Глава 3
Открыв дверь я столкнулась с молодым человеком.
– Прости, я не знал, что ты там.
Он был насквозь мокрый, но очень спешил на улицу. Он улыбался, глазами выискивал вдали кого-то. Я пропустила его, но он вдруг обернулся.
– Это принадлежит Анне. Откуда она у тебя?
Он посмотрел на меня уже со злобой.
– Я нашла её там. Я указала в сторону чахлых домиков.
– А Анна? Её там не было?
– Нет. Я поискала, но не нашла её.
– Ты живешь с ней в одной комнате?
Я кивнула. Вдруг из ниоткуда появилась Анна. Она подошла тихо и незаметно. Она указала мне, чтобы я молчала. Руками она закрыла парню глаза. Тот вздрогнул. Вдруг они вдвоём громко засмеялись.
– Ты так и не нашёл меня!
О, эта неподдельная улыбка Анны. В ней ещё жил ребёнок. Сначала я подумала, что между ней и этим парнем есть отношения, но Анна сама меня исправила.
– Ева, это Якуб.
Парень протянул мне руку. Я ответила.
– Якуб мне как старший брат. Только он играет со мной в прятки.
– Да. Но ты пряталась в складах. Я говорил тебе не ходить туда, там очень опасно. Здания совсем обветшали.
Анна сделала невинное лицо. Она подошла ко мне и взяла меня за руку.
– Мы с Евой уходим к себе. Тебе тоже пора. Посмотри на себя, ты до нитки промок. Мне это совсем не нравится.
Парень опустил глаза. Анна потащила меня внутрь, но я остановила её.
– Я приду позже, зайду к Ираиде, спрошу её про библиотеку.
– Хорошо. Я буду ждать тебя наверху. Если хочешь, расскажу про Якуба.
Она улыбнулась и поскакала на верх. Зачем ей мне рассказывать про этого парня, если я сама могу узнать всё, что хочу, от него самого. Я тихо приоткрыла дверь на улицу. Он сидел на крыльце, а вода с крыши капала ему на густые каштановые волосы. Он был настолько мокрым, что одежда прилипла к телу. Такого я не ожидала. Что он тут делает? Что в нем ненормального. Он был совершенно нормальным молодым человеком. Ни вид, ни поведение не было выходящим за рамки разумности. Что же привело его сюда? А может, он просто тут подрабатывает. Хотя, во время обеда он был за одним столом со всеми. Я стояла и смотрела на него, а он видимо почувствовал это и обернулся. Я вышла из-за двери и начала разговор первой, чтобы не попасть на едкий или провокационный вопрос.
– Извини, что я …Я хотела узнать, почему ты так враждебно настроился, когда увидел у меня кофточку Анны? Неужели ты подумал, что я сделала с ней что-то?
Он смотрел сначала вперед, на капающий дождь, не обращая на меня никакого внимания. Потом взглянул на меня. И снова на дождь.
– Она здесь самая маленькая, она не может постоять за себя. Она очень слабая. Ты новенькая, и я не знаю какой у тебя диагноз. Ты не предсказуема. Я знаю всех, кто здесь есть, с самого их первого дня. Я знаю их привычки, странности, слабости, а о тебе я не знаю ничего.
– Может ты и знаешь всех, а я здесь не знаю никого. И Анна первая, кто помог мне, первая, кто заговорил со мной в этом полном странных людей доме. Как я могу сделать ей плохо? Она стала для меня единственным лучом света в этот пасмурный день.
Парень поднялся и подошёл ко мне. Он ещё раз протянул мне руку.
– Я Якуб.
Я ответила ему рукопожатием.
–Ева.
– Весьма приятно, Ева. Друзья Анны и мои друзья.
Он похлопал меня по плечу и скрылся внутри. Я ещё немного постояла на улице и поразмышляла под успокаивающий шум дождя. Почему я раньше не замечала того, что дождь может придать умиротворение? Свобода мысли, полная отчуждённость от мира. Через несколько минут я уже была в комнате.
– Ну как?
Анна что, говорит о Якубе? Как она узнала?
– Прекрасно.
Я ответила с недоумением.
– Виктор не обидел тебя?
– Виктор?
Я же сказала, что хочу увидеть библиотеку.
– Нет. Я попросила его найти одну книгу, он сказал подождать. Пойду узнаю, может уже нашёл.
