Глава V
К вечеру следующего дня Отэктэй и его отряд были уже в своей деревне. Пленников они привязали к столбу, а сами, оставив одного человека за ними наблюдать, направились к костру, который женщины развели уже давно, ожидая победоносного прихода своих воинов. Мужчины собрались в центральной типи, в котором жил Аскун и его сын, Мимитех жила с остальными женщинами в другой хижине, но в этот вечер она была у отца и они ждали скорого прихода Энэпея вместе. Когда в хижину вошёл отряд только что прибывших воинов, Мимитех горячо обняла брата, поинтересовалась здоровьем Окэмэна и жестом в сторону Отэктэя сообщила что рада видеть его живым и здоровым. Потом, оставив мужчин, которым было необходимо обговорить все подробности встречи с врагами и решить, как действовать дальше, она присоединилась к женщинам, которые помогали раненым бойцам. Когда они закончили процедуры, Мимитех направилась в сторону столба, где были привязаны пленные. В это время, закончив все обсуждения, Энэпей вышел из овачиры.
–Стой! Эта белая собака не достойна, чтобы твои руки залечивали ему раны.
–Но он истекает кровью, и умрёт ещё до рассвета, если ему не помочь. Тогда вы не узнаете от него того, чего хотите.
–Всё равно. У нас есть гурон! Посмотри, на нём ни царапины, он точно доживёт до утра, если вождь не снимет с него скальп раньше.
–Гурон, воюющий за одно с могиканами?
–Да, сестра, и это не делает ему чести.
–У него свои причины, что бы так поступать, он тоже воин, и если выстоял в схватке с вами – он сильный воин.
–Если бы он был сильным воином, мы бы не вернулись сегодня домой. Но ты правильно мыслишь, ни один индеец не сравниться с ирокезом. Они еще немного о чём-то поговорили с сестрой и Энэпей направился к костру, где давно сидели его товарищи, и принялся за ужин, который охотно поглощал после утомительного и нелегкого путешествия. Мимитех же принялась за раненого. Она оторвала окровавленную штанину на ноге француза, промыла рану, и начала зашивать её, от чего бледнолицый жутко, но тихо, стонал. Она обработала шов какими-то мазями и приложила травы. Пока она перевязывала ногу, молодой человек оклемался, и дрожавшим голосом заговорил.
–Ваши руки, мадемуазель, заставляют забыть меня о всякой боли. Спасибо вам за вашу доброту, благодаря вам, я проживу немного дольше того, что отвела мне судьба. Вы, верно, не понимаете меня, но всё же я должен был выразить вам свою искреннюю благодарность.
–Отчего же я не понимаю вас? То, что я краснокожая, не значит, что я никогда не встречалась с белыми людьми.
–О, слава Господи, вы понимаете меня! И хвала Всевышнему, вы не настроены так враждебно, как мужчины вашего племени, и я могу поговорить с кем-то, в этот предсмертный час.
–Вас не убьют до рассвета, и этой ночью вы ещё будете дышать так же спокойно, как если бы вы прилегли отдохнуть среди поля нежнейшей травы, во время охоты на куропаток.
–Нет, милая девушка, зная, что я больше не увижу ваших искрящихся и великодушных глаз, даже если я выживу, я уже не смогу чувствовать что-то прекрасное, что-то, что прекраснее чем ваши глаза и руки. И никакие полевые травы и озёрные глади не возбудят больше мою больную и омертвевшую без вашей теплоты душу. Обеспокоенная такой откровенностью и душевной лестью, и почувствовав, как румянец ударил ей в щёки, она не знала что ответить, а лишь опустила глаза, и через мгновение перевела свой взгляд на Науэля, что бы посмотреть, в порядке ли он. Всё это время он не обронил ни звука и не издал ни единого шороха, будто его тут и не было, или будто он был мёртв. Но его горящие глаза встретились с глазами ирокезки, от чего она издала удивлённый, но в то же время полный страха, совсем тихий возглас.
