Репатриация
Война окончилась, но жизнь продолжалась. Немало японцев изъявило желание принять российское гражданство, ибо социальные условия были куда лучше, чем в Японии. Но Советская власть решила, что на острове не должно остаться ни одного японца. Звучали и предложения стереть с лица земли всё японское, однако вся инфраструктура южного Сахалина была построена прежними хозяевами, и подобные проекты всерьёз не рассматривались. Более того, местные власти понимали, что полное отсутствие японцев может вызвать остановку действующих предприятий, но отменить решение высшего руководства не могли.
Семьи уезжали большие – по 8—10 человек.
Тем не менее, жизнь на острове продолжала успешно отстраиваться. 90-е сильно подкосили её… Жалкое существование ныне многих населённых пунктов – прямое следствие того, что были закрыты градообразующие предприятия, основанные во время японского владычества. Но, несмотря на потрясения, испытанные нашей страной, японское наследие южного Сахалина служит и по сей день.
ВЕХИ ГОРОДА ХОЛМСКА
«Впрочем, раз – это было на вторые сутки нашего плавания – командир обратил моё внимание на небольшую группу изб и сарайных построек и сказал: „Это Маука“. Тут, в Мауке, издавна производится добыча морской капусты, которую очень охотно покупают китайцы, и так как дело поставлено серьёзно и уже дало хороший заработок многим русским и иностранцам, то это место очень популярно на Сахалине».
А. П. Чехов«Остров Сахалин»
Давно это было… На берегу синего моря жили прекрасные люди – рыбаки и охотники. Были они статны, красивы лицом и добычливы, и звались люди айну. А стойбище звали Энтрумкомо, или Эндукомо, что означает «вогнутый мыс». Здесь, в небольшой удобной бухточке, славно ловилась рыба, росла вкусная морская капуста, водились крабы, морские ежи и звёзды. А на высоких холмах окрест женщины айну собирали шиповник. Шло время, нарождались новые поколения, и Эндукомо сменило название. Самое большое на Сахалине селение стало называться Маука – «холмы, поросшие шиповником».
Мимо летело время, неспокойное, бешеное, где-то гремели войны, рождались и гибли цивилизации, жадные монголы тянули свои руки к богатствам Сахалина, их сменили практичные китайцы, а в нашем селении жизнь по-прежнему текла своим размеренным шагом. Далеко в море проплывали корабли, и всё так же мимо, будь то храбрые португальцы или любознательные голландцы, экспедиция Жана-Франсуа де Лаперуза или английского капитана Уильяма Броутона.
Время подкатывало всё ближе, Мауку стали посещать редкие гости. Геннадий Иванович Невельской упомянул о ней в письменном отчёте экспедиции1849—1855 годов. В 1853 году соседние с Маукой стойбища посетил с экспедицией Воин Андреевич Римский-Корсаков, много позже они превратились в сёла Чехов и Садовники. В 1859-м в Мауке побывал славный исследователь, лейтенант Николай Васильевич Рудановский, затем, в 1860—1861 годах, гостем стойбища стал Фёдор Богданович Шмидт с экспедицией русского географического общества.
Фёдор Михайлович Депрерадович – так звали человека, изменившего незыблемый ход времени в первобытном стойбище. Занимаясь устройством военных постов и населённых пунктов на Сахалине, этот незаурядный, энергичный человек, тогда ещё майор, не обошёл Мауку вниманием. По его приказу 21 мая 1870 года в тихую бухту вошла шхуна сибирской флотилии «Восток». Поручик Василий Терентьевич Фирсов с командой в десять солдат 4-го Восточно-Сибирского линейного батальона основал Маукский военный пост, предназначенный для охраны юго-западного побережья острова. С этой даты начался отсчёт времени будущего города Холмска.
Айнское селение превратилось в русское. Бойкий купец Яков Семёнов поставил добычу рыбы и морепродуктов на промышленные рельсы. Эхо страшной сахалинской каторги аукалось и здесь, где поселенцам, освобождённым от каторжных работ, отмеряли лоскуты земли, а те мечтали уехать на материк при первой же возможности. Бесправным айнам жилось никак не лучше русских. В 1903 году в Мауке благодаря хлопотам этнографа Бронислава Осиповича Пилсудского открылась школа для русских и айнских детей.
