Глава V
Первую ночь в доме Мессотов после долгого отсутствия Науэль провёл в комнате, которую все называли кухней. Когда Джил встала, чтобы приготовить завтрак и прибраться, Ягуар уже был на ногах. Он осматривал Юту, и гладя рукой её роскошную гриву, что-то приговаривал. Джил вышла на улицы, услышав тихое бормотанье, но не хотела мешать Науэлю.
– Тебя разлучили с твоим сыном. Но будь уверена, он в безопасности. О нём заботятся также хорошо, как о тебе. Я знаю, что такое терять близких. Это больно. Очень хорошо, если вас просто разлучили. Очень плохо, если их отобрала у тебя смерть. Ты сильнее меня, и если я справился с этим, то ты подавно справишься. Он говорил достаточно громко, и если бы он не говорил на ирокезском наречии, Джил поняла бы его. Но, видимо он не хотел, чтобы даже случайный слушатель понял его. Он закончил беседу с животным, и, почувствовав чей-то взгляд, на последок ещё раз провёл рукой по шелковистой и густой гриве Юты.
– Тебя же отец учил, что нехорошо подслушивать, – с улыбкой, продолжая смотреть на животное, но отдаляясь, заметил Науэль.
– Я не подслушивала. Я забеспокоилась, когда не застала тебя. Подумала, что ты покинул нас. Но потом я вспомнила, что ты не любишь долго спать, и любишь охотиться по утрам. Но позже, я услышала бормотанье, и мне просто стало любопытно.
– Любопытно? Надо запомнить эту отговорку. Когда я приду к мингам, чтобы снять с них скальпы, а они спросят меня, для чего я пришёл, я скажу, что мне просто стало любопытно, -продолжая улыбаться сказал Науэль, приближаясь к Джил.
– Я и вправду не люблю долго спать. Но сейчас не время для охоты. Сейчас можно добывать рыбу, не трогая беззащитных животных, которые итак на грани истребления.
– Отец рассказывал мне, что в Европе мужчины собираются, и компанией идут на охоту. А позже вешают рога оленя или лося на стену своего дома, как трофей. Убийство ради удовольствия.
– Да. Только бледнолицые так могут. Индеец никогда не убивает никого просто так. Только чтобы выжить.
– Не все белые одинаковые, правда же?
– Да. Есть и хорошие люди, такие как ваша семья.
– Я хочу верить, что хороших людей больше, чем злых. Добро должно перевешивать зло.
–Добрым быть гораздо сложнее, чем злым. Поэтому злых людей всегда будет больше. Но это не значит, что мы должны их ненавидеть или избегать. Мы должны их вдохновлять, что бы они тянулись к свету. Джил вздохнула, и постояв ещё несколько секунд, прошла в дом. Она продолжила готовить завтрак. Науэль не хотел оставаться наедине с ней, и решил побыть на улице, пока не проснётся Томас, который к этому времени уже, сонный, сидел у очага, подогревая воду, чтобы заварить для всех чай. Услышав, что юноша тоже уже не спит, Науэль проследовал в дом и устроился за столом рядом с Томасом. Науэль в эту жаркую пору ходил только лишь в леггинсах и набедренной повязке, а его обнажённая грудь и руки были разрисованы в нескольких местах различными символами и рисунками. Эти тату приковали взгляд Джил, и она с нетерпением стала расспрашивать его.
– Что значат эти рисунки на твоём теле? Я заметила их ещё вчера, но подумала, что и так завалила тебя расспросами. Да и заметила, что вы с Томас очень оживлённо беседовали. Не хотела портить идиллию, – с улыбкой протараторила она.
– Вот эта, – Науэль указал на тату на правой руке, – эту мне сделал Монгво, после того, как узнал историю моего поединка с ягуаром в южных краях, очень далеко отсюда. Татуировка состояла из линий и треугольников, черных и красных, а два завитка в центре рисунка, были выполнены красным цветом и говорили о свирепом взгляде, которым воин смотрел на своего разъярённого противника.