–Юная ирокезка, ты слишком добрая. Я желаю тебе не быть такой же глупой, как ваши мужчины.
–Наши мужчины храбрые и мудрые, и ты узнаешь это сегодня ночью. С этими словами она покинула пленников и присоединилась к уже отдыхавшему брату.
–А что вы будете делать с белым? Я перевязала его ногу. Он силён духом и справится с этой болью.
–Я отсюда слышал его вопль, и если мы начнём расспрашивать его, боюсь он отдаст свою душу прежде чем мы его коснёмся. Он труслив и беспомощен.
–Не говори так! Он обессилен от тяжёлой раны, которую получил в бою…
–В бою? Он трусливо прятался в кустах, когда томагавк ирокеза настиг его.
–Но ирокез промахнулся.
–Или хотел промахнуться. Не забывай дочь, это бледнолицый. Белые мужчины для индейских девушек как фарфоровая кукла, которыми богаты дома людей за большими водами. А для белых мужчин краснокожая девушка как кроткая лань, которая бессильна перед оружием воина, и которую он обязательно попытается забрать с собой как трофей,-спокойно и тихо, но с такой глубиной звука, произнёс подошедший внезапно и резко, как змея, вождь Аскун. Кровь прихлынула к лицу Мимитех и её лицо снова залилось румянцем. Отец заметил это, и когда девушка встала, чтобы удалиться в свою хижину, не стал её останавливать. Когда луна уже поднялась над вигвамами ирокезов, две женщины сидели у костра и следили за огнем, чтобы он не разгорался сильно и не потухал. Мужчины же, недалеко от костра, готовили место для какого-то обряда. Двое рослых и мощных мингов вкапывали столб посреди круга, образованного нарытым песком. Потом они отправили куда-то женщин, а сами направились в сторону пленников. Француз в это время спал, и казалось, его сон ничто уже не нарушит, и его можно было бы убить прямо во сне, что бы не создавать лишнего шума, но идущих мужчин интересовал не он. Они отвязали Науэля, который сидел не сомкнув глаз, наблюдая за процессами приготовления. Он знал куда его поведут -отдать свою жизнь ножу ирокеза, даже не пытаясь бороться, не говоря уж о том, чтобы попытаться отомстить. Но это не входило в его планы. Теперь его привязали к другому столбу за руки, но ноги у него оставались в движении, и он находился в центра песчаного круга, под угнетающими взглядами ирокезов. Он осмотрел весь круг и не увидел женщин, кроме одной, крадущейся в тени, позади всех карателей. Далее, минут 20-30, длилась совсем неинтересная тирада вождя, как обычно это бывает в таких случаях, как этот. Он рассказывал о подвигах его праотцов, о победах ирокезов, чем воодушевлял всех. Вспоминал, как погибали бравые воины, чем вызывал жалость и опечаленные «Ууух» у своих соплеменников, и закончил он рассказами о врагах, в частности о гуронах, от рук которых погибло много ирокезов – их братьев и друзей, чем вызвал свирепые вопли, отвечавшие эхом в лесу и над озером, и озлобленные взгляды, направленные на Науэля.
–Отвечай гурон, сколько вас и где бледнолицые и могикане расположили свой лагерь? Науэль не произнёс ни слова, он только смотрел куда-то в сторону, в темноту. Тогда Отэктэй ударил его кулаком по лицу, и кажется вложил в этот удар всю свою мощь и силу, но Науэль продолжать молчать и был неподвижен, как камень. Тогда Отэктэй нанёс ему еще один удар, только с другой стороны, и кровь стала капать из носа и струиться по обнаженной груди молодого гурона.
–Трусливый минг может требовать слова только кулаками против безоружного. После его слов Отэктэй рассвирепел ещё больше, и чуть было не набросился на парня с кинжалом, но вождь его остановил.