1905 год – новый виток истории: южная половина острова по итогам русско-японской войны перешла Японии. Маука стала называться на японский лад, Маока, и вошла в состав губернаторства Карафуто. Метрополия поставила чёткую задачу: сделать Карафуто самодостаточным, и время в бывшем айнском селении понеслось с безумной скоростью.
Городские вехи – не только даты побед. Основная их часть – даты рождения важных предприятий, знаменующих развитие города. 1909-й – заработал морской порт Маока, тогда же открылась шоссейная дорога до областного центра Тоёхары, 1919-й – родилась бумажная фабрика фирмы «Одзи», 1920-й – забегали поезда между Маокой и соседним городом Хонто. Открываются школы, гимназии, процветает рыбная промышленность. Японцы превратили Маоку в город! В 1922 году жители японского селения официально стали горожанами. В 1928-м поезда пошли в Тоёхару. Инженерное сооружение, позже прозванное русскими «Чёртов мост», признано уникальным. Поезд проходил в петле по двум тоннелям и въезжал на мост. Пассажиры, любуясь устьем первого тоннеля с высоты сорока одного метра, наслаждались ощущением полёта.
В августе 1945-го колесо Истории совершило полный оборот. Советские войска освободили южную часть Сахалина и вернули его России. 20 августа 113-я стрелковая бригада и сводный батальон морской пехоты высадились в порту Маока. Действовали в сплошном тумане, на ощупь, основываясь на недостаточных разведданных. Не обошлось без «приключений»: один из катеров сел на мель, и десантники высадились в воду. Японцы – и те, кто отстроил город, и родившиеся здесь – считали его своим, и потому оказали отчаянное сопротивление, отдав свыше трёхсот жизней. Наши войска потеряли в боях 77 человек. Имена героев остались на карте: Чапланов, Николайчук, Симаков, Волков…
Жизнь возвратилась в мирную колею, город продолжил свою летопись. 5 июня 1946 года образовался Холмский район, а Маока превратилась в Холмск. С одной стороны – по-прежнему синее море, переменчивое, манящее, с другой – заросшие лесом сопки. Город спускается к морю по сопкам, как по ступенькам, домами, школами, детсадами, стадионами, и величают его «городом на террасах».
Город перелистывает новые страницы: 1949-й – судоремонтный завод, 1950-й – Холмская жестяно-баночная фабрика, 1959-й – управление сейнерного флота, будущий Холмский морской рыбный порт, второй порт города Холмска. Сахалинское морское пароходство начало работу ещё в 45-м! «Город рыбаков и моряков» – Холмск называют и так.
«Морские ворота Сахалина» – ещё одно прозвание небольшого скромного городка. В 1973 году заработала морская железнодорожная переправа Ванино – Холмск, надёжно связавшая остров с материком. Переломная веха в истории города! С тех пор меж двух берегов ходят паромы, сейчас их осталось три. Дизель-электроход «Сахалин-10» ста двадцати семи метров длиной, о шести дизелях, двадцать восемь гружёных вагонов принимает он в свои недра – красавец!
В «святые» девяностые время для города обратилось вспять. Тихо почил завод стойдеталей, без особого шума умер ограбленный рыбный порт, ушёл в небытие целлюлозно-бумажный завод – хороший товарищ был, жаль! Дышали на ладан судоремонтный завод и жестяно-баночная фабрика. Закрылась железная дорога в областной центр. Сахалинское морское пароходство, обладавшее ста двадцатью судами, быстро нищало, продавая ветшавшие суда. Некогда блистательное градообразующее предприятие превращалось в жалкую «лодочную станцию», и, казалось, необратимо. Тем не менее, в конце девяностых на месте большой промышленной свалки родился Приморский бульвар. Как бы ни ругали жители тогдашнего мэра Николая Петровича Долгих, новое место для отдыха, созерцания моря и гордости появилось благодаря его деятельности. Политическая жизнь города в то время кипела с такой страстью, что новорождённый бульвар так и не увидел торжественного открытия, и точной даты появления на свет не имеет.
