‒ Он приревновал тебя к Акмалю, ‒ нервно произносит.
‒ Акмалю? Но, почему? ‒ и понимаю, что моё лицо начало гореть пламенем, только от одного его имени.
‒ Ты Акмалю очень понравилась, в его взгляде можно было все прочесть. Даже я заметил это, что уж говорить о Паше, вот, он и злится. А если Акмалю что-то очень приглянулось, то он забирает себе.
‒ Я что вещь какая-то, что меня можно взять и забрать? ‒ возмущаюсь я. ‒ Как мне все это надоело, я больше так не могу, ‒ слезы начали непроизвольно стекать по моему лицу.
‒ Юль, давай мы с Мамедом тебя отвезем на квартиру? ‒ переходит на ласковый тон Саша.
‒ Да, Юль, давай, ведь Павел Эдуардович, когда в гневе, не понимает, что творит, ‒ к разговору присоединился Мамед.
‒ Нет! ‒ твердо ответила я, вытирая слезы. ‒ Домой, так домой, моей вины нет, я ничего постыдного не сделала. Я не буду его бояться больше. Все, надоело! Пусть я и не сильна перед ним, зато, словом, я могу дать отпор. Я не его собственность и, пора ему это принять.
‒ Юль, ты же знаешь, что Пашка не слушает объяснения, когда в гневе.
‒ Пусть, мне уже все равно, убьет, так убьет, плевать.
‒ Не говори так, Юль, ‒ нервно произнес Сашка.
За разговором мы не заметили, как подъехали к резиденции. Я вышла из машины, вдохнула свежего воздуха, а на душе так было плохо, мне не хватало кислорода. Я медленным шагом подошла к дверям дома, размышляя о происходящем. Саша с Мамедом остались возле машины. А мне захотелось, отведённое Пашей мне время, побыть наедине со своими мыслями. Я зашла в дом, в котором царила полная тишина и был полумрак. Никогда в этом доме я не чувствовала себя уютно, а последнее время вовсе, специально загружала себя делами, чтобы реже появляться здесь.
Я поднялась по лестнице и зашла к себе в комнату, они у нас с Пашей были разные, вот уже, как год, точно. Я сама этого не заметила, как постепенно отдалилась от него, нас связывал просто секс, в котором удовольствие получал только Пашка.
Решила принять душ, может он поможет, хоть как-то расслабиться, но мысли меня не покидали. Я постояла под прохладной водой, обтерлась полотенцем и надела домашнее платье. Села перед зеркалом расчесывать волосы и мне вспомнился взгляд Акмаля. Такой пронзающий, как будто он видит человека изнутри, читает его мысли. Под его взглядом я не могу пошевелиться, думать ни о чем, кроме него. Сразу хочется почувствовать его красивые руки на себе, вдохнуть его запах парфюма и пропитаться этим запахом навсегда. Боже, о чем я только думаю, так нельзя. Немного тряхнула головой, чтобы прогнать такие мысли, но они не прогоняются. Как только я представила, что его руки скользят по моему телу, сразу свело низ живота, по телу пробежали приятные мурашки. А ведь, это он только посмотрел на меня.
И тут меня из мыслей выводит шум, подъезжающий машины. Подхожу к окну и вижу разъярённого Пашу, он что-то кричит Сашке с Мамедом, но я не могу разобрать, что именно. Я отошла от окна, положила расчёску на комод и не успела подойти к гардеробной, как дверь моей комнаты открывается с ноги. Я вздрагиваю и поворачиваюсь, вижу Пашку. Его взгляд бешеный, он подлетает ко мне, с двух шагов преодолевая расстояние и хватает меня со всей силы за голову.
‒ Ну что, суч…ка, уйти от меня думаешь?! Хахаля себе нового приглядела? Власти большой захотела и меня мало стало? ‒ он трясёт меня, я пытаюсь вырваться, а он все кричит. ‒ Трахаюсь я плохо?!
И тут он со всей силы ударяет меня головой о стенку. Я его бью, ногтями царапаю, но все без толку.
‒ Пусти, мне больно! ‒ кричу. Слезы стекают по моему лицу.
Но он меня не слышит и тут прилетела мне пощечина, которая обожгла мою щеку.
‒ Я из тебя всю дурь выбью сейчас и отымею так, что встать не сможешь. Я тебя все жалел, думал особенная! ‒ кричит.
‒ С чего ты это все взял? ‒ плачу.
Он сильнее наматывает мои волосы себе на руку и начинает тащить меня по комнате. Я кричу изо всех сил, он останавливается, поднимает меня, как пушинку и, я снова получаю по лицу.
