознания Дато с бешеной скоростью. Он делал все на автомате. На автомате он и ворвался в приемный покой больницы с Соней на руках. Она была без сознания, но, благодаря ему, все ещё жива. Он успел довезти ее до спасительной инъекции инсулина.

***

Соня возвращалась из небытия постепенно. Вначале вернулся слух. Звуки голосов были где-то вдали и рядом размеренное дыхание спящего человека. Потом вернулось осязание. Она почувствовала под пальцами ткань простыни.  Наконец, Соня открыла глаза. Вокруг было темно, но комната не была погружена полностью во мрак. Тусклый свет из окна от луны, что прямо смотрела в него, и узкая полоска света от приоткрытой двери позволяла немного разглядеть окружающую ее обстановку: кровать, приборы рядом с ней и небольшая тумбочка у входа. Явно больничная палата, сделала она логичный вывод. Чтоб рассмотреть откуда доносится сопение спящего, Соня с трудом повернула голову. И тут она увидела Дато. Он лежал прямо рядом с ней на спине, закинув руки за голову. Ужас от того, что этот зверь был настолько близко к ней, странным образом повлиял на ее тело. Говорят, что в состоянии аффекта люди забираются на невероятную высоту и даже не могут вспомнить, как они это сделали. А Соня, несмотря на то, что толком ещё не вышла из инсулиновой комы, резко дернулась, пытаясь вскочить на ноги. Но в туже секунду огромная пятерня Дато легла ей на грудь и пригвоздила к постели.

– Лежать! – по- львиному рявкнул он, – Раз уж ты решила, что уже в состоянии бегать от меня, тогда ответишь мне на главный вопрос, который меня мучает с момента как я понял, что с тобой такое. Какого дьявола? Ты что, дура, будучи много лет больной диабетом, забыла вколоть очередную дозу инсулина?

Дато уже развернулся к ней всем телом и всматривался в ее лицо.

– Язык проглотила? Говори давай! – психовал он.

– Нет, – тихо выдавила она.

– Нет? То есть, ты сучка, намерено что-то сделала, чтоб спровоцировать падение глюкозы в крови? – Дато все больше злился, а Соня от парализовавшего страха не могла вымолвить ни слова.

– Отвечай! – снова приказал он, и когда она не подчинилась, продолжил, – Да, ты посмотри какая строптивая кукла! Когда не надо она заткнулась, а когда говоришь, чтоб замолчала, строчит, как подорванная, статьи в свою газетенку. Повторяю вопрос ещё раз и лучше тебе меня не злить! Как ты это сделала?

– Выпила алкоголь, – просипела она.

– А, точно, – задумчиво сказал Дато, вспоминая ее странную просьбу, когда он напугал ее, – А где твоя инсулиновая помпа?

– Я давно ее не ношу, – Соня растерянно хлопала глазами, не понимая откуда он может знать про помпу.

– Значит так! Если ты еще раз, сделаешь что-то подобное: изуродуешь себя или предпримешь попытку покончить с собой, я реально, сука, сделаю с тобой все, что я говорил Вахе и его выбл*дку! Ты поняла меня? – Дато зло смотрел на нее исподлобья.

Последствия инсулинового криза и животный страх, который теперь появлялся в присутствии Дато, заблокировали мыслительный процесс. Вначале она только поняла, что он не позволит ей избавиться от него, даже сбежав на тот свет. Не отпустит! Выхода нет! Но тут вдруг Соня дошла до обработки последней части его реплики и контакты закоротило. Она решительно не понимала его.

– А если не буду, то не сделаешь? – осторожно с паузами спросила Соня.

– Ты не слышала того, что я сказал в машине, да? Хотя, чего я спрашиваю? Конечно, не слышала. Я то думал, что тебе трясет от страха, а у тебя уже судороги начались, потому ни х*я ты не слышала, – Он вздохнул, как то странно с тоской посмотрел на нее и продолжил, – Я уже мог сто раз тебя раком поставить, мог отлупить, тем более что ты много раз напрашивалась и на хорошую вздрючку и на хорошую трепку! Но сдержался же! Так что если ты не будешь бесить меня, будешь послушной, то тебе ничего не угрожает. Но знать об этом Вахе и Михо, никак нельзя. Они посчитают, что ты осталась без наказания за то, что сделала, и возьмут дело в свои руки. А так они даже жалеют тебя, ты ведь попала к монстру, – усмехнулся Дато и провел рукой по короткому ежику волос на голове.

– Почему? – Сонин голос был непривычно тихим.

– Что почему? – не понял он и сел на кровати.

– Почему ты сдержался? Ты ведь явно способен на все это, не зря же они считают тебя монстром, – пояснила она, всматриваясь я его лицо.

