Вердикт врача звучал, о том, что у нас очень низкий процент совместимости. Такое бывает. У некоторых пар его нет, а у нас все-таки есть. Это был не приговор, и шанс был, просто мы нуждались в более глубоком обследовании и скорее всего нам поможет искусственное оплодотворение, которое помогло многим парам завести долгожданное потомство.
Я однозначно был согласен на все. Мы платили за анализы, за саму процедуру, за палату. И цифры на счетах не имели для нас большого значения. Главное – результат, решили мы, когда согласились на искусственное оплодотворение. Быстрого успеха мы опять не дождались, врач сказал нам набраться терпения, взять передышку. «Вы устали, через многое прошли. Побудьте вместе. Поверьте, ещё наступит время, когда вы привезете в дом маленького человечка! Иногда, когда пары отвлекались и переставали зацикливаться на результате, у них сразу наступала долгожданная беременность»
Надя все равно стала готовить все больше и больше планов действий, мой же пыл наоборот стал остужаться. На меня снизошла волна новой тоски и неимоверная усталость. Пришло какое-то смирение, что я навсегда буду просто Надиным Павликом. Бог не ссудил мне даже стать отцом. Эти мысли терзали меня и не давали мне покоя. Я не захотел запивать свое горе алкоголем, как наверняка сделали бы мои родители, а пристрастился к бездумным, бесконечным поездкам по автострадам. С утра я прощался с Надей, говорил, что еду в магазин, а сам заправлял полный бак бензина, заводил машину и ехал, ехал, куда глаза глядят, просто вперед. Потом оказывалось, что я в Твери или в каком-нибудь другом городе. Я приезжал домой поздно вечером. Надя сильно забеспокоилась обо мне, стала настаивать, чтобы я показался врачу. Мои возражения были несильные, признался ей, что у меня есть небольшое недомогание, возможно просто нервное. Я не хотел сильно её волновать или спорить с ней, я уже просто устал это делать. Жена тут же записала меня в частную дорогую клинику, чтобы я прошел полное обследование. Сама же она намеривалась поехать в Европу, чтобы там уже наверняка забеременеть. Я отговаривал, говорил, что два таких счета мы не потянем, притом операция в Европе стоила наверняка приличную сумму. Надя безмятежно сообщила, что уже оформила кредит в банке, хотя мы всегда были противниками займов. Я упрашивал, хотя бы подождать, когда завершиться мое обследование и тогда уже лететь в Европу. Конечно, я понимал, что она меня не послушается, и, наверняка, тайком проводит консультации с немецкими врачами. Я же посвятил целый день на сдачу необходимых анализов. Мне даже назначили томографию головного мозга, что меня немного рассмешило. Тратить столько денег впустую!!! Ещё её поездка в Германию. Да, в московских частных клиниках оборудование и специалисты ничуть не хуже, чем там. Мне хотелось кричать своей жене: «есть такие процессы в наших организмах, которые невозможно изменить не за какие деньги!»
Надежда улетела в Гамбург рано утром, не позволила мне даже проводить её, сказала только, что это по работе, поступило очень интересное предложение. Конкретнее она сообщит позже. Она уехала, пока я ещё спал. Утром я только прочитал её записку, которую она оставила мне на кухонном столе.
–Вернись, – я сразу же позвонил ей по телефону. Она сбросила мой вызов. Я перезвонил, она уже выключила телефон. Надежда всегда останется Надеждой. Она позвонит мне сама, когда решит, что это сейчас необходимо. Не просто волнение за мое здоровье двигало ею, когда она просила меня пройти обследование, но и желание меня отвлечь, чтобы спокойно улететь в Германию, пока я буду заниматься своим здоровьем. Все наши многолетние труды моя жена ставила под угрозу. Сколько будет стоить эта операция, и на какую сумму она оформила кредит, мне оставалось только догадываться.