‒ Пусти, чудовище, мне больно, не надо! ‒ на что получаю еще удар. Я реву от боли, пытаюсь его царапать, брыкаюсь.
Пашка швыряет меня так, что я отлетаю в конец комнаты, ударяюсь о пуфик. Еле-еле приподнимаюсь.
‒ Твоя подруга рассказала, ‒ смотрит на меня.
А я не узнаю его взгляд.
‒ Не может быть, ты врешь, ‒ кричу сквозь слезы, сама не понимаю, откуда силы у меня говорить, болит все, что только может.
Паша от злости смахивает рукой все, что стояло на столике и все мои баночки разбиваются вдребезги. Начинает подходить ко мне.
‒ Твоя Ника скачет на мне уже, как год. Проститутка она. И все про тебя сливает мне. Про то, как ты жаловалась на меня и про Акмаля. Убью су…ку! ‒ кричит.
‒ Не могла она, ты врешь, не правда, ‒ плачу, не хочу верить в то, что она так поступила со мной. А ведь мы подруги детства. ‒ Ты мне с ней изменял?! ‒ кричу
Он подходит ко мне, а я сама не понимая, подрываюсь и просто налетаю на него, начинаю колотить, что есть мочи.
‒ И ты после этого, предъявляешь мне что-то? ‒ сквозь слезы произношу.
Паша хватает меня за горло и начинает душить, при этом, мне дает пощёчины.
‒ Запомни раз и навсегда. Я тебя никуда не отпущу, ты моя собственность. И Акмалю не отдам, а если все-таки уйдешь к нему ‒ грохну обоих.
Паша отпускает моё горло, прижимает меня к стене и разрывает всю мою одежду полностью. Впивается в губы, которые болят от ударов, до боли трогает моё тело. Я пытаюсь его оттолкнуть, но не могу, сил больше не осталось. Он силой ставит меня на колени, сжимая горло, чтобы я открыла рот. И, когда я открываю, он резко и больно входит в него своим агрегатом, дышать не могу, горло начинает гореть, а он двигает им так быстро, как сумасшедший. Слезы текут, не переставая.
‒ Смотри мне в глаза и запоминай, я твой хозяин жизни! ‒ рычит, стукая меня по щеке.
Все это продолжалась, как будто целую вечность. За что он так со мной? Я начинаю задыхаться и начинаю колотить Пашу, он резко останавливается, и я чувствую, как его жидкость стекает мне по горлу. Меня начинает подташнивать, но он заставляет меня проглотить все, без остатка.
После он прячет свой агрегат, накручивает мои волосы на руку и начинает тащить меня к выходу из комнаты, через осколки разбитых баночек, которые начали впиваться в моё тело. Паша накручивает мои волосы еще сильнее и совершенно голую тащит вниз по лестнице. Я пытаюсь высвободиться, но чувствую, силы меня покидают. Я кричу, если это можно назвать криком.
‒ Ты чудовище, су…ка, ненавижу тебя, чтоб ты сдох! ‒ пытаюсь зацепиться за его руку, но не получается, он меня все еще тащит.
‒ Да, лучше быть с Акмалем, чем с тобой!
И тут, он резко останавливается и поднимает меня за волосы, бьет пощёчину со всей силы. Дергает меня сильно за волосы, боль адская, как я держусь, я не знаю. Слезы просто льются.
Он в бешенстве кричит:
‒ С Акмалем захотела! Посидишь у меня на цепи, буду трахать тебя, как шлюху. А там, может вся дурь у тебя из башки выйдет. Никакой больше власти тебе, будешь только рядом со мной, властвовать моим членом.
Дальше, тащит меня из дома на улицу. Я совершено голая, тело все ноет от боли, из ран, которые нанесли осколки, течет кровь. Он тащит меня по двору, как тряпку, сил сопротивляться больше нет. Я начинаю терять сознание, слышу лишь какие-то крики вдалеке.
‒ Паша стой! ‒ вроде голос Саши, но я не могу разобрать. Только чувствую, что Паша притормозил. У меня все расплывается перед глазами, слышу только крики. Боль во всем теле и, я отключаюсь. Наверное, это и есть моя смерть.
Часть 10 Паша
После слов Ники я злой поехал домой. Она завела меня не по-детски, я так давно не злился, что и не заметил, как добрался до самого дома. Я заезжаю во двор, где меня встречают Мамед и Саня.
‒ Где она?! ‒ кричу им.
‒ Успокойся, она у себя в комнате, ‒ пытается меня остановить Сашка.