– Не зря, я еще тот отморозок. Скажем так, ты напоминаешь мне кое-кого, кто был мне дорог, потому я все еще терплю тебя и не причиняю вреда, но мое терпение не безгранично! И помни, что если ты и дальше будешь дерзить мне, то ты поставишь под удар мою репутацию. Все решат, что я слаб, раз какая-то смазливая кукла может так вести себя со мной, а я этого никак не могу допустить. Я живу в мире дикого запада, киса! И тут если покажешь слабость, то тебя сожрут. Поэтому теперь ты будешь демонстрировать исключительную покорность, будешь смотреть в пол, когда разговариваешь со мной, и будешь выполнять любую команду какую бы я не отдал. Поняла? – Дато подхватил пальцами ее подбородок, – Соня, если ты ослушаешься меня, я буду должен тебя наказать публично. Не доводи до этого, будь благоразумной.

– Отпусти, пожалуйста, – вдруг решилась попросить она.

– Нельзя. Если отпущу или сбежишь, то Ваха будет искать тебя, потому что ты представляешь опасность и опять же, по его мнению, ты останешься безнаказанной. А, главное, искать тебя придется мне, ведь тогда бы это я позволил тебе сбежать. А когда я тебя найду, мне придется познакомить тебя с тем самым монстром. Не делай так, маленькая, – Дато провел рукой по ее волосам, – Все будет хорошо. Ты просто будешь жить в моей квартире. Чтоб не было вопросов о том, где ты и что я с тобой сделал, ты будешь петь по вечерам в ресторане или в клубе.

Соня недоуменно захлопала глазами.

– Да, я знаю, что ты отлично поешь. При всех ты будешь изображать забитую, испуганную овцу, которая даже голоса моего боится. Для всех я трахаю тебя во все дырки, избиваю за каждую провинность, ну и в целом веду себя с тобой как последний скот. Так что зафиксируй тот страх, что был вчера, вот его и будешь изображать. Теперь это для тебя жизненная необходимость, – Дато поднялся с кровати и потянулся, зевнув и подняв руки вверх.

– И сколько это будет продолжаться? – Соня попыталась сесть на кровати, но взмахнув в воздухе руками, из-за оглушительной слабости так не смогла.

– Пока Ваха и Михо не забудут о тебе. Как только ты перестанешь быть им интересна, я сделаю вид, что снова избил тебя и покалечил. И после этого тебе надо будет уехать, чем дальше, тем лучше. Я же буду говорить, что отправил тебя в дом инвалидов, потому что трахать парализованную нет никакого удовольствия. Вот такая у нас с тобой программа. Думаю, все займет около нескольких месяцев, – Дато одел пиджак и вышел в коридор, чтоб позвать врача.

Глава 9. Вера и надежда

Теоретически сбежать от Дато она могла, но вот, что делать дальше – не имела представления. Обратиться за помощью в полицию? Соня уже успела убедиться, что Ваха и Дато выйдут сухими из воды. Уехать в Саратов к тете Маше? Но ведь Джугашвили может объявить на нее охоту, которую возглавит Дато. Это были явно не шутки, иначе бы Шенгелия не занимался всей этой инсценировкой, план которой изложил ей вкратце в больнице. И если Соня уедет в Саратов, то подставит под удар тетю Машу вместе со всей ее семьей Пономаревых, а это не много ни мало – одиннадцать человек. У тети Маши и ее супруга – дяди Вани, который работал дальнобойщиком, было восемь детей. Еще у тети Маши на руках была парализованная восьмидесятилетняя бабушка – мать ее мужа. Тетя Маша, несмотря на то что денег и еды на всю ее большую семью с трудом хватало, была единственным человеком, кто в свое время не бросил Соню с мамой в беде. Ну и, наконец, сбежав от Шенгелия, Соня рисковала бы безопасностью мамы, которая также была на попечении у семьи Пономаревых. У Сони была мысль сбежать куда глаза глядят, но опять же существовал риск, что Дато будет искать ее и найдет. Таким образом, получалось у Сони не было выхода, ей пришлось следовать плану Дато. Лишь этот план предполагал отсутствие угрозы близким Соне людям, а также то, что она сможет начать новую жизнь, да еще полагаясь не только на свои силы, но и на помощь Дато.

Когда-то давно, когда Соня еще только задумывалась связать свое будущее с журналистикой, она читала серию статей корреспондента, который под видом своего внедрился в террористическую организацию. Его репортажи произвели на Соню неизгладимое впечатление. То, как все выглядело изнутри, никто и никогда бы ему не поведал ни в каком интервью. И Соня решила, что необходимость быть теперь рядом с Дато, это своеобразный шанс – узнать, как устроен преступный мир, увидев все своими глазами. Соня сама себе придумала редакционное задание. Она стала вести своеобразный дневник в виде заметок, которые висели в ее электронном хранилище – облаке Google.

