Ученик воина

Мэйхью был порядком озадачен.

– О чем это ты?

– Дело вот в чем. – Хлоп, поворот, вперед, хлоп. – Если бы вы присягнули мне на верность как оруженосец своему сюзерену, – а это самое простое – я бы мог подвести вас под свой дипломатический иммунитет третьего класса. Будь вы подданным нашего императора, нечего было бы и голову ломать. Но вы гражданин Беты. Значит нам нужно прежде всего привлечь толпу юристов, и они несколько дней будут биться, выясняя, какой закон главнее. Я взял бы на себя обязательство предоставить вам жилье, еду, одежду, вооружение – наверное, корабль можно считать вооружением? – и защиту, если кто-либо вызовет вас на поединок… Ну здесь, на Бете, это вряд ли случится… Кроме того, существует масса параграфов насчет вашей семьи. Кстати, как насчет семьи?

Пилот отрицательно помотал головой.

– Это все упрощает. – Хлоп, поворот, полет, хлоп. – Пока суд да дело, ни СБ, ни Совет вас пальцем не тронут, потому что по закону вы… как бы часть моего тела.

Мэйхью моргнул.

– Все это так странно, просто ум за разум заходит. Так где мне расписаться? И как ты это зарегистрируешь?

– Вам ничего не надо подписывать, только встать на колено, дать мне свою руку, я возьму ее в свои, и вы повторите пару предложений. Даже свидетелей не нужно, хотя по обычаю их требуется двое.

Мэйхью пожал плечами.

– Ладно. Валяй, сынок.

Хлоп, поворот, вперед, хлоп.

– «Валяй, сынок», – передразнил его Майлз. – Я так и думал, что вы ничего не поймете. То, о чем я сейчас рассказал, всего лишь небольшая часть договора, – ваши привилегии. Но там есть и ваши обязательства, и масса моих прав по отношению к вам. Вот например: если во время сражения вы откажетесь выполнить мой приказ, я имею полное право отсечь вам голову. Тут же, на месте.

У Мэйхью отвисла челюсть.

– Ты, конечно, понимаешь, что СПЗ велит накинуть сетку-парализатор и на тебя, – сказал он, придя в себя.

Майлз ухмыльнулся.

– Не выйдет. Я тут же закричу и попрошу защиты у своего сюзерена. И он меня защитит. Он довольно болезненно реагирует, когда кто-нибудь обижает его подданных. Кстати, если вы становитесь моим вассалом, то автоматически превращаетесь в вассала моего сюзерена, но уже более отдаленного.

– А заодно и сюзерена твоего сюзерена, и сюзерена сюзерена твоего сюзерена, и так далее, – обрадовался Мэйхью. – Я кое-что смыслю в субординации.

– Да нет, тут цепочка прерывается. Я принес клятву верности прямо Грегору Форбарре, как вассал секундус.

– А кто этот Грег… как его? – спросил Мэйхью.

– Император, – объяснил Майлз и для верности уточнил: – Император Барраяра.

– А-а.

Типичный бетанец, подумал Майлз; их не учат всемирной истории. Только своей собственной, бетанской, и Земли.

Когда последние формальности с покупкой РГ-132 остались позади, Мэйхью осторожно отсоединил коробку с рубильником, – Майлз в эти мгновения не дышал – и катер вернулся к кораблю, чтобы доставить их на планету. Теперь старый пилот обращался к Майлзу с несколько большим почтением.

– Я и не знал, что вы из такой богатой семьи, лорд Форкосиган. Конечно, для лорда с Барраяра космический корабль, не более чем безделушка…

