– А то я веду себя неестественно.
– Ты разводишь странную суету вокруг каждого встречного самца. Никогда не понимала этой стратегии – быть милой изо всех сил. Ну, может, кого-то твой избранник и полюбит… кого ты изображаешь из себя. Что не имеет к тебе реальной никакого отношения. И рядом с этим человеком, ради которого ты вся изломалась, ты будешь чувствовать себя такой же одинокой, как прежде.
– Аля, то, что ты говоришь, лишено всякого смысла. Я совершенно точно не стану объектом чей-то страсти, пока сижу на диване с соседом, с синей глиной на лице и в разных носках!
– Да, но соседу ты явно понравилась, – вставила Диана.
Аля развела руками.
– О чем я и говорю.
Я вылупила на них глаза. Аля широко улыбалась и обмахивалась ладошкой, не забывая отпивать из кружки. Диану как будто только что телепортировали с важного совещания – серьезный вид, на костюме ни морщинки, вот только глаза чуть косее обычного.
– Поверить не могу, Диана ладно, но ты, Аля, ты же его мать!
– Ну и что? Он уже половозрелый. Его восьмилетний сын тому доказательство.
– Он младше меня!
– Не настолько, чтобы твои действия сочли незаконными, моя радость. Женщины живут дольше мужчин. Поэтому можешь считать, что вы ровесники. Я всегда успокаивала себя подобным образом. И еще фразой, что мне столько лет, насколько я выгляжу.
Бросив Але свирепый взгляд, я принялась вылавливать свою упавшую челюсть из кружки с пивом.
– Да он ей не годится, – вдруг хрюкнула Диана. – Она метит выше. В нашего директора.
– Что ты имеешь в виду? – похолодела я.
– Считаешь, никто не заметил, что ты столько лет по нему сохнешь? Если кто до сих пор не вкурил, так только сам Ярослав по причине его редкой неадекватности во всем, что касается человеческих отношений.
– Он нормальный!
– А ты замечательно разбираешься в людях!
– Блин, – я закрыла лицо руками. – Обо мне говорят в офисе?
– В офисе говорят обо всех, если это тебя утешит. Стоит прийти со стрелкой на колготках – и ты на первой полосе. Еще тот гадюшник. Я уже домой прихожу, а у меня чувство, что вот-вот башка из унитаза высунется.
– Поставь, – Аля ласково разжала мои пальцы, судорожно сжавшие ручку пивной кружки. – Да не слушай ты нас, глупых старых одиноких теток. Наговорили мы по пьяни глупостей.
– Тоже мне, одинокая, – вмешалась Диана. – Вот у кого нет проблем с принцами.
– У меня было так много принцев, что я не смогла решить, какого из них выбрать, и в итоге до сих пор одна.
– Вот если бы были гаремы с мужчинами, – фыркнула Диана.
– О да. И ночью они танцевали бы передо мной с изумрудами в пупках.
– Тебе пришлось бы их всех содержать.
– Нет, утром я бы выгоняла их на работу. У нас же не Арабия какая-нибудь.
– Господи, – тяжело вздохнула я. – И страны-то такой нет. Да, нечего мне вас слушать. Лучше пойду пописаю.
Удаляясь покачивающейся походкой морячка, я подумала: а разве Диана одинокая?
В кабинке я достала из кармана телефон и быстро, пока не передумала, набрала номер Вадика.
– Это снова Соня. Привет.
– Соня! – он обрадовался мне как в первый раз, будто и не было этих споров о варенье.
– Ты уже едешь? – спросила я, хотя слышала шум автобуса.
– Да.
– Знаешь, что я тут надумала… ни к чему тебе гостиницу искать. Ты можешь остановиться у меня. Комната одна, но я могу поставить раскладушку на кухне… если это не покажется тебе неудобным… или я даже сама пойду спать в кухне.
– О, спасибо! – поблагодарил меня Вадик то ли за предоставленный кров, то ли за согласие самой спать в кухне.
– Тогда я тебя встречу. До скорого.
– Ты позвонила ему, – сразу поняла Диана, когда я вернулась к столу.
– Даже и не думала.
– Конечно, не думала. Потому и позвонила.
Аля пожала плечами.
– Мы ее предупредили. Как зовут то его?
– Вадик.
Аля и Диана посмотрели друг на друга.
