– Не надо сейчас. Уходи, я сказала!
«А ведь в следующий раз глядишь и получится снять клёвое видео с сумасшедшей старухой, – подумала Мия, довольная тем, что нащупала её слабое место, и поняла, как можно вывести бабку из себя: "Надо только немного подготовиться, и «клёвый видос» в кармане". Вот теперь можно было и уйти.
Снова раздался стук – сильнее и продолжительнее, чем раньше. На этот раз Мия заметила, откуда идёт звук – со стороны крыши с мансардными окнами.
– Молчи, молчи! Вон! Вон! – заорала Мадам то ли незримому кому-то, стучащему в крышу, то ли Мии.
Девушка не стала уточнять к кому обращены вопли старухи, а нарочито неспешно вышла в коридор, не забыв прихватить вчерашний поднос с посудой. На лестнице она столкнулась с отцом, которого мать послала сюда для того, чтобы он убедился – “на лестнице темень и менять светильники всё же придётся”. Крики из-за двери не прекращались. Старуха разбушевалась не на шутку.
– На тебя Мадам разоралась, что ли?– спросил отец.
– А я знаю, на кого она там разоралась? – пожала плечами девушка. – Она же трёхнутая. Там стучит у неё что-то. Она испугалась и меня решила напугать.
– Она больная старая женщина, стучит у неё в голове. Не обращай внимания.
– Да уж, шиза полная. Но там реально в крышу стучали, где окна. Странно всё это.
– Ну, ты даёшь, – улыбнулся отец. – Как маленькая. Там же елка растёт, такая же древняя, как старуха. Это от ветра шишки по крыше стучат.
– Блин! Точно! – выдохнула Мия. – И духота такая, и вонь. Там кто угодно свихнётся, если посидит часок-другой.
– Не преувеличивай, нормально там. Окна открываются в смежных с гостиной комнатах. Проветрить можно, если что, – пожал плечами отец.
– Слушай, а там у неё витражи в окнах светятся. Это ты туда подсветку вставил? А можно в моей комнате такую же подсветку, я покажу, где сделать?
Отец внимательно посмотрел на девушку.
– А там нету никаких витражей. Там окна не мыли лет сто пятьдесят, наверное. Они грязью заросли. И подсветки в них отродясь никакой не было. Может с улицы от фонаря свет как-то… хотя. Не знаю.
– Да ладно прикалываться – протянула Мия, – как это нету? Там потолки такие высоченные и эти витражи суперски выглядят. Готично так. И вообще, хорош уже меня разыгрывать. А то «бабке сто пятьдесят лет», «высушенная мумия», «витражей нет»… Напридумывал!
– Ничего я не придумывал. Ты бы хоть иногда глаза от телефона отрывала. Бабка же скрюченная и высохшая, как изюм. С палкой. Очень на мою прабабушку похожа. Царствие ей… Живучая была женщина, добрая и тихая… Я вообще удивлён, что Мадам так орать может. И витражей там нет никаких. Ну, нету их там. Привиделось тебе.
– С какой ещё палкой? Хватит уже, не смешно совсем, – возмутилась Мия. – Чем тебе вообще мой телефон помешал. Я его и не брала с собой. Достал уже!
Крики из комнаты Мадам не прекращались. Мия думала, что она сейчас выбежит на лестницу и отцу придется ловить её и водворять обратно, может быть даже связать потребуется. Девушка пожалела, что не взяла новый смартфон. Но дверь так и оставалась закрытой. Старуха громко колотила по ней – тяжёлая дверь даже не вздрагивала, – и орала, что ей всё надоело, что она сыта по горло и сойдет с ума, если всё останется по-прежнему. «Как будто ещё не сошла?» – подумала Мия.
– Надо бы доктору позвонить. Как его? – сказал отец вопросительно глядя на Мию.
– А я откуда знаю, как его. Фиг эти их фамилии запомнишь.
– И то верно. Посмотрю сейчас, у меня в телефоне записано.