– Да нет, не совсем, – сказал Майлз. – Мне придется здорово побегать, чтобы обеспечить этот вексель. Когда-то наша семья действительно была довольно состоятельной, но то было в Период Изоляции. А во время экономического кризиса, перед Первой цетагандийской войной, наши богатства практически улетучились. – Он смущенно улыбнулся. – Из-за вас, инопланетян, мы в ту пору не знали, куда деваться. Когда до нас добрались первые галактические торговцы, мой прапрадед со стороны Форкосиганов вообразил, что сорвет хороший куш на торговле драгоценностями – алмазами, рубинами и изумрудами. Чужестранцы продавали их на удивление дешево, и он вложил в это все свои деньги и половину недвижимости. Но оказалось, что камни синтетические. Они были прекраснее натуральных, но дешевле песка. Рынок лопнул, а с ним и мой прапрадед. Говорят, прапрабабка так ему этого и не простила. – Он чуть повернулся в сторону, и Мэйхью, сразу сообразив, что ему требуется, вложил ему в руку бутылку. Майлз протянул ее старшему пилоту, но тот передернулся от отвращения. И Майлз, пожав плечами, надолго припал к горлышку. Теперь уже не только пищевод и желудок, но и каждая жилка, казалось, заиграла всеми цветами радуги. У него было такое чувство, что он может обойтись без сна хоть до конца своих дней. – Беда в том, что те земли, которые мой предок сберег, лежат в окрестностях Форкосиган-Сюрло, а там довольно сухо – хотя по вашим меркам это, конечно, чуть ли не болото. Ну а проданная земля находилась в районе Форкосиган-Вашнуй, там климат получше.

– Ну и в чем же беда? – спросил Мэйхью.

– Там нам принадлежал целый город, и в нем располагалась главная резиденция, оттуда Форкосиганы управляли всеми своими поместьями. Во время войны мои предки играли м-м-м… немаловажную роль в Сопротивлении, и тогда цетагандийцы объявили наше родовое гнездо городом-заложником. В конце концов они его уничтожили. Теперь это здоровенная ямища, с краями, спекшимися в стекло. По ночам километров за двадцать видно, как небо над ней светится.

Аккуратно посадив челнок, старший пилот вырулил на стоянку.

– Погодите, – вдруг сообразил Мэйхью. – Угодья, значит, продали, а этот ваш взорванный город, Форкосиган, как его…

– Он и сейчас наш. Форкосиган-Вашнуй. Недалеко от столицы, сто сантиметров осадков в год.

– Это что, та самая земля… – Лицо пилота озарилось блаженной улыбкой. – Это та самая земля, которую вы заложили… – Двигатели смолкли и они выбрались из кабины. – Так значит, вы ее отдали в залог этому навозному жуку, Кольхауну, чтобы выкупить мой корабль?

– Как говорили римляне? Кавеат эмптор: «покупатель, будь осторожен», – нравоучительным тоном изрек Майлз. – Он проверил график влажности; но посмотреть график радиоактивности не догадался. Наверно, тоже не интересуется историей других планет.

Мэйхью привалился к стенке бокса, в котором стоял челнок, и согнулся пополам от неудержимого хохота. Смех был почти истерический – сказывались несколько суток без сна…

– Сынок, – еле вымолвил он, – выпей за мой счет…

– Разумеется, я собираюсь ему заплатить, – с достоинством объяснил Майлз. – Иначе через несколько сотен лет, когда земля остынет, эти гектары проделают ужасно неэстетичную дыру на карте владений моих отдаленных потомков. Но если он станет жадничать и хамить, требовать ввода во владение… Что ж, тогда получит то, чего заслуживает.

К ним приближались три группы людей; во главе первой почти бежал сержант Ботари. Воротник его был расстегнут, форма в беспорядке. Так-так, подумал Майлз, сержанта раздели и обыскали, так что настроение у него сейчас бешеное. За Ботари спешил полисмен и еще какой-то прихрамывающий бетанец, он размахивал руками и, судя по всему, горько жаловался. На физиономии у него красовался мертвенно-желтый синяк, один глаз заплыл. Позади всех плелась Элен; казалось, она вот-вот заплачет.

Вторым эшелоном двигались чиновники из администрации космопорта, а третьим – женщина из службы безопасности в сопровождении двух массивных агентов и четырех человек явно медицинского обличья. Мэйхью глянул на них и моментально протрезвел: в руках у агентов СБ были парализаторы.

– Ну, сынок, – пробормотал он трясущимися губами. Агенты охватывали их с флангов. Мэйхью торопливо опустился на колени. – Давай!