Я снова спустилась вниз. Я не могла говорить с Анной, боялась выдать себя. Точнее свои чувства после разговора с Якубом. Он понравился мне. Такой симпатичный. Прекрасное телосложение, осанка, походка. Большие карие глаза…И длинные ресницы, такие, какие у девушек не всегда бывают…
Но о чём с ним говорить. Я не видела в нём того сумасшедшего, которого видела в Викторе и остальных. Он был нормальным. Я боялась, что скажу ему что-то такое, что вызовет у него смех. У меня никогда не было парня, не было отношений, я не умею разговаривать с парнями, не знаю, как вести себя с ними. Да что уж там, я даже целоваться не умею. Но почему я беспокоюсь об этом? Почему эти мысли появляются, когда я вспоминаю Якуба? Я прошла к библиотеке. Там было тихо. Я приоткрыла дверь. С полотенцем на голове и в широком махровом синем халате сидел Якуб, рассматривая какую-то книгу. Виктор сидел за столом возле окна. Свет был включён, но в помещении было тускло и мрачно. Света всё же не хватало. И не хватало того настроения, что обычно есть в библиотеках. Слишком тихо, слишком мрачно. Якуб посмотрел на меня, и снова уставился в книгу. Я осторожна подошла к Виктору. Он выпучил свои глаза и вцепился ими в меня.
– Хочешь книгу?
Я кивнула. У него такой смешной голос. Очень высокий для юноши. Ему не было больше двадцати, но я не могла разглядеть его лицо из-за выпячивающихся скул и глазниц. Он не был красив, но что-то в нём было.
– Что ты любишь? Что любишь читать?
– Всё.
– Любимая книга есть?
Он говорил так торопливо, быстро, будто боялся опоздать куда-то, или боялся разочаровать меня.
– Джен Эйр. Но у меня она есть, своя, из дома.
– Ты взяла её из дома? А мне сказали не брать. Сказали, она может напомнить о плохом.
– Виктор…
Он снова вытаращил на меня свои огромные глаза. Я слегка отпрянула. Взгляд был жутким…Его била дрожь, а тонкие пальцы тряслись, перебирая листки на столе.
– Знаешь как меня зовут?
Я кивнула и протянула ему свою руку.
– Я Ева. Анна рассказала мне твою проблему. Знай, что теперь ты здесь такой не один.
Я заметила, как Якуб оторвался от чтения. Виктор осторожно пожал мою руку. Уголки его губ дернулись, но всё же он не улыбнулся, и более того, быстро одёрнул руку.
– Если хочешь какую-то книгу, скажи, я найду тебе любую. Любую, какую захочешь. Я знаю здесь все книги, любую могу найти.
Он говорил, согнувшись над какой-то книгой, что схватил со стола. Судорожно перебирая бумагу, его голова то и дело тряслась. Я считала его сумасшедшим, но он был таким …Я не знаю как говорят о таких людях. Жалким? Слишком грубо. Невинным. Именно невинным. Что-то потрепало его в этой жизни, но мне не хотелось сейчас волновать его разговорами, теребить раны. Я не знаю его истории, не знаю, как он справляется, и с чем. Я решила вернуться в комнату. Уходя, я попросила Виктора найти «Цветы для Элджернона» Дениэла Киза. Виктор напомнил мне Чарли Гордона. Такой же, не такой как все. И я решила перечитать это произведение. Я вышла из библиотеки, но услышала голос Якуба.
– Ева.
Он говорил тихо, почти шёпотом.
– Ты куришь? Я знаю место, где можно сделать это, да так чтобы не заметили. Ты со мной?
Не знаю почему, но я кивнула. Лицо ужасно горело, будто я только вышла из бани, а в висках стучала кровь. Что ж такое? Мы прошли через заднюю дверь и оказались в каком-то саду. Его стены были застеклены и покрыты чёрной тонировкой. Горели фонари. Маленькие и большие. Это место показалось сказочным, хотя бы от одного изобилия цветов. Тут было тепло, а дождя, что бил по крыше, почти не было слышно. Приглушённый звук и свет, розы. Множество роз самых ярких оттенков. Скамейка посреди этой красоты. Якуб закрыл дверь на защёлку.
– Сюда никто кроме меня не ходит. Иногда Гжегож заходит, но сегодня его уже точно не будет. Наверное приедет завтра. Ему же нужно увидеться с тобой.
