Может быть ты в этом не сознаешься, может быть ты думаешь, что ты другой, но на самом деле, вам всем нравится быть жертвами. Вы многое бы отдали, чтобы измучаться. Вы многое бы отдали, чтобы боль разорвала вас изнутри. Ты думаешь, что ты другой, но ты бы многое отдал, чтобы быть на моём месте. Чтобы быть на месте Сэма. Ты репетируешь это так часто, когда остаёшься один, когда не выходишь на связь. Чтобы в нужный момент уже была готовая модель поведения и пакет действий. Пакет действий ты держишь на быстром. Как зажим единицы в телефоне. В любой момент ты готов нажать, только дай случай. Потом ты нуждаешься во внимании. Ищешь тех, кто тебя пожалеет. Ты не прочь разделить эту жертвенность с кем-то другим, потому что это и есть вся суть твоей жертвенности.

У парня, который её зажимает и уже целует в губы, щёки и везде, куда только ему хочется, татуировка на всё запястье – цербер. Видимо, это его тотемное животное. Он как раз отличается от этого пса лишь только тем, что цепь на его шее чуть поуже, чем на трехголовой собаке. Цепь на его шее – велосипедная. Мышцы рук вываливаются из футболки, как дрожжевое тесто. Вена поперек его лба уже приняла форму трубки от капельницы. Такая же толстая и пульсирующая. Суставы на его пальцах хрустят, кажется, даже без движений кистью.

Он говорит:

– Чё смотришь, иди отсюда.

Сэм стоит и просто смотрит. Он не может помочь ей. Скованы мышцы и кости и ты будто замурован по щиколотку в бетоне. Её молчание только вставляет дополнительные иголки ему под ногти.

– Ты меня плохо слыши..?..шь

Океан между нами. Далеко-далеко, я знаю, ты не могла остаться.

Нос выведен из строя, как и пара зубов вслед за ним. Хороший удар. Шесть с половиной футов с размаху размазало его лицо на половине предложения. Губы можно тоже добавить в тот список.

Сэм лежит на брусчатке, сплевывает кровь с зубами прямо под себя. Он смеётся – сардонический смех. Брусчатка трехмесячного производства наконец собралась в полноценный проект. Принимай работу. Он смеется и захлебывается кровью. Между периодами его смеха проходит секунда на то, чтобы сплюнуть очередную партию оценочных комментариев на пол. На брусчаточку.

И я тону в волнах.

Кроссовки этого зубра точно сделаны из высококачественного материала, потому что лицо Сэма ощутило некоторую мягкость прикосновения подошвы с лицом.

Сэм сплевывает парочку зубов с кровью на его кроссовки. Этакий коктейльчик. Вы просили Дайкири, простите, у нас только Кровавая Мэри.

Сэм смеется безудержными периодами еще громче. Его рёбра, уже точно больше половины, можно заносить в список. Сэм насчитал уже тринадцать. Может, это одно и то же ребро ломается уже тринадцатый раз, может это тринадцатое по счёту. Сказать сложно, нужно сначала сплюнуть.

Почему ты переключаешься, это просто игра в прятки.

Он поворачивает голову и смотрит на неё. Уже больше не смеясь, уже просто принимая каждый новый удар своим трухлявым торсом. И, всё-таки, громила прав, безусловно прав, она красивая. Особенно в свете этой луны, когда она стоит так встревоженно и пытается хоть как-то оттащить этого бигфута от его избитой оболочки, от этой груды костей. Причем, поломанных костей. Время принимает такой медленный оборот, что кажется, будто это вечность.

Мы могли бы не торопиться, потому что я могу потерять тебя по дороге, я погружаюсь так глубоко.

Он перестает бить, видимо, нога уже забилась от этого действия. Он вытирает губы тыльной частью запястья и уходит. Даже не обращая внимания на своё подружку. Даже не обращая внимания на кровяной аперитив на его высококачественных кроссовках. Просто уходит, даже не смотря вслед. Настоящий мачо. Вечер удался.

– Сэм..?

– Дежа вю.

Он даже не смотрит на неё. Последнее поднятие, наивысший прыжок и выше него не будет.

Выше этого уже не будет.

Шок выводит нервную, кровеносную, дыхательную другие твои системы на режим чрезвычайного положения. На режим ЧП. Считай, что это твой естественный шанс на спасение. Шок сопровождается артериальной гипотонией, известной также как артериальная гипотензия, ацидозом и быстрым разрушением жизненно важных органов. Они все работают на максимальную, чтобы дать тебе дополнительные минуты и секунды. Чтобы не дать тебе здоxнуть сразу. Шок опасен тем, что, спасая тебя, тебя же, он заводит в глубокую яму. Вспомни свет, вспомни мурашки на спине, вспомни улыбку, вспомни, как это, подняться заново. Вспомни как падать. Есть вероятность больше не найти свою сознательную жизнь.

И только океаны поддерживают нас.

Обычно при шоке затупляется сознание. И, кажется, это навечно, но вечность так и не наступила.

Лицо его будто застыло в злорадной улыбке. Сэм просто улыбается и не говорит ни слова. Как будто он принял обет, как будто от этого что-то зависит. Как будто что-то может измениться или не измениться. Хорошо, что ты помнишь, что обычно колют при шоке.

Он не видит, как она трясется над ним. А если бы увидел, то смерть наступила бы скорее, чем ей положено.

Он помнит, как сам поднимается и уходит вслед за громилой, вслед, прочь из этого места. Как и он, больше не оборачивается, и просто уходит. И что ты сейчас чувствуешь?

I am drowning in the waves i am the one that got away, tell everythin’ alright i am dead and dreaming in the night, i am so high like i am in flight – this my fav feel it’s just a game of hide and seek, but whaat i am seeking?