– Мужику тридцатник, не меньше, а он не дорос до Вадима. Конченый придурок.
– Аналогичный вердикт, коллега.
– Какие же вы злые, когда пьяные, – вздохнула я. – Впрочем, и трезвые тоже…
До автовокзала я прогулялась пешком. К счастью, алкоголь успел немного повыветриться, к тому же всю дорогу я жевала мятную жвачку.
Вадик выскочил из автобуса бодрый и жизнерадостный, как апельсин. За прошедшие годы он совсем не изменился – все такой же тонкий и звонкий, с коротким ежиком волос и привычкой смотреть куда-то мимо. Пожалуй, я была даже разочарована, что он не подкопил солидности. И не отрастил уже волосы нормальной длины. И не надел другие штаны, вместо этих, с подтяжками, с такими широкими штанинами, что он мог бы влезть в одну из них целиком и уютно свернуться клубочком.
– Ты отлично выглядишь! – закричал он, пылко прижимая меня к себе. – Так постройнела!
Я вспомнила, что этот человек был влюблен в меня еще когда я была толстой, и у меня потеплело на сердце.
– Слушай, ты не знаешь, здесь можно купить летучие фонарики? В нашем городишке я их не нашел.
– Какие фонарики?
– Которые поджигаешь, и они летят вверх.
– Первый раз слышу. Поищем в Интернете.
Не прошло и часа, как, медитируя в поздних пробках, мы добрались до моего дома, находящегося в тридцати минутах езды.
– Чувствуй себя как дома, – предложила я – несколько запоздало, потому что Вадик уже забрался в мой холодильник.
– Я голодный как волк.
– Я сейчас приготовлю ужин.
Пока я готовила, Вадик сидел на табуретке и рассказывал о своем житье-бытье. Работал он в колл-центре, принимая заказы на какие-то сомнительные товары из телемагазина. Зато жил один в двухкомнатной квартире – по крайней мере до тех пор, пока его заблудившаяся сумасшедшая тетя, в период прояснения, не вспомнит дорогу к дому.
После ужина Вадик внезапно вспомнил о парочке друзей, способных впасть в депрессию, если он немедленно их не навестит.
– Но не думай, что я от тебя убегаю. Я вернусь совсем скоро, и мы поболтаем от души.
– Не уверена. Я с ног валюсь. Лучше я отдам тебе ключи от квартиры и лягу спать.
– Во сколько ты ложишься спать?
– Обычно в двенадцать.
– Я вернусь к двенадцати. Мне не нужны ключи.
Я посмотрела на часы – начало одиннадцатого.
– Ты не успеешь. Просто пообщаемся завтра.
– Если я что-то обещаю, значит, я это сделаю. Все, пошел. Ты пока отдохни.
И он исчез. М-да, наша встреча прошла не столь радужно, как я рассчитывала. Когда я домыла посуду и вытирала руки полотенцем, пришла эсэмэска от Дианы. «Только банка меда способна подсластить впечатления от этого поганого рабочего дня». Точно, мед. Надо напомнить Вадику.
В половине двенадцатого заглянул Эрик и позвал меня на поздний киносеанс. Я ответила, что собираюсь в ванную, очень хочу спать и вообще у меня гость. Эрик просунул голову в мою квартиру и огляделся.
– Ты уверена, что твоего гостя видит кто-нибудь, кроме тебя?
– Я серьезно. Ко мне приехал приятель на пару дней. Он вышел, но скоро вернется.
– Что за приятель?
– С университета.
– А ему обязательно жить у тебя?
Мне не понравился его напор.
– А мне обязательно отчитываться тебе, кто у меня живет?
– Ладно. Я просто беспокоюсь. Приезжают к тебе странные типы, которые шляются по ночам.
– Ты и сам не прочь прогуляться в темноте. Вот как раз сегодня. Все в порядке, иди.
– Если что, стучи в стену. Прибежит Деструктор и убьет его своим остроумием.
– Я поняла.
В двадцать минут первого позвонил Вадик, извинился за задержку и сообщил, что будет через десять минут. В час мне надоело ждать, и я легла, но мои нервы были настолько напряжены в ожидании дверного или телефонного звонка, что я не могла уснуть, хотя и ощущала себя измотанной, как бог на шестой день творения. Без пятнадцати два, когда мне наконец удалось задремать, снова позвонил Вадик, уверяя, что стоит у моего подъезда. К тому времени спокойный разговор стал невозможен.