Он вытянул две сигареты и подкурил их. Одну отдал мне. Красный BOND. Не плохо. Мы сели на скамейку. Якуб снял с головы полотенце, его волосы были ещё влажные.
– Я здесь уже одиннадцать лет, поэтому и знаю всё и обо всех.
Я невольно Ахнула.
– Одиннадцать лет? Во сколько ты попал сюда? Я не знала, что этот медицинский центр существует так давно.
– Одиннадцать лет не так много. Ну именно здесь шесть лет, с самого открытия. Мне было пятнадцать, я занимался лёгкой атлетикой. Хотел поступить в московскую школу олимпийского резерва. Сам я из Вроцлава, это в Польше. Я уговаривал родителей отвезти меня в Москву долгие годы, с детства. Я люблю Россию, всегда следил за русскими спортсменами. Да и в крови у меня есть русское, мой дедушка, отец матери, был русским. Ну вот. Наконец, когда мне было пятнадцать, меня отвезли в Москву на просмотр. Ну а дальше, типичная, ну просто банальнейшая ситуация. «У тебя слишком большой вес, мало мышц, приди в форму, и поступишь».
Он молчал, а я обдумывала его слова, и, кажется, начала понимать.
– Я так увлёкся сбросом веса, что когда пришло время поступать, мне было уже не до этого. Я был в больнице, и сколько бы врачей меня не осматривали, все говорили, что я уже не поправлюсь. Началась деградация органов, и они никогда не восстановятся. Более того, все в голос твердили, что и удержать их на одном уровне будет сложно, и, скорее всего, я умру. Меня выписали, но страх смерти не вразумил меня, и я продолжил худеть. Тогда и появился Гжегож. Он взял меня под наблюдение, полгода я пролежал в варшавской клинике, а потом Гжегож уехал в Россию, на переобучение. Я не знаю всех тонкостей, только знаю, что переобучение это связано с психологией. Он открыл здесь практику, и забрал меня с собой, оформив надо мной опеку. Моя мама скончалась, когда я ещё лежал в Варшаве, а отец запил, ему было не до меня. В прошлом году Гжегож был в Польше, сказал, что и отец умер.
Он снова замолчал, и выбросил истлевшую сигарету. Немного погодя закурил вторую.
– Мне было всё равно. Знаешь, когда ты лежишь в больнице, на искусственном питании, тебе ни слова не сказать, ни в туалет самому не сходить, ни самому поесть, очень важна поддержка близких. Но я слышал, как отец просил врачей вытянусь из меня все эти штуки, чтоб я скорее уже сдох, и не мешал ему спокойно жить. Однажды он пришёл ко мне в палату, нагнулся надо мной и сказал: «Знаешь, почему ты ещё жив? Потому что мы с матерью оформили тебе группу и теперь ты получаешь пенсию. Ещё, он не раз говорил: «На твою пенсию неплохо живётся…». И смеялся. Его смех иногда будит меня по ночам. Я не любил его, но и ненавидеть себе не позволил. Я решил быть равнодушным. Это самое верное решение. Никаких проблем с окружающими. Ко всему быть равнодушным…Гжегож мне как отец, как друг, как брат. Он рядом уже одиннадцать лет, и столько сделал для меня…Зачем я тебе всё это рассказываю? Я знаю, как сложно в первые дни. Здесь, вокруг тебя, совсем незнакомые тебе люди. И каждый со своими проблемами. Сложно привыкнуть к тупому взгляду, неуместной улыбке, резкому негативу или чрезмерному вниманию. И я знаю, как важно не закрыться в этот момент. Бывало, люди закрывались от внешнего мира, и тогда даже Гжегож им не помогал. Их проблемы не уходили, а убивали их. Суть лечения доктора Гжегожа-люди. Общение, с такими же как ты, или с тем, кому требуется еще больше внимание и усиленной помощи. Ты понимаешь меня?
Я кивнула.
– Скажи что-нибудь.
Он улыбнулся.
– Я знаю твою проблему. Ну, примерно. Я слышал, как ты говорила с Виктором. Ты молодец, что подала ему руку. Он здесь полгода, и приехал последним, до тебя. Ему было так тяжело, никто не хотел говорить с ним, это усугубляло его положение. Конечно, я старался поддерживать его, но одного моего слова не достаточно. В его случае нужно максимально дать понять ему, что он важен для окружающих.