В 2004 году рядом с бульваром с грохотом сел на мель бельгийский земснаряд «Христофор Колумб», прямо под окнами детской поликлиники. Судно пробило топливные танки, и город приобрёл собственную экологическую катастрофу. В конце 2021 года у злополучного земснаряда отыскался достойный последователь – китайское судно «Xing Yuan», прибитое к берегу ветром на том же месте и собравшее на Приморском бульваре сотни зевак.
Затянувшийся кризис девяностых не уничтожил маленький город, только жителей изрядно поубавилось. Холмск не может похвастаться роскошными зданиями под самые облака, зато имеет множество проблем, общих для всей страны. Но город живёт! Пароходство не сгинуло, хотя градообразующим его теперь не назовёшь. Сложно сказать, какое предприятие в Холмске градообразующее… Нет у него больше ни бумажного завода, ни пивоваренного, недавно остановилась жестяно-баночная фабрика, зато почивший рыбный порт заменил Сахалинский Западный морской порт, который даёт работу многим холмчанам. Сносно чувствуют себя пароходство и торговый порт, судоремзавод тоже держится на плаву, хоть и слабенько, без размаха. По-прежнему величаво входит в акваторию паром, гордо отвергая помощь буксира. Сельское хозяйство острова, получив долгожданную поддержку государства, кормит сахалинцев овощами, колбасой, курочкой, заваливает прилавки вкуснейшей молочной продукцией, а островные яйца не нужно проверять на свежесть. Вдоль дорог района, там, где процветали рыбные колхозы, увы, по-прежнему царит запустение. Кое-где прокладывается новый асфальт, который хотелось бы всюду. Строятся новые жилые дома, туда перебираются из ветхого жилья намучившиеся жители.
Городскую площадь перед мэрией, как водится, украшает памятник Ленину. Установили его в 1970-м, к двойному столетнему юбилею: город Холмск и Владимир Ильич – одногодки. Вождь мирового пролетариата чёрен, как Лумумба, и оттого на редкость не фотогеничен. Он по-прежнему наблюдает городские празднества и парады, а по субботам – ярмарку на одноимённой площади, проводить которую больше негде, город застроен плотно!
Не первое десятилетие идут беседы о развитии туризма, как, впрочем, и на всём Сахалине. В Холмске ещё сохраняется несколько памятников японской культуры, их не разрушают, не поднимается рука, но и сохранить почти не пытаются. Ещё белеют руины бумажной фабрики, никуда не делся и старый Чёртов мост. Город бережно хранит Память героического прошлого – есть чем завлечь гостей, кроме уникальных уголков природы и пляжей длиной в несколько километров.
Пляжи-то хоть куда, но купальный сезон уж больно короток да случается не каждый год. А уж как любят холмчане пожаловаться на климат! Хотя зима на юго-западном побережье, обласканном тёплым Цусимским течением, куда как мягче, чем на всём Сахалине. Холмский порт – не замерзающий. Море в морозы исходит паром, словно чай в стакане. Оттого-то в Холмске температура зимой выше градусов на пятнадцать, чем за ближайшей сопкой. Летом, правда, за той же сопкой настолько же теплее. Сахалин!
Природа тоже любит перелистывать странички городской летописи. 1971-й и 2007-й – сильные землетрясения, 1981-й – памятный тайфун «Филлис», затопивший остров, 2015-й – ураган, который, набрав скорость 52 метра в секунду, снёс аппаратуру у метеорологов, оттого и максимальную силу ветра измерить не удалось.