Мамед еще встревает:
‒ Павел Эдуардович, может не надо?
А я срываюсь еще сильнее:
‒ Вы что все, ох…ли?! Все вон, чтобы никого в доме не было и на территории тоже!
‒ Паш, ты не в себе, ‒ продолжает Сашка, а я злюсь еще сильнее. ‒ Она ведь ничего не сделала.
‒ Я сказал, все вон! ‒ смотрю ему в глаза. ‒ Я со своей бабой сам разберусь.
Толкаю его и захожу в дом, в два счёта поднимаюсь по лестнице и вот, я уже возле ее комнаты, долго не думая, вышибаю дверь с ноги. Юлька стоит возле гардеробной, испуганно смотрит, а дальше злость затмила мне глаза, и планка моя сорвалась. Все происходило, как в тумане, я орал на нее, бил по лицу, все швырял вокруг и ее тоже, отлюбил Юльку.
Хотел на цепь посадить, тащил ее за волосы в подвал, но тут Сашка с Мамедом сзади меня бегут и кричат.
Сашка оббежал меня и перегородил мне путь, толкает, орет:
‒ Пашка, ты чего творишь?! Отпусти, она же без сознания!
Я разматываю волосы, поворачиваюсь и правда, она лежит голая, без движения. Лицо все опухшее, тело в крови, много порезов и гематом по всему телу.
Стою в шоке, Мамед снимает свой пиджак и прикрывает ее:
‒ Су…ин сын, Пашка, ты что натворил!? ‒ толкает меня злобно, кричит. ‒Ты вообще, с катушек слетел что ли?!
Я, как вкопанный стою, смотрю на ее неподвижное тело. В этот момент Мамед пульс ей нащупывает.
‒ Пульс слабый, дыхание прерывистое, ‒ говорит.
‒ Руки свои убрал от нее! ‒ рычу я.
Хватаю ее на руки, Сашка меня за плечо берет.
‒ Пашка, не надо ее в подвал, она же умереть может.
Я не отвечаю и несу ее быстрым шагом домой, в комнату.
Да, я погорячился, сорвался, как я себя теперь за это ненавижу. Хотя, пусть теперь знает, что даже смотреть нельзя ни на кого.
Захожу в комнату, ложу ее на кровать аккуратно, она вся истекает кровью. Смотрю на нее, лежит такая беззащитная, словно побитый ангел.
Я достаю телефон и звоню своему врачу.
Идут гудки, снимают трубку и я говорю:
‒ Анна Николаевна, надо срочно подъехать.
‒ Хорошо, скоро буду.
Врач долго ждать себя не заставила, приехала быстро. Поставила капельницу, обработала Юле раны, намазала гематомы мазью и прописала лекарство.
‒ Она какое-то время будет находиться в бреду, надо будет ее поить бульоном и растворять лекарство, обрабатывать раны. Может через три дня или через пять она начнет приходить в себя полностью. А пока, отдых.
‒ Вы будете этим заниматься. Я сейчас распоряжусь и вам выделят комнату, ‒ грозно говорю ей.
‒ Хорошо, как скажете. И мы вышли из комнаты.
Я отправился к себе в кабинет, присел, стук в дверь, наверное, Сашка пришёл. Дверь открывается, заходит, по лицу вижу, что злится, сейчас нотации читать будет. Самому хреново на душе.
‒ Ну, как ты?! ‒ злобно произносит. ‒ Доволен? Девчонку избил ни за что.
Меня охватывает сильная злость, но пытаюсь сдержаться, говорю сквозь зубы громко:
‒ Ни за что? Она другого мужика захотела, Акмаля видите ли, трахаю ее плохо, уйти надумала. Су…ка такая!
‒ Вот я не пойму, откуда ты это все берешь? ‒ смотрит на меня.
‒ Ника рассказала. Власть Юльке нужна была, понимаешь, а сейчас мало стало, вот она на Акмаля переметнуться и решила.
‒ Бред, какой же бред ты несешь, Пашка! ‒ чуть ли не кричит. ‒ Ей ничего от тебя не надо было, ты сам ее втянул во все. Ты знал, что она будет среди мужиков. А сейчас что, ревность твои глаза затмила?! ‒ прям перешёл на крик. ‒ Юлька всегда все для тебя делала, повода не давала, хотя подкатов было столько, мать его. А ты?
‒ Что я? ‒ прищурил я глаза.
‒ Ты как Нику трахать начал, так Юльку ревновать стал. Не кажется тебе странным? Эта шмаль тебе в уши ветер дует, а ты введешься, как лох.