– Вадик, ты издеваешься надо мной?! Ты всю ночь намерен звонить мне каждые десять минут? Это какая-то извращенная пытка в китайском стиле? У меня уже голова раскалывается!
– Я буду через пять минут.
– Да, ты будешь. Или оставайся там, где ты есть, а я буду спать.
Он пришел в два. Проклиная свое малодушие, я открыла ему дверь, злая, как целый осиный рой. Вадик рассыпался в тысяче извинений. У него сбилось время на мобильном, и у всех его друзей внезапно сбилось время на мобильных – попали в аномальную зону, не иначе. А потом еще старушка среди ночи долго переходила дорогу – как ей не помочь. Он рассказывал мне эти вещи с явным расчетом на то, что от недосыпания критичность моего мышления ослаблена. Я пожалела, что в университете не общалась с ним больше. Тогда бы я воздержалась от этой ошибки – пригласить его к себе. Но все же он очень сожалел о своем поведении. У него даже слезы на глазах выступили.
– Соня, – он взял меня за руку и чуть трусливо, как льстивая собака, заглянул мне в глаза. – Соня, не сердись, ты ведь такая добрая. Я думал о тебе весь вечер. Я даже купил тебе подарок.
Он вынул из-за пазухи и протянул мне пакет.
– Чипсы? – удивилась я.
– Было сложно найти что-то получше в круглосуточном магазине.
Пока я в замешательстве смотрела на чипсы, Вадик прошел в квартиру и встряхнулся, на глазах приобретая прежнюю уверенность.
Я действительно не умела долго злиться, к тому же в своем изнуренном состоянии потеряла последние остатки воли, поэтому последующие полтора часа мы провели в дружелюбной беседе, доев все, что оставалось у меня в холодильнике. Вадик рассказывал о придурках, которые звонят ему на работе, и его тетке, которая, выходя на улицу, натягивала подол себе на голову – провокационно. Возможна плохая наследственность, это следует учесть. Я нажала кнопку на телефоне, чтобы посмотреть время, и вспомнила о Диане.
– Вадик, а что с медом?
Он посмотрел на меня с недоумением.
– Каким медом?
В четыре я постелила ему на раскладушке и поплелась к себе, хватаясь за стены. Покой мне даже не снился, потому что я сразу провалилась в бессознательное черное состояние, почти равнозначное смерти.
– Соня… Соня… Соня, – слова медленно пробивались в мой мозг, и мне захотелось плакать.
– Ну что еще? – застонала я, тяжело переворачиваясь с бока на спину.
Возле моей кровати стоял Вадик, замотанный в простыню, как будто решил поиграть в привидение.
– Я не могу уснуть, – у него был такой скорбный вид, как у маленького мальчика, чью собаку на его глазах сбила машина, которой управлял его отец, который только что застрелил его мать, и все это происходило в его день рождения, на который не смогли явиться все его лучшие друзья. – Можно я полежу с тобой?
Я была одета в пижаму и соображала слишком скверно, чтобы найти аргументы для отказа, поэтому согласилась:
– Ладно.
Он проворно скользнул под одеяло и, прижавшись к моему затылку лицом, неуклюже обнял меня. Я хотела возразить, но поскольку мне было тепло и уютно, промолчала.
– Знаешь, когда я был в армии, меня закинули аж на Сахалин.
– Угу, – я ровно дышала в подушку. В голове все перемешивалось.
– Я чувствовал себя таким… оторванным от нормального мира. Иногда мне казалось, что моя жизнь уже никогда не станет прежней. Что мне не сбежать от этого одиночества. И у меня начало болеть сердце. Ночью я лежал на своих нарах, и, среди тишины и темноты, мне было нечем отвлечься от ледяной, проникающей боли.
Он прильнул к моей спине, и внезапно я действительно почувствовала что-то… какой-то холодок, исходящий от его груди, как будто боль, о которой он рассказывал, все еще оставалась в нем, засев прочно, как осколок снаряда. Я широко раскрыла глаза, потрясенная этим ощущением, но в следующий момент вся магия была разрушена. Вадик пошевелился и спросил:
– А может… того самого…
– Чего – того самого?
– Ну ты поняла, – он сжал меня сильнее.