Сутью своей современный Холмск мало отличается от айнского селения Эндукомо: люди живут, работают, растят детей, несут Крест вместе со всей страной. Многие холмчане, как и поселенцы в чеховские времена, живут мечтой перебраться на материк, и маленький город теряет своих жителей. Двадцать шесть тысяч против пятидесяти двух в прежние времена – потери ошеломляющие! Точные данные покажут результаты самой распоследней переписи. А ведь холмчане – трудолюбивые, отзывчивые, талантливые. Именно холмские жители изобрели национальное корейское блюдо «пян-се» – вкуснейший пирожок на пару с острой начинкой из мяса и ким-чи (пекинской капусты). Местные спортсмены исправно привозят с материка завоёванные медали. Каждый житель ценен. Вот это богатство и нужно сохранить в первую очередь, чтобы не просеялось между пальцев, не растворилось по всей стране.
ДОРОГИ ВЕДУТ В КРЫМ
Что нового я могу поведать читателю о Крыме? Строк о нём сложено больше, чем капель в море, обнимающем прекрасный полуостров. Я отдыхала здесь дважды, много ли я успела увидеть? Наверное, Крым хоть вдоль и поперёк обойди, но когда каждый клочок земли дышит историей, когда чуть не за каждым кустом вдруг открывается памятник, или часть крепостной стены, или дзот, и каждый клочок полит кровью Защитников – реально ли увидеть решительно всё?
То, что я в Крыму увидела – обо всём подробнейшим образом написано в Интернете, можно почитать и всё узнать, а лучше приехать и тоже увидеть. Здесь, в своём скромном повествовании, я не буду грузить читателя историческими подробностями, которые более въедливые и просвещённые авторы уже преподнесли в лучшем виде.
Здесь, в Крыму, сбылась моя страстная детская мечта, о которой я успела почти забыть – я покаталась верхом. Лошадей в детстве любила безумно. И вот мечта сбылась, и мне… не понравилось. Сбивало с толку, смущало, что еду на живом существе, что оно тащит мою тушку на себе, хотя могло бы вольно скакать. Мало того, оно ещё и с характером, на мои робкие тычки пятками недовольно фыркало. Зато понравилось угощать лошадей яблоками и гладить. Бархатные шеи, чуткие ноздри, и какая благодарность за ласку! Кони подходили и тянулись к моим рукам. А ещё мне понравилась наша старшая дочь верхом на вороном коне, прекрасная, как легендарная амазонка.
Отдыхала я не одна, а с семьёй, в первый раз с мужем и младшей дочерью, второй раз тоже с мужем и со старшей. Так уж у нас получилось. Муж влюбился в Крым с первого раза и торопился познакомить с ним и нас. Останавливаемся мы в одном и том же месте, в Судаке, в гостевом доме. Владелица дома – татарка. Почему я пишу о ней? А потому что для меня самое важное – не место и не достопримечательности, вкусная еда и удачный ракурс, а люди, которые встречаются во время отдыха и путешествий. Малейшее глупое хамство – и меркнет любая достопримечательность. А я вовсе не затем ехала на другой конец страны, чтобы сквасить хорошее настроение. Надо сказать, что на нашем пути токсичных людей не встретилось.
Мужа хозяйки я приняла за татарина, а он, оказывается, узбек. Сроду бы не подумала. Эти люди встречали нас, как своих родственников, и муж теперь поддерживает с ними связь, просто так, потому что помнит о них с теплом.
Судак, пожалуй, меркнет по соседству с другими крымскими городами, но и он славен своей жемчужиной. Генуэзская крепость! Место героических сражений великого прошлого, место съёмок исторических фильмов и фотосессий для отдыхающих. Крепостные стены объяли мощными рукавами высокий склон горы, одной стороной оборвавшейся в море. Мы поднялись до самого верха, пользуясь редким «полупасмурным» днём. На склонах для развлечения остались реквизиты после съёмок какого-то фильма и осели два великолепных рыцаря, предлагающих сделать фотографии. С ними фотографировалась младшая дочь, с которой рыцари обращались, как истые джентльмены. Главное-то не фотки, верно? Любуюсь на снимки и вспоминаю это ненавязчивое общение. Будете там, на склонах, с тропы не сворачивайте, иначе посвятите суете драгоценные минуты, вытаскивая из подошв длинные шипы. Здесь, в Крыму, почти вся растительность если не в шипах, то в колючках, грозное вооружение! Сквозь кусты без потерь не пробраться.