Ботари, отец и дочь, уже подошли к ним. Сержант наверняка собирался разразиться обвинительной речью, но Майлз, понизив голос (в отцовской манере!) оборвал его:

– Смирно, сержант. Вы нужны мне как свидетель. Пилот Мэйхью хочет принять присягу. Давай руку, Ард… вот так, между моими ладонями… и повторяй за мной. Я, Ард Мэйхью (кстати, это твое полное имя? Хорошо, будем пользоваться им), настоящим заверяю, что я – свободный человек, доныне никому не присягавший, и что я поступаю на службу к лорду Майлзу Нейсмиту Форкосигану в качестве оруженосца… Ну-ка, повтори пока эту часть… – Мэйхью повторил, кося глазами на санитаров. – Дальше… Я буду считать его моим сюзереном и командиром до тех пор, пока его или моя смерть не освободит меня от клятвы. Потом еще раз!

Кивая головой в такт каждому слову Мэйхью, Майлз начал – скороговоркой, так как встречающие уже были рядом, – свою часть клятвы:

– Я, Майлз Нейсмит Форкосиган, вассал секундус императора Грегора Форбарры, принимаю твою клятву и клянусь защищать тебя как сюзерен и командир. Клянусь словом Форкосигана. Готово – можешь встать.

Слава Богу, подумал Майлз, что Ботари промолчал. Но молчание длилось недолго:

– Милорд! – прохрипел сержант, – Вы не можете привести к присяге бетанца!

– Но я только что сделал это, – весело ответил Майлз и даже слегка подпрыгнул на месте, до того был собой доволен.

Между тем офицер СБ из той группы, что он увидел пару часов тому назад, уже стояла рядом, а Мэйхью так и застыл коленопреклоненный, под прикрытием огня, бушевавшего у него над головой.

– Пилот Мэйхью! – крикнула дама. – Вы арестованы. Вы можете воспользоваться при аресте следующими правами…

Избитый штатский перебил ее, тыча пальцем в сторону Элен:

– К чертям пилота! Посмотрите лучше на эту женщину! Она избила меня до полусмерти! У меня свидетели, десятки свидетелей. Ее надо арестовать! Она опасна для общества!

Элен то сжимала кулаки, то прикрывала уши. Губы у нее дрожали. Майлз начал понимать, в чем дело.

– Ты ему врезала?

Она кивнула.

– Он сказал мне такое…

– Милорд, – Ботари тоже обрел дар речи, – с вашей стороны было некрасиво оставить Элен одну, среди этих…

Женщина из СБ тянула свое:

– Пилот Мэйхью, вы имеете право…

– Мне кажется, она повредила мне черепную коробку! – простонал избитый. – Я на нее в суд…

Майлз подбодрил Элен улыбкой:

– Не беспокойся, я с этим разберусь.

– У вас есть право… – не отступалась агент СБ.

– Прошу прощения, агент Браунел, – мягко перебил ее Майлз. – Пилот Мэйхью теперь мой вассал. Поскольку я его сюзерен и командир, все обвинения в его адрес адресуются мне. Именно я буду оценивать обоснованность этих обвинений и распоряжаться дальнейшей судьбой пилота. Отныне у него нет никаких прав, кроме права ответить на вызов, если речь идет о некоторых категориях клеветы, которые сейчас не время и не место обсуждать… – (Все это архаика: императорским эдиктом дуэли запрещены, но откуда бетанцам знать такое.) – Так что, если у вас нет двух пар мечей и вы не собираетесь… ну, скажем, оскорблять честь матушки пилота Мэйхью, вам придется оставить пилота на мое попечение и, прошу прощения, взять себя в руки.

Своевременный совет: Майлзу казалось, что агент СБ вот-вот взорвется. Мэйхью слабо кивнул, словно наконец-то поверил в спасение. А Ботари выпрямился, и сощуренные глаза сержанта обвели всю компанию – он подсчитывал силы и вооружение противника. Спокойно, подумал Майлз. Все идет по плану.

– Вставайте, Ард, черт…

Женщина-офицер немедленно связалась с начальством, чтобы обсудить странный способ, которым Майлз оградил пилота Мэйхью от закона. Но переговоры, как Майлз и надеялся, зашли в тупик, а точнее, увязли в болоте межпланетного права, грозившем затянуть весь персонал посольства Барраяра и бетанского госдепартамента.

С Элен было проще. Разъяренному бетанцу объяснили, что он должен лично подать жалобу в посольство Барраяра. А там закрутится такая карусель – заявления, бланки, рапорты, объяснения, – что жалобщик проклянет все на свете. Среди анкет, которые приходилось заполнять, были весьма занятные, открывавшие просмотр художественным склонностям потерпевших. И эти поэмы рассматривались только на Барраяре (что занимало на месте шесть недель), и можно было гарантировать, вдобавок, что их придется посылать туда-сюда несколько раз – для исправления неизбежных в таких случаях ошибок.