Я минуту подумала, напряженно шевеля полуспящим мозгом, и решила:
– Нет, я против.
– Почему?
– А с какой, собственно, стати? Я век тебя не видела, да и раньше у нас ничего не было. К тому же у меня нет средств контрацепции.
– Ну и что? Ты же не забеременеешь с одного раза, как в кино. Я обещаю.
– Ты мне уже много чего сегодня обещал. И вообще я не намерена проверять свою фертильность таким образом.
– Да ладно тебе. С резинкой противно. Она натирает.
Мне не понравился его тон и то, что он уламывает меня, как безмозглую школьницу.
– Знаешь что, иди-ка ты к себе.
– А если я скажу, что у меня есть презерватив?
Замечательно. Теперь у него есть презерватив. Это обеспечивает мое согласие. Я даже обиделась.
– Тем более. Уходи.
Десять минут спустя, когда я уже начала рявкать, Вадик наконец сообразил, что дело не выгорело, и, стеная и охая, отчалил к себе в кухню.
Вздохнув, я спрятала лицо в подушке и погрузилась в тревожный чуткий сон, в котором банки с вареньем, вращаясь, витали в темном космическом пространстве. «Бери что придется», – прочитала я на этикетке одной из них. «И этот сойдет», – уверяла этикетка другой. Скрип двери мгновенно пробудил мое бредящее сознание, и я подскочила на кровати, разразившись диким воплем – в серой мути рассвета ко мне приближалось нечто, оказавшееся облаченным только в похоть Вадиком. В его руке, на манер лопнувшего воздушного шара, болтался презерватив.
– Я же говорила тебе, НЕТ!!! – прорычала я.
– Я подумал, а вдруг ты передумала…
– Я спала!
– Ну а вдруг ты во сне передумала… как Менделеев…
Наверное, я сама бы его треснула, но тут с жутким топотом в комнату влетел Эрик и попытался вручить Вадику оплеуху, от которой тот увернулся опытным движением.
– Соня, что происходит? Что он сделал?!
– Что это за тип?! – взвизгнул Вадик. – Как он сюда попал? Спаси меня!
Эрик и Вадик заорали оба разом, топая и цепляя друг дружку, и мне пришлось встать на кровати, чтобы перекричать их:
– ДА ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ! Я ХОЧУ СПАААААТЬ!
Они замерли, как были: Вадик забился за диван, Эрик пытается вытащить его на удобное для избиения пространство.
– Я тоже хочу спать, – признался кто-то из-за стены. – Мерзавцы вы все.
– Простите, – пробормотала я. – Эрик, пожалуйста, иди домой. Он ничего не сделал, просто дурак. Вадик, чтоб я тебя до утра не видела. Иначе снова прибежит Эрик, и я уже не буду мешать ему бить тебя.
– Может, мне остаться с тобой? – спросил Эрик.
– Вот уж не думала, что когда-то скажу это, но можно я для разнообразия переночую одна?
Вытолкав всех, я рухнула на кровать, клянясь, что теперь ничто не поднимет меня с нее… даже землетрясение… даже извержение вулкана… даже предновогодняя распродажа…
Проснулась я поздно и, открыв глаза, заморгала, пытаясь понять, реален ли пышный букет роз на моем столе. Я разрешила сомнения, встав и понюхав букет. Как и полагается напичканным химией оранжерейным цветам, розы ничем не пахли. Зато кололись как самые настоящие. Я быстро оделась и выбежала в кухню, где Вадик уже ожидал завтрака.
– Спасибо!
– Не за что, – он скромно улыбнулся. – Мне очень стыдно за мое поведение ночью. Не знаю, что на меня нашло. Должно быть, это все потому, что ты такая красивая.
Я еще раз вспомнила все эти лишние килограммы, которые висели на мне, когда он был в меня влюблен, и решила простить его, хотя отношения с ним напоминали игру «хорошо – плохо».
– Что бы придумать, – я заглянула в холодильник. Пусто, но не ожидала же я, что его кто-нибудь наполнит. – Как насчет сырников? Только мне придется сбегать за творогом.
– В самый раз. Сбегай.
После завтрака Вадик заявил, что ему снова нужно отлучиться.
– За фонариками.
– Ты узнал, где их купить?
– Конечно. Я включал твой компьютер.
Хм. Он совсем обжился в моей квартире.