–Гурон может умереть сегодня ночью, среди победивших его врагов, и остаться трусливой собакой, держащейся за юбки могикан, или принять смерть, прослыв храбрым и честным воином среди его врагов. Отвечай гурон, какую смерть ты выбираешь.
–Пусть она за меня ответит,– и он кивнул в сторону, где казалось, была лишь темнота, но острое зрение ирокезов заметило небольшую и хрупкую фигуру, стоявшую за деревом, метрах в пяти от песчаного круга, где должна была произойти кровавая кончина гурона. Круг мужчин расступился, и небольшой отблеск костра долетел до прятавшегося там небольшого человека.
–Новая Луна! – вскрикнул Аскун, а Отэктэй, поражённый проворностью маленькой Мимитех, и тем, что она незаметно проскользнула мимо всего отряда, и долго и неподвижно стояла неподалёку, подался чуть вперёд, прокручивая в голове, что бы было с бедной девушкой, если бы она увидела, что задуманные им планы в отношении гурона осуществятся, и как бы потом смотрела на него эта, мечтательная и кроткая девушка, грезившая о мире во всём мире. Для Науэля это был подходящий момент, потому что, подавшись вперёд Отэктэй оказался в метре от гурона, и охваченный неожиданной резвостью девушки, что была так мила его сердцу и душе, больше заботился о том, что бы девушку отвели обратно в типи. Тогда Науэль выбил ногой кинжал из рук ирокеза и виртуозно перебросил его себе за спину, в одно мгновение перерезав верёвку на руках. Опомнившийся от грузных раздумий Отэктэй с выпученными глазами смотрел на вскочившего на ноги истекающего кровью гурона. Весь отряд издал удивлённое и одобрительное «Уууух», означавшее, что они были поражены проворностью и смелостью врага, и в то же время, не знали, что предпринимать дальше, не знали, как поведёт себя гурон, державший в руке острое лезвие, предназначавшееся для его скальпа. В миг, он набросился на макуаса и нанёс ему несколько ударов. Потом подошли несколько мингов и попытались побороться с проворным юношей, который заслуженно получил себе имя Ягуар. Он с такой непоколебимой мощностью и силой расправился с тремя мингами, что весь отряд стоял, поражённый непредсказуемостью и прыткостью врага. Тогда почти половина отряда начала нападать на Ягуара, образовав так называемую свалку, из которой Науэль вырвался с необычайным успехом. Вскочив на спину согнувшегося в ходе драки минга, он огромным прыжком, оттолкнувшись от державшей его спины, нырнул в темноту лесной чащи, до которой не доходил уже почти погасший огонь костра. Шесть или семь ирокезов рванули за ним, а остальные поднимались с песка, на котором еще не успела высохнуть кровь так недавно сидевшего тут беспомощного гурона. Вождь жестом приказал нескольким мужчинам встрепенуть и оживить огонь, а остальным предложил собраться в своей хижине. Уверяя, что через несколько часов гурон снова будет у них в деревне, полагаясь на проворность и силу его соплеменников, отправившихся в погоню за врагом, Аскун успокоил своих воинов, и предложил пока ничего не предпринимать. Несколько минут Энэпей провёл среди товарищей, а потом покинул их, что бы вызвать сестру на разговор. Он подошёл к её жилищу и издал звук, похожий на шипенье змеи, которым всегда в детстве выуживал свою сестру на прогулку. Мимитех вышла. -Я не хотела, что бы вы сделали это сегодня ночью, – взволнованно пробормотали девушка.