– Мы не совсем с ним похожи. У нас одна проблема, но причины, как мне кажется, разные.
–Я вижу, что ты боишься, но ты можешь рассказать мне свою историю. И будь уверена, она не выйдет за стены этого сада.
Он достал ещё две сигареты, и протянул мне одну, уже подкуренную
– Начинай.
Я рассказала ему всё. До мельчайшей подробностей. Я вспомнила и зловещую Марию, и папу. И всех мужей моей мамы. И Олега. И маму.
– Ева. Единственный кого ты должна любить, это твой отец. Лишь его ты не должна забывать, и лишь к нему не быть равнодушной. А остальные…плюнь на всех. Теперь твоя жизнь-только твоя. Если ты здесь, значит там ты не была нужна. А здесь нужна. Всем нам. Понимаешь? Каждый, кто приходит сюда, делится своей историей, рассказывает, как он справлялся. Рассказывает о своих страхах, переживаниях. О своём первом дне здесь, в этом месте. И кто-то украдкой кому-то помогает. От меня ты слышишь совет: «Будь равнодушна». Кто-то скажет тебе: «Прости всех». Кто-то посоветует попросить прощения. Кто-то скажет: «Обратись в веру». И все они будут правы. Если что-то помогло хотя бы одному человеку, есть надежда, что это поможет и тебе. И когда сюда придут другие, ты так же выслушаешь их истории и ответишь им советом, но уже своим.
Мы долго молчали. Изредка я смотрела на Якуба. Он показался мне абсолютно родным. Он сидел, закрыв глаза. Я поняла, что он наслаждался ароматом цветов. Он снова достал сигарету, но я остановила его.
– Не лишай цветы их красоты. Аромат-это всё что у них есть. Они дарят его нам, не губи.
Он улыбнулся и взял мою руку. Я почувствовала, что покраснела.
–У цветов есть не только аромат. Одни-лечат, другие-калечат. А третьи-ничего не несут, кроме красоты. Одни красивы-но пахнут жутко, другие уродливы-но пахнут сладко. Лишь роза-идеальна. Она красива. Она пахнет свежестью, сладостью. В ней чувствуется любовь. Она калечит шипами, но лечит лепестками. Люди такие же, как цветы. Но розы среди людей встречаются очень редко.
Я не могла отвести от него взгляд, а он смотрел на меня, и слегка улыбался. Я не ошиблась, он родной. Действительно, тот, который понимает меня. Вдруг раздался звон.
–Ужин. Идём.
Он встал и подал мне руку. Я пошла за ним. Он открыл передо мной дверь. Джентльмен. Дверь в сад он закрыл ключом, что достал из кармана.
– Только у тебя есть эти ключи?
– Нет, ещё у Гжегожа и Ираиды. Она иногда смотрит за цветами. Но очень редко. Если ты хочешь, я сделаю дубликат для тебя.
– Я пока не знаю, могу ли тебя об этом просить.
– Ты можешь просить о чём угодно. Сделать?
Он улыбнулся снова, а я кивнула. Мы прошли в обеденную зону. За столом был лишь Виктор, Анна и две девушки, которых я ещё не знала. Виктор снова вытаращил глаза. Вдруг он бросил вилку, вскочил и ушёл. Это было так резко, я испугалась.
Ираида, как и я тогда, не поняла причину такого поведения Виктора.
Лишь потом все мы поняли, но было поздно.
– Ничего Евушка, с ним бывает. Не бойся главное.
Ираида, как и я в этот момент, не поняли сути.
Мы поужинали и разошлись по комнатам. Я слышала, как входная дверь то закрывалась, то открывалась. Из одной комнаты послышалась ненавязчивая музыка. Она то и дело прерывалась. Мне показалось, что это не запись, а живое исполнение. Я решила проверить свои догадки. На третьем этаже находилась та самая комната. Я постучалась.
– Входи!
На кровати то ли дремал, то ли просто лежал парень, сложив нога на ногу. Одной ногой он покачивал в такт музыке. Другой парень сидел на полу в позе лотоса с гитарой в руках. При виде меня он отложил инструмент, а тот, что был на кровати, открыл глаза.
– Я Марк. А этот придурок – Эдик.
Парень встал с кровати
– Эдуард.
Он кивнул, будто прося называть его именно Эдуард.
– А кто из нас придурок-мы еще увидим в будущем.