Правда, в этом было и хорошая сторона для меня. Я снова смог окунуться в свои поездки, уйти в них с головой без страха, что Надя что-нибудь придумает, чтобы проконтролировать меня. Я делал остановки, только чтобы отвечать на звонки жены, которая звонила, чтобы узнать, чем я занят и как идут дела в магазинах, хотя сама наверняка каждый день получала необходимые отчеты от бухгалтера.
Россия огромная, Россия необъятная. Сколько всего прекрасного было о тебе написано, но каждый раз ты лежишь перед глазами неповторимой красотой своих простых пейзажей. Сколько раз я просто ехал и наслаждался теми картинами, которые открывались мне. Как часто я думал, почему за повседневными делами мы не обращаем на эту красоту никакого внимания. То одинокие молодые березки притаились на снежных склонах равнин, а вот целые рощи сосен, скрывающие какие-то секреты в темноте своей листвы. Плоскогорья с маленькими домиками, похожие скорее на игрушки или нескончаемые поля, которые уходили далеко за горизонт. То очертания неровной реки, застывшая подо льдом, ускользает в тени деревьев. А иногда бывало, меня сопровождала целая громада облаков, которые закрывали солнце, но на рассвете они по-особенному переливались всеми оттенками багряного цвета, казалось, будто самый умелый художник нарисовал столь восхитительный авангардный пейзаж. Я смотрел, любовался, отдыхал, и отключался от всех проблем, как будто они оставались за окном машины, а я стремительно мчался от них. Я опять был наедине с собой, природой, и будничная суета переставала отвлекать меня. Особенно я любил небольшие снегопады, которые позволяли мне в тон погоде не о чём не думать, придаваться меланхолии, и просто следить за дорогой.
Верил ли я, что Надежда привезет мне в своем животе малыша и её поездка в Европу будет успешной? Нет. Я уже верил в свой рок. Рок одиночества и ненужности своего существования, который преследовал меня с самого моего детства. И неважно находился ли я в убогой пропитой квартире или наоборот окруженный роскошью, я оставался, все также одинок.
IV
И правы те люди, которые утверждают, что когда ты ничего в этой жизни не ожидаешь, обязательно появляется что-то или кто-то, кто способен перевернуть и изменить её безвозвратно. Постоянно пытаясь все контролировать, но обязательно упустив из виду, то, что какие-то маленькие события способны изменить всю нашу действительность, и абсолютно без нашего на то ведома. Целая цепочка невиданных и неподконтрольных никому действий, несущая в своем потоке нежданные перемены.
Я хорошо помню, что был апрель. Сухой, оттаявший, вредно-непогодный весенний месяц. Природа, застывшая в ожидании тепла и солнечного света. Люди, наконец, потихоньку отогревались и снимали тяжелые верхние одежды. Всё кругом застыло в ожидании тепла: люди, природа, животные и птицы. Этот прекрасный миг предвкушения, когда все должно меняться в долгожданную лучшую сторону. Только я одинокий и потерянный, за рулем своей машины, как последнее спасение от одиночества, окончательно смирился с тягостью своей бездарной судьбы. Я не ждал тепла, мне было все равно, белый ли пейзаж за окном или зеленый, мир терял для меня свою привлекательность. Но бывают такие дни, когда солнце перестает скрываться за тучами, и тогда она озаряет своим жизненным светом промерзшие одинокие деревья и почерневшую голую землю. Вскоре количество таких дней увеличивается, и потянуться первые зеленые ростки, а на деревьях станут появляться долгожданные почки. В один из таких дней, я неожиданно остановился на машине, увидев удивительно красивое место. Это было озеро, скрытое летом бесконечной листвой, а сейчас открывалось вовсю ширь своей красотой и прозрачностью вод, где его не прикрывали зеленые ели. Я вышел из машины и вздохнул воздуха, этот аромат свежести, дыма костра, едкого запаха ели, такой сладкий одурманивший воздух поры пробуждения.