–Зачем ты вышла из типи, когда всем женщинам было приказано готовиться ко сну? -произнёс брат, едва сдерживая свою злость и раздражённость. Ничего не сказав, он указала рукой на небо, где сиял красновато-желтый круг луны. В первые Мимитех заметила такую луну четыре года назад, в день, когда умерла их с Энэпеем мать. И с того дня они решили, что в деревне, в день, когда на небе зияет душа жены вождя, не прольётся ни единой капли крови, и они все будут вспоминать её учения. Мать Мимитех была, как бы мы, христиане назвали её, пророком, или что-то типа того. Все считали, что Великий Маниту разговаривает с людьми через неё, и что через неё он передаёт все наставления своим детям. Эту женщину почитали во всех племенах, она являла собой мир, и иногда индейцы, даже из вражеских племён захаживали в поселение ирокезов, чтобы спросить совета у всевидящего и всемогущего Маниту, который говорил устами прекрасной и мудрой женщины. У неё спрашивали совета как назвать ребёнка, она давала, разрешение, если нельзя сказать благословение, на брак молодым людям, она отправляла погибших в бою или умерших от старости индейцев в последний путь, и ни один обряд, будь то похороны, или свадьба, не обходился без неё. Её уважали, почитали и любили. Она заболела какой-то страшной болезнью, которая выжала из неё все силы буквально за несколько недель, и как бы за её жизнь ни боролись многие шаманы и врачеватели, она вскоре приняла свою учесть, ясно дав всем понять, что так хочет Маниту и все должны подчиниться его воле. На самом деле такая медно-кровавая луна означала лишь лунное затмение, но индейцы того времени верили в сверхъестественные силы, и для них такие предзнаменования являлись своеобразной непоколебимой святыней. Энэпей отвёл взгляд от неба и направился в хижину, где сидел его отец и остальные воины, обсуждавшие последние события. Он нарушил неспокойную обстановку, что-то тихо сказал отцу, и тот известил всем, что Великий Маниту сегодня был на стороне гурона, и этой ночью больше не прольётся ни единой капли крови, а когда враг будет доставлен, ему предстоит провести ночь под строгим присмотром нескольких воинов. Но пока в деревне происходили эти весьма спокойные события, в лесу разыгралась настоящая драма. Убегавший от преследователей Ягуар, встретил своих врагов в нескольких километрах от деревни ирокезов. При них не было оружия, так как они рассчитывали взять гурона численностью. У Науэля же был кинжал, который он завоевал своей хитростью и необычайной проворностью. Ночь была достаточно тёмной из-за луны, которая окрасилась в красный цвет, и враги не сразу обнаружили друг друга. Но так как ирокезов было больше, они создавали шум, который уловил острый слух гурона. Он спрятался за деревом, и подстерегая бежавших мингов, стал прислушиваться. Ирокезы сбавили ход, и уже шли пешком, догадываясь что враг неподалёку. Они уже были в 2-3 метрах от Ягуара, и он только ждал, когда отряд пройдёт немного вперёд. Пройдя мимо дерева, за которым стоял Науэль, они не заметили ни малейшего повода для волнения. Ягуар бесшумными шагами подобрался к ним со спины и одним резким ловким движением перерезал мингу горло, после чего последний издал краткосрочный вопль, полный безнадёжности. С несколькими ирокезами он вступил в рукопашную, в которой одержал небольшую победу расшвыряв их в разные стороны. Пока они лежали, оглушённые ударом, Ягуар расправился с остальными. Встав на ноги, двое обескураженных бойцов двинулись в атаку, но провели её неудачно и потерпели ужасное поражение. Лишь одному мингу удалось спастись, и он, охваченный ужасом, ринулся в обратный путь. Науэль осторожно прислушался, но ничего кроме убегающих ног макуаса не услышал. Все остальные тела лежали без движения и без признаков жизни. Тогда он перевёл дух, расправился с вражескими скальпами, и двинулся в спасительный путь. Миновав струящийся поток воды, вброд который переходили минги, он добрался до своего бывшего лагеря, и отыскал припрятанный им томагавк. Теперь в его арсенале было два оружия, оба принадлежавшие ирокезам.
Глава VI
Через сутки после своего триумфального спасения, Науэль был уже во французском лагере. Пройдя пост охраны, где его пропустили, выразив необычайное уважение и удивление, он зашёл в палатку генерала Шароля, с 6 скальпами в руках, которые он бросил на стол перед генералом, так же как в первую встречу бросил томагавк. –Невообразимо, друг мой! Вам удалось вырваться из плена?