Судак, сильно запущенный и вопящий о финансовых вложениях и честных хозяйских руках, помнится пылью, не простой, а белой. Склоны сопок – это у меня по привычке, на Сахалине мы свои сглаженные, густо заросшие лесом горы зовём сопками. Так вот, горы здесь белые, и зелень на них скупая. Её бы, пыли, было в разы меньше, было бы в городе больше асфальта. Хозяин гостевого дома приносил нам воду из родника, но она тоже была с осадком. Питьевую воду мы покупали. Пить воду с осадком мы, сахалинцы, не хотели, да и неудобно было на хозяине ездить. Засуха в 2020 году стояла отменная. Если бы в Крыму воды было, как на Сахалине, хлюпающего болотами, сочащегося множеством ручьёв, бережно прячущего в таёжных дебрях речки и озёра (десятки тысяч водных объектов!), Крым покрылся бы джунглями, и скакали бы по джунглям обезьяны. К чему я написала о десятках тысяч на Сахалине, когда речь идёт о Крыме? А потому что желала бы Крыму того же. Увы, засуха. Когда я смотрела старые фотографии окрестностей рядом Аджимушкайскими каменоломнями, я невольно сравнила их с тем, что увидела своими глазами. А увидела я выжженный пустырь там, где на фото стояла трава по пояс.
На Сахалине по нашим дебрям обезьяны не скачут. Холодно у нас. Поэтому люди не едут на Сахалин, где километровые песчаные пляжи, а едут в Крым. Что делать, снова я приплела Сахалин, потому что любой отдыхающий нет-нет, да и сравнит малую родину с местом отдыха. Хорошо там, где солнце и тёплые волны, на малой родине этого нет, а всё равно вернёшься домой. Здесь и дом, и работа, да и тянет обратно-то.
Я упомянула Аджимушкайские каменоломни, но я тороплюсь, сначала была 35-я батарея в городе Севастополе, а называется этот мемориальный комплекс так: «Бронебашенная береговая батарея №35». Место жуткое и холодное, здесь принимали смерть Защитники Крыма и всей России, потому что любой клочок нашей страны есть Родина. Граждане, кем бы они ни были, превратившиеся в Крыму в беспечных зевак, здесь ведут себя смирно. Экскурсии хорошо организованы, на них очереди и записываться нужно заранее. Экскурсия того стоит, необходимо хоть краешком прочувствовать, чем оплачена наша нынешняя мирная жизнь. Выведя подопечных из подземелья на свет Божий, экскурсовод отвёл группу в соседнее здание, где туристы увидели потрясающий фильм-зарисовку, и многие плакали о погибших. И это правильно. Слёзы бывают дороже любых слов.
Аджимушкайские каменоломни тоже нужно увидеть и не менее важно вдохнуть их запах. Пахнет там по-особенному, не просто подземельем. Муж говорит, там пахнет смертью. Хотя прошло уже несколько десятилетий. В тот же день в музее, там же, в Керчи, мы «по горячим следам» рассматривали картины, посвящённые подвигу Защитников в каменоломнях, вновь ощущая леденящий холод и ужас этого особенного запаха. А в подземельях мы слушали экскурсовода, и то, что он рассказывал, не могло уместиться в голове. Если бы это было жуткой сказкой, но то, что он рассказывал, было на самом деле, и это невозможно вместить в себя, невозможно понять. Пожалуйста, добрый читатель, как можно в поисках воды выдолбить в скале колодец глубиной 18 метров, не имея подходящих инструментов?! Жить без воды, еды и не просто прятаться, а воевать? Наконец, холодно там, плюс десять, сырость и клаустрофобия. Были газовые атаки, были съеденные трупы лошадей – подробности есть в интернете, и не сравнится с ними ни один фильм ужасов, потому что всё это было на самом деле. Не считая мирных жителей, которых военнослужащие со временем отправили наверх, по домам, в каменоломнях прятались и воевали с врагом десять тысяч человек, из которых уцелело четырнадцать (без «тысяч», просто четырнадцать). Из них половину, семь человек, сразу расстреляли фашисты. Я не в состоянии это осознать.