Так я понял, что наступил апрель – весенний, ещё пока не зеленый, послеснежный, но уже теплый и оживающий. Солнце греет неистово, призывая все вокруг пробуждаться от зимнего сна. Я хорошо помню, что постояв у бархатистой глади водоема, надышавший вдоволь свежего воздуха, я впервые за долгое время хорошо уснул. Наконец, я перестал шататься из комнаты в комнату с зажженной сигаретой в руках, при этом безотчетно заглядывая в ящики, рассматривая старые фотографии в рамках. Иногда я брал книжку, и не читал, а просто листал, мне даже читать казалось скучно, даже там я не находил ответов на мучившие меня вопросы.
На следующее утро мне предстояло ехать на прием к врачу. Я собрался, причесался, не смог сдержать улыбку контрольной смс от жены: «Павлик в 11.30 тебя ждет доктор Наумов. Не опаздывай. Удачи!» Я даже как обычно попал в привычную пробку на выезде с шоссе, но приехал даже чуть пораньше нужного времени. В уютном светлом холле клиники, который контрастно отличался от наших советских коридоров в городских поликлинках, стояли два удобных маленьких диванчика, светло-голубого цвета. Между ними помещался стеклянный столик с разбросанными номерами разнообразных журналов. Единственное большое окно покрывала белая тюль. Между диванами стояли красивые акации в больших горшках и украшали комнату. Весь интерьер был выдержан в серых приглушенных тонах и удачно гармонировал с нежным цветом диванов. Я сел на диван и заметил, что напротив меня на другой стороне комнаты на таком же диване, на самом краю, сидела молодая женщина.
Аня, Анечка… Я часто вспоминаю этот миг, миллион раз покручиваю его в голове, как что-то самое невероятное произошедшее в моей жизни! То ярчайшее созвездие, а может и целая галактика, которая образовалась где-то в далекой вселенной и по невероятным обстоятельствам соединила нас в едино. Как же я благодарен всем силам небесным за эту величайшую встречу, но…
Она сидела, немного сгорбившись, глаза опустила в пол. Я сразу обратил внимание на необычайную бледность её кожи. Вся её фигурка имела вид такой хрупкости, как будто это фарфоровая статуэтка. Казалось, что она как нифма из сказок, прилетала с бесконечной грустью в своем сердце. Такая печальная и одинокая она была. Тоскливый взгляд в пустоту. Неожиданно она поглотила все мое внимание: с одной стороны мне хотелось растормошить её, а с другой стороны, я увидел едва уловимое необычайное родство душ с ней! Точнее я его ощутил, это родное для меня состояние тоски, одиночества и непонимания. Мне показалась, что никого прекраснее я не встречал, такая загадочная и печальная она была, и чем-то непреодолимо меня притягивала. В то же время никогда я не видел прекраснее образа, если только на картинах великих художников, изображающих фей и волшебниц.
Сколько я ни пытался – не мог заставить отвести свой взгляд от неё! Мой взгляд как магнитом притянулся к ней. Я пытался рассмотреть картины на стене, но глаза упорно возвращались к ней. На девушке было обычное трикотажное платье серого цвета, я, кажется, сумел запомнить каждую складочку, на талии его опоясывал белый ремень. Туфли черного цвета, чей цвет поблек от частого пребывания на солнце. Она неожиданно подняла глаза, только осознав, что здесь есть ещё кто-то кроме неё. Эти невероятно красивые зеленые глаза с лёгким желтоватым оттенком, глаза как море, как океан, и я погружался в них полностью.
–К доктору Наумову? – произнесла она тихим голосом.
–Да, у меня запись через пять минут. – Мне показалось, что мой голос прозвучал, как чужой бас, каким не естественным он был.
– Я подожду!
Я хотел, придумать, чтобы спросить у неё, хотелось хоть что-нибудь узнать о ней, но вышла медсестра и пригласила меня. Доктор был очень вежлив, то и дело поправлял очки. Внимательно изучал мою карту. Наконец, он поднял свои внимательные карие глаза и вздохнул.