Такая самозанятость стала для Сони единственным способом не сойти с ума. Вся ее налаженная жизнь лежала в руинах. На самом деле это был уже не первый Армагеддон в ее судьбе. Первый случился, когда убили отца, но тогда она все же была ребенком, а детская психика легче переносит потери и потрясения. Сейчас же ей нужна была надежда на то, что все закончится хорошо, а еще надо было верить в то, что все ее мытарства не напрасны. Надежду ей подарил Дато, а вот веру – она нашла сама.

Дато уволил ее из газеты, просто заставив написать заявление по собственному желанию, которое сам же отвез в редакцию. Видимо, от одного вида Дато у главреда исчезли все вопросы о том, куда это подевалась его корреспондент. И Соня понятия не имела, что сделал Дато с Олегом Карповичем, но сразу же после его визита в редакцию газета опубликовала опровержения всех ее репортажей и публично извинилась за нанесение ущерба деловой репутации Джугашвили.

Дато дал ей полчаса собрать вещи и привез ее в свою необъятную квартиру на 18-м этаже на Тверской улице. Он выделил ей комнату и определил ее распорядок дня. Практически весь день до глубокой ночи Соня должна была быть рядом с ним. Дато поочередно курировал заведения Джугашвили, а Соня была его красивым аксессуаром, чем-то вроде костюма от Армани, который Дато демонстрировал всем и каждому. Он по-хозяйски обнимал ее за талию, когда Соня стояла с ним рядом, но руки не распускал. По вечерам около одиннадцати часов водитель отвозил Соню в квартиру Дато. Сам же Дато часто не ночевал дома и появлялся лишь под утро.

Для Дато появление Сони в его жизни тоже стало испытанием. В память о прошлом он считал себя ответственным за нее и не мог позволить ей погибнуть или серьезно пострадать. Небольшая же трепка – потаскать ее за волосы, отшлепать или напугать – по его мнению, была для Сони даже полезна. И ее профессия, и выбор мужчины, и в целом ее дерзкое поведение, на его взгляд, требовали коррекции. Он считал, что общение с ним и некритичные по последствиям воспитательные меры очень будут кстати, чтоб ее «мозги встали на место». Дато искренне надеялся, что его инсценировка позволит вернуть ее в привычный ей мир через какое-то время, и тогда она выдрессированная им заживет «правильно».

Но было одно «но», которое серьезно все портило в его продуманном плане, – Дато влекло к Соне. Соня, которую он помнил еще худенькой угловатой девочкой, оформилась в красивую сексуальную девушку. У Шенгелия не было недостатка в женщинах, но эта действовала как-то по-особенному. Когда она была рядом, Дато часто ловил себя на мысли, что забыл о деле, которым занимался, и уже долгое время наблюдает за ней. Он зависал словно старый Pentium в ее присутствии. Дато хотелось потрогать ее, вдохнуть ее запах, но это могло привести к катастрофическим последствиям. Чтоб не сорваться, особенно в квартире, где они оказывались наедине, Дато до встречи с ней регулярно снимал сексуальное напряжение с доступными официантками с низкой социальной ответственностью, работающими в ресторане Джугашвили.

Он часто оставался ночевать в кабинете на работе, только чтобы избежать соблазна прийти в комнату к Соне среди ночи. Это желание стало каким-то болезненным наваждением для него. Дато мог получить любую, но хотел именно ее, ту что сам же отнес к категории табу. Появляясь под утро в своей квартире, он наблюдал за тем как она, потягиваясь как кошка, появляется на кухне, ставит две чашки на поддон кофемашины для того, чтоб заварить кофе себе и ему. И это зрелище было самым приятным из того, что он видел за день. У него на душе становилось тепло от того, что она сама, хотя он ни разу не попросил, варила ему кофе. Такой простой жест вежливости со стороны Сони Дато безотчетно воспринимал, как скрытую ее заботу о нем.

Глава 10. Зашквар

– Дато, ты тут, конечно, главный и тебе виднее, но это зашквар³! Она зачетная чика⁴, но ее вокал – это факап⁵! Ты хочешь зашеймить⁶ меня? – Илья нашел Дато у барной стойки, где бармен презентовал ему новое коктейльное меню.

Арт-директор Илья Зимин был совсем еще молодым парнем, безумно влюбленным в свою работу. Успешная постановка шоу – для него вопрос жизни и смерти. Он стремился создать себе имя, а тут Шенгелия сошел с ума – дал ему певицу без слуха и голоса. Вот что с ней делать? Зимин был в бешенстве, разве что дым пока не валил из ушей и ноздрей.

– Илюха, успокойся! Нормально объясни! И желательно словами, а не на этом твоем недо- языке, на котором ты там со своими друзьями базаришь! – Дато невозмутимо оставался сидеть на барном стуле.