–Молодой бледнолицый там. Гурон думает, скоро солдат вернётся к друзьям с гораздо ценной добычей, чем эта. Ошеломлённые могикане, взглянувшие на трофеи Ягуара, издали оглушающий победный вопль, и стали расспрашивать его о подробностях последних произошедших событий, но Науэль, дав короткие и выразительные ответы, дал понять всем, что устал, и хочет побыть один. Молодой могиканин, что провожал его в хижину в первый раз, вызвался помочь герою, и принёс ему в жилище еду и воду. Он с таким воодушевлением смотрел на гурона, будто они всегда были из одного народа, а Науэль – вождём этого племени. Вскоре героизм Ягуара позабылся, и генерал вызвал его на разговор о молодом офицере. Науэль рассказал подробности и объяснил положение дел так, как ему это позволял его французский. Солдаты и индейцы принялись разрабатывать новый план для захвата ирокезов. Тем временем, на рассвете, в деревне ирокезов произошла страшная трагедия. Прибежавшего ночью минга, ждала кровавая расправа, и Отэктэй, со всей хладнокровностью, после детального разбора действий и побуждений, которые заставили юношу сбежать с поля боя, решил дело весьма предсказуемо-отрубил молодому мингу голову и повесил её на кол, в доказательство того, что ирокезы презирают трусость, и трусливому индейцу не место в жилищах ирокезов. Хотя вождь и посчитал этот демонстративный поступок Отэктэя слишком жестоким, ведь по обычаю трусу, который бежал от врага в страхе, просто вспаривали живот или перерезали горло, он не стал спорить со своим верным другом, зная, что очень тяжело обуздать его жажду крови, тем более когда он находился в таком положении, что враг оказался хитрее и сильнее его. К вечеру волнение улеглось. В деревне, но не в душах и мыслях ирокезов. Теперь они были озадачены тем, что в стане врагов есть какой-то очень хитрый и проворный гурон, который смог вырваться из плена. Почти все мужчины собрались в вигваме вождя, где детально прорабатывали планы по уничтожению коалиции, направленной против них. В это время Мимитех сидела у огня, но встревоженный голос окликнул её.
–Милая девушка, не могли бы вы составить мне компанию в этот прекрасный вечер, когда небо озарено такой громадной и холодной луной. Девушка подошла к французу и села подле него, захватив с собой какой-то горячий напиток. Юноша смотрел на чашку с жидкостью такими больными и слабыми глазами, которые говорили о его жажде и о том как он продрог этой прохладной осенней ночью, что Мимитех не выдержала, и попробовала напоить юношу. Сделав пару глотков он выдохнул с таким облегчением, будто весь день охотился на бизона и наконец принёс его огромную неповоротливую тушу в свой вигвам.
–Вы спасли мне жизнь, прекрасная мадемуазель. Это настоящее целительное зелье, напоминающее цветочный чай, который я так любил пить у бабушки за городом. О, моя бедная бабушка, я так любил её! И дедушку, с которым я так часто в детстве ходил на рыбалку. Теперь, я наверняка их не увижу, – с горем и отчаянием, тихонько простонал юноша.
–Молодой офицер, так же как ирокезы, уважает своих предков. Это достойно чести. Но что это, бледнолицый совсем продрог,– с ужасом выразила девушка,– я принесу тебе тёплых шкур, чтобы ты согрелся. Мимитех раздобыла огромную меховую накидку и укрыла ею раненого солдата.
– Ничто не согреет меня так, как ваша доброта и забота. А ваши глаза? Да я готов вечно утопать в них, жаль, только, что ваши ирокезские мужчины стоят у меня на пути, и эти путы,– уверенно, но нежно проговорил юноша, и они вместе тихонько и искренне засмеялись,– Но постойте-ка! Я же не знаю вашего имени, а принялся раздавать комплименты. Прошу простить меня за бестактность. Я Андре Арно. Я бы протянул вам руку, но увы, эти адские оковы сковывают все мои желания и побуждения.