–Не буду ходить вокруг да около, – он сделал паузу, почесал свой подбородок с небольшой щетиной. – У вас обнаружили новообразование в голове. Можете сами увидеть это на снимках.
–Я умираю? – всё что только смог спросить я. Просто был настолько не готов это услышать. Как гром, удар, сотрясение. Как будто кто-то со всей силы разворошил спящий муравейник и мысли стали бегать в беспорядочном движении. Как же так? Может это шутка. Или обычная закономерность моей бесполезной жизни, никчемная погибель. Надя. Уходящая жизнь. Грустный итог и финал. Невозможно понять, о чём думать, к этому невозможно подготовиться, потому что всегда хочется думать, что такое может случиться с кем угодно, но только не с тобой. С другой стороны моя жизнь не была настолько уж хорошей, но все равно она у меня была. И пусть иногда меня и посещали нехорошие мысли, особенно во времена моего трудного детства, но это были просто отчаянные моменты, которые я старался не поддерживать.
– Я вас уверяю, есть очень большой процент излечения, я назначу вам терапию, есть хороший восстановительный курс, и конечно операция, которые в большинстве случае имеет большой положительный успех к выздоровлению. У нас в стране очень хорошие нейрохирурги. Все что необходимо – это сдать дополнительные анализы, и по ним мы уже будем окончательно решать какой процесс лечения назначить.
Я перестал его слушать. Вот оно окончание! А что он ещё хотел иметь от своей бестолковой жизни? Сам родился – сам загубился. Все как-то шло само собой, всегда, спокойно, неторопливо, как по течению, и вот течение неожиданно обрывается! Мне было одновременно и жаль себя, а с другой стороны я стал принимать это как закономерный итог. Бороться за что? За нескончаемую тоску и одиночество? Надя сильная, она справится и без меня, найдет себе очередную новую игрушку. Фирме я особо был не нужен, всем все равно занимается только жена. Обо мне даже не будут вспоминать особо, так казалось мне тогда, как не грустно, но у меня даже не было близких друзей, чтобы поделиться своими переживаниями. И вдруг неожиданно мысли о незнакомке опять вернулись ко мне. А ведь кто-то возможно также одинок, как и я. Как же мне захотелось увидеть её, хотя бы ещё раз. Узнать, почему же она так грустит. Неужели у неё такой же диагноз? Эта мысль почему-то напугала меня ещё больше.
Медсестра увела меня по коридору в кабинет для сдачи анализов, объясняла, что, наверное, мне потребуется повторное МРТ. Я только краем глаза увидел, как в кабинет к доктору зашла моя прекрасная незнакомка. Я сделал необходимый анализ, и вернулся к доктору с одной просьбой – пока не сообщать ничего Надежде. «У неё будет удар, а ей нельзя волноваться. Я сам это сделаю и осторожно» Доктор дал мне обещание, хотя наверняка моя жена будет звонить ему, как только я выйду.
Я снова вышел в холл и у входной двери увидел незнакомку, которая уже одевалась, и собиралась уходить. Тут, я моментально схватил свое пальто и решительно направился за ней, я еле успел догнать её в дверях. Что-то внутри меня надорвалось. «Я хочу с ней познакомиться! Я могу с ней познакомиться! И путь это будет последнее, что я сделаю в этой жизни!»– вертелось у меня в голове. Она всё манила меня неземным притяжением, мне всё в ней нравилось, и какое-то непреодолимое желание пообщаться, узнать её. И мне почему –то казалось, что ей тоже этого хочется. Даже страх отказа перестал меня терзать, как будто что-то переключилось внутри меня.
–Извините, – обратился я к ней. Она подняла свои прекрасные глаза на меня.
–Не могли бы вы составить мне компанию и выпить со мной что-нибудь! – «Господи, и это я?! Что я такое говорю?!»
–Я спешу, – она направилась к двери.