Они похлопали друг друга по плечу. Милые ребята.
– Я Ева. Можно посидеть с вами и послушать музыку?
– Конечно, Ева. Мы рады любому.
Марк снова начал играть. Как мне стало тепло на душе. Никто не выказывает тебе недовольства, никто не засматривается на тебя. Каждый занят своим делом. Музыка наполнила меня. Я не знала эту мелодию, но она было безумно красивой. Безумно. Как и всё в этом доме. Кроме…только я подумала про Якуба, как открылась дверь. Он кивнул парням, те ответили. Он присел недалеко от меня, и тоже погрузился в музыку. Без слов, без жестов. Мы просто слушали мелодию, закрыв глаза. Умиротворение. Легкость. Свобода мысли. Впервые я почувствовала, что не мешаю здесь. Потом дверь тихонько открылась, и Анна не входя в комнату, позвала Якуба. Она улыбнулась мне, и они вышли вместе. Их не было минут десять. Когда я собралась уходить, они вернулись, и мы даже чуть не столкнулись в дверях. Я волновалась, что они могли быть в саду. Я не знаю почему, но мне было страшно узнать, что он кого-то привёл с собой в тот сад, также как меня. Мне хотелось быть единственной, кого он туда приводит. И мысль, что я такая не одна, взбесила меня. Я быстро успокоилась. Последнее волнение спало, когда, спускаясь по лестнице, на первый этаж, Якуб окликнул меня.
– Постой. Ты ничего не хочешь у меня спросить?
– Нет.
С чего он взял. Или он понял, что я заподозрила его? Но в чём? Что за странное чувство…
– Где я был, да ещё и вместе с Аней.
– Это ваше личное дело.
– Ты не права. Если тебя тяготит что-то, ты должна спросить. Даже если это самый нелепый вопрос в твоей жизни.
Я долго собиралась с мыслями, но выпалила, незаметно для себя.
–Вы были в саду?
– Нет. Я же говорил, туда никто кроме меня, Гжегожа, ну и иногда Ираиды, не ходит.
Я судя по реакции Якуба, сделала озадаченный вид.
– Ну ещё и тебя. Анна спрашивала, где я был до ужина. Её насторожило что и тебя не было Я сказал, что мы беседовали.
– Она бы могла обо мне узнать и от меня самой…
– Она боится тебя обидеть, напугать, разозлить. Она ещё не знает к тебе подход. Не сердись на неё, и ни в коем случае не обижайся…
Я не знаю зачем шла на первый этаж. Злость меня вела как можно дальше от Якуба. Но Напряжение спало, и мы разошлись по комнатам в более менее нормальном расположении духа. Я приготовила постель. Анна улыбалась мне весь вечер. День прошёл не так как я представляла. Всего за один день мне показалось это место родным и спокойным. Я легла спать с мыслями о Якубе, о Викторе, о Марке и Эдике, об Анне и о тех, кого ещё мне предстоит узнать. А ещё, о нашем докторе Гжегоже…Завтра я увижу его. Он приезжает завтра!
Глава 4
Я не могла уснуть очень долго. Кажется, легла часа в четыре – пять. На улице уже не было такой глубокой темноты, как бывает посреди ночи. Я так много думала. Я несколько часов в этом доме, и первый раз сплю на этой кровати. Положение весьма непривычно. Я привыкла к своей кровати. К её скрипам при разворотах, к её пошатываниям. Я слышала, как Анна громко дышала, иногда её дыхание прерывалось во сне, и я настороженно в страхе поднимала голову. Она дышала. В первый раз я сплю в доме, где больше четырёх человек. Я почувствовала, как на меня обваливаются сонные хрипы и стоны парней сверху, как доносится плачь и стенания девочек снизу, мне показался и жуткий утробный храп Ираиды. Со всех сторон были эти звуки, и я не выдержала. Я сглуху закрылась одеялом, но и это не помогло. Тогда я встала с кровати, которая кстати не издавала никаких неприятных звуков, и подошла к окну. Ничего не было видно, но потом я увидела толпу людей внизу. Они буквально атаковали дом. Они ломились в двери. Кто-то начал лезть по стене прямо к моему окну. Я видела его тень, она была ближе и ближе. Когда он оказался прямо передо мной, я в ужасе закричала. Анна проснулась тут же. Я рассказала ей всё что видела, но она успокаивала меня, говорила, что мне это показалось.