– Расслабься, – шепнул Майлз Элен. – Этого парня завалят анкетами по самую макушку, и ты его никогда уже не увидишь. С бетанцами просто: они убеждены, что доставляют тебе всем этим массу неприятностей, и чувствуют себя удовлетворенными. Только никого не убивай здесь. Боюсь, моего дипломатического иммунитета может оказаться недостаточно.

К тому времени, когда бетанцы признали поражение, совершенно вымотавшийся Мэйхью еле стоял на ногах. Чувствуя себя пиратом после удачного рейса, Майлз утащил его из космопорта.

– Два часа, – потрясенно пробормотал Ботари. – Мы пробыли в этом паскудном месте каких-то два часа, и на тебе…

Глава 6

– Майлз, дорогой. – Бабушка встретила его поцелуем в щеку, отработанным, как отдание чести. – Ты немного опаздываешь. Что, опять неприятности на таможне?

– Нет-нет, все в порядке. – Майлз переступал с носка на пятку, ему не хватало невесомости. Хотелось пробежать километров пятьдесят, или отправиться на танцы, или еще что-нибудь в таком же духе. Но сержант и Элен имели весьма бледный вид, а Мэйхью просто валился с ног. Наскоро представив его бабушке, Майлз отвел пилота в свободную спальню. Там Мэйхью принял душ, начал выбирать себе пижаму (они были либо слишком малы, либо слишком велики) да так и повалился на кровать, словно его оглушили.

Бабушка покормила гостей обедом; как и рассчитывал Майлз, она сразу же полюбила Элен. Та чувствовала себя чуть скованной в присутствии матери обожаемой ею графини Форкосиган, но Майлз был уверен, что бабушка быстро справится с этим. Возможно, ей удастся передать Элен хоть толику бетанского безразличия к классовым предрассудкам, столь характерным для Барраяра. С тех пор, как они перестали быть детьми, перегородки между ним и Элен росли все стремительнее. Это из-за костюма фора на нем, иногда думал Майлз. Он казался Майлзу броней: такой же архаичной, звякающей, проржавевшей и шипастой. Ее неудобно носить, человека в ней невозможно обнять. Пусть Элен хоть однажды возьмет консервный нож и посмотрит, какой бледный, мягкий, несчастный моллюск кроется под броней – хотя и это зрелище не сахар. Мысли Майлза совсем запутались в черном водопаде волос Элен; он вздохнул, и тут только сообразил, что бабушка обращается к нему.

– О, простите!

– Я говорю, – терпеливо повторила бабушка, работая ножом и вилкой, – об одном из моих соседей. Ты его помнишь, некто Хатауэй, работает в восстановительном центре… Я помню, ты познакомился с ним, когда ходил здесь в школу…

– Да, помню. И что с ним такое?

– У него небольшая проблема, и ты мог бы помочь с ней, поскольку живешь на Барраяре. Он даже отложил ее на время – я сказала ему, что ты вот-вот прилетишь. Если ты не очень устал, вы могли бы заняться этим сегодня вечером…

– Честно говоря, я мало что могу сказать о нем, – промолвил Хатауэй, оглядывая огромную, прикрытую куполом арену, находившуюся в его ведении. (Майлз подумал – непонятно только, как можно привыкнуть к этому запаху.) – Утверждает, что он барраярец. Время от времени исчезает, но всегда возвращается. Я уговаривал его отыскать какой-нибудь приют, но ему эта идея, похоже, не по вкусу. А последнее время он совершенно одичал – не дает даже подойти к нему. Поймите, он никому не причинил вреда, но кто знает, как оно обернется в будущем. Ведь он с Барраяра… Ах, извините…

Хатауэй, Майлз и Ботари осторожно пробирались по неровной, предательской поверхности. Эти мусорные кучи таили какие-то странные предметы, которые оживали, когда на них наступали, и могли запросто ударить по затылку. Осколки высокой технологии поблескивали среди куч обычного человеческого мусора, ожидая дальнейших превращений под руками бетанских умельцев.