–Мне только что сказали, что я смертельно болен. Просто поговорить, – я уже молил её. Она посмотрела на меня, и видимо поняла на интуитивном уровне, что я не шучу. Хотя возможно и вид у меня был очень жалок. Лёгкая небритость на лице, помятый пиджак, и умоляющий взгляд.
Кафе на территории клиники напоминало скорее студенческое бистро, минимум декораций, чистенькие столики, железные стулья с мягкими сиденьями. За стойкой стояла: кассир, официант и администратор в одном лице, – милая светловолосая девушка. Она протянула нам меню. Через несколько минут она была уже рядом с нашим столиком, я хорошо помню, что Анна попросила сок, хотя потом призналась, что жить не может без черного кофе. Я попросил кофе. Она ещё не понимала, насколько мы похожи, но необыкновенное чувство близости стала подозревать и она. На уровне взглядов и жестов, на самом далеком уровне понимания и осознания, то, что принято называть аурой, мы воссоединялись в единое целое. Это было отчаянное единение людей, у которых не было даже надежды на будущее. Люди, которые так и не смогли вписаться в окружающую их действительность, и которым приходилось обреченно смириться перед своей судьбой.
Она сидела, чуть ссутулившись, и теребила салфетку в руках. Потом когда нам принесли наши напитки, наконец, смогла собраться с мыслями.
–Вы, знаете, у меня тоже смертельный диагноз, – она смотрела на стол, изучая каждую трещинку белого покрытия, а руки продолжали теребить салфетку, это были необычные тонкие белоснежные пальцы, как будто высеченные из камня. Голос её звучал ровно с небольшими паузами. – Я помню, тот момент, постановки диагноза. Первое что мне пришло в голову, что это ошибка. Потом не понимаешь, зачем так жестоко шутить, и наконец, приходит осознание. Оно путешествует с тобой повсюду. Хочется бороться, хвататься за любую возможность, понять, как много ты не оценил в этой жизни. Но с прогрессом болезни, становится меньше сил, изменения в организме уже понятны тебе самой. Ты ещё борешься, но больше ждешь покоя… Но я-то вижу, что вы другой! И если мне это не дано, то вы должны бороться!! Вы это можете! Я прошу вас ни в коем случае не опускать руки!
Наши глаза опять встретились. Её глаза были полны боли, но какие же прекрасные они были! Всё мне в ней нравилось, всё восхищало, я не понимал, почему при своей красоте, она была такая печальная и одинокая.
–Как вас зовут? – спросил я.
–Анна.
–Меня Павел. Вы одна?
Она недоверчиво посмотрела на меня своими прекрасными зелеными глазами.
–Муж, дети? – уточнил я.
–Никого нет.
–Вы знаете, а мне больше всего обидно, что находясь на краю погибели, я никогда и никого не любил! Позвольте мне влюбиться.
Впервые я увидел её улыбку, она не просто украшает, она преображает, она дала мне силы двигаться вперед. Её лицо приобрело при этом необычайную красоту.
–Разве, это зависит от меня?
–Да, – уверенно заявил я, – хочу влюбиться в вас.
–Зачем вы так шутите?
– Послушайте меня, я родился в семье алкоголиков, – я начал свой рассказ, мне хотелось рассказать все ей, мне хотелось не упустить ни одной детали. Мне нужно было, чтобы она знала и поняла меня, она должна была правильно меня понять, я не какой-то безумец или мошенник, я хотел ей указать, что я такой же несчастный страдалец, как и она. С каждым моим словом, моей горькой усмешкой, печальным отступлением, Анна видела и понимала меня таким, каким я и был. Я рассказал ей всё, что описал выше: о родителях, о Наде, о своем одиночестве. Она молчала.
–Как вам все объяснить? Вот сейчас я умираю, но мне иногда кажется, что я никогда и не рождался! По-настоящему, как человек.
–Прекратите! – не выдержала она, – Мне кажется, вам надо позвонить жене.
–Нет! Мне нечего ей сказать, но мне, кажется, что я всю свою недолгую жизнь искал родного человека, пусть даже на короткое время..