‒ За базаром следи, Саш! ‒ злобно произношу. ‒ Она сама сказала, что лучше с ним, чем со мной!
‒ А ты как думаешь, с кем лучше? С тем, кто тебя последний год бьёт и унижает?
‒ Хватит, Сань, хватит! ‒ рычу. ‒ А может ты на нее тоже глаз положил? Постоянно за нее заступаешься.
‒ Вот видишь, ты даже ко мне ревнуешь. У тебя на этой ревности вообще крыша едет. А защищаю, потому что больше некому, мне ее жаль. Если бы не мы с Мамедом, в этот раз ты бы ее убил и сам бы потом мучался от чувства вины, ‒ проговорил он.
‒ Саш, спасибо, ‒ тихо говорю. ‒ Ты прав, в этот раз переборщил, убил бы, не простил бы себя потом. И сейчас на душе паршиво, но злость у меня понимаешь, Акмаль глаз положил на нее.
‒ Так с ним и выясняй! ‒ прикрикнул. ‒ Юлька-то ни при чём. А сейчас ты ее потерял. Она не простит.
‒ Ей деваться некуда, не простит, все равно не отпущу, рядом со мной будет.
‒ Пашка, вспомнишь мои слова, уйдет, не простит тебя. И уйдет так, что ты ничего сделать не сможешь, ‒ и уходит из кабинета, хлопая дверью.
А у меня на душе еще хуже стало.
Часть 11 Юля
Я просыпаюсь, глаза открывать не спешу, щупаю руками на чем лежу, вроде мягко, открываю глаза. До конца не могу открыть, веки опухли и я приоткрываю, как могу. Я в комнате, а вроде на цепь тащил. Пытаюсь привстать, больно, слабость, тело ломит, я немного присела. И тут сразу вспомнилось, что Пашка говорил, что делал со мной, как он мог! По моим щекам потекли слезы. Ненавижу его! А Ника, подруга лучшая, всю жизнь вместе и так со мной поступила. Почему? В голове столько вопросов, а ответов на них нет.
Надо что-то делать, надо бежать от него. Но, как? Я обязательно найду выход, я буду сильной, не сдамся.
Дверь в комнату открывается и заходит Сашка. Замученный, видно, что не спал давно, руки в карманы засунул, смотрит и улыбается.
‒ Очнулась, ‒ радуется. ‒ Привет, как ты себя чувствуешь?
‒ Привет, Саша. Болит все, ‒ пытаюсь улыбнуться, а у самой слезы стекают.
‒ Юльчик, ну не плачь, пройдут раны, ‒ пытается меня успокоить.
‒ На теле пройдут, а вот в душе никогда. Ни за что его не прощу и Нику тоже.
‒ Да, Ника оказалась еще той дрянью. Ему про тебя гадости наговорила, вот он и срывался на тебя. Сам бы убил ее, ‒ злобно говорит.
‒ Саш, а сколько я здесь лежу?
‒ Ты четыре дня в бреду. Маму с папой звала все. Вот мы переживали, чтобы они тебя с собой не забрали, ‒ с волнением в голосе ответил Саша.
‒ Четыре дня? ‒ молчу.
И тут я вспоминаю, что мне виделось, пока я была без сознания. Вокруг меня была только тьма, ни света, ничего, просто все черное. Я стояла, не знала, что делать, куда идти. Мне было ужасно холодно, я молилась, кричала, звала родных. Но никто не появлялся. Сколько я так провела, не знаю, но мне казалось, вечность. А потом, вдруг, я увидела маленький ярко-красный огонек, он был таким красивым, завораживающим, я бежала на него, что есть мочи. И тут, я увидела родителей, они стояли, окружённые ярким светом, хотя, все остальное вокруг поглощала тьма. Они были такими счастливыми, я хотела их обнять, прижаться, мне было так холодно, но мама не позволила, выставила руку вперед:
‒ Доченька, мой милый ангелочек, еще не настало твоё время, запомни только одно ‒ спасение твоё в …, ‒ и она резко замолчала. Их взгляд стал тревожным, они переглянулись и, неожиданно, подул сильный, обжигающий ветер, как будто вокруг нас было сильное пламя огня. Они растворились в воздухе в один миг, как будто их и не было. А я начала проваливаться во тьму, которая вдруг стала согревать меня своим теплом.
Мои мысли прервал голос Саши:
‒ Юль, Юля ты меня слышишь? ‒ переживая, произносит Саша.
‒ Да, просто задумалась, ‒ посмотрела на него. ‒ Саш, а где Паша сейчас?
