Будем Жить

Именно так в свои двадцать с небольшим лет Саша получил прозвище «Сокол», которое подхватили сначала дети, а потом и взрослые. Из воспоминаний вырвал голос. В дверях госпиталя стоял его командир.

– Поднимайся, Соколов! Едешь сегодня в Ленинград через два часа.

И вот Саша снова спешил к детям, ждущим его в холодном Ленинграде. Оставалось совсем немного, последний пункт помощи и обогрева позади, бензина все меньше. На этот раз Саша почти не чувствовал холода. Его полуторка скрипела, пыхтела от перегруза на грани возможного. Нацарапанный детьми на борту машины Змей Горыныч с одной только правой головой, словно рычал, паря надо льдом.

Наконец, Саша увидел контрольный пропускной пункт, где должен был остановиться. Глушить мотор не пришлось, полуторка встала сама, когда закончился бензин. Саша спрыгнул на землю.

– Спасибо тебе, Сокол наш дорогой! – сказала бледная хрупкая девушка, подойдя к Саше. Это была Аврора. Она сжала бессильно руки, такие бледные, что Саша мог видеть паутинку вен под кожей, а потом опустила их.

– А я с подарками! Новый год скоро! – улыбнулся широко, во все зубы, желая поднять ей настроение, даже почувствовал, как быстро замерзшие губы его снова потрескались.

Аврора тяжело вздохнула, не в силах спросить, привёз ли он продукты, в которых дети нуждались сильнее всего.

– Муку тоже привёз, не переживай, – кивнул Саша, спуская на деревянную скамейку тяжёлые, но целые пакеты с мукой.

На лице девушки расцвела улыбка, а большая шапка упала ей на глаза. В этот момент прибежали ещё люди. Они обнимали его и расспрашивали о здоровье, поднимая шум, перекрывающий

городское вещание, спрашивали о детях, которые были с ним в последнем заезде. И все это время разгружали машину.

– Боже милостивый, это мандарины…– сказала слабым голосом женщина с обмороженными щеками, когда увидела в ящиках оранжевые фрукты. Все замолчали. Эта тишина не была тяжёлой, нет. Люди боялись, что это чудо просто исчезнет. Истощённые руки потянулись к ярким шарикам, каждый из которых сиял, словно маленькое солнце, в серой и тяжёлой жизни всех, кто жил сейчас в состоянии войны. Слишком волшебно и непривычно. Морозный воздух медленно напитывался невероятным ароматом. Он пьянил, кто-то даже прослезился…