–Вы же меня совсем не знаете!
–Позвольте мне вас узнать, Анна.. – В её имя я вложил всю мягкость и нежность, на которую был способен.
Как-то я услышал, в одной познавательной передаче, что любовь, это некий химический процесс, который запускается с помощью нашего обоняния. В нашем случае это чувство было обострено уходящим от нас временем. Оно утекало от нас, даря только крохотные возможности. По самому злому проведению мы получили слишком маленькое количество. И молча без единого слова, по её взгляду, который теперь смотрел на меня, я понимал, что ей тоже хочется, чтобы это было правдой. И возможно её жажда любви была в два или три раза сильнее моей. Ей хотелось, чтобы я не врал, а это было не сон.
И тогда в моей голове созрел молниеносно план, вернее видимо он все это время был в моей голове, во время всех моих путешествий, но теперь я понял отчетливо, чего же я хочу. Иногда я думал, чтобы я делал, если бы однажды Надежда покинула меня. Вдруг с ней могло что-нибудь случиться, и тогда я всегда хотел собрать свои вещи и уехать к морю и жить там, в одиночестве и спокойствие, каждый день, вдыхая аромат морского бриза.
–Уехать! Мы должны уехать.
–Куда, Павел?
–На Юг, в Краснодарский край. Я смогу найти денег, я хочу, чтобы последние дни нашей жизни мы провели вместе, вдвоем, в России и на берегу моря.
Некоторое время она колебалась, а потом неожиданно согласилась: но если это шутка, то самая жестокая, какая только может быть! – добавила она.
Мы обо всем условились, что встречаемся в восемь утра на вокзале следующего дня. К этому моменту я собираю необходимую сумму, укладываю вещи, и с большим удовольствием выкидываю свой мобильный телефон. Мы садимся на поезд и едем на юг к морю, и там среди миллиона отдыхающих граждан, мы затеряемся, чтобы просто насладиться жизнью, которая навсегда уходила от нас. Сделать последний глубокий и отчаянный глоток, чтобы уйти в небытие.
Испытывал ли я страх? Нет. Это было невообразимая эйфория! Я практически летал, когда оформлял все документы, забирал из банка деньги, потрошил наши с женой «заначки» в магазине. Долгожданное освобождение, впервые я делал то, что, оказывается, всегда хотел, то о чём мечтал!
Утром я оглядел последний раз своё семейное жилище, ведь я собирался покинуть его навсегда. Я ещё раз окинул взглядом просторную четырехкомнатную квартиру, пытаясь понять, вдруг я что-то упустил из виду. Когда-то мы вложили много сил и денег в её ремонт, но никогда она мне особо не нравилась. Как и всё в этом доме, она была скорее Надина, чем моя. В строгом декоре, красных бархатных огромных занавесках на окнах в гостиной, отражался характер хозяйки. Она тщательно подбирал дизайн интерьера, чтобы все гармонично сочеталось. Без излишеств, но и без минимализма, простой консервативный подход. Здесь имелся легкий беспорядок от бессонной ночи накануне. Где-то я неосторожно обронил бумаги, газеты, когда собирал вещи, где-то слетели со шкафов всевозможные салфеточки, особое пристрастие Надежды. Я покидал это дом и не собирался возвращаться, как мне тогда казалось, и от этого так легко становилось на душе. Да, возможно я умирал, а ещё возможно впервые в жизни и родился. Господи, благослови этот апрель!