– А это – что-то вроде амулета. Ловец снов – оберег у оджибве и лакота. Он отгоняет злых духов. Амулет делают из лозы и сухожилий, ещё из птичьих перьев, и вешают над местом, где спишь. Но в основном я сплю в лесах или в пещерах, и если собрать всю лозу в округе, и убить всех животных ради сухожилий и всех птиц ради перьев, этого не хватит, чтобы смастерить амулет, который можно было бы повесить над всей Америкой. Поэтому, один мой знакомый из оджибве однажды предложил мне нарисовать амулет на спине, чтобы он всегда был со мной. Джил подошла поближе, чтобы рассмотреть рисунок, который красовался на правой лопатке Науэля. Она восторженно и удивлённо ахнула, и поинтересовалась, что значат остальные рисунки.
– Это? Это просто линии, они ничего не значат.
– А это животное у тебя на груди?
– Это красный волк. Символ моего рода. Этот рисунок наносили каждому, кто рождался в нашей семье. Такой был и у моего отца. Когда Джил и Томас заметили, что к Науэлю подступили печальные думы и воспоминания, воцарилось молчание. Но, вскоре, Томас завёл разговор о том, как трудно им приходилось иногда ловить рыбу. Он рассказывал, как отец часто вспоминал Науэля при этом деле, и сетовал на свою неловкость. Через некоторое время обстановка в доме разрядилась и стала снова тёплой и приветливой. После завтрака Науэль поблагодарил друзей за угощения и вышел на улицу, чтобы ещё раз полюбоваться лошадью и окрестными красотами. Он, крича с улицы, предложил юным друзьям совершить прогулку по реке, чтобы скоротать время, но Томас отказался.
– Я не могу тратить на это время, мне нужно осмотреть нашу землю и урожай. Но Джил может пойти с тобой. Она любит реку, думаю, ей не помешает такая прогулка.
– Правда? Томас, это правда?! Ты разрешаешь мне? О дорогой брат, спасибо, спасибо тебе! Спасибо!
–Но учтите, юная барышня, в следующий раз в путешествие по реке отправлюсь я, – улыбаясь сказал Томас, приобняв сестру за плечи.
– С тобой, Науэль, она будет в безопасности, я могу на тебя положиться.
– Спасибо за доверие, брат. Науэль положил руку себе на грудь и слегка наклонил голову, выражая признательность Томасу.
– Как сказал твой брат? Юная барышня? Идёмте, юная барышня, я открою вам удивительный мир речного плавания на пироге. Науэль предложил Джил пройти вперёд, и та, ещё раз обняв брата, вприпрыжку побежала к тому дереву, где была оставлена лодка. Науэль заметил странную вещь, слишком нежную для брата, в прощании Томаса с Джил, но не придал ей значения. Джил с нетерпением побежала к берегу, а Ягуар подтащил лодку, предлагая девушке сесть в неё. Она запрыгнула со своей лёгкой игривостью, и недавно вставшее солнце озарило её бледное лицо ярким малиновым цветом. Науэль оттолкнул пирогу и прыгнул следом, взяв вёсла в руки, направил лодку по течению. Когда судно вышло на достаточно широкий участок реки, он отложил вёсла, чтобы полюбоваться открывшейся им с Джил картиной. В светло-карих глазах девушки отражался рассвет, а лёгкий ветер трепал её густые крупные кудри, свисавшие на грудь и спину. В изумлении, увидев озарённую реку и переливами перекатывающиеся волны на ней, она приоткрыла рот и закрыла глаза. Она была очень красивой девушкой, и даже жизнь в дали от богемы и светских вечеров не могла нарушить её непоколебимую красоту и изящество. Ни один званный ужин не мог бы представить публике более прекрасную девушку, чем Джил. Каждая черта её лица дышала молодостью, и глаза горели желанием познать неизведанное и тайное. На мгновение Науэль обратил внимание на её воодушевлённое и прекрасное лицо.
– Она прекрасна. Но никто не сравниться с той, что однажды так же плыла со мной в одной пироге. Она так молода, – проговорил он в мыслях, – у неё такое живое лицо. Я бы хотел, чтобы она никогда не видела крови и никогда не испытала страданий, которые могут погубить её природную красоту. Он перевёл взгляд на природу, и, также закрыв глаза, стал прислушиваться к окружавшим его звукам. Он практически ничего не уловил, кроме плескания воды и шороха листьев, но, где-то вдалеке, услышал свист королька.