– О-о ч-черт, – вдруг с досадой воскликнул Хатауэй. – Опять он зажег огонь! – В сотне метров от них в небо поднимались завитки серого дыма. – Надеюсь, на сей раз это не дерево. Никак не могу убедить его, что дерево слишком ценный материал… Вот мы и отыскали его.

Лощина между кучами давала иллюзию защищенного пространства. Худой темноволосый мужчина лет тридцати сидел, согнувшись над огнем, аккуратно разложенным на дне плоской параболической тарелки-антенны. Под кухонный стол был приспособлен предмет, начинавший свою жизнь как подставка для компьютера; на нем чередовались плоские куски пластика и металла, выполняющие функции тарелок и кастрюль. Тут же, поблескивая красно-золотистой чешуей, лежал готовый к жарке большой карп.

Когда они приблизились, под чьей-то неловкой ногой звякнула железка. Человек у костра мгновенно вскочил и схватился за нож, по всей видимости самодельный; блеснули черные глаза, обведенные кругами бессонницы или болезни. Майлз не мог разглядеть, из чего сделан нож, но если им разделали рыбу, значит это не просто железяка. Рука Ботари потянулась к парализатору.

– Похоже, парень действительно с Барраяра, – тихо сказал Майлз. – Смотри, как он двигается.

Сержант согласно кивнул. Человек у костра держал нож по-солдатски, прикрывая левой рукой правую, готовый отбить руку противника, а уж потом действовать ножом. Казалось, он и сам не замечал, что принял боевую стойку. Хатауэй крикнул:

– Эй, Баз! Я тут привел к тебе гостей, не возражаешь?

– Возражаю.

– Ну послушай! – Хатауэй скользнул вниз с кучи мусора: так он был уже чуточку ближе к костру. – Я ведь тебе не докучал, правда? Позволил тебе околачиваться тут целыми днями, хотя инструкция запрещает это. Слушай, ты что, жжешь дерево? Разве тебе не известно… а, ладно. Будем считать, что я ничего не заметил, но ты должен поговорить с этими людьми. Они с Барраяра.

Баз быстро глянул на пришельцев, и лицо его отразило странную смесь радости и отчаяния. Он видит только наши силуэты, подумал Майлз; надо сойти вниз, чтобы он увидел мое лицо в свете костра. Он осторожно спустился и стал рядом с Хатауэем. Баз тупо смотрел на него.

– Ты не барраярец, – сказал он наконец безжизненным голосом.

– Да. Я наполовину бетанец, – коротко ответил Майлз, не расположенный обсуждать свою родословную. – Но я вырос на Барраяре. Там моя родина.

– Родина, – одними губами повторил Баз.

– Далековато ты забрался. – Майлз поставил на попа корпус какого-то прибора или механизма, из которого торчали провода, и уселся на него, как на табуретку. Ботари устроился повыше, на куче мусора, откуда мог без труда достать любого собеседника. – Ты что, не можешь добраться домой? Тебе нужна помощь?

– Нет. – Баз отвернулся, нахмурившись. Огонь прогорел. Он пристроил металлическую решетку кондиционера на угли и положил на нее рыбу.

Хатауэй, вытаращив глаза, смотрел на эти манипуляции.

– Что ты собираешься делать с этой мертвой рыбой?

– Съесть.

На лице Хатауэя изобразилось отвращение.

– Послушай, чудак, стоит тебе обратиться в приют и получить карточку, как ты получишь сколько угодно протеина, прямо из чанов. На этой планете не едят мертвечину. Кстати, где ты нашел эту рыбу?

Баз, помедлив, ответил:

– В фонтане.

Хатауэй задохнулся от ужаса.

– Эта выставка животных принадлежит зоосаду Силика! Как это можно – есть экспонат?!

– Там их куча. Не думаю, чтобы хватились одной пропавшей рыбины. И вовсе я не воровал. Я ее поймал.

Майлз задумчиво потер подбородок и вытащил из-под куртки зеленую бутылку пилота Мэйхью, которую захватил с собой в последнюю минуту. Баз вздрогнул, но тут же успокоился, увидев, что это не оружие. Следуя барраярскому этикету, Майлз глотнул первым, на этот раз немного, потом вытер горлышко рукавом и передал бутылку Базу.

– Может, выпьешь? Как раз к обеду. Неплохое пойло. Утоляет голод и осушает слезы. На вкус конская моча с медом.