– Я Мимитех, и я прощаю вам то, что вы назвали сложным для меня словом, – и они снова добродушно рассмеялись.
–Мимитех значит Новая Луна,– сказала девушка, пронзив своим нежным голосом недолго стоявшую тишину.
– У вас прекрасное имя. Вы так же очаровательны и нежны, как лунный свет, что озаряет путь, когда воин идёт в ночи. Но мне кажется, отныне для меня путеводителем будет не лунный свет, а ваш. Девушка, прежде не слыхавшая таких задушевных и ласковых слов, тут же впала в нерешительность, её лицо снова залилось румянцем, а дыхание участилось и стало неровным.
–Я бы хотела развязать ваши путы, и показать вам, на что способен лунный свет, и какие чудеса он создаёт, когда всё вокруг спит.
–Так развяжите!
–Ах, вы не знаете, что говорите,– задыхаясь вскрикнула смущённая девушка.
–Милая, добрая, сердечная Мимитех, в моём лагере ко всем относятся с гостеприимством и доброжелательностью. Вспомните того гурона! Мы приняли его за своего. Ну а невесту солдата там примут как свою сестру!
–Невесту? Вы хотите сказать, что хотели бы, чтобы я стала вашей женщиной и хранила тепло вашего вигвама?
–Да, да! О, Новая Луна, вы настолько запали мне в душу, что кажется, даже если я не погибну от руки ирокеза, я всё равно обречён. Жизнь без ваших глаз и рук уже не жизнь для меня!
–Хоть и вы запали мне в душу, все же, вы слишком много от меня просите. Я ирокезская девушка, и если я сбегу с вами, это будет предательство и трусость. А вот что делают с предателями и трусами,-прощебетала Мимитех, и указала на кол, где всё ещё висела голова молодого минга.
–Предательство? Это будет спасение, дорогая Новая Луна. Когда мы доберёмся до лагеря, я договорюсь с генералом Шаролем, что бы он выслал посыльного к вам в деревню, с белым флагом, что бы назначить место и час переговоров. Мы решим наш конфликт мирным путём, наш командир и ваш вождь договорятся, как и где нам можно будет охотиться, вот и всё. А если мы останемся здесь, то тот гурон, что сбежал вчера, ведь парни, которые отправились за ним вдогонку так и не вернулись, обязательно передаст все данные о ваших бойцах нашем генералу, и он уже не будет думать, как уладить конфликт мирно, он просто соберёт всех бойцов, и они целой артиллерией выдвинуться на вашу деревню, и убьют всех!
–Вы говорите неправду! Наши мужчины сильные, и их не смогут победить какие-то бледнолицые! – с этими слова, Мимитех, едва сдерживая слёзы, убежала в свою хижину. Её переполняло волнение, она не могла собраться с мыслями. Ватанэй, находившаяся в тот момент с ней в хижине, попыталась узнать, что произвело на девушку такое впечатление, но все попытки оказались тщетны, и вскоре Мимитех покинула хижину и направилась в лес, туда, где её не достанет огонь костра, туда, где она спокойно, наедине с собой, смогла бы обдумать все произошедшие события. В голове у девушки поселились ангел и бес, если можно так выразиться. Она то склонялась к тому, чтобы рассказать о случившемся отцу, то к тому, чтобы убежать вместе с пленником, надеясь на мирное будущее. В её сердце жила надежда, и она даже чуть не ринулась высвобождать молодого солдата, но в мгновение стряхнула с себя ворох пыли, которую принесли пылкие признания молодого человека. Она чувствовала, что этот юноша нуждается в ней, и ей на миг показалось, что она тоже нуждается в нём. Потом она представила свою жизнь после того, как закончится эта вражда, и как она будет проводить свои дни, если этого миловидного и добродушного юноши не будет рядом. Охваченная порывом чувств, она вернулась в свою хижину и со спокойным видом легла спать. Когда луна зияла во всю свою мощь, костёр стал потихоньку гаснуть, его уже никто не поддерживал, так как почти все мужчины отправились в свои типи чтобы отдохнуть после долгого и весьма шумного совета. За пленником в эту ночь никто не следил, так как все его считали просто ноющим трусом, не способным провернуть хотя бы что-то напоминающее то, что виртуозно проделал гурон прошлой ночью. Как только последние искры костра потеряли свою яркость, к пленнику кто-то подошёл и, закрыв рот ему рукой, чтобы он не закричал от неожиданности, разрезал верёвки, чем освободил несчастного от мучительных пут. –Иди к своему народу и сделай так, как говорил мне. Иди, юный, но мудрый бледнолицый.
