Между нами

Глава 11

Джозефина

Переворошив половину дома и собрав несколько коробок для переезда в Лондон, принимаю душ и, напевая себе под нос, направляюсь в кухню, чтобы приготовить ужин.

Три дня прошло с того дня, когда Эд стал Гарри и исчез из моей жизни. Ко мне приходила только Глория, да и то вечером того же дня, чтобы завести капли. Она больше ничего не говорила про Эда и про мой выбор. Между нами пролегла пропасть, мысли о которой немного коробят меня. Бруно звонил только один раз, чтобы узнать, смогу ли я пойти с ним на свидание в пятницу, и я дала согласие. Мази из аптеки, в которой работает подруга, отлично помогают, и большая часть следа от удара рассосалась. Поэтому я не отказалась от приглашения. Мне, конечно, хочется получить внимание парня. В университете я редко ходила на свидания, потому что приехала туда не за ними, а за образованием. Здесь же я не могла ходить на них из-за Эда, но теперь я решила немного расслабиться и дать волю фантазиям. Я не собираюсь возвращаться в этот город и через две с половиной недели уеду из него навсегда, поэтому сейчас могу себе позволить развлечься на полную катушку, чтобы было о чём вспомнить.

Прибавляю звук на колонке, подключив свой «Айпод» к ней. Нахожу любимый альбом и улыбаюсь, пританцовывая и открывая шкафчики в кухне. Оказывается, жить одной – это прекрасно. Я могу спокойно ходить голой и теперь понимаю, почему Эд загорал именно так. Какое кондиционирование всех интимных мест, аж мурашки по коже. Я это практиковала сегодня целых двадцать минут, и мне понравилось. Буду вводить это в свой рацион.

Завязываю фартук, скрывая шорты и футболку. Собираю ещё влажные волосы в тугой пучок и надеваю шапочку, чтобы ничего лишнего не попало в тесто.

Жить предоставленной себе. Не помню, когда это было. В доме всегда торчал Эд и не позволял мне даже музыку громко включать, потому что всё, что касалось веселья, для него табу. Я не знаю почему до сих пор. По этой же причине он не ходил ни на одну вечеринку или же в бар, а из-за нашей дружбы и я себя ограничивала в этом. Вечеринки Лолиты и Бруно – они были самым крутыми, а теперь Кэсседи, младшая сестра ребят, повторяет их славу. Но увы, я не попала ни на одну из них.

Оглядываюсь, так сильно привыкнув к тому, что Эд в любой момент выскочит из комнаты и начнёт высказывать мне, что нельзя смешивать приготовление пищи и любые другие звуки. От этого тесто не поднимется… конечно, ага. Я всегда слушаю музыку и готовлю, пока он не видит. Всегда. И ни одна его теория ещё не подтвердилась.

Прибавляю громкость на полную мощность и хихикаю себе под нос, просеивая муку. Подпрыгивая под музыку, добираюсь до холодильника и достаю яйца. Жаль, что Эд никогда не мог поддержать меня в веселье. А теперь скрываться не надо. Боже, плохой я друг. Но это же так здорово – кружиться по небольшой кухне и кричать во весь голос любимые песни, немного разбрасывая вокруг себя муку.

А что бы сказал Гарри? Если учесть то, что он абсолютная противоположность Эду, то мне интересно, как теперь он представляет вечеринки. И он пьёт, дерётся, да ещё и спит с Лолой. Нет, меня это, конечно, не касается, но как-то… странно.

Сдуваю муку с лица и накрываю тесто полотенцем, закрывая глаза и медленно двигаясь под музыку. А когда композиция заканчивается, сменяясь другой песней, хватаю венчик и подпеваю в него, представляя себя на сцене. Эд бы умер, увидев меня, пытающуюся воспроизвести лунную походку Майкла Джексона. Смеюсь и, упираясь спиной в стену, отталкиваюсь от неё, скользя по паркету и муке.

Боже, вот я дурочка. Но мне так весело. Я не веселилась ни в пятнадцать, ни в шестнадцать, ни в семнадцать, ни в восемнадцать. Даже мой выпускной прошёл, словно я на похоронах была. А сейчас я отрываюсь, скачу по всей гостиной, распевая песню в венчик. Конечно, я не так сильна в танцах, как профессионалы, но тайно смотрела на Лолу и её группу поддержки, когда они тренировались на поле, и повторяла движения за ними. По вечерам у себя в комнате представляла себя на месте Лолы. И вот теперь передо мной выдуманная толпа, жаждущая моей еды и наслаждающаяся моими немного кривоватыми движениями.