– Всё так же щебечешь. Так близко, и так далеко, – слетело с его уст, что он этого даже не заметил, и остался погружённым в свои воспоминания. Он представлял, как Мимитех стоит на утёсе у реки, а ветер играет с её платьем, попутно поднимая вверх её длинные косы. Джил открыла глаза, и перед ней сидел прекрасный молодой человек. Он был прекрасен во всём, думала она. И даже его необычный для неё вид, нисколько не искажал прелесть этого молодого индейца. Его грудь делала глубокие и спокойные вдохи, и выдыхала медленные ровные выдохи. Он был в полном отречении от мира. Джил видела его таким. Но у него в душе, помимо спокойствия и лёгкости, царила необузданная страсть и нежность, которая никогда не найдёт своего адресата. Он представлял себе удивительные и счастливые картины, так, что иногда улыбка вскользь появлялась на его лице. Джил смотрела на него не отрываясь, пыталась разглядеть и запомнить малейшие черты его лица. Ему было почти 30, но сейчас он выглядел гораздо моложе. Он выглядел совсем юным и робким. В голове девушки появились надежды, которые вылились румянцем на её щеках. Солнце достаточно встало и уже светило своим золотым цветом. – Хорошо, что он не видит меня, -подумала Джил, почувствовав, как кровь хлынула к её лицу. Она поняла, что Науэль может открыть глаза в любой момент, и отвела взгляд. Она посмотрела на пролетавших над головой птиц и, не сдержавшись, снова посмотрела на Науэля. Его лицо было серьёзным и обеспокоенным, а руки немного дёргались. Но он залез в свои мысли так глубоко, что казалось, что он в своём роде трансе. Мимитех, стоявшая на утёсе всё это время, вдруг начала спускаться. Она ускорила бег, начала что-то кричать и звать Науэля. Она была в паре метров от него, и уже схватила его руку, но вдруг раздался выстрел, и их тела упали в реку, которая унесла их в какие-то неизведанные и далёкие края. Вдруг из груди Ягуара вырвался глухой и совсем тихий звук, похожий на эхо крика, и он открыл глаза. Перед ним сидела Джил, смотрящая на реку, в которой она купала свою руку.
– Мне показалось, что ты уснул.
– Да. Я очень крепко спал. Он не знал, что сказать ещё.
– Долго мы плыли? Кажется, будто целую вечность. Мне снился сон.
– Мы в плавании чуть больше получаса. Этот сон. Он был хорошим?
– Отчасти да, отчасти нет. Но я бы хотел, чтобы он длился вечно. Это удивительно. Человек может видеть то, чего никогда не будет. Вдруг он понял, что если сейчас нагонит на себя мучительную тоску, весь его день, как обычно бывало в таких случаях, пройдёт в полном отдалении от всего живого. Обычно, после того, как ему виделась Мимитех, он уединялся в какой-нибудь пещере, в дали от света и жизни. Ему помогала тьма, он не хотел ничего видеть и слышать. И он так не хотел ничего чувствовать, но даже холод каменных стен не охлаждали его душу и сердце. В этот раз, он решил поскорее вернуться в реальность и не обращаться к призрачным видениям, которые так часто его преследовали. Он не хотел омрачать беззаботное существование его друзей, и стал придумывать тему для разговора, но ничего не приходило в голову. Джил заметила его растерянность и сама начала разговор, чтобы отвлечь его и отвлечься самой. – Я люблю бывать на реке одна. Люблю приходить на рассвете и закате, когда солнце и небо особенно прекрасны и таинственны. Мы, как христиане, верим, что на небесах живёт Бог, и наши души после смерти тела попадают к нему в Рай. Я всегда представляю себе Рай солнечным местом, где никогда не бывает дождей и холодов. Я очень хочу, чтобы так и было, потому что тогда моему отцу там хорошо.