– Мимитех, я никуда не уйду без тебя. Представь, что с тобой будет, когда на рассвете воины не обнаружат меня. Твоё чистое и правдивое сердце не заставит молчать и ты выложишь всю правду, и окажешься на том же колу, что тот бедняга. Я не могу этого допустить. Обратного пути нет. Ты идёшь со мной. Поверь мне, моё очаровательное создание. Во французском лагере тебя смогут уберечь от гнева вождя. Но разве должна ты страдать и нести наказание, за то что полюбила бледнолицего. Я ведь не выбирал каким родиться, и ты тоже. Так что же, мы будем заниматься расточительством и позволим новой звезде, родившейся от наших чувств, угаснуть? Молодой человек взял ирокезку за руки и хотел было поцеловать, но что-то его остановило. Девушка стояла в раздумии и нерешительности.
–Идём же, прекрасная и мудрая Мимитех! Скоро будет поздно.
–Я смогу пройти такой дорогой, что наших следов не найдут. А ты, будешь делать так как я скажу, и сразу прошу прощения за эту грубую вольность. Но ум ирокезки лучше знает куда упадёт глаз ирокеза. Но обещай мне, бледнолицый, что мой народ не тронут, и ваши офицеры придут в мой дом с переговорами. А теперь, нам нужно спешить. Она схватила Андрэ за руку и они скрылись в густой и непроглядной чаще леса. Они бежали всю ночь и следующий день, но предоставим им совершать свой путь самостоятельно, и вернёмся к ирокезам. Когда солнце позолотило маковки лысеющих деревьев, добрая половина мингов уже была на ногах, но так как они с самых ранних минут пробуждения начали снова обсуждать варианты нападения на союз белых и могикан, никто даже и не заметил отсутствия пленника. Когда была приготовлена утренняя трапеза, один из ирокезов направился к тому месту, где сидел француз, чтобы дать ему возможность подкрепить свои силы. –Бледнолицый! Его нет! Трусливый щенок сбежал!
–Мимитех нигде нет! Я проснулась задолго до рассвета, но её уже не было в хижине,– с нескрываемым волнением прокричала какая-то женщина. В деревне началась паника и суета, вождь же держался спокойно. Казалось, ничто не сможет поколебать его холодный и рассудительный взгляд. Он подозвал к себе шестерых воинов и начал давать им какие-то указания. В это время, рассвирепевший Отэктэй, можно сказать, рвал и метал. Он что-то кричал женщинам, обвиняя их в том, что не доглядели Луну, кричал на своих солдат.
–Этим мы ей не поможем. Она ушла с ним со собственной воле. Одному Маниту известно, что мог сделать этот жалкий бледнолицый, чтобы такая девушка как Мимитех сама захотела последовать за ним, -успокоил Энэпей бушевавшего товарища. Вместе, они подошли к Аскуну.
–Отец, мы с Отэктэем возглавим этот отряд и найдём нашу Луну.
–Хорошо. Выдвигайтесь сразу после утренней пищи. Да прибудет с вами Маниту! Отец сделал одобрительный и повелительный жест в сторону сына.