В каменоломнях установлен мемориал, там гид объявил минуту молчания и велел погасить фонари. Люди в темноте, охваченные единым чувством, стояли тихо.
Аджимушкайские каменоломни – самое страшное место, какое я только видела в своей жизни.
Но выберемся, наконец, на солнышко! В Керчи под сенью деревьев прячется драгоценная жемчужина – древний храм Иоанна Предтечи. От роду доброму храму тысяча лет, а то и больше. Самый возраст греться на солнышке и поглядывать на праздных прохожих с мудрой укоризной. И – да, мы же отдыхающие и любим вкусно поесть! В окрестностях храма есть кафе «Капучино», хранящее в своих недрах замечательную коллекцию масок и всякой старинной всячины, и ещё там замечательно готовят.
На минуту вернусь в Судак, чтобы к слову помянуть сеть летних кафе под названием «Ho Re Ca». Лишь один недостаток: тьма тьмущая народу. Не одни мы любим вкусно поесть за приемлемые деньги, любуясь на коллекцию старых прелестных вещичек. Персонал кафешек вежливый и о-о-очень терпеливый. В толстом альбоме для отзывов я рисовала для них сахалинские ёлки и желала процветания.
Чтобы обрести независимость в передвижении и заодно в предпочтениях, муж арендовал машину, и мы ездили, куда хотели. Дороги в Крыму тоже вопят о финансах и крепкой хозяйской руке, и похожи они на плохо асфальтированные тропы, серпантином вьющиеся по горам, зато они радуют глаз великолепными пейзажами. На бесконечных поворотах меня и дочек укачивало, как на яхте. Крымское путешествие 2020 года порадовало новёхонькой автострадой «Таврида». Летишь по ней вольной птицей, встречек нет, они там, за разделительной полосой, и никаких пробок, как 2018-м, когда в бесконечных вереницах машин гробились часы отдыха. На Крымский мост мы полюбовались издали, и, чую я, муж обязательно «покорит» его. Это будет в следующий раз.
Какой Крым без Диорамы и Панорамы! Разумеется, мы побывали и там, и там. В восемнадцатом нам выпал лотерейный билет г-жи Удачи: случайно мы попали на реконструкцию боя времён Крымской войны, в котором принимал участие Лев Толстой. Это был 1854 год. С грохотом палили пушки, дымом заволокло все окрестности. Зрители не могли усидеть на скамьях, теснились у края «сцены», «болели» за наших.
Оба музея достойно украшают славный город Севастополь и оба впечатляют. Диорама посвящена обороне Сапун-горы 7 мая 1944 года, Панорама вовлекает посетителей в события Крымской войны.
Севастополь наскоком не возьмёшь, мы осознали это, едва ступив на его светлые улицы. Нам посчастливилось побывать на открытии военно-исторического парка «Федюхины высоты». Здесь развернулся музей под открытым небом, не просто настоящий, но и живой, со своими персонажами из разных эпох. Хочешь – глазей, хочешь – участвуй. Фотоаппарат всегда наготове. Старшая пару лет назад увлекалась стрельбой из лука, и с удовольствием продемонстрировала мастер-класс. Надо было видеть физиономию отца, который едва не треснул от гордости! На этом наша стрельба не окончилась. Глава семейства заслышал треск пулемётной очереди и устремился туда. А там окопы, палатки, танки, красноармейцы, медсёстры, фрицы – всё смешалось в доме Обл… н-да. Наш отец для начала сфотался с фрицем в обнимку, потом в окопах примерил немецкую каску – вылитый ганс! Говорю ему: от тебя, мол, в ближайшей деревне все собаки разбегутся по старой генетической памяти. А потом он дорвался до оружия. Стрелял из пулемёта «максим», ППШ – «пулемёт-пистолет Шпагина», МП-38 (он же «шмассер»), ДП – «дегтярёв пехотный». Старшая приревновала отца к оружию и приуныла, и я сказала ей, и себе тоже: «Папа нас на каруселях катал? Катал, и не раз. Теперь наша очередь. Ты на его лицо посмотри, только ради этого зрелища стоило лететь через всю страну!»