– Спасибо. Спасибо. Вы великолепны, – запыхавшись, кланяюсь и смеюсь от собственной глупости.

Но за спиной, действительно, неожиданно раздаются хлопки, и я визжу от страха и, запрыгивая на диван, выставляю венчик перед собой.

– Думал тебе скучно здесь, а ты вон как зажигаешь. Много поклонников? – Смеющийся Эд стоит у входа в гостиную, облокотившись о косяк. Моё сердце колотится и от танцев, и оттого, что я в шоке из-за его присутствия здесь. Но даже в таком состоянии замечаю, что выглядит он классно. В новой чёрной футболке, облегающих джинсах, разорванных на коленях, в кедах, и с растрёпанными тёмными волосами и искрами смеха в синих глазах.

– Боже! Ты меня напугал. Это… я так, просто, – смущаясь, поправляю шапочку на голове и спускаюсь с дивана.

– А что ты здесь делаешь? Лола уже наскучила или выгнала тебя? – Лучшая защита от того, что кто-то, особенно твой близкий друг, узнает о тайнах, это, конечно, же едкий укол.

– Привёз тебе живительной водички. Решил позаботиться о друге. И нет, Джози, Лола мне не наскучила. Мы встречаемся с ней через пару часов в баре, поэтому и заскочил к тебе, – Эд подхватывает пакет из супермаркета и достаёт оттуда бутылку вина.

Господи… кажется, я краснею ещё больше. Подхожу к колонке и делаю звук тише. Не самая удачная композиция из «Грязных танцев». Очень интимная.

– Неплохой вкус на музыку, кроха. Обожаю вторую часть. С этим будет веселее. И, может быть, я даже научу тебя нормальной лунной походке, – Эд… нет, эта шальная улыбка и никаких лекций по поводу того, что я порчу тесто. Гарри. Сейчас передо мной Гарри.

– Без тебя обойдусь. Вот только не говори мне, что ты и «Шрека» смотрел. Один. Без меня, – цокаю я, снимая шапочку. Я выгляжу так глупо. Идиотка какая-то. А Гарри весь такой помытый и довольный. Хотя, может быть, именно по нему я скучала.

– Поверь, без тебя я делал много плохих вещей, кроха. И «Шрек» в этом списке на самом последнем месте. Понимаешь, о чём я? – Гарри подмигивает мне.

– Даже знать не хочу, о чём ты, – закатываю глаза и складываю руки на груди.

– Итак, ты приехал сюда, чтобы привезти мне вино, которое я не пью? – Добавляю я.

– Почему не пьёшь? Все цыпочки пьют вино. Это типа извинения, – удивляется он.

И, правда, почему это я не пью вино? Я его пью. С Глорией, в баре, и втайне от Эда, а потом полощу рот, чтобы Эд ничего не заподозрил. Привычки. От них так сложно избавиться. Я о многом врала Эду, чтобы он не унижал меня и не обзывал доступной девушкой.

Гарри изучающе смотрит на меня, а я слишком долго ищу подходящее объяснение, чтобы это выглядело правдоподобно, но и признаваться в обмане тоже не собираюсь. Поэтому просто поджимаю губы.

– Синяк уже сходит. Я рад знать, что ты в порядке, кроха, – ладонь Гарри ложится на мою ещё разукрашенную ударом Нэнси щёку, и он потирает мой подбородок большим пальцем.

О, Боже. У меня живот скручивает от этого прикосновения. Я могу лишь смотреть на его лицо и не двигаться. Эд никогда так не делал. Он редко обнимал меня и, вообще, позволял себе подобные контакты. А Гарри… что-то мне очень жарко становится.

– Чёрт! Это то, о чём я думаю? – От его громкого голоса подпрыгиваю на месте.

Я, вообще, теряю нить происходящего, когда его ладонь исчезает, и он хватает колонку, прибавляя звук на полную мощность.

– Прекрати! Ты что творишь? – Перекрикиваю я музыку и только хочу забрать колонку и «Айпод», как Гарри хватает их и отходит от меня.

– Давай, кроха! Потанцуй со мной! Это же «Жить безумной жизнью»! Опа! – Мой рот удивлённо приоткрывается, наблюдая за Гарри, бросающим колонку и «Айпод» на диван и забирающимся на журнальный столик, подпевая песне.

Где высадились чёртовы инопланетяне? В Париже?!

Это не Эд! Это не может быть Эд, покачивающий бёдрами и танцующий самбу. Он орёт слова песни, откидывая голову к потолку, и поворачивается вокруг своей оси.