– Только туда и обратно. Зато вечером я приготовлю нам ужин. А то все время ты готовишь. Это нечестно.
– А ты умеешь готовить?
– Да, и отлично. Тебя ждет что-то особенное.
Мысленно я накинула ему пару очков. Теперь его счет был минус 41.
Наученная горьким опытом, я не слишком поверила его обещанию скоро вернуться и засела смотреть сериал про девушек из команды поддержки. Когда я совсем затерялась в перипетиях жизни стройных красоток, ко мне заглянул Эрик.
– Мы с Деструктором идем в парк.
– Я пасс. Я потратила всю энергию на то, чтобы дойти до дивана.
– У тебя под глазами синева. Неудивительно, после этой истории ночью.
– Честно признаться, я сожалею о своем решении пригласить его сюда.
– Надеюсь, это самое большее, о чем ты сожалеешь, касающееся этого типа. Может, ты переберешься жить к нам?
Я ударила себя кулаком в грудь.
– Мой крест.
– Тогда удачно тебе добраться до Голгофы.
– Я попробую доехать на автобусе.
Ближе к вечеру вернулся Вадик. Он был слегка в подпитии, с крошками в уголках губ, и вручил мне кислотно-розовую плюшевую свинью.
– Фонарики-то купил?
– А… фонарики. Не нашел. У вас в городе такая беспорядочная архитектура.
Я неохотно прижала свинью к груди.
– Не надо было.
– Ерунда. Я люблю делать тебе подарки, – бросил Вадик так небрежно, как будто последние пять лет только этим и занимался. – Приступим к ужину. Что ты приготовила?
– Сегодня же ты собирался готовить.
– Точно, – он заглянул в холодильник. – Но здесь нет нужных мне продуктов.
– Конечно. Как я могла знать, что именно ты планируешь приготовить?
– Я напишу тебе список необходимого.
Я подавила вздох.
– Напиши.
Вадик замер в ожидании, глядя на угол стола.
– Что?
– Так ты принесешь мне лист бумаги и ручку?
В супермаркете меня охватило немыслимое, совершенно ненормальное для меня раздражение. Что за (базилик) отвратительное (чеснок) поведение (петрушка)! Он (приправа для курицы) допрыгается (охлажденная куриная тушка), что я вышвырну его вон (увесистый мешок с картошкой)! Если я потолстею, это будет его вина. Он меня так расстроил, что меня потянуло скупать все ненужное и калорийное. И почему (сливочная помадка) мне так (шоколадка) не везет (печеньки) с мужиками (эклеры с кремом)!
Кассирша назвала мне немаленькую сумму. Ого. И в кошельке как будто меньше денег, чем я ожидала, нет? Я вышла на улицу, гадая, где могла потратиться, и наткнулась на Эрика, Деструктора и Олесю. Эрик сразу забрал у меня пакеты. Олеся тихо поздоровалась. Раскрасневшаяся после прогулки, она выглядела почти хорошенькой. Деструктор окинул меня ехидным взглядом, но, против своего обыкновения, воздержался от комментариев.
– Этот моральный инвалид сам не в состоянии сбегать в магазин? – спросил Эрик.
– Он будет готовить. Обещает что-то особенное.
– А может, я приглашу тебя на ужин? Ничего особенного, просто закажу пиццу. По меньшей мере тебе не придется за ней идти.
– Спасибо, но нет.
– Рискуешь остаться голодной.
– Я накупила тонну сладостей. Может, Игорек и Олеся хотят по эклеру? Или печенья?
– Они лопаются от мороженого. А ты будь осторожнее. Твой приятель как будто играет в игру «Как достать соседа».
– Уверена, он не нарочно. Он просто… плохо воспитан или еще что-то.
– А мне видится тонкий расчет за его действиями. Парень психопат-манипулятор. Тайный женоненавистник, одержимый жаждой мести. Ты стала его очередной жертвой. И он не успокоится, пока не выпьет из тебя всю кровь.
– Глупости. Он старается быть хорошим, – я сама не понимала, зачем защищаю его, если только что была готова запустить ему в голову парой десятков банок с консервами.
– Усыпляет бдительность, чтобы нанести очередной укус, как только ты расслабишься. Или же совершает свои гадости бессознательно. Что не оправдывает его, а делает даже еще более общественно опасной личностью.
– Эрик, что за тирада? Ты видел его один раз, а уже вывел психологическое заключение.