– Твой отец не на небесах, Джил. Он всего лишь в Новом Амстердаме, – с улыбкой, тихо произнёс Науэль, и ему удалось отвлечься от своих мыслей.
– Я говорю о настоящем отце, о том, что породил меня. И о матери. Хотела бы я знать, какая она.
– Тебя не устраивает та семья, что у тебя есть? Мне кажется, лучшей семьи, чем ваша, нельзя и придумать.
– Конечно, ты прав. Отец любил меня всегда и заботился как о своей, но иногда я чувствую себя чужой в этих землях.
– А что Томас? Что ты чувствуешь к нему? Этот вопрос немного обескуражил девушку и она растерянно поспешила ответить.
–Томас мой брат, и я всегда считала его братом, и буду считать. Он очень любит меня, а я его, и мы всегда постоим друг за друга. Хотя, мне кажется иногда, что он скорее постоит за меня, чем я за него, – с улыбкой произнесла она.
– Мне показалось…Нет, я всего лишь подумал… Мне стыдно даже за свои мысли, поэтому я их не озвучу, – он заметил, что Джил хочет его спросить, но быстро перевёл тему разговора, – думаю, нам пора приближаться к дому. Но, посмотри-ка, мы уплыли достаточно далеко. Течение сегодня не слабое. Нам предстоит поработать вёслами, чтобы скорее добраться. Поможешь мне?
– Конечно, ты только покажи, как и что нужно делать.
– Нет, грести буду я. А ты будешь моим проводником. Я буду сидеть спиной вперёд. Говори мне, когда река делает повороты, и предупреждай, если я буду слишком близко к берегу или когда на пути появятся преграды, договорились?
– Да, Науэль. Её голос немного дрогнул, и Ягуар заметил это. Она почувствовала, что Науэль обращается с ней, как с ребёнком, но не стала зацикливаться на этом, и приняла гордое положение, указывая в какую сторону нужно двигаться. Таким образом они достигли берега весьма успешно. Вернувшись домой, они застали Томаса спящим, с книгой в руках.
– И он говорил, что у него нет времени, – с иронией выпалила Джил, стуча ладонями по столу, от чего Томас проснулся.
–Ты пропустил столько интересного и прекрасного, братишка, -с разочарованием и огорчением выдохнула Джил. Они уселись за столом и девушка стала рассказывать об их с Науэлем плавании. На самом деле, ничего ведь особенного не происходило. Он был полностью погружён в себя, не желая покидать свою прекрасную обитель из грёз и видений, а она вглядывалась в его лицо, изредка переводя глаза на окружающие предметы. И только заключительная часть их путешествия была достаточно увлекательной. Джил то и дело пугала Науэля, то ни откуда не возникшим огромным камнем в воде, то стаей птиц, купающейся прямо по курсу, и не желающей покидать своё место. Всё же, девушке нашлось чем позабавить брата, и они долго продолжали свою беседу, разукрашивая её теплыми, но яркими и сочными тонами.
Глава VI
Весь оставшийся день Ягуар провёл в компании Томаса, помогая ему с запасами рыбы, и с участком, на котором Мессоты пытались возделать тыкву и зерновые. На следующий день Науэль снова отправился на реку, но уже вместе с Томасом. Они немного порыбачили и поговорили о жизни в этих местах, вдали от других людей. – Я признаю, что жить здесь нелегко, но лучшей жизни я не вижу. Я знаю, есть места, где люди служат другим, помогают им в работе по дому. Но я бы не хотел себе судьбу раба, и не подверг бы такой судьбе другого человека. Свобода, как я думаю, один из самых великих даров. Человечество развивается, и, может, наступит время, когда человеку не придётся самому добывать пропитание, воду, дрова, но мы вряд ли застанем это время.
– Да, пока люди разделяются на тех, кто считает себя властителем всего живого, и тех, кто этому противостоит, мир будет развиваться медленно. У людей нет времени на обустройство своей жизни, они следят за тем, как живут другие. И решают, удобна ли такая жизнь, абсолютно чужих людей, для них. Много белых людей пришло сюда. Они пытаются доказать, что мы, индейцы, лишь средство обогащения для них. Нашими руками они вершат здесь промысел. Мы воюем друг с другом, племя с племенем, чтобы угодить бледнолицым, которые после всего, после всех потерь с нашей стороны, развернутся и уйдут, оставив нас голодать и мёрзнуть. И им не будет никакого дела до нас. Слава великому духу, что есть те, кто живёт своей жизнью, и не препятствует другим делать так же.