На Федюхиных высотах нас ждало незабываемое зрелище: реконструкция боя, взятие Малахова кургана 6 июня 1855 года, того самого боя, который освящает Панорама. Народу набралась тьма, люди пропихивали вперёд своих детей. Когда бухнула пушка, детишки ринулись обратно к родителям. Пушка бабахала так, что зрители дружно вздрагивали, а уж как они «болели» за наших во время рукопашной, как свистели и подбадривали!
После боя муж спросил у канониров, сколько пороху расходуется на один выстрел, те ответили, что закладывают пороху четыреста граммов, но во время настоящего боя уходил без малого килограмм.
В Севастополе мы ночевали в гостевом доме, во дворе которого мирно обитает гипсовый индеец с чаркой вина под носом. Крымские вина – это уже отдельная история. И тоже настоящая. Турсезон подходил к финалу, и в номере было сломано всё, что можно сломать. Добрый читатель, ты ведь так не поступишь, верно?
Нас ожидала прогулка на катере по Севастопольской бухте. Окидывая её цепким взглядом, я поняла, отчего сюда так рвалось НАТО со своей очередной базой. Эта «якорная стоянка» невероятно удобная, не говоря о её стратегическом значении.
Встретил нас и Херсонес с его белыми развалинами, сияющими на солнце, полными тайн, и знаменитый Колокол.
Севастополь мы посещали оба наших крымских путешествия, и в двадцатом муж, наученный горьким опытом, ухитрился сориентироваться среди местных дорог и избежать бесконечных извилистых очкуров, по которым в восемнадцатом нас протащил коварный GPS.
На катере мы катались и в Ялте, и в Феодосии, причём кафский экскурсовод обещал группе показать дзоты на берегу. Я догадывалась, что дзоты с моря не увидишь, и не увидела, зато лицезрела какие-то бетонные развалины. И сфотала их неудачно, потому что догадка пришла слишком поздно: наш бравый гид не знал различий между дотом и дзотом. Но не будем на него дуться, остальное он рассказывал интересно.
То ли дело гид, который достался нам на экскурсии в восемнадцатом! Это был пожилой дядька с сердитым лицом, и я разочаровалась, увидев его вместо прелестной девушки. Первым делом гид взялся «строить» группу, доходчиво объясняя, чего он от нас конкретно хочет. Если кратко, то шаг в сторону приравнен… Нет, не к расстрелу. Гид сказал, что опоздавших бегать искать по жаре не намерен. Как говорится, опоздавшему кость. Это позже я поняла: ни за что на свете этот сварливый дядька не бросил бы «потерпевших бедствие»!
А потом автобус тронулся с места (поездка предстояла дальняя), и экскурсовод начал свой неспешный сказ о Крыме. А Крым такой: что ни гора, то легенда. Жаль, память у меня, что твоё решето, иначе после той экскурсии я бы набралась недюжинных знаний. Память не сохранила самого главного: как зовут этого славного человека! На обратном пути он утомился, но туристы от него не отстали, всё расспрашивали. Что ни спросишь, всё знает. Спросили и о нём. Оказался преподавателем местного учебного заведения, имеет степень. Для нас важнее всего были его знания и особенная сила, сплотившая группу. Вспоминаю его с теплом в сердце.
В той экскурсии не было ни одного опоздавшего!
А теперь вернусь в Ялту и Феодосию. Последняя запомнилась прелестным фонтаном, где навек застыли в игривом поцелуе влюблённые, а девушка покорила меня обнажёнными мокрыми ножками. Красна Феодосия-Кафа музеем Грина, уютным, ухоженным и явно любимым, и замечательной очередью в музей Айвазовского. Мы её отстояли! Картины, полные светящейся энергетики моря, того стоят. А очередь – что ж, люди стремятся к высокому и готовы платить за него не только деньгами. В музей мы попали только в 2020-м, а в восемнадцатом не удалось, потому что прошли сильнейшие ливни, набережную Феодосии частью смыло, пострадал и музей. Набережная до сих пор ждёт рачительного хозяина, который изгнал бы с неё торговцев и навёл красоту, достойную древней Кафы.
