А вот мансарда впечатляла. Паутины было не видно, наоборот, комната выглядела солидно – казалось, что одна из известных киностудий построила здесь декорации для очередного кассового мистического триллера.
«Вот бы здесь квест устроить», – подумала Мия, осматривая комнату, которая, на самом деле, оказалась анфиладой из трёх помещений с неожиданно высокими потолками. Две дальние комнаты были освещены несколько ярче, чем первая, где находились Мия и Мадам – здесь царил полумрак. На столе плавно, без подёргиваний горели свечи, вставленные в высокий витой подсвечник. Неяркий свет давали узкие украшенные причудливыми витражами, мансардные окна. Это обстоятельство немного озадачило Мию, ведь на улице уже стемнело, а это значило, что кто-то вставил в эти окна подсветку, в которой, к тому же, ни одна лампочка до сих пор не перегорела, в отличие от ламп в коридоре. Тусклые разноцветные отблески витражей украшали пол и нижнюю часть противоположной от окон стены, над этими размытыми пятнами густо и неравномерно висели разнокалиберные рамки. В них были фотографии – и черно-белые, и цветные. Казалось, что все изображения тускло светятся равномерным холодным светом.
У стены с рамками никакой мебели не было, зато остальные стены комнаты были заставлены причудливыми комодами, высокими книжными шкафами и этажерками. Маслянистые местами резные поверхности предметов мебели лоснились, отражая тёплый свет свечей. Были в комнате и внушительный стол овальной формы, окружённый выводком стульев с выгнутыми ножками, и массивный диван с парой глубоких ушастых кресел. В одном из них лежала рамка с чёрно-белой фотографией. С высокого скошенного потолка спускалась бронзовая люстра, вместо ламп на кольце люстры были закреплены оплавленные свечи. Хотя предметы не казались пыльными, по крайней мере, в скупом освещении комнаты, вокруг густо пахло не только прелым деревом, но и пылью. Девушка вспомнила, как мать сетовала на то, что Мадам не пускает в мансарду уборщицу. Мия осмотрелась – паутины так и не увидела, хотя подумала, что она, незамеченная, могла бы висеть где-то рядом, на секунду даже показалось, что её пыльные нити невесомо скользят по щекам.
Мия отметила про себя, что помещение оказалось просторнее и значительно выше, чем можно было предположить, глядя на дом снаружи. На мебель девушка внимания почти не обратила, лишь отметила, что та, видимо, очень дорого стоит. Свечи в люстре и витражи понравились ей. Но по-настоящему её заинтересовали фотографии на стене. Сама того не замечая Мия шагнула к ним.
На фотографиях были только женщины и только группами – они стояли, сидели, играли, ели, даже спали – делали всё то, что положено делать людям в те моменты, когда их фотографируют. Камера запечатлела их во все возможные эпохи, начиная с момента изобретения фотографии до современности.
Вот компания женщин в шляпах с бантами, светлых кружевных блузках и длинных темных юбках расположилась на опушке леса. А здесь улыбающиеся девушки с волнистыми волосами, закрывающими уши, в белых матросских воротниках несут транспарант. Рядом цветная фотография, на ней молодые волейболистки в бикини разыгрывают мяч на пляже.
На каждой фотографии лицо одной из женщин было размыто так, что его черты сливались в маленькое облако. Мия внимательно рассматривала фотографии по очереди, а Мадам цепко следила за ней колючим взглядом. Вдруг боковым зрением Мия выхватила что-то, показавшееся знакомым – цветная фотография, – но повернуть голову, чтобы рассмотреть её как следует, она не успела.
– Немедленно уходите, – закричала Мадам так, что девушка вздрогнула от неожиданности.
– Но я хочу посмотреть, – возразила она.
– Чего хотите вы, значения не имеет. Уходите.
– Можно и повежливее, – огрызнулась Мия. – Зачем вы мне хамите?
– Я не хамлю. Вы меня вообще не интересуете, – брезгливо прошипела Мадам, закусив губу. – Мне дела нет до вас.
Старуха взбесила Мию даже сильнее, чем это удавалось учительнице истории. Уши раскраснелись, а руки затряслись, очень захотелось схватить старуху за жидкий пучок на макушке и вырвать его. Мия медлила – вцепиться в волосы Мадам она, всё же, не решалась, но и уйти после того, как её безответно унизили, не могла – не давала гордость. Девушка метнула быстрый взгляд на фарфоровый чайник. «Грохнуть его об пол!» – пронеслось в голове.
Вдруг раздался требовательный, но негромкий стук. Выражение лица Мадам изменилось – из высокомерного стало настороженным. Она замерла, прислушиваясь. Стук повторился, но на этот раз стал громче, а Мадам – испуганнее.
– Стучат же, – заметив испуг старухи, с ухмылкой сказала Мия.
– Не ваше дело, – отозвалась Мадам.
– Впустите, может быть кому-то надо войти?
Мадам не ответила, прислушиваясь. Какое-то время старуха напряженно вглядывалась в сумрак за одним из кресел. Хотя стук шёл явно не оттуда. Потом, метнув колючий взгляд в сторону девушки, со странной гримасой, сделавшей выражение её лица птичьим, прошипела:
– Милочка, не всегда те, кто хотят войти, должны входить. Ведь любой приглашённый может оста…
Не договорив фразу до конца старуха замолкла, словно внезапно язык проглотила. В этот момент стук повторился. Мадам встрепенулась, схватила и прижала к груди фотографию, которая лежала на том самом кресле, куда она пялилась минуту назад. Мия успела заметить на снимке две фигуры.
– Вон, вон! Не мешай мне! – крикнула старуха кому-то, незримо восседавшему в этом кресле. – Я не могу так больше. Я устала от этого.
Мадам затрясла головой, потом поцеловала фотографию в рамке и с силой метнула её в сторону стены за креслом. Рамка беззвучно растворилась в темноте. Мия прислушалась – ничего. «Упала на что-то мягкое, – подумала девушка. – А старухе, точняк, там что-то мерещится!».
– Уважаемая, а вы таблеточки-то приняли? – ехидно поинтересовалась Мия.
Старуха скосила выпуклые, вспыхнувшие яростью глаза на Мию, на её бледных скулах выступил лихорадочный румянец. Было видно, что Мадам, закусив нижнюю губу, едва сдерживается, чтобы не закричать. Вид у старухи стал совершенно безумный, но вместе с тем, Мии показалось, что она словно помолодела.
– Смелая? – старуха пристально посмотрела ясным девичьим взглядом. Тонкие белёсые губы, которые за секунду до того, тряслись – водомерка то поджимала, то выпускала тонкие дрожащие ножки, – вдруг порозовели и сложились в ехидную улыбку.
– А чего бояться-то? – усмехнулась Мия, хотя по спине пробежал холодок. Она непроизвольно закрыла глаза и встряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Помогло.
– Тогда ответь на стук в следующий раз, и посмотрим, – вернувшийся на своё место потухший взгляд Мадам вперился в лицо Мии, тонкие губы всё также дрожали.
– И отвечу, – сказала Мия, не заметив, как в глазах старухи вспыхнул и тут же погас зловещий огонёк. – Прямо сейчас могу.