– Вспомни, в каком виде я его видел. К тому же в хрущевках отличная слышимость.
Деструктор фыркнул, явно осведомленный о ночном происшествии.
– Надо дать ему шанс, – неуверенно повторила я уже сказанное кому-то ранее, на этот раз с куда меньшей уверенностью.
– Надо дать ему пинка. Но как знаешь.
– На твоем месте я послушался бы папу, – посоветовал Деструктор.
Расплывчато намекнув на недовольство по поводу моей медлительности («Я голоден!»), Вадик принялся за дело. Для начала он решил вытащить кости из курицы методом хаотичного тыканья в нее ножом.
– Это делается не так, – осторожно начала я, и мы сразу поругались.
– То есть ты хочешь сказать, что я это делаю неправильно?
– Нет, но…
– То есть я даже не способен достать кости из курицы?
– Нет, я… – с этим человеком меня не оставляло ощущение, что я пытаюсь собирать ромашки на минном поле.
– Знаешь что, тогда разбирайся сама! – он придвинул ко мне доску.
– Хорошо. А ты пока можешь порезать чеснок и базилик. Или займись картошкой.
– Этот твой приятель… откуда у него ключи от твоей квартиры? – спросил вдруг Вадик.
– Ну, он мой друг, и я дала ему ключи от моей квартиры.
– Я тоже твой друг, но мне ты ключи не дала. Видимо, с этим «другом» у тебя особенные отношения.
– Я предлагала тебе ключи. Вчера. И что значит «особенные отношения»? Он мой сосед. Люди часто хранят запасные ключи у соседей. Вдруг свои потеряю, или еще что.
– Вы все так говорите.
– Кто «мы все»?
– Вы. Все, – Вадик втянул нижнюю губу.
– Кроме нас с тобой в этой кухне никого нет.
– Ты стала какая-то истеричная, – с сожалением подытожил Вадик, кромсая чеснок резкими нервными движениями.
Я с недоумением наблюдала за ним.
– Я не понимаю, почему ты расстроился. И не стучи так ножом, попадешь по пальцу.
– Не притворяйся, что тебе есть дело до моих пальцев.
«Как минимум мне не хочется есть ужин с кровью», – подумала я, но вслух произнесла:
– Давай лучше я.
Он тут же плюхнулся на табурет и скорбно сгорбил спину, игнорируя нечищеную картошку. Пришлось заняться ею самой, жалея, что у меня нет лишней пары рук. Картофельные клубни я порезала дольками, а на слой курицы, избавленной от костей и натертой специями, выложила чеснок и базилик.
– Что теперь?
– Моцарелла.
– Я не покупала моцареллу. Ее не было в списке.
– Да, я попросил тебя устно.
– Ты не говорил.
Вадик вскинул голову.
– Замечательно! Теперь я во всем виноват! Ты прямо как моя мать. Все время перекладываешь с больной головы на здоровую.
– При чем здесь твоя мать? Ты собрался готовить, значит, ты отвечаешь за продукты.
– Хорошие начинания наказуемы.
– Нет! Просто должен же кто-то контролировать процесс.
– Я всего лишь попросил тебя купить моцареллу!
– Ты не просил меня купить моцареллу! – взорвалась я.
Вадик скрестил на груди руки и запрокинул голову, вперив взгляд в успокаивающую его точку на потолке.
– Знаешь, а ты изменилась. Большой город испортил тебя.
– Я всю жизнь прожила в этом городе.
Он страдальчески улыбнулся.
– Опять эта убийственная логика.
Не в силах смотреть на эту напыщенную физиономию, я отвернулась к плите.
– Придется обойтись без сыра. В любом случае вряд ли мне удастся найти моцареллу в магазинах поблизости. Это не самый популярный сорт.
Кипя от гнева, я свернула курятину в рулет и поставила в духовку. Наверное, год назад я бы спокойнее отнеслась к происходящему. Но, пострадав от целой вереницы недоумков, я начала терять терпение. Не уверена, что это прогресс, но, с другой стороны, сколько можно надо мной издеваться?
Когда я поставила перед ним тарелку, Вадик, аккуратно взяв вилку в левую руку, а нож в правую, отрезал маленький кусочек, тщательно прожевал его и выдал вердикт:
– Совсем не то без моцареллы.