V
Прежде, чем сесть в поезд без обратного билета, я с небольшим уколом совести подумал только о свёкре и свекрови, которые в это время спокойно проводили время в своем загородном доме. Пять лет тому назад они построили себе это жилище в Подмосковье, и счастливо там обитали. Путь, к своему уютному дому, они прошли непростой: сначала долго искали места, потом выбирали участок, затем строили сам дом, решая какое количество комнат, где какая будет располагаться, потом год они обустраивали помещения под себя. Притом свекровь, как и Надя, буквально с ума сошла на дизайне, и нам с женой приходилось тратить немало сил и денег, то покупать итальянские люстры, разыскивая их по Риму, то оригинальную модель металлических ручек, или заказывать импортную мебель только с определенным узором. И почти ровно в момент выхода Елены Андреевны на пенсию, в новом доме, наконец, справили грандиозное новоселье, с фейерверком в конце вечера. Теперь же в их доме царила идиллия спокойной старости, Елена Андреевна проводила время на грядках или в теплице, где сажала цветы. Зимой она любила принимать подруг, которые жили по соседству, устраивая своеобразные вечера за чашкой чая. Михаил Васильевич делал всю ручную работу по дому, а летом в обед, они любили накрывать стол у себя на веранде и обсуждали последние новости, политику или просто прошедший день. Он ещё служил в органах, но с каждым годом все больше тяготел к простой сельской жизни. Их прочный, тесный союз, навсегда останется для меня настоящим примером красоты супружеской жизни. Я все также любил бывать в их доме, как когда-то любил приходить в их соседскую квартиру. Стены их жилища были наполнены особенным уютом. И пусть они постарели, погрузнели, стали более эгоистичными в своих проблемах, и медленными в своих действиях. Но смотреть на них нельзя было без умиления: её озабоченность, его предприимчивость, она волнуется, он шутит. Они понимали друг друга уже с полуслова, по понятным только им жестам, которые они изучили друг в друге за прожитые годы. Это была нежность прожитых годов, которая также сохранила глубокое уважение и привязанность друг к другу. Теперь в старости, когда они остались вдвоем и жили опять рука об руку, когда позади уже отгремели все бытовые неурядицы, проблемы воспитания и становления любимого чадо и финансовые трудности, они оставались рядом с таким же уважением в глазах, как в годы их юности. Они даже не просили у нас внуков, считая это нашим личным делом, за что я всегда их очень уважал, за то, что они никогда не позволяли себе вмешиваться в наши дела. Я понимал отчасти Надю, которая так судорожно держалась за меня, она просто не могла понять, как может союз двух людей быть не счастливым. Она искренне считала, что отношения с годами становятся только крепче, такой пример перед глазами у неё всегда имелся.
Я думал о них всю дорогу, когда сидел в такси и ехал на вокзал. Мне было жаль, что они разочаруются во мне, что я так и не стану Наде идеальным мужем в их глазах, но ничего не могло больше меня поколебать. Я отдал их семье свою жизнь, как бы пафосно это не звучало, делал всё, чтобы радовать их, но остатком своей жизни, хотел распорядиться по-своему.
Я стоял в центре зала на Казанском вокзале и больше всего на свете боялся, что Аня не придет, что она передумала, а я даже не знал, где потом буду её искать. Это были самые тяжелые пять минут моей жизни. Я уже выбросил свой телефон, а новую сим-карту ещё не купил, очень злился на себя за такую спешку. У меня замирало сердце от ожидания, и я даже готов был прийти в отчаяние, когда она появилась в поле моего зрения. Такая же бледная, похожая скорее на приведение, чем на человека. На голове красовался платок, все в том же осеннем сером пальто. На одном плече у неё висела дорожная сумка, а в руках она держала ручку своего коричневого чемодана на колёсиках.
–Аня!
–Павел, – она приветливо улыбнулась.
–Я сомневалась, но решила, что это прекрасная возможность отдохнуть!
–Спасибо тебе, – я взял её холодные руки в свои и поблагодарил. Потом я забрал её сумку, и мы направились к поезду. Так началось наше первое и последнее путешествие. Я ещё накануне купил билеты в вагон «СВ», чтобы мы ехали только вдвоем и никто не отвлекал нас. И сутки в поезде пролетели, как одно мгновение. Мы разговаривали о море, о жизни, которая теперь оставалась в Москве, делились школьными воспоминаниями. А вечером мы просто смотрели в окно, на багряное небо, украшенное уходящим солнцем. Я откинулся назад и заворожено следил за профилем своей подруги. Я восхищался её умиротворенному взгляду, зеленым внимательным глазам, тонким носом и такими плавными чертами лица, казалось этот профиль, изваял кто-то из фарфора. Только непроходимые серые круги под глазами говорили о том, что этот человек не здоров. Я же находился в состоянии покоя, я наслаждался каждым мгновением, тем теплом, которое поселилось в моей душе, чувство тревоги покидало меня, я преображался.