– Базаришь? Ты вот вроде не олд⁷ еще, но рили⁸ бумер⁹! – возмутился и без того рассвирепевший Зимин.

Илья не соблюдал никакой субординации в общении с генеральным директором ночного клуба Elysium, но Дато благосклонно позволял ему это, делая скидку на его талант и возраст.

– Твоей Смирновой медведь не просто на ухо наступил, он присел на него! А голос у нее – это комариный писк какой-то! У меня любая девочка go-go лучше споет чем она! – выкладывал Илья причины своего взвинченного состояния.

Сегодня Дато привез ее в клуб на репетицию к Зимину и удалился по своим делам. Посчитав, что она уже оправилась после пребывания в больнице, он решил воплотить в жизнь свою идею на счет ее вокальных выступлений в ночном клубе. А теперь вот пожинал плоды того, что оставил ее без присмотра.

– Ясно. Ну пошли, послушаем комариный писк, – устало сказал Дато, поднимаясь со стула.

– Камон¹⁰, чекнешь¹¹ ее! С чего ты вообще взял, что у нее есть вокальный скилл¹²? – не унимался Илья, едва поспевая за Дато, направляющимся через внутренние помещения клуба, прямиком к сцене.

Дато вошел в VIP-зону и занял место на черном полукруглом диване, размещенном в центре зала. Он закинул ногу на ногу, и потер подбородок в раздумьях, оценивающим взглядом окидывая Соню, стоящую перед ним на сцене. При его появлении она явно занервничала. Спектакль, что она устроила для Зимина, теперь надо было повторить при Дато, которого она безумно боялась.

– Давай, детка! Покажи на что способна, чтоб мы тут все проорали¹³, – с вызовом обратился к ней Илья, ожидая того же бездарного исполнения, что было ранее.

Соня набрала в легкие воздуха, собираясь устроить акапельную какофонию.

– Стоп! – прервал ее Дато, – Киса, если сейчас выясниться, что ты внезапно разучилась петь, то я тебя все равно вытолкну на сцену, только голой. Танцевать ты точно не умеешь, но мы дадим тебе сценическое имя «бревно» и предложим всем посетителям тебя облапать!

Зимин бросил удивленный взгляд на Дато. Ему не понравилась перспектива включения такого номера в его идеальную шоу-программу, но Илья решил промолчать, чтоб увидеть к чему это все приведет.

Соня насупилась и отвернулась, размышляя над тем, как ей поступить. Желание не подчиниться было велико, хоть в чем-то пойти ему наперекор. При этом она отлично понимала, что Дато не шутит и он, не задумываясь, выставит ее обнаженной не только на сцену, но и в зал. Ее удивляло, что Дато уверен в наличии у нее вокальных данных, и бесило, что он принуждает ее делать то, что она никак не планировала. Хоть и поет она неплохо, но о карьере певицы она не мечтала. В очередном противостоянии с Дато она была вынуждена снова уступить.

– Поставьте минусовку Rolling in the Deep¹⁴ Адель, – зло выдохнула Соня в микрофон.

Когда, уловив бит, она запела, Зимин не мог поверить в то, что слышит.

…

There's a fire starting in my heart

Reaching a fever pitch, and it's bringing me out the dark

Finally, I can see you crystal clear

Go ahead and sell me out, and then I'll lay your ship bare

See how I'll leave with every piece of you

Don't underestimate the things that I will do

…

«… Я выведу тебя на чистую воду… Не стоит недооценивать меня…» – пела Соня, зло сверкая глазами. Ей не под силу было справиться с Дато, потому хотя бы в песне она позволила себе угрожать ему.

Тембр, манера исполнения, уверенность, с которой она держалась, как две капли воды, были похожи на всемирно известную исполнительницу. Зимин с трепетом наблюдал за тем, как раскрывается ее голос, как звук становится плотным, густым на верхнем пределе, как Соня набирает воздух и, словно на музыкальном инструменте, переключает регистр с низкого на высокий и обратно. Все, кто находился в зале в этот момент, позабыли о своих делах и завороженно слушали ее выступление. И еще долго стояла звенящая тишина после того, как Соня замолчала, опустив микрофон.

– Ну что, Илюха? Как тебе наше бревно? – издевательски бросил Дато в сторону Зимина.

– Чика, что это был за пранк¹⁵? Ты ж просто пушка¹⁶! На х*я изображала какой-то кринж¹⁷? – возмущался Илья.

Соня молчала и продолжала сверлить взглядом Дато.

– А она упрямая сучка! Стремиться сделать мне на зло! Киса, прекрати бесить меня, а то я тебе когти обстригу! – Дато поднялся с дивана и, не оборачиваясь, вышел из зала.