С недовольной гримасой Мия пошла вниз, косолапо топая пушистыми шлёпанцами на сплошной подошве. Отец растерянно посмотрел на дверь, вытащил из кармана жилетки телефон и принялся искать номер доктора Мадам.
По дороге на кухню, Мия решила, что завтра вернётся и, непременно, достанет гнусную старуху, снимет её припадок на телефон и выложит в сеть. Но сначала рассмотрит ту фотографию, которую старуха не дала ей рассмотреть в этот раз.
– Ма, какой ты там шарм увидела? Она же просто мерзотная страшная шизофреничка! – Мия небрежно поставила поднос на столешницу, рядом с огромной покосившейся мойкой.
– Что это ещё значит – мерзотная? Она очень даже элегантно выглядит и в общении такая обходительная.
– Ты о ком говоришь, вообще?
– О Мадам с мансарды. О ком же ещё? Не о тебе же. А вот тебе кое-чему поучиться у неё стоило бы.
– Чему же это? Как глюки ловить? Это я и без неё освою, без проблем. Она просто тварь, эта ваша бабка!
– А, ну, понятно. Она тебя на место поставила, а ты к такому не привыкла. Ты же королева у нас, тут. Почаще бы тебе к ней заходить, может быть и усвоишь, что ты не пуп земли.
Мать принялась освобождать поднос от посуды.
– Ну вот, опять Мадам ничего не съела.
– Как это у неё выходит, она ничего не ест, а сама размером почти с танк? – фыркнула Мия.
– Не преувеличивай. Она не толстая совсем, даже наоборот.
–У вас с отцом с глазами что-то, наверное. Или нарочно меня злите?
– Конечно, злим. Нам же заняться нечем больше, – усмехнулась мать. – Знаешь, я с её доктором разговаривала. Не помню как его зовут, – мать вопросительно посмотрела на Мию.
– Точно сговорились. Мне откуда знать?
– Так вот, он мне сказал, что при её заболевании организм как-то по-другому пищу перерабатывает. И она не воспринимает разнообразие продуктов, а питается какими-то особенными консервами, которые у неё там, на мансарде, хранятся. Странно, конечно, это. Но человек-то серьёзно болен. Я то думала, что хоть конфетку или печеньку с чаем попробует. Но нет. Что уж тут?
– Электричеством её лечить надо, или лоботомию какую-нибудь сделать. А вы все носитесь с ней, как с королевой.
– Ну, извини, дочь. Королева-то у нас ты. Это я в курсе, – улыбнулась мать.
– Да пошли вы все.
Несмотря на то, что доктор Лившиц приехал быстро, и полчаса не прошло после звонка отца, старуха угомонилась ещё раньше, поэтому, когда доктор в сопровождении отца подходил к двери, за ней было тихо.
– Это дочь, наверное, Мадам что-то сказала. Она очень несдержанная, дочь, в смысле. Возраст переходный и всё такое. Если надо, то я её больше не пущу к Мадам, я понимаю, что она больна и…
– Всё такое, – задумчиво закончил фразу отца доктор. – Извините, вырвалось. Не волнуйтесь, подобные приступы это почти норма, в её состоянии. Я зайду, успокою и обсудим после. Вы меня здесь подождите. Не думаю, что более пятнадцати минут займёт.
Пятнадцать минут отец просидел на пуфе перед старухиной дверью, он волновался – вдруг доктору не понравится, как он справляется с обязанностями и ему найдут замену. Этого совсем не хотелось. Отцу понравилось не спеша возиться с хозяйством особняка – улучшать, обустраивать, и самому же пользоваться результатами своего труда, получая за это неплохие деньги при почти полном отсутствии какой бы то ни было нервотрёпки. Да и сама Мадам была ему симпатична. Он был уверен, что ей не менее ста лет, но она не утратила живости ума и чувства юмора. Долголетие с недавнего времени стало мечтой отца, а Мадам была его живым воплощением. Иногда отец заходил к старухе просто для того, чтобы удостовериться, что она в порядке и перекинуться с ней парой слов о домашнем хозяйстве, точнее рассказать о том, что он ещё успел починить в доме, и получить за это искреннюю, как ему казалось, похвалу.