Баз нахмурился, но бутылку взял.

– Спасибо. – Он отхлебнул, потом повторил придушенным шепотом: – Спасибо!

Переложив рыбу на колпак колеса турбомашины, он сел, скрестив ноги, и принялся выбирать кости из жареного карпа.

– Не хочешь?

– Да нет, спасибо, только что от стола.

– Бог ты мой, как это можно… – простонал Хатауэй.

– Ладно, я передумал, – решился Майлз. – Кусочек съем.

Баз протянул ему нож с насаженной на него едой, и рука Ботари непроизвольно дернулась, когда Майлз снял кусок рыбы губами, как принято у бродяг. Бездомный махнул бутылкой в сторону Ботари:

– А твой друг?..

– Ему нельзя. Он на работе.

– Телохранитель, – прошептал Баз. Он посмотрел на Майлза все с тем же странным выражением: страха и чего-то еще. – Кто ты, черт побери?

– Тебе не стоит меня бояться. Я знаю, ты в бегах, но не от таких, как я. Если хочешь, могу дать слово.

– Фор, – выдохнул Баз. – Значит, ты фор…

– Точно. А ты кто?

– Никто. – Бездомный жадно уплетал рыбу.

– Тут довольно трудно быть никем, – философски заметил Майлз. – У всех номер, какое-никакое жилище. А чтобы быть никем и спрятаться в норку, нужна большая сноровка.

– Это верно, – подтвердил Баз, дожевывая ужин. – Хуже мест я не видел. Все время петляй, меняй нору…

– Знаешь, – осторожно начал Майлз, – посольство Барраяра поможет тебе вернуться домой. Конечно, деньги придется вернуть – будь уверен, бесплатно они никого не возят, – но если у тебя и вправду крупные неприятности…

– Нет! – Баз почти выкрикнул это слово, эхом отдавшееся по всей огромной арене, потом понизил голос: – Нет, я не вернусь. Рано или поздно найдется местечко в космопорте, и я переберусь куда-нибудь, где получше. Что-нибудь да подвернется.

– Если тебе нужна работа, – с энтузиазмом включился Хатауэй, – можешь зарегистрироваться в…

– Я сам со своими делами разберусь, – резко оборвал его Баз.

Клеточки кроссворда начали заполняться, и Майлз повернулся к недоумевающему Хатауэю:

– До последнего времени я считал, что таких людей, как Баз, на Колонии Бета не существует. Он проскользнул сквозь информационную сеть незамеченным. И скорее всего, прилетев сюда, он не проходил через таможню – а это, доложу я вам, вещь почти невозможная. Здешние компьютеры ничего о нем не знают: как он ест, где спит, что покупает, какими карточками пользуется. Видимо ему легче умереть, чем зарегистрироваться и получить эти самые карточки.

– Но почему, ради всего святого? – растерянно спросил Хатауэй.

– Дезертир, – коротко объяснил Ботари со своего бугорка. – Я таких навидался.

– Похоже, вы угадали, сержант, – кивнул ему Майлз.

Баз вскочил на ноги.

– Вы из армейской СБ! Ах ты, мразь вертлявая…

– Сядь, – перебил его Майлз, не повышая голоса и не пошевелившись. – Я никто, как и вы. Только вам это лучше удается – быть никем.

Он уже не получал никакого удовольствия от этого разговора и вообще от всей этой истории. Дело было серьезное, скользкое.

– Интересно… Старшина? Вряд ли. Лейтенант?

– Да, – буркнул Баз.

– Офицер. Ну конечно. – Майлз прикусил губу. Скверная история. Хуже не бывает. – Как же вас угораздило? В бою?

Баз неохотно кивнул.

– В общем, да.

– Гм-м. – Дезертир. Непостижимо: человек проиграл завидное великолепие армейского офицера в схватке с червяком страха, который, как паразит, таился в его внутренностях. А теперь что? Бежит от собственной трусости? Или от преступления? Или от какой-то жуткой, смертельной ошибки? По закону Майлз был обязан передать этого парня армейской СБ. Но разве для этого он пришел сюда?

– Не понимаю, – все еще недоумевал Хатауэй. – Он что, совершил преступление?

– Да, и чертовски серьезное. Дезертирство в боевой обстановке, – объяснил Майлз. – Если его выдадут властям Барраяра, он будет четвертован.