Срань Господня! Боже, прости! Чёрт… дерьмо!

Я в шоке смотрю на Эда, спрыгивающего со стола и смеющегося. Я никогда не видела его таким счастливым и танцующим.

– Кроха, пошли! – Отскакиваю от него, а он кружит вокруг меня, вызывая ещё больше удивления и восхищения. Он очень круто двигается, словно его тело само живёт под музыку. Где он этому научился? Когда? Видимо, у нас было слишком много тайн друг от друга.

Гарри. Я не могу больше звать этого человека Эдом. Он выхватывает из моих рук венчик и сжимает зубами, как будто это роза. Его глаза сверкают весельем, и он хлопает в ладоши, медленно приближаясь ко мне. Сама не замечаю, как начинаю улыбаться, а потом и смеяться, когда он прикладывает руки к груди, имитируя разбитое сердце, и протягивает мне руку. Я не могу устоять ни против зажигательных ритмов, ни против этого, неизвестно откуда взявшегося, обаяния Эда…

– Гарри, – выдыхаю я. Он притягивает меня к себе и улыбается.

– Верное замечание, Джози. Гарри. Не Эд. Гарри. И он обожает веселиться, – смеётся он, дёргая меня во все стороны. Я стараюсь подстроиться под него, но откуда я могла знать, что Гарри так умеет.

Мы танцуем. Я, как могу, Гарри дурачится, обхватывая мою талию и наклоняя меня вниз, отчего я охаю и жмурюсь от неожиданности. Я не понимаю, что случилось с Эдом, но этот человек мне очень нравится. Он не читает мне нотаций. Поддерживает самые бредовые идеи, и он танцует. И я не слышала за всю свою жизнь, чтобы он так много смеялся, как за эти несколько минут пока длится песня. Гарри очень красивый. Я никогда этого не замечала. Ни разу не смотрела на него иначе, чем на друга. По крайней мере, осмысленно. Но сейчас что-то во мне изменилось. Я наслаждаюсь обществом Гарри так, как никогда, не наслаждаясь Эдом.

Песня заканчивается, и Гарри отпускает меня, задыхаясь и обмахиваясь.

– Это было улётно. Мне нравится твой плей-лист. Знаешь, как понять, подходит ли тебе человек для долгого общения? Не нужно смотреть на то, кто его друг. Надо послушать, какие композиции он выбирает, – говорит Гарри и подходит к колонке, делая звук тише.

– Именно музыка отражает то, каким бывает человек в разные периоды жизни. Все его печальные мысли и желания, особенно желание веселиться. Плей-лист – это отражение его души и сердца в настоящее время, а порой это они и есть. Поэтому прежде чем дать согласие на дружбу, Джози, попроси послушать то, что слушает он. Так ты поймёшь, есть ли у вас что-то общее, – надо же, Эд никогда бы такого не сказал. Но Гарри повторяет мои мысли.

Не могу поверить, что это мой друг. Наверное, первый раз за долгое время мы нашли общее, и этим удивительным образом является музыка из мультиков. Жизнь непредсказуемая вещь, как и люди.

– Признавайся, ты тайно и без меня брал уроки танцев? – Интересуюсь, забирая из рук Гарри венчик.

– Лоботомия. Всё вылетело из головы. Абсолютно всё, – избегает ответа. Ладно, но я узнаю, когда выйду из собственного заточения.

– Что готовишь? – Гарри поднимает полотенце.

– Хочешь помочь?

– Научишь – помогу. Накормишь – налью бокальчик вина. Честный бартер, – улыбаясь, предлагает он.

– Ты знаешь, как готовить равиоли, Гарри. Это было нелюбимое блюдо Эда, и по идее должно быть твоим любимым, раз твоё второе «я» – твоя противоположность. Равиоли с моцареллой и шпинатом, – бросаю венчик в раковину, мою руки и, открывая холодильник, достаю заправку.

– Ты угадала. Обожаю итальянскую кухню. Могу душу продать за пасту, – закатываю глаза. Другого даже не ожидала.

– А как же калории? Не боишься снова набрать прошлый вес?

– Я отлично работаю по ночам, так что они мне больше не страшны. Ну, так что, кроха, научишь готовить равиоли? – Гарри склоняет голову набок, игриво поглядывая на меня, а я перестаю улыбаться.