‒ Он все четыре дня сидел возле твоей кровати, переживал, а буквально сегодня ночью он уехал, хотел меня отправить, но пришлось самому ехать. Что-то с товаром случилось.
‒ С товаром? Что там произошло? ‒ удивляюсь. ‒ У меня вроде все налажено было.
‒ Нет, это не тот товар, их новое дело с Акмалем, расширяют бизнес и все такое. Пашка, когда в последний раз ездил в командировку, вез первый груз, канал налаживал, чтобы дальше поставка шла, но сегодня ночью позвонили, сказали груз на место не прибыл, пропал. Да не заморачивайся ты, пусть сами разбираются.
‒ Ты прав. И хорошо, что он уехал, не хочу его видеть, ‒ отворачиваюсь.
‒ Юль, он тебя от дел отвел, ‒ немного с грустью говорит Саша.
‒ Это очень хорошо, ‒ улыбаюсь. ‒ Буду теперь адвокатом, сама по себе.
‒ Юля, ну ты же понимаешь, что ты совсем не сможешь уйти от дел. Есть люди, которым нравиться с тобой работать и, если ты будешь просто адвокатом, они все равно будут идти к тебе. И поэтому, он решил, что ты вообще не будешь работать.
‒ Как, а что же я буду делать?! ‒ возмутилась я.
На что он пожал плечами. Я не знала, как реагировать на это, во мне просто закипала злость.
‒ Саш, спасибо тебе, если бы не ты …
‒ Не только я и Мамед тоже заступился, ‒ улыбается.
‒ Спасибо вам.
‒ Мы тебя, Юльчик, очень любим, ты нам, как младшая сестра, ты наш Ангел. Ладно отдыхай, не буду мешать.
И открывает дверь, чтобы выйти, а там стоит Мамед.
‒ А тебе чего? ‒ удивился Сашка.
‒ Проведать пришёл, посмотреть очнулась или нет, ‒ произнес виновато. ‒ Переживаю, ‒ глаза опустил.
‒ Очнулась она, славу Богу, ‒ улыбается Сашка, пропуская Мамеда в комнату. ‒ Юль, к тебе еще гость пожаловал.
‒ Не помешаю? ‒ смотрит растерянно Мамед.
‒ Нет, ‒ улыбаюсь я. ‒ Входи, рада тебя видеть.
‒ Ладно, я пошёл, ‒ проговорил Сашка и закрыл за собой дверь.
Мамед подошёл ко мне поближе, встал по левому краю кровати.
‒ Ну, как ты себя чувствуешь? ‒ робко произносит.
‒ Болит все, но, надеюсь, скоро заживет. Мамед, ты что-то хочешь сказать?
‒ Тут такое дело, короче вот, ‒ и сует мне сложённую бумажку.
Я ее беру, но разворачивать не спешу.
‒ Что это? ‒ спрашиваю.
‒ В ту самую ночь меня попросил Акмаль передать тебе, но я не успел. Только ты никому не говори и не показывай, влетит нам обоим.
Я растерялась, смотрю на него, глазами хлопаю.
‒ Акмаль? ‒ произношу я, не веря. ‒ Конечно, не скажу, ‒ пытаюсь улыбнуться, не показывая свою растерянность.
‒ Ну, я тогда пошёл, отдыхай, ‒ проговорив, он вышел из комнаты.
Я смотрю на эту записку с большим удивлением. Сразу дрожь пробрала моё тело, значит правда, что Паша говорил. Я ему понравилась, записки пишет и не побоялся же, что Мамед может отдать Пашке. Хотя, что ему бояться, ведь он ничего не боится. Ладно, не буду думать об этом. Я аккуратно развернула сложенную записку и с большим любопытством начала ее читать.
“Дорогой мой Ангел, я очень был рад нашему знакомству, конечно, мне очень жаль, что оно не состоялось раньше. Ты потрясающая женщина и мне бы хотелось встретиться с тобой в будущем, еще раз, но, сегодня, после нашей недолгой встречи, мне пришлось срочно улететь по делам. На неопределенный срок, но думаю, что ненадолго. По прилету домой, я с тобой обязательно свяжусь и, думаю, ты будешь не против со мной поужинать. Я очарован тобой! Дьявол “.
Я перечитывала записку много раз, каждое написанное им слово пробиралось мне глубоко в сердце. А ведь этот человек мне понравился с первого взгляда, разве так может быть в жизни? Я думала лишь в книгах и фильмах, так бывает. И вот, это случилось со мной, я как сумасшедшая сижу и думаю о Дьяволе, который, наверное, никогда никого не любил.