– Как это?

– Его разрубят на четыре куска.

Хатауэй, не веря своим ушам, вытаращил глаза.

– Но ведь это убьет его! – Он посмотрел на всех по очереди и сжался, видя на их лицах совершенно одинаковое неприступное выражение.

– Чертовы бетанцы, – с отвращением высказался Баз за всех присутствующих барраярцев. – Видеть их не могу.

Хатауэй отвернулся и пробормотал что-то вроде «кровожадные варвары».

– Если вы не из армейской СБ, можете проваливать, – проворчал дезертир, снова примащиваясь у своего костра. – Нечего тут торчать: мне вы ничем не поможете.

– К сожалению, дело обстоит не совсем так, как вы думаете, – сказал Майлз.

– Это еще почему?

– Боюсь, я оказал вам, сам того не зная, плохую услугу, господин…

– Джезек.

– Господин Джезек. Видите ли, я сам под надзором СБ. Просто вследствие факта, что я с вами встретился, ваше убежище под угрозой. Жаль, конечно…

Джезек побледнел.

– А почему армейская СБ следит за вами?

– Не армейская, в том-то все и дело. Имперская СБ.

Дезертир задохнулся, как от удара. С губ его сорвался приглушенный стон.

– Бог ты мой… – Он поднял широко раскрытые глаза на Майлза. – Что же вы наделали, а?

– Кажется, вам я такой вопрос не задавал, господин Джезек!

Дезертир пробормотал что-то вроде извинения. Нельзя позволить ему догадаться, кто я, подумал Майлз, а то он сейчас же удерет и попадет прямо в лапы к ребятам, обеспечивающим мою безопасность. Да и лейтенант Кроуи со своими орлами из СБ посольства непременно заинтересуется им, начнет копать. Они с ума сойдут, когда узнают, что он – человек-невидимка. И это случится не позже завтрашнего дня, если его пропустят через обычные каналы проверки. Выходит, я только что самолично убил этого бедолагу… Нет!

– Что вы делали в армии? – Майлз пытался нащупать какую-то неясную мысль, выиграть время.

– Был помощником инженера.

– В какой области? Строительство? Вооружение?

Баз отвечал более уверенно:

– Корабельные скачковые аппараты. Иногда системы вооружения. Я пытался получить работу на частных грузовиках, но здесь уже давно нет техники, на которой меня готовили. Аппараты гармонических импульсов, двигатели Неклина – все это теперь редкость. Мне надо убраться куда-нибудь на окраину, подальше от столицы.

– А вы знаете что-нибудь про грузовики класса РГ?

– Конечно. Я на них работал. Двигатель Неклина. Но их давно сняли с производства.

– Не совсем так. – Майлза охватило волнение. – Один такой корабль мне доподлинно известен. Если удастся раздобыть груз и собрать команду, он может лететь хоть завтра.

Джезек уставился на него во все глаза.

– А куда? Может, туда, где не действует договор о выдаче преступников?

– Очень может быть.

– Милорд, – голос Ботари подрагивал от возмущения, – вы же не собираетесь укрывать дезертира?

– Н-ну, с формальной точки зрения нам неизвестно, дезертир ли этот человек. То, что я тут слышал, можно истолковать как угодно.

– Но он же сознался!

– Это могла быть бравада. Или некий извращенный снобизм.

– Вы намерены пойти по стопам лорда Форлопулоса? – сухо осведомился Ботари.

Майлз рассмеялся, потом вздохнул. Баз фыркнул. Бетанец Хатауэй попросил, чтобы ему объяснили, в чем соль.

– Речь об одном из законов Барраяра, – сжалился над ним Майлз. – Наши судьи не очень благосклонны к людям, которые соблюдают букву закона и нарушают его дух. Чему пример – лорд Форлопулос и его две тысячи поваров.