– Если хочешь, – пожимаю плечами, отводя от него взгляд. Выходит, у него с Лолой всё серьёзно? Они занимаются сексом, и… противно. Отчего-то сейчас мне очень гадко внутри, хочется выпроводить Гарри и припомнить, что он больше здесь не живёт, да и, вообще, он Эд. Меня злит это.

– Хочу. С чего мне начать? – С энтузиазмом интересуется он.

– Руки помой, – фырчу я, а потом добавляю себе под нос, – а лучше не мешай и беги к своей Лоле.

– Что ты сказала? – Гарри выключает воду, и я поворачиваюсь к нему.

– Твой фартук на своём месте. Мы же не хотим испортить твой улётный прикид. Тебе в нём ещё на свидание к Лоле идти, когда ты набьёшь своё пузо. Не дай бог, потеряешь свой налёт крутости, если мука испачкает твою суперофигенную футболку, и ни одна цыпочка больше не посмотрит на тебя. Это же так важно для такого, как ты петушка, Гарри, – и всё же язвительный ответ срывается с моих губ.

Отворачиваюсь от него и отбрасываю полотенце. Начинаю мять тесто.

– Эй, меня хватит на всех, Джози. Расслабься. Я могу быть крутым даже с помётом в волосах. И ты напомни мне, где мой фартук. У меня же была лоботомия, помнишь? – Смеётся он, словно его, вообще, не задевают мои слова. А я бы хотела, чтобы его настроение было таким же поганым, как моё сейчас. И вино его гадкое не нужно. Ничего не нужно.

– Крайний шкаф слева. Висит на крючке, – фыркаю я.

Вот не зря я радовалась, что теперь одна здесь. Что Гарри, что Эд умеют испортить всё своим присутствием. Этого у них обоих не отнять, что доказывает – невозможно полностью измениться.

Глава 12

Джозефина

– Вряд ли тесто любит, чтобы с ним дрались, Джози, – в ответ зло сдуваю прядь и бросаю раздражённый взгляд на Эда.

Вернулся, птенчик. Долго летал в облаках. Сейчас начнётся лекция.

– Не нравится, ты знаешь, где выход. А это моё тесто и мой дом, смею напомнить. И я буду драться с ним столько, сколько посчитаю нужным без замечаний с галёрки.

– Ладно-ладно, злобная невеста мумии, расслабься. Я лишь заметил, что твоё настроение изменилось, и хотел развеселить, – парень поднимает руки и, усмехаясь, отходит подальше, когда видит, как я хватаю скалку.

– Так, дьявольская приспешница, только чур без твоих навыков ниндзя. Идёт? Я перестал прощаться со своей жизнью и оставлять свой желудок в унитазе только сегодня утром, как и моя шишка перестала болеть. Обещаю, что буду хорошим мальчиком, – вот только хочу ему врезать скалкой снова, как до меня доходят его слова, и всё сжимается от страха.

– Боже, Гарри. Твоя голова. У тебя сотрясение было? Ты в больницу ездил? Тебя тошнило? Ты…

– Эй-эй, остановись, Джози. Со мной всё окей. Да, немного тошнило, и голова болела, но это не смертельно. Лола услужливо заботилась обо мне и пичкала каким-то отвратительным супом, который продлил моё развлечение с унитазом. Так что я в порядке. Но самое классное во всём этом – меня стошнило прямо на Нэнси, когда я поехал к ней, чтобы врезать ей за тебя.

– Боже, – шепчу я.

– Да, было гаденько. Хоть и не врезал ей, но порцию моего красноречивого ответа о том, как я отношусь к ней, она получила. Ты бы слышала, как она орала, когда меня тошнило на неё. Это было круто. Я даже не знал, что мне делать, смеяться или продолжать рвать, – Гарри хохоча, ударяет ладонью по столу, а я с ужасом смотрю на него.

– Это же… это…

– Ага, я крутой, знаю, кроха. Можешь не рассыпаться в комплиментах. Нэнси мои слова надолго запомнит.

– Вообще-то, я хотела сказать, что это так отвратительно. Ты отвратителен, и я не вижу ничего смешного в том, что у тебя сотрясение из-за меня. Не надо было отпускать тебя. Вот знала, что без меня ты самостоятельно даже задницу себе подтереть не можешь, – выговариваю я, раскатывая тесто.

– Что? Да я…

– Ты будешь делать равиоли или только языком молоть? У меня от тебя уже голова трещит, – перебиваю его возмущения. Конечно, сейчас он расскажет, как ему хорошо без меня. И мне бы порадоваться, но не хочу слышать подобного. Это ведь будет означать, что столько лет усилий отправились коту под хвост.

– Буду, – буркает Гарри, приближаясь ко мне.