Прошло две недели, синяки стали проходить, лицо приобрело прежний вид. Я все это время сидела в комнате и занималась, много читала. Сашка с Мамедом забегали довольно часто, все уговаривали выйти на улицу, пару раз им даже удалось меня вытащить погулять по территории. От Акмаля так известий и не было, меня это очень огорчало.
Тут раздался стук, дверь потихоньку открылась и на пороге возник Паша. Я в это время сидела за ноутбуком. Поднимаю глаза и смотрю на него, закрываю ноутбук и встаю с кровати. Он медленно проходит в комнату. Я смотрю ему пристально в глаза, во мне больше нет страха к нему.
‒ Что, добивать пришёл?! ‒ говорю злобно.
‒ Как ты себя чувствуешь? ‒ произносит, игнорируя мой вопрос.
‒ Тебя вдруг стало волновать моё состояние? Что же ты о нем не подумал, когда чуть не убил меня!?
Он стоит, смотрит на меня так, как смотрел много лет назад. Подходит поближе ко мне и произносит
‒ Прости меня, Юльчик, ‒ опускает взгляд. ‒ Я очень виноват перед тобой.
‒ Нет! ‒ вскрикиваю я. ‒ Нет, нет, ‒ отхожу от кровати в сторону. ‒ Слышишь, никогда я тебя не прощу. Ты убил во мне все светлые чувства, которые были к тебе, просто их растоптал. Я ненавижу тебя, ты просто чудовище, ‒ меня начинает слегка трясти от злости.
‒ Что мне сделать, чтобы ты меня простила? ‒ говорит, пытаясь сдержаться, чтобы не перейти на крик.
Я смотрю на него:
‒ Отпусти меня, Паш.
Он подходит ко мне слишком близко, я машинально прижимаюсь к стене, и вижу, как его взгляд меняется и возвращается прежний Паша. Я чувствую его дыхание на себе, между нами, практически нет расстояния, но Паша меня не касается. Он злобно, сквозь зубы, произносит:
‒ Я не отпущу тебя никогда! Пойми уже, наконец-то! ‒ молчание. ‒ Если только на небеса, но и там, я приду за тобой. Ты всегда будешь при мне. Ты ‒ моя!
‒ Тогда не прикасайся ко мне никогда! Слышишь? Больше никакого секса у нас не будет. Я не хочу тебя! Ты мне противен! ‒ оттолкнув его от себя, прокричала я.
Он отходит от меня на несколько шагов назад и видно, что пытается сдержать свой гнев.
‒ Хорошо. Я не дотронусь до тебя, пока ты сама этого не захочешь. Буду ждать твоего прощения столько, сколько понадобится. Потому что, я люблю тебя, Юль.
‒ Любит он, мне не нужна такая любовь. Я не прощу тебя. Не быть этому, я презираю тебя, ‒ я пыталась сдержать слезы, но они начали предательски стекать по лицу.
Он ничего не ответил, просто развернулся и пошёл к двери, вышел из нее, прикрыв неслышно, а я так и осталась стоять, вытирая свои слезы. Мне было очень больно осознавать, что он не оставит меня в покое. Мне некуда идти, Паша меня везде найдет, где бы я не спряталась от него. И я это прекрасно понимала, мне оставалось только ждать чуда.
***
С того момента прошло полгода.
Все более-менее наладилось. Я полностью отошла от дел, Пашка все-таки разрешил мне работать по специальности, только все дела проходили через него. Но, хотя бы так, это лучше, чем ничего.
Нику я больше не видела, на вопросы, где она, все молчали, а мне очень хотелось посмотреть ей в глаза, спросить за что, она так со мной. Я даже ездила к ней на квартиру, когда Паша был в отъезде, но там жили другие люди и про нее они слышали впервые. Так, я Нику и не нашла, да и она, видимо, не очень-то хотела меня видеть.
С Пашей мы общались, но не так, как прежде. Он чувствовал, что я его еще не простила. Злился, но старался мне этого не показывать. Он до сих пор держал свое слово, секса у нас не было. Правда, он иногда пытался меня поцеловать, но, тут же, отступался.
Последние полгода я не переставала думать об Акмале, об этом милом Дьяволенке. Он пробрался в мою голову с той самой встречи. Я часто вспоминала его пронзающий взгляд, от которого я не могла пошевелиться и думать о чем-то. Дьявол даже проник в мои сны, в которых мы соприкасались телами, он ласкал меня нежно своими руками, окутывал моё тело страстными поцелуями. Но, когда я хотела у него что-то спросить, я всегда резко просыпалась.