Анна, как-то по-особенному трогательно смотрела в окно, сейчас, я точно понимаю, что она просто прощалась, с теми местами, где она никогда не была, и ей уже никогда и не суждено будет побывать. Прощалась с каждым увиденным домом и деревом. Жизнь уходила от неё, и это было её последнее путешествие, прощальное.
А поезд все мчал нас вперед, этот непрерываемый стук колес, легкое покачивание и постоянная смена пейзажа, уже скоро черное море приветливо встретит нас отблесками солнца на своих волнах. Я ездил на Черное море лишь однажды, ещё во времена студенчества, тогда Наде все не понравилось. Она назвала море болотом, из-за количества мусора, домик, который мы снимали, убогой хижиной. Ее приводило в ярость буквально каждая мелочь, и мы уехали домой быстрее, чем планировали изначально. Я же считал и до сих пор так думаю, что Черное море ничем не хуже Красного или Средиземного, где потом мы так часто отдыхали.
Те три часа, что поезд шёл вдоль побережья, мы с Аней смотрели в окно. В нас вселилась необузданная радость, как будто море стерло все наши неприятные воспоминания, и мы как дети видели что-то новое и прекрасное. Так мы прибыли в Адлер, который встретил нас хорошей погодой и свежим воздухом, в отличие от духоты Москвы. Прямо на перроне я договорился с немолодой местной жительницей о том, чтобы снять у неё часть дома на длительное время. Возможно, она накрутила цены, но в нашей ситуации мне было все равно, я согласился на все её условия.
–Если нам не понравится, я найду более подходящее жилище. – Шепнул я Ане на ушко.
Мы шли под тёплым жарким солнцем Юга по улицам города. Туристов было ещё не очень много, но в разгар сезона здесь начнется просто столпотворение. Дом находился на самой окраине и имел свой выход к морю, которое было почти рядом, и в дождливые дни всегда было слышно, как море волнуется.
Наша часть дома представляла собой: большую комнату, часть кухни, коридорчик с ванной и туалетом и отдельный выход для нас. В принципе нас это все устроило. Мы не сговариваясь, довольно переглянулись. Я ещё раз предупредил хозяйку, что мы планируем жить здесь долго и внес большую предоплату. Она с большим воодушевлением раскланялась и просила обращаться к ней по любому поводу. Сама же обещала, что не будет нам надоедать и лишний раз беспокоить.
В первый же вечер, как только мы разобрали наши вещи, которые взяли с собой в спешке, мы отправились гулять по набережной. Уже стало темнеть, город покрывали сумерки, зажглись фонари, море становилось совсем черным. Мы шли и смотрели вдаль на красивый, но быстрый закат. Нас обвевал морской бриз, совершено особенный ветер, после техногенной Москвы. Я предложил Анне попробовать морепродуктов в местном кафе, цены здесь были на порядок ниже, чем в столице. Я, не переставая, шутил, пытаясь вызвать приятный смех спутницы. А затем в тиши вечера, когда кругом раздавался смех и крики маленьких детей, шумные встречи местной молодежи, в тот момент, когда солнце уже совсем село, и осталась только тонкая полоска на горизонте, я с молчаливого согласия моей спутницы в первый раз поцеловал её. Я никогда не забуду эти невероятные нежные чувства, охватившие меня от сладости её особенных губ. Все мое существо требовало ещё и ещё. Мы, наконец, скрепили наш тайный союз особенным таинством тел. Дали прорваться нашим чувствам. Какие же сильные это были чувства!