– Ева там никого. Давай я уже открою окно, ты сама убедишься.
– Нет!!
Крикнула я в панике. Я ведь точно видела ту тень.
– Ладно погоди.
Анна вытащила из тумбочки фонарик.
– Смотри, я сейчас посвечу через окно.
Я подошла ближе. Она решительно резко открыла окно и схватила меня за руку. Никого. Цветы и опавшие листья. Но я же видела!
– Ничего, бывает. Ты мучаешься бессонницей, немудрено было такому показаться. Ложись и попытайся уснуть. Думай о хорошем.
– О чём я могу думать? Я не знаю, как это –хорошо.
– Ты мечтаешь побывать в какой-нибудь стране? Представляй как ты гуляешь там, как вдыхаешь ароматы цветов. Это поможет. Доброй ночи. Ну или утра.
Она усмехнулась, намекая на время. Я укрылась с головой и закрыла глаза. Сердце билось очень сильно, и мне было тяжело дышать. Но я стала представлять.
Франция. Я всегда мечтала побывать там. Вот я поднимаюсь на холмик и передо мной открывается завораживающий вид Прованса. Километровые луга с лавандой, шалфеем. Кипарисовые аллеи. Маленький домик на возвышении, а вокруг него виноградник. Кто-то вышел из дома и подошёл к бочкам. Юноша в соломенной шляпе и в джинсах с подтяжками. Он налил из бочки домашнее вино. Вот он машет мне, подзывая к себе. Я побежала на зов. Я всё ближе и ближе. Его силуэт кажется мне знакомым, лица пока не разглядеть. Вот я приблизилась к нему, и понимаю-это Якуб. Мы выпиваем вино и бежим куда-то вдаль, через огромное лавандовое поле. Мы бежим всё дальше и дальше, сил уже не хватает. Я начинаю задыхаться, но он не останавливается. Мы приближаемся к краю горизонта. За ним-пустота. Ничего не видно, всё темно. Я пытаюсь сбавить скорость, но Якуб бежит дальше. Меня начинает трясти. Я кричу «Якуб! Якуб!», но он не слышит меня. Он бежит до последнего и падает в пропасть, в темноту. Я стою на краю, но не вижу его. Я кричу его имя и…просыпаюсь.
Анна держит меня за руку.
–Успокойся, всё в порядке. Сегодня приедет наш доктор Гжегож, обязательно расскажи ему об этом сне.
– Это просто кошмар, не страшно.
– Ты обязана рассказывать всё, даже незначительные детали. Мы все это делаем. Скоро ты всё поймёшь. Поймёшь, как это важно.
Уже было утро, и солнце вставало. Я слышала, как зашагали парни сверху и девочки внизу. Анна тоже не стала ложиться. Она оделась, заправила кровать и молча вышла из комнаты. Похоже, её расстроила. О чём она думала? Почему вышла с таким видом, будто я наорала на неё? Я стала тоже собираться. Прозвенел какой-то гудок. Сигнал к завтраку. Я пропустила сигнал подъёма. Я быстро спустилась вниз, почти все были за столом. Кроме Виктора. Я увидела Якуба, он оживлённо с кем-то разговаривал, но из-за каши в голове, я не поняла о чём. Увидев меня он поднял руку и улыбнулся. Я ничего не ответила, но заметила, что он нахмурил брови, глядя на меня. Я подсела к Анне. Она сделала вид, будто меня нет.
– Ань, извини, если что-то не так.
– Что-то не так? Что ты устроила? Что это за истерика? Меня давно так не называли.
О чём это она? Я же ничего не говорила ей.
– О чём ты, Аня?
– О чём? Ты спрашиваешь? Я попыталась успокоить тебя, а ты вместо благодарности назвала меня нищей скотиной и истеричкой без будущего! Я не думала, что услышу такое от тебя!
Она вышла из-за стола и убежала прочь из обеденного зала. Что? Что за фигня?! Какая ещё скотина и истеричка?! Я не говорила такого! Или…А вдруг я вправду это сказала? Нет, не может быть! Якуб! Мне срочно нужно ему всё рассказать. Я не смогла есть и тоже вышла. Я подождала его под лестницей. Когда он начал подниматься, я шепнула ему.
– Якуб.
– Ева? Ты что там делаешь? Прячешься от кого-то?
– Нужно поговорить. Есть время?