– Не думаю, что это надолго. Я имею в виду французов. Рано или поздно они уйдут, со всем, что награбили и добыли здесь, как ты сказал, чужим трудом. Но те, кто своими руками строит свой дом, заботится о нём, они останутся. И уже мы будем населять эту страну. И будем жить бок о бок с индейцами, в мире и согласии,– посмеялся Томас.
– Уйдут одни, придут другие. Я уверен, война никогда не оставит эти края, пока все белые не истребят краснокожих.
– Но, вас очень много. Французам или англичанам придётся изрядно с вами повозиться, – снова улыбаясь ответил Томас. Науэль принял более спокойный и простой вид, нежели раньше, когда он говорил о том, что нация его может исчезнуть по вине бледнолицых. Он отвлёкся от серьёзных мыслей, и они с Томасом продолжили беседой на тему животных. Науэль рассказывал, как в его племени были удивлены, когда он привёл с собой лошадь, и как все были поражены, когда он её обуздал. После того как Науэль и Томас вернулись после увлекательного времяпрепровождения, они не много позанимались домашними делами. Джил почти всё это время просидела дома, лишь изредка Юта составляла ей компанию, когда девушка приходила к ней, чтобы накормить, дать воды и осмотреть ногу. Молодые люди не переставали беседовать и по приходу домой, и когда сидели за столом, ожидая ужина, над которым колдовала Джил. Науэль впервые почувствовал, как ему нравится общаться с Томасом. У них было достаточно тем для разговоров, иногда они спорили, и это было самым увлекательным в их беседе – когда каждый выражает своё мнение и приводит в его защиту какие-то аргументы.
– Так и должна проходить беседа, – подумал Ягуар, и вся эта обстановка дружбы и любви согревала его душу, не давая места для зла и обид. Он чувствовал с какой заботой к нему относится Джил, но не принимал во внимание, что эта забота может быть выражением чего то иного, кроме дружбы. Глядя на Томаса, он, понял, что тот относится к девушке по иному. Она любила и уважала брата, а он явно видел в ней кого-то большего, чем сестру. Она не замечала этого, и не могла даже подумать, что такое возможно, тем более, что все её мысли были заняты другими переживаниями.
– Как думаете, опасно ли ночью будет на реке?
– В чём дело, Джил? Зачем тебе ночью идти на реку?
– Я хотела просить Науэля, чтобы он снова покатал меня на пироге. Я ходила туда на рассвете, на закате, но вот ночью… Ночью я никогда не была на реке. Наверно, в это время она особенно красива. Сегодня будет ясная и тихая ночь.
– Тебе не кажется, что твоя просьба слишком своенравна? Не думаю, что ночь – подходящее время для прогулок.
– Не волнуйся, брат. Если хочешь, Джил, мы можем отплыть. В пироге хватит места для всех.
– Нет уж, с меня сегодня хватит путешествий. Ночью я буду спать, и вам предлагаю сделать то же, – Томас был раздражён таким предложением сестры. Он понимал, как она относится к Науэлю, но боялся, что не сдержит свои эмоции.
– Ну вот, Джил, – улыбнулся ей Науэль, -твой брат против. Значит, отложим наше отплытие. Со дня на день должен прибыть Пол. Жду не дождусь встречи с вашим отцом, – попытался он разрядить обстановку, но в доме воцарилось молчание. Через пару часов все отправились спать. Когда луна зияла высоко в безоблачном небе, освещая необъятные просторы, Науэль лежал на траве, у постройки, где отдыхала Юта. Ему не нравилось ночевать в доме, так как он считал, что своим присутствием он стесняет друзей. Он был погружён в лёгкую дремоту, а мысли о прошлом не покидали его. Ему снова привиделось, как Мимитех, стоящая на утёсе, зовёт его. Он видит, что она кричит, но не слышит её голоса. Она махала ему рукой, а потом, обернувшись, указала на надвигающуюся грозовую тучу. Молнии начали пронзать небо, пошёл сильный ливень. Ветер разыгрался, поднимая к небу деревья. Вдруг Мимитех, подхваченная сильнейшим порывом, ускользнула от его глаз, и в мгновение ока, ветер унёс её с собой. Он ясно услышал своё имя из чьих-то уст, но слишком сильно был погружён в себя. Он услышал имя снова и открыл глаза.