Вот я дура! Кажется, влюбилась, сама того не подозревая. А ведь он, даже на связь со мной так и не вышел, я пару раз аккуратно спрашивала Мамеда о нем, но тот говорил, что не слышал про него и не видал, да и как, ведь Мамед опять стал моей тенью.
Вечером мы с Пашей сидели как обычно в кабинете, в последнее время мы часто там подолгу проводили время. Я-то занималась делами, а он, в отличие от меня, лишь искал повод, чтобы побыть рядом со мной. Он усердно тыкал свой телефон, а я сидела и просматривала документы и, в очередной раз, задумалась об Акмале.
Дьявол, а какой он на самом деле человек и, человек ли вовсе? Я часто задавала себе этот вопрос, про него говорят разное, правда ли это? Но, мне остаётся лишь гадать, вспоминая нашу единственную встречу, но то, что он несет за собой тьму, я убедилась на себе тем вечером.
От моих мыслей меня оторвал Пашка.
‒ Юльчик, о чем мечтаешь? Такая задумчивая, красивая, ‒ улыбается, а глаза его похотливые.
‒ О свободе мечтаю, как живу одна, без тебя, ‒ ехидно улыбаюсь.
‒ Ну что ты начинаешь, я же не смогу без тебя. Я люблю тебя, Юлик, ‒ смотрит как мартовский кот.
‒ Если бы любил, отпустил бы меня.
‒ Малышка моя, ты помнишь, что у нас с тобой завтра праздник? ‒ переводит тему, как всегда в последнее время.
‒ Я тебе не малышка. Да, я помню, ‒ отвечаю.
Так получилось, что у нас с Пашей день рождения в один день и, как всегда, будет грандиозный праздник. Я любила отмечать его среди близких, но, после того, как мы с Пашей стали вместе жить, тихий семейный праздник превратился в сходку всех авторитетов.
‒ Паш, а ты помнишь, что должна быть сделка, которую я планировала год. Этот человек должен приехать к нам на день рождения и подписать бумаги, ‒ поворачиваюсь к нему, а он все не перестает мучать свой телефон.
‒ Паш! Вот контракт, дай ему на подпись, ‒ подаю ему документ.
Он, наконец-то, отрывается от телефона, берет контракт и начинает его читать.
‒ Ты у меня умничка, эта компания в отельном бизнесе нам очень нужна. Красавица, умница ты у меня! ‒ улыбается.
‒ Только ты не оценил меня, как работника, да и как девушку тоже, шлюхой меня считал, ‒ улыбаюсь, цепляю его опять, знаю, что играю на его нервах, но ничего поделать с собой не могу.
Паша не реагирует, вернее, пытается не показывать свой гнев.
‒ Завтра праздник, я подпишу все, не переживай, ‒ улыбается. Но, я хочу, чтобы мы с тобой на празднике были вместе, как раньше. Ведь люди не знают, что мы с тобой, ну, как сказать, в ссоре и, пусть это им будет неизвестно. Так лучше для всех, понимаешь?
‒ Нет, Паш, как раньше не будет, ‒ твердо ответила я. Но, я буду рядом с тобой на людях, только не позволяй себе ничего лишнего и не думай, что я тебя когда-то прощу. Я все помню.
У Паши глаза сразу заблестели, появилась белоснежная улыбка
‒ Хорошо, моя малышка, я буду очень послушным котиком, ‒ проговорил Паша.
А мне в очередной раз стало противно от его слов, я просто встала, взяла документы и вышла из кабинета.
Часть 12
Вот и наступил день моего рождения. Вчера допоздна засиделась за документами, закрывала крайнее дело, из-за этого я проснулась часов в десять утра.
Я встала с кровати, подошла к окну и раздвинула шторы. На улице была хорошая погода, ярко светило солнышко и, вроде как, я должна радоваться, ведь день рождения, но, радости не было, почему-то. Просто хотелось закрыться в комнате и никого не видеть.
Я повернулась, чтобы пойти в ванную комнату и заметила, что в углу, на журнальном столике, в вазе скромно стоит ярко-красная роза и рядом небольшой букетик ромашек, возле цветов огромная коробка моих самых любимых конфет и записка. На моем лице сразу появилась улыбка, я догадалась от кого эти цветы и мои любимые конфеты. Я открыла записку и, с улыбкой на лице, начала читать:
"Дорогая наша Юлечка, мы решили немного тебя порадовать и в твой день рождения преподнести тебе эти скромные цветочки. Мы желаем тебе, чтобы в дальнейшем твоя жизнь была такой же сладкой, как твои любимые конфетки. Саша и Мамед".