Ужинали мы в молчании. После, помыв посуду, я демонстративно воткнулась в Джулию Гарвуд – даже и не думай еще что-нибудь сказать или просто подойти ко мне. Пользуясь моментом, Вадик смылся.
Утром меня разбудил его стон.
– Что случилось? – прибежала я в кухню.
Вадик лежал на раскладушке наискось, свесив руки и ноги.
– О, я болен, о, мне плохо. Меня знобит. Или даже бросает в жар.
– Так тебя знобит или бросает в жар? – Я потрогала его лоб. – На ощупь температура нормальная.
– Опять пошли придирки, – надулся Вадик. – Если я говорю, что у меня есть температура, значит, она есть.
– Принести тебе градусник?
– Нет уж. Раз ты не веришь в мою температуру, мне не нужен градусник.
– Странная логика…
Вадик запрокинул голову и издал болезненный стон.
– Ладно, – смягчилась я. – Приготовить тебе завтрак?
Для болезного аппетит у него был отменный: оладьи, моя шоколадка, моя сливочная помадка, мои заварные с кремом, – все пошло на ура.
– Вечером тебе уезжать… надеюсь, к тому времени ты оклемаешься.
– Я тоже надеюсь. Но вот беда – я не купил фонарики. Кстати, я говорил тебе, что обещал их ко дню рождения моего маленького двоюродного братика?
Я проглотила уже, наверное, сотый тяжелый вздох.
– Я съезжу за фонариками.
– Посмотри адрес в Интернете.
Конечно, ехать мне предстояло на другой конец города…
Если день начался так себе, то дальше он, как правило, становится еще хуже. Только я вышла из дома, как стартовали неприятности: внезапно полил тяжелый холодный дождь. Автобус куда-то запропастился, и, пока я ждала его, одна из проносящихся мимо машин окатила меня брызгами с ног до головы – к чему я отнеслась равнодушно, потому что уже была вся мокрая. Наконец я втиснулась в переполненный автобус, но уже через пять минут мы встряли в пробке. Я была сама не своя от счастья, когда, спустя час, с отдавленными ногами, смогла выпрыгнуть из автобуса прямо в глубокую грязную лужу.
В магазине меня встретили с очаровательнейшей улыбкой и с ней же уведомили, что фонариков в продаже нет.
– Но я звонила по номеру на вашем сайте, и мне сказали, что они в наличии…
– Наверное, в другом филиале – у нас же сеть. Если хотите, я позвоню, узнаю, где именно.
– Спасибо, – устало понурилась я.
И опять мне пришлось ехать к черту на кулички.
Встретившая меня по другому адресу улыбка ничем не отличалась от предыдущей. Зато здесь были фонарики.
– Сколько вам?
– Думаю, парочку.
– Они в упаковках по пять.
– Тогда одну упаковку.
– 500 рублей.
Я раскрыла кошелек. Хотя я отчетливо помнила, что после вчерашних покупок у меня оставалась тысячная купюра, внутри почему-то отыскались только несколько сотенных и мятые десятки.
– Секундочку, – я вывалила содержимое кошелька на прилавок, и монетки покатились, зазвенев. – 400 рублей… 450… 480… 490… 498, – в ступоре я уставилась на горку купюр и монет. – Мне не хватает два рубля. Вы можете их мне простить?
Улыбка ослепила меня своим дирольным блеском.
– Нет.
– Тогда я завезу монетку завтра. Честное слово.
Улыбка сияла, как софиты.
– Нет.
– Когда вы закрываетесь?
– В шесть. Сегодня короткий день.
Я посмотрела время на мобильнике – пока туда, пока обратно, не получается.
– Вы еще успеете получить товар сегодня, если сделаете заказ в нашем Интернет-магазине, – подсказала Улыбка. – Но вам придется доплатить за срочную доставку.
– Сколько?
– 500 рублей.
Не скромно, но выбора у меня не было. Оформив заказ по телефону, в окончательно испорченном настроении я поехала домой.
В моей квартире было тихо и пустынно. Вадик оставил крошки на столе, грязную посуду в раковине и записку на холодильнике: «Температура снизилась. Срочно уехал на помощь другу».
Я очень сомневалась, что его другу вдруг понадобилась помощь. Я даже начинала сомневаться, что у Вадика есть друзья. Пытаясь успокоить нервы, я постучалась к Эрику.