–Я не думала, что ты спишь. Идём скорее, неужели я зря подняла тебя и сама поднялась в такой час!
– Джил, я знал, что ты сделаешь это, – сказал Ягуар так, будто ему помешали, мы бы сейчас сказали, досмотреть какой-то очень знаменитый голливудский фильм, конец которого он теперь никогда не узнает.
– Бежим же! Посмотри, какая ночь! Звёзды так сияют. Они осторожно прошли мимо открытой двери в дом, и поспешили к пироге.
– Что ни сделаешь, лишь бы дитя по тешилось, – прошептал Науэль, а Джил его не услышала. Он стал толкать пирогу к берегу, но, услышав приближающийся шум воды, остановился и остановил Джил. Они спрятались за дерево, и Ягуар рукой обхватил девушку за талию, прижав её спину к своей груди.
– Хорошо, что он меня не видит, – подумала она снова, когда поняла, что её лицо вновь выдаёт её чувства.
– Молчи, – еле слышным шёпотом сказал он, – молчи, и ни звука, что бы ты не увидела. Эти слова её напугали, но чувствуя железную хватку Науэля, она успокоилась и была уверена в своей безопасности. Они стояли так, что гладь воды была прямо перед ними, в нескольких метрах, но их не было видно с берега. Из-за кустов и зарослей показался нос пироги, а плеск воды стал громче. В лодке, проплывавшей мимо них, сидело несколько мингов.
– Онейда, – всё так же, едва уловимо, шепнул Ягуар. Он дождался, когда судно минует их с Джил. Он схватил её руку, и, сильно дёрнув, от чего она тихонько ойкнула, потащил девушку обратно к дому.
–Кто это, Науэль? Разве они так опасны? Почему мы возвращаемся?
– Разве они опасны? Разве они опасны?! – прокричал Науэль, уже не сдерживая эмоции, – это минги, и этим всё сказано. Жаль, что они не заметили нас. Может тогда ты поняла бы, какую опасность могут навлечь твои детские прихоти!
– Детские прихоти? Я хотела побыть с тобой наедине, хотела поговорить с тобой. И думала, что ты хотел того же! Слёзы подступили к её глазам, и она убежала в дом, закрыв за собой дверь. Теперь Науэль ясно понял, что чувства девушки действительно были больше, чем дружеские. Его догадки подтвердились, но он не знал, как вести себя дальше, и решил, что дождавшись Пола, обговорит с ним, когда ему можно будет появляться, и возможно ли это вообще. Он не хотел причинять девушке боль, но и не хотел покидать недавно приобретённых друзей. Из-за разговора на высоких тонах, и из-за хлопка двери, закрытой от обиды, Томас проснулся. Он застал Джил, сидящей на кровати, наглухо закрытой одеялом. Она не плакала, но была в полном отречении от окружающего мира.
– Что здесь произошло? Я слышал, как хлопнула дверь.
– Ничего не произошло. Я предложила Науэлю переночевать в доме, у тебя в комнате, но он отказался. Я закрыла дверь, но выпустила ручку из руки, и она хлопнула.
– Ладно. Он не обидел тебя? Джил? Она молчала, зная, что тайна, которую она утаила, всё равно всплывёт наружу.