Он кивнул.
– Идём в сад!
Якуб закрыл за нами дверь, и мы уселись на скамейку. Он протянул мне, как всегда, подкуренную сигарету.
– Якуб, я не знаю…это так странно. Анна сказала мне, что…
– Я слышал. Не бери в голову и не принимай близко к сердцу.
– Говоря твоим языком-наплюй?
– Да.
Он криво улыбнулся.
– Я люблю Аню, она мне как сестра, которой у меня никогда не было, но это не значит, что я буду её защищать или отрицать её неадекватность. С ней бывает такое. Так её называла сестра. Да, её жаль, но я предпочитаю не просто жалеть людей, а помогать им. Ты знаешь её историю? Она часто слышит плач младенца. Бывает, он ей снится. Это травма, которая не лечится таблетками или разговорами. Даже время такое не залечит. Тут нужны люди, поддержка, общение. И ни в коем случае нельзя заострять на этом внимание. Если ты будешь разговаривать с ней как с обычным, нормальным человеком, она станет такой. Ей всего шестнадцать, и у неё есть время. И у неё есть мы. С тобой может случится то же самое. Имей ввиду.
– Прости. Ты прав. Я просто не знала, что такое у людей вообще бывает. Я думала, что это у меня крыша слетела…
Якуб засмеялся.
– Если ты тут, то так оно и есть.
Я хотела рассказать ему свой сон, но мне показалось, что это будет слишком резко и навязчиво. Что он подумает обо мне? Приедет наш доктор, ему и расскажу. Только про Якуба не буду рассказывать. Следующие пару часов, до приезда Гжегожа, я провела в библиотеке. Когда я пришла туда, никого не было. Я решила почитать Джен Эйр. Не прочла я и двух страниц, как пришёл Виктор. Войдя, он не заметил меня. Он подошёл к столу и начал рыться в бумагах. Нашёл нужную вещь и принялся изучать. Он слегка заламывал пальцы, мне показалось это ненормальным. Но я вспомнила слова Якуба, и не стала обращать внимания. Я смотрела на Виктора, ждала, когда же он заметит меня. Вдруг наши взгляды столкнулись. Он снова выставил глаза, будто увидел то, чего не может быть. Вскочил со стула, и трясучими руками начал разгребать бумаги на столе.
– Я…я…я не за-за-ззаметил теб…бя.
Он немного заикался. Я видела, как он нервничает.
– Виктор.
Я попыталась сказать как можно мягче.
– Я сама виновата, нужно было сразу окликнуть тебя. Прости, что не предупредила.
– Н-нет, всё х-хорошо.
Я улыбнулась ему. Как же трудно мне это далось. В голове у меня было только одно – я хочу одиночества. Не хочу никого видеть, не хочу ни с кем разговаривать, не хочу кого-то слышать. Но, на удивление для меня, Виктор оказался замечательным собеседником. Он молча занимался своими делами, не создавая лишнего шума. После долгого молчания мне стало неловко.
– Ты часто здесь? Любишь читать?
– Да, очень люблю. Я люблю русскую классику. Я тут почти целыми днями.
–Что ты прочитал последним?
– «Преступление и наказание». Сейчас дочитываю «Божественную комедию».
– Когда дочитаешь, дашь мне? Я знакома с этой книгой, но когда увидела её в твоих руках, захотелось перечитать.
Виктор посмотрел на меня такими глазами, которых я ещё у него не видела. Они улыбались. Его глаза улыбались! Я была так счастлива, увидев, что моя беседа помогла ему отвлечься от своих грустных мыслей. Его лицо всегда было мрачным, безжизненным. А сейчас на нём заиграли краски надежды. Только, пока я не поняла на что…Я ведь не знала, что у него за история, от чего он попал сюда. Мне не хотелось говорить с ним об этом сейчас, когда он только-только ощутил яркость жизни. Но, видимо, он так не думал, не чувствовал в себе того, что чувствовала в нём я.
– У тебя есть семья? Почему ты оказалась здесь?
– У меня есть мама и папа. Папа…Он умер, пять лет назад. Мама живёт с другим мужчиной. Я слишком часто пыталась умереть. Ей надоело это. Она не смогла справится с ношей в виде меня.
– Так…ты…т-т-тоже?
Он растерялся. Я кивнула. Я поняла его.