– Привет. Что делаете?
– Собираемся смотреть «Монти Пайтонов».
Он казался очень милым сегодня, даже в этом безразмерном дырявом свитере. Поистине, все познается в сравнении.
– Может, посмотрим все вместе у меня? Я жду курьера и не могу отойти.
– Нет проблем. Взять чего-нибудь погрызть?
– Ага, а то у меня все сожрано.
– Может, еще бутерброд?
– И бутерброд. И, ради бога, позволь мне зашить твой свитер.
Фильм назывался «Как раздражать людей»18 и являлся милой старой комедией очень в тему последних событий. Когда мы разместились на диване, я впервые за последние двое суток ощутила спокойствие. Длилось оно недолго: в дверь замолотили, и это точно был не курьер, потому что курьер не стал бы стучать в дверь ногами.
– Я готов слушать этот стук вечно, лишь бы этот тип там и оставался, – заявил Эрик, но я так не могла и пошла открывать.
– Привет. Соскучилась? – отпихнув меня, Вадик прошел в комнату. – Я купил тебе чайный набор, – скривившись при виде Эрика, он поставил коробку перед экраном и, схватив с тарелки мой бутерброд, разделался с ним в два укуса.
Я молча переставила коробку на пол.
– На этом диване места закончились, – заявил Эрик, но Вадик уже плюхнулся туда, где только что сидела я.
«Основное правило – если вы хотите раздражать людей долго, никогда не давите слишком сильно. Иначе вас просто побьют», – сказал диктор на экране.
– Ничего, остальные подвинутся.
Эрик действительно подвинулся – так, что буквально втиснулся в Вадика. На секунду лицо Вадика выразило замешательство, но затем он взял себя в руки.
– Спасибо, – я села между Эриком и Деструктором.
– Почему это вы начали смотреть фильм, не дождавшись меня? – осведомился Вадик голосом капризной маленькой пусечки.
– Мы подумали, ты его уже смотрел, – сказал Деструктор.
– Соня, что насчет ужина? Тебе давно пора начать его готовить.
«Лучше всего – сделать вид, что вы вообще не намерены кого-либо раздражать», – продолжал диктор.
– Я думаю, такие люди вели бы себя приличнее, если бы окружающие были менее терпеливы и не стеснялись прибегнуть к физическим мерам, – сквозь стиснутые зубы процедил Эрик.
– Например, колесованию, – предложил Деструктор.
Обстановка накалялась. В дверь позвонили, и я обрадовалась возможности отвлечься.
– Вадик, это курьер. Он привез фонарики.
– Да, сейчас, – он начал рыться в карманах.
– Быстрее, – поторопила я через две минуты.
Курьер с силой нажал на кнопку, и звонок выдал оглушительную трель.
– Не помню, куда сунул свой бумажник. Ты не могла бы пока заплатить?
– Даже и не думай, – предупредил Эрик.
– Отвернитесь, – буркнула я и полезла в свою заначку.
Деньги на черный день я прятала в носке, в ящике для нижнего белья. Мне никогда не удавалось скопить значительную сумму – денег вечно не хватало. Но сейчас их не хватало непосредственно в носке.
Погруженная в тихий шок, я вышла к курьеру и расплатилась. Потом я вернулась в комнату, и здесь меня обуяла ярость.
– Ты! – воскликнула я. – Ты стащил у меня деньги!
И шарил в моем нижнем белье, что, кажется, разозлило меня еще больше.
Вадик вскочил с дивана и шустро отпрыгнул от Эрика.
– Не будь столь поспешна в выводах.
– Еще одна гадость. Кто за то, чтобы отлупить его? – спросил Эрик, поднимая обе руки.
– Я, – решительно поддержал его Деструктор.
– Нет, вы не будете никого бить в моем доме, – возразила я.
– Слышали? Соня не разрешит вам меня побить, – ухмыльнулся Вадик.
– Отдавай деньги немедленно, – Эрик подступил угрожающе близко.
Вадик вывернул карманы, манерно отставляя бока.
– Видите, у меня ничего нет, кроме билета на автобус! Потому что я потратил все свои деньги на подарки тебе, Соня!
– Мои деньги, Вадик!
– Вот! На себя ни рубля! – провозгласил он с чувством праведного гнева.
– Раз денег нет, предлагаю отвести его в полицию, – решил Эрик.