Да, такие были дожди в сентябре 2018-го! Стоило им пролиться, как дороги вмиг превратились в русла рек, бешено несущихся с гор, а глубокие русла тихих ручьёв, в двадцатом полностью пересохших, превратили улицы городов в свои притоки. С неба лило так, что стоило высунуться, как одежда мгновенно протекала насквозь.
Итак, Ялта. Слово-синоним – дорого. Сюда мечтал поехать герой Савелия Крамарова, но сперва он хотел прикупить «автомашину с магнитофоном» и обязательно пошить пиджак с отливом. Потому что – Ялта! Тратиться-то вовсе необязательно, можно просто побродить по Набережной. Она не чета кафской. В одном месте её перегораживает потрясающий платан. Младшая дочь в порыве чувств попыталась его обнять, да смогла лишь прильнуть к стволу, раскинув руки, словно к тёплой стене, наполненной жизненной силой.
В ялтинской столовой мы славно разорились, но и пообедали отменно. В другой раз мы изволили отобедать на борту бригантины «Эспаньола», той самой, на которой юнга Джим с командой из «Острова сокровищ» искал сокровища Флинта.
Ялтинская канатная дорога нас не впечатлила, потому что всё время ползла над склоном, зато наверху мы познакомились со «стальным народцем», изваянным неизвестным умельцем. Тут и обезьянка, и паучок, и Дон Кихот, и зловещий мотоциклист, похожий на актёра Николаса Кейджа в одной из его ролей, и скелет динозавра, а численность народца год от года растёт. Автору моё восхищение и пожелание новых идей, а его обаятельным творениям – новых мест обитания!
Какой же Крым без Ласточкиного гнезда и без Ай-Петри! Побывали и там, и там. На Ай Петри поднимались «дикарями», прежде крепко отстояв очередь на канатную дорогу. «Хвост» активно атаковали местные бомбилы-экскурсоводы в одном лице с кучей обещаний, и вряд ли у них имелась хоть одна лицензия на всех. Натиск мы выдержали, хотя продавец дорогущей воды предупредил о двух часах в очереди. Мы не поверили, а продавец между тем сообщил чистую правду. Параллельно нашей очереди тянулась ещё одна, из экскурсантов. И те, и другие маялись. Привлечь бы сюда умную голову, которая организовала бы процесс по-другому, чтобы не мучить людей!
Наверное, из кабинки подъёмника открывался великолепный обзор, но я ничегошеньки не рассмотрела, потому что стояла посередине, со всех сторон зажатая толпой. Захватывающей высотой Ай-Петри я насладилась уже наверху. Да, усилия стоили того! Птицы летали далеко внизу, горизонт распахнулся и словно парил, вертикальные стены, отшлифованные Природой, внизу погружались в зелень, отсюда едва различимую.
А теперь – суровая проза. Наверху нас ждала такая же очередь, что и внизу. У меня подкосились ноги…
Обратно мы долго спускались на такси, и нас меньше всего беспокоило, есть ли у вежливого, разговорчивого водителя лицензия.
Если отбросить никудышную организацию, Ай-Петри – это величие Природы, и я припрятала в сердце его горделивые зубцы, надеясь вновь когда-нибудь изумиться его парящей высоте.
Машину мы сдали, но отнюдь не угомонились. Два года ранее нам не удалось попасть в Бахчисарайский дворец из-за очереди. Первыми пропускали экскурсии, и было им несть числа, а стоять на крымском солнцепёке чревато. Наученные опытом, мы отправились туда с экскурсией. Разглядывая старенький дворец, на стены которого и чихнуть-то страшно, я думала о том, что жить в жарком климате выгодно: построил беседку и живи, наслаждайся. Тут важна история, и древность её, и эпоха, и местные обычаи. Женщины из нашей группы искренне пожалели затворниц этой раззолоченной клетки. Наверное, все жалеют, кто приходит сюда.