Прочитав записку, я положила ее рядышком с цветами и открыла коробку конфет, скушав одну, сразу же вспомнился вкус детства. Тут же вспомнила маму, как она всегда мне дарила на день рождения эти конфеты, они были самыми любимыми для меня и это была наша маленькая традиция.
Немного вспоминая то время, когда я была по-настоящему счастлива, я отправилась в душ. Приняв душ, я переоделась и, выходя из гардеробной услышала стук в дверь, она открылась. Сначала, я на пороге увидела огромнейший букет цветов и, только потом, Пашу.
‒ С днем рождения, малышка, ‒ Паша протягивает мне букет.
‒ Какой он большой, даже в руках не помещается, ‒ выдавила улыбку я из себя. ‒ Спасибо. Не надо было, ‒ проговорила я, положив букет на кровать.
‒ Это еще не все подарки, вот еще один из них, ‒ протягивает мне красную бархатистую коробочку.
Я беру ее в руки и открываю, а там ключи от Роллс Ройса.
‒ Посмотри в окно, ‒ радостно произносит он.
Я подхожу к открытому окну и вижу возле ворот новенькую машину.
‒ Паш, не надо было, ‒ молчу. ‒ Ну, куда она мне?
‒ Я помню, ты, как-то, обмолвилась, что хотела бы приобрести такую машину. И я решил тебе ее подарить, ‒ улыбается он.
‒ Это было так давно, но сейчас я хочу другой подарок, Паш. Спасибо за машину.
‒ Юль, только не надо сейчас начинать про свободу говорить, ладно? ‒ в его голосе слышится раздражённость.
‒ Хорошо, сегодня не буду. Но, знай, это был бы самый хороший подарок для меня, ‒ улыбаюсь.
Он проигнорировал мои слова, как всегда и, более спокойно произнес:
‒ На этом подарки мои еще не закончились, вечером будет третий подарок.
‒ Паш, ну зачем столько, мне и этого достаточно. И, тем более, я тебе подарок не подготовила.
‒ Самый лучший для меня подарок ‒ это твоё прощение. Уже полгода прошло, Юля, может хватит дуться уже?
Он пытается меня приобнять, но я, слегка, его отталкиваю от себя.
‒ Я не простила тебя, уж слишком много чего произошло. И вообще, Паш, я правда не смогу тебя простить, отпусти меня.
Он, ничего не говоря, просто разворачивается и, подходя к двери, вдруг замечает цветы на столе.
‒ Я смотрю тебя уже Саша с Мамедом успели поздравить? Оперативно они.
‒ Да, я, когда проснулась, цветы уже стояли, ‒ улыбнулась я.
Паша слегка повернулся ко мне и пристально, смотря на мою реакцию, произнес:
‒ Будь готова к семи вечера. Буду ждать тебя возле машины, ‒ и он вышел, прикрыв дверь.
После его ухода я еще немного постояла, подумала обо всем, взяла с кровати его огромный букет и поставила в большое ведро на пол, ведь в вазу он бы просто не поместился. Покрутила в руках ключи от новой машины и отложила их в сторону. Честно говоря, подарок Саши и Мамеда мне понравился больше, чем его. Не хочу его подарков, нет у меня к ним восторга, ну вот, зачем, ведь говорю, что не прощу. Решил моё прощение дорогими подарками заслужить, как плохо он меня знает. Хорошо не додумался предложение сделать, когда я открывала красную коробочку, молила Бога, чтобы там не было обручального кольца. И в очередной раз мне повезло.
Тут, из моих раздумий меня вывел телефонный звонок. Звонков было очень много, меня поздравляли, желали большого счастья. И длилось бы это еще очень долго, если бы я не отключила телефон.
Уже наступил вечер и, я стала готовиться к празднику. Почти час ушёл на то, чтобы подобрать платье. Я их перебрала очень много, но взгляд остановился на платье, которое я покупала пару месяцев назад. Платье было белого цвета, длиною в пол, с переливающимся узором из золота, который проходил по краю груди и спускался вдоль талии, чем подчеркивал ее. Верх был открыт полностью, чуть ниже бедра шел разрез и при ходьбе оголялась нога, что придавало мне еще больше сексуальности. Свои белокурые волосы я решила распустить, слегка накрутив локоны. Нанесла легкий макияж и, конечно же, надела туфли на высоком каблуке, хотя очень не любила высокий каблук, но с этим платьем, другой бы просто не подошёл.