– Нет. Я просто предложила ему. Подумала, что ему одиноко. Но я ошиблась. Когда проблема, как думал Томас, была решена, все снова расположились на своих местах и маленькое поселение, состоящее из одного дома, погрузилось в сон. Джил не могла уснуть, но всё же природа взяла своё, и она, спустя примерно час, уже томилась сладким и безмятежным сном. Науэль же не мог уснуть и провалялся не смыкая глаз до самого утра. Места вокруг селения Мессотов были на удивление спокойными. Индейцы проходили здесь всего пару раз в месяц, и то в основном плыли по реке, не обращая внимание на спрятавшийся в зарослях дом и его обитателей. Онейда, жившие в то время у берегов Онтарио, бывало, плыли по реке в Новый Амстердам, чтобы продать там меха или шкуры. После смерти Аскуна Энэпей не стал взваливать на себя бремя вождя и во главу онейда встал старый вождь Кохена. Позже тот умер, и верховная жрица ирокезов, посовещавшись с остальными сахемами племён, назначила вождём онейда Энэпея. Он долгое время не казал носа в дом Мессотов, сохраняя слово, данное предыдущим вождём. Но эти земли всё больше и больше привлекали его, и он дал себе слово, что, пока эти люди не представляют угрозы, и пока надобности в овладении их жилищем нет, он не станет с ними воевать, но и объявил, что никакой ответственности за дела его соплеменников на этих землях не несёт. Когда Пол обзавёлся нужными товарами и уже держал путь домой, ему повстречались в дороге несколько ирокезов. Они направлялись в город для обмена добытой пушнины на оружие. Он разминулся с ними в паре километрах от города, когда пробирался через прибрежные заросли Гудзона. Они проплыли мимо спокойно, не выказывая никаких чувств враждебности. Но их грозный и свирепый вид заставил Пола побеспокоиться о защищённости и неприкосновенности своего жилища. Тогда он прибавил ход, но старался держаться у берега, чтобы не сбиться с пути, хотя знал эту дорогу уже достаточно хорошо, чтобы миновать ещё одну встречу с индейцами, проделав путь через лес. На рассвете Томас вышел на улицу и предложил Науэлю пройти внутрь и отведать завтрак, который приготовила Джил. Он вошёл, но не почувствовал и тени обиды или злости. Джил поприветствовала его и улыбнулась.
– Возможно, мы вчера неправильно поняли друг друга. Я не хочу, чтобы в этом доме были какие-то разногласия. Мы всегда жили в мире и дружбе, пусть так будет и дальше.
– Конечно. Тем более, что я не вижу омрачающих поводов, – сухо ответил Ягуар, хотя в душе его зрела надежда на откровенный разговор и с Джил, и с Томасом. Все уселись за стол, но Науэля не покидало чувство неопределённости. Он понял, что Джил не рассказала брату о случившемся, и не захотел портить итак надорванные отношения с ней.
– Вчера ночью, я решил прогуляться. Когда я бродил у реки, я наткнулся на пирогу. Минги плыли, вероятно из Нового Амстердама. Сейчас они живут у юго-восточных берегов Онтарио. У них было оружие.
– Господи, Науэль! Ты от этого такой мрачный сегодня? Они не заметили тебя? Ирокезов, их было много?
– Онейда. Четыре человека. Но оружия, скажу я тебе, было для всех двадцати. Они не видели меня, – пояснил Ягуар, и его взгляд устремился куда-то в окно, – что-то серьёзное затевается в этих местах. Мирному человеку ни к чему столько оружия. Их вождь, Энэпей, вряд ли пошлёт сюда отряд или, тем более, придёт сам. Он не нарушит слово, я уверен. Но он не в ответе за остальных, понимаешь? Вам нужно быть начеку.
– Боже! А я думал, война никогда не коснётся этих земель, – растерянно вздохнул Томас, видимо я ошибался. Вдруг, все трое обратили свое внимание на шум, доносившийся с улицы. Юта взволнованно заржала, но через мгновение успокоилась. Ягуар вышел наружу, рукой показав, что остальные должны сидеть. Он сделал пару осторожных шагов.
– Сохрани тебя Маниту! Я не мог дождаться, когда ты вернёшься! – прокричал Науэль, распахивая руки для объятий.
– Друг мой! Это самая головокружительная встреча, из всех что я знаю! Пол и Ягуар обменялись приветствием и радостью от встречи, а Томас и Джил выбежали на встречу с отцом.