– Он что, держал много ресторанов? – неуверенно предположил Хатауэй, отчаявшись что-либо понять. – Только не говорите мне, что на Барраяре это запрещено…

– Да нет. Это случилось в конце Периода Изоляции, почти столетие назад. Император Дорка Форбарра, создавая централизованное государство, боролся с самовластием вельмож, бесконтрольно правивших своими родовыми уделами. Разразилась целая гражданская война. Одним из главных достижений Дорки стала ликвидация частных армий, которые графы содержали за свой счет. Императорским указом каждому графу было позволено иметь не больше двадцати человек вооруженной свиты. Ну а лорд Форлопулос воевал со всеми соседями, и двух десятков телохранителей ему для этого явно не хватало. А посему он и нанял две тысячи поваров, как он их назвал, и послал на поле брани. Что и говорить, лорд проявил чудеса выдумки: дал им тесаки мясников вместо мечей и тому подобное. Тогда по всему Барраяру бродили безработные ветераны, готовые на все… – Глаза Майлза весело поблескивали. – Естественно, император не оценил шутки вассала. Или оценил – это как посмотреть. Он выступил в поход со своей регулярной армией – к тому времени других на Барраяре уже не существовало – и арестовал Форлопулоса за измену. Наказание же за измену – и тогда, и сейчас – позорный столб и смерть от голода. Так что человек с двумя тысячами поваров был приговорен к голодной смерти на Главной Площади в Форбарр-Султане… Подумать только – все считали, что у Дорки Форбарры не было чувства юмора.

– Как мило, – пробормотал шокированный бетанец.

– Но конец у этой истории счастливый, – добавил Майлз, и Хатауэй приободрился. – Примерно в это же время на нас напали цетагандийцы, и лорда Форлопулоса отпустили.

– Кто, цетагандийцы? Действительно, повезло…

– Да нет, сам император Дорка. Чтобы лорд мог бросить своих «поваров» на битву с внешним врагом. Видите ли, его не амнистировали, просто отложили исполнение приговора. А после окончания войны лорду все-таки пришлось бы подвергнуться наказанию. Но он пал на поле брани, так что конец, как я и обещал, счастливый.

– Вы называете смерть счастливым концом? – Хатауэй пожал плечами. – Что ж, дело вкуса…

Тут Майлз заметил, что Баз снова замолчал и ушел в себя. Решение пришло к нему мгновенно.

– Господин Джезек, я хочу сделать вам одно предложение, а вы вольны согласиться или отвергнуть его. Корабль, о котором я упомянул, – класса РГ-132. Пилота-скачковика зовут Ард Мэйхью. Если вы сможете исчезнуть, по-настоящему исчезнуть, на следующие два дня, а потом найти меня в космопорте Силика, пилот предоставит вам место на борту.

– Не понимаю… Зачем вам это, господин…

– Господин Нейсмит. На время сойдет и так. – Майлз пожал плечами. – У меня, знаете ли, хобби – давать людям шанс. Правда, дома такие вещи не одобряют.

При слове «дома» в глазах База снова зажегся огонек.

– Ну что ж… Приятно было услышать барраярскую речь. Скорее всего я приму ваше предложение… а может и нет. – Видно, он вспомнил, что никогда не следует соглашаться сразу.

Майлз кивнул, забрал назад свою бутылку, кивнул Ботари, и они отправились своей дорогой. Когда Майлз оглянулся, Джезек уже превратился в еле заметную тень, двигавшуюся к другому выходу из технопарка.

Шагавший рядом Ботари словно воды в рот набрал. Майлз поддел ногой скелет какого-то отслужившего свой срок промышленного робота. Останки мелодично звякнули.

– Ты что, хочешь, чтобы я его сдал? – повернулся он к Ботари. – Хотя ты службист до мозга костей; наверное, и вправду хочешь. И отец тоже. Он до того предан закону, что не удосуживается подумать о последствиях, какими бы страшными они ни оказались.

Ботари замедлил шаг.

– Не всегда, милорд. – Больше он ничего не сказал, но молчание его было уже не столь враждебным.

– Майлз, – прошептала Элен, завернув ночью к его комнате по дороге из ванной в спальню, которую она делила с госпожой Нейсмит. – Ты что, не собираешься ложиться? Почти утро.

– Мне что-то не хочется. – Он ввел еще один запрос в бабушкин компьютер. Майлз и вправду чувствовал себя на удивление свежим и бодрым. Это было кстати, так как он влез в коммерческую информационную сеть невероятной сложности. Успех здесь на девяносто процентов зависел от умения задать правильный вопрос, и только после нескольких часов работы Майлз начал понимать, что к чему. – Да и потом, в моей спальне Мэйхью, так что мне приходится спать на диванчике.