–Энэпей! Знай, твоя сестра умная девушка, и она будет путать следы.
–Да отец. После трапезы, небольшой отряд выдвинулся на поиски сбежавших. К этому времени молодые влюбленные, ведомые и страстью и страхом, прошли уже добрую половину пути. Они бежали изо всей прыти, при этом Мимитех успевала пытаться скрывать свои следы. Она шла впереди Андре и он ступал точно ей вслед. В середине пути им пришлось сделать небольшую петлю, чтобы след запутался. Новая Луна то накидывала на тропу листьев, то искусно ломала веточки, как будто это сделал олень. Она была маленького роста и у неё были по-настоящему детские крохотные ножки, в то время как юноша также не обладал особенно крупными габаритами. Он был стройным, если не сказать худощавым, и их совместные след казался следом какого-то могучего охотника или траппера, неопытный следопыт наверняка так бы и подумал. К вечеру тучи застлали небо и разыгрался нешуточный ливень. Это усложняло ирокезам поиски беглецов, и, напротив, давало возлюбленным шанс на спасение. Они не стали пережидать бурю, и двигались всё дальше и дальше. Тем временем ирокезы остановились, чтобы дать волю стихии, в надежде, что молодые люди тоже остановятся на передышку, и после бури их след будет отчётливее виден, и их будет легче настигнуть. Но когда природа успокоилась, а небо уже озарилось засыпающей луной, ирокезы продолжили поиски, но всё было тщетно, ибо даже в такую светлую ночь, как была эта, следов разглядеть было невозможно, тем более после разгневанного дождя.
– Если Новая луна ушла с ним, значит она того хотела. Бледнолицые жестокие и алчные люди, но Мимитех – мудрая девушка. Она рассмотрела бы обман. Маниту подсказывает мне, что во вражеском лагере её не тронут. Двинемся обратно. Настигнем врага в час настоящей битвы. Тогда и заберём ирокезскую девушку, -полный рассудительности произнёс Энэпей. Его поддержали, и ирокезы пошли в обратную сторону. Когда солнце уже зависало в безоблачном осеннем небе, беглецы остановились, чтобы перевести дух. Они оказались на берегу озера, и Мимитех поняла, что во время своего бегства, когда она снова стала путать следы, она взяла в право слишком круто, и они прошли французский гарнизон километрах в пяти. Девушка была очень выносливой, но её раненый возлюбленный не мог продолжить путь, не отдохнув хотя бы пару часов.
–Эта попытка была опасна. Признаюсь, я не думала, что у нас получится.
–Ты уверена, что нас не настигнут ваши мужчины?
–Ирокезская девушка знает, как обмануть глаз ирокезского мужчины. Только она это знает. Но ни одна не делает этого, потому что мы уважаем наших мужчин. Они лучшие воины, они никогда не испытывают страха.
– Но ты сделала это, милая Мимитех. И я ценю то, что ты делаешь для меня.
– Я сделала это не только для тебя, а в большей мере, для своего народа. Иногда храбрость наших воинов застилает им разум, и они не видят ни одного пути, кроме как пути по крови.
– Но почему, если у вас такие храбрые воины, ты не выбрала себе какого-нибудь в мужья?
–Ни один воин, который не боится ни дикой кошки, ни медведя, не осмелился сказать ирокезской слабой женщине хотя бы одно ласковое слово.
– После нашего знакомства моя жизнь заиграла новыми красками, да я и не жил вовсе, но ты вселила в меня веру в спасение и безоблачное будущее, которое я мечтаю провести бок о бок с тобой. Я обещаю, что наши бойцы не тронут ни тебя, ни твою деревню, только если, конечно, ваши мужчины примут наше предложение. Дальше они немного ещё поговорили, и Мимитех оставила своего друга отдыхать, а сама подошла к озеру. Картина, открывшаяся перед ней, на несколько мгновений успокоила её взволнованное сердце, и затмила думы, томящиеся в её голове.