– Мне было восемь, когда умерла моя мама. Она была у меня одна. Я не хотел ехать в детский дом, и решил, что мне лучше умереть. Я был ребёнком, наелся таблеток, никто не обратил на это внимания, не понял, что это проблема. Я и сам то совсем недавно осознал печальность моего положения. Я пытался покончить с собой восемь раз.
– Я двадцать.
Он снова вытаращил глаза, они налились кровью и слезами.
– Ну, если я правильно посчитала. За всё время, почва была всего в нескольких случаях. В основном– это беспричинное желание смерти.
– Наш доктор Гжегож говорит, что если есть причина, значит ты в отчаянии, ты что-то потерял. А если причины нет, значит у тебя и не было ничего. Тебе нечего терять. И ты не хочешь ничего приобрести. У тебя был когда-нибудь парень?
Вот это вопрос! Он застал меня врасплох. Мне на помощь пришёл доктор Гжегож. Только я хотела сморозить какую-то глупость, как раздался гудок машины и громко запела какая-то джазовая композиция.
– Доктор приехал.
Виктор, с опущенной головой, глядя исключительно в пол, вышел из библиотеки. Я пошла следом. Я волновалась. Я не видела доктора со вчерашнего утра. Я боялась и того, что будет происходить на беседе с ним. Вопросы, провокации, ковыряние в прошлом, в моей душе и сердце, в глубинах моего сознания и подсознания. Я увидела в зале всех, кто тут жил. Без меня, там было двенадцать человек. Доктор Гжегож сидел окружённый своими пациентами. Это было похоже на то, как собаки скачут вокруг хозяина в ожидании подачки. Он привёз одежду, еду, диски с музыкой и какие-то безделушки. Я поняла, что все эти вещи заказывали ему ребята. Все благодарили его за помощь. Якуб листал журнал. Он выглядел абсолютно безучастным ко всему происходящему. Я стояла в дверях. Якуб подозвал меня, но я не пошла. Он пихнул Гжегожа в бок.
– Ева, здравствуй.
Я кивнула и прошептала «Здравствуйте». Доктор сказал остальным, чтобы не расходились и подошёл ко мне.
– Сегодня, Ева, мы должны провести с тобой беседу. Ираида проведёт тебя в кабинет.
– Идём, Евушка.
Я не заметила её, хоть она и стояла рядом. Я уселась на мягком кресле в кабинете доктора. Он был так же искусно обставлен, как и в центре, где я была вчера. На столе свежие цветы. Жёлтые лилии. Их аромат доходил и до меня, хоть я и сидела в паре метров от них. На полках шкафа стояли какие-то кубки, висели медали. Было много фотографий. На одной из них я увидела Якуба. Такой милый. На том фото ему не больше семнадцати. Он лечится уже одиннадцать лет… Неужели, он ещё находится в том состоянии, которое нужно контролировать…Если бы я только знала истинные причины его недуга, если бы могла помочь. Я бы многое отдала, чтобы сделать его обычным человеком…Мои мысли прервал Гжегож, который с улыбкой зашёл в кабинет.
– Итак, Ева. Сегодня мы просто поговорим с тобой. О том, о сём. Сначала, я задам несколько вопросов для анкеты.
Он спрашивал моё полное имя, дату рождения, всё о моей семье. Потом дело дошло до черт моего характера. Как я могу оценивать себя? Мне сложно сказать, добрая я или злая, честная или лживая, спокойная или агрессивная, активная или пассивная…У него было столько вопросов, столько слов, значения которых я не понимала. Через пол часа беседы моя голова начала каменеть. Я уже не могла думать нормально, мне хотелось на свежий воздух. Запах лилий уже стал меня раздражать.
– Доктор, долго ещё это продлиться? Я устала, наверное, с непривычки…
Он посмотрел на меня удивлённо и обеспокоенно.
– Честно говоря, Ева, я удивлён, что ты нашла здесь друзей так быстро. Многим требовалось несколько месяцев, чтобы привыкнуть, а кто-то до сих пор не привык…
Он задумался.
– А тебе понадобился всего один день.
Снова задумался, глядя в мои ответы. И о чём он думает?
– Ну, это хорошо. Значит, не всё потеряно. Ева, расскажешь о своём отце?
Отце? Нет, я не готова сейчас к откровенностям.
– Может, в другой раз? Я правда очень устала. Ваша терминология окончательно истощила мой мозг.