– Начинку накладывать будешь или резать?

– Всё, – обиженно отвечает он.

Закатываю глаза и достаю из шкафчика две ложки и два ножа. Один с тупым лезвием, а другой с резным. Делаю разметку на тесте и протягиваю Гарри ложку.

– Лоботомия у меня была, Джози. Что мне делать с ней? – Насупившись, спрашивает меня, указывая взглядом на ложку. Он издевается. Вот просто издевается надо мной.

– Идиот, – едва слышно фыркаю я. Бесит меня так.

– Смотри на меня и повторяй. На квадратики нужно выложить полную ложку начинки. Не выходи за разметку, – сразу же добавляю и привычным действием набираю в ложку моцареллу и шпинат со специями, выкладывая начинку на квадратик.

Гарри тоже набирает ложку начинки. Кошусь на него, выкладывая уже третий, а он пытается аккуратно один собрать. Странно. Эд хоть и выступает противником данного блюда, но прекрасно знает, как и что делать. А это попросту издевательство. Он играет роль Гарри, который якобы ничего не знает и сооружает какую-то башню из начинки.

– Похоже на парик, который раньше был модным в Париже? – Смеётся он.

– Он называется аллонж, – цокаю я. – Прекрати играть с едой.

– Плевать, как он называется. Теперь у меня получилась Эйфелева башня. Я крут?

– Ты придурок, – шумно вздыхаю и качаю головой.

– Сама такая, – фыркает Гарри, набирая вторую ложку начинки.

Мы в молчании заполняем квадратики. Хотя это только я заполняю их. Этот идиот смеётся себе под нос и выкладывает какое-то дерьмо на втором. Я уже перехожу к третьему ряду, а он всё играет со вторым квадратом. Детство у него в заднице свербит.

– Так, значит, Лола за тобой ухаживала? – Интересуюсь я.

– Ага. Когда не была в ресторане. Мне, действительно, было очень плохо.

– И даже в таком состоянии ты спал с ней?

– Я знал, что ты захочешь узнать подробности, кроха, – довольно улыбается Гарри.

– Да и чёрт с тобой, Гарри. Работай быстрее. Или ты только умеешь рассказывать, насколько крут, а на самом деле ничего из себя и не представляешь? – Едко поддеваю его. Он прищуривается и воспринимает мои слова, как соревнование.

Да, давай, Эд, покажи мне, как сильно ты изменился. Ага, конечно.

Гарри оставляет в покое своё «произведение искусства» и набирает ложку начинки, выкладывая её на следующий квадрат.

– У нас ещё не было секса, Джози. Я был не в том состоянии, чтобы завалить цыпочку. У меня на первом месте я сам, а потом уже цыпочки. Как бы это выглядело? Ты только представь. Меня тошнило чуть ли на каждые два часа, и в самый ответственный момент вырвать на лицо цыпочке? Нет. Это было бы невежливо, как минимум. А как максимум Лола выкинула бы меня на улицу, да ещё и репутацию испортила бы мне. Я же теперь первый парень в «школе», – нарушает тишину он.

Улыбаюсь, но потом сразу же прекращаю это делать. Болтун. Его самодовольство и эгоизм прямо бесят.

– Надо же. А когда-то у тебя не вызывало чувство стыда, когда тебя рвало на девушку во время поцелуя, – ехидно замечаю я.

– Эй. Я культурный малый, и если даже надираюсь, то сразу же отрубаюсь. Поэтому секс всегда происходит ещё до того момента, когда я дохожу до кондиции шикарного трупа, – возмущается он.

– Конечно-конечно. Лоботомия. Это так удобно, да? Ничего не помнить из прошлого и вывернуть всё так, как тебе выгодно сейчас. Да, ты же у нас крутой. Зачем тебе пачкать себя воспоминаниями о том, как тебя тошнило на девушку, и ты всю её испачкал, – горько усмехаюсь, выложив все три ряда, пока Гарри борется с единственным.

– Что ты имеешь в виду? – Поднимает голову и недовольно смотрит на меня.

– Ничего. Нет-нет, абсолютно ничего. Не блюёт он на девушек. Как же…

– Кроха, рассказывай.

– Ты всё и так знаешь. Не буду я снова эту гадость вспоминать. Не буду. У меня тоже была лоботомия. Это так удобно. Не хочешь говорить, сразу же прикидываешься пациентом доктора Зло, который сделал тебе пересадку мозгов. Живее выкладывай начинку, – зло огрызаюсь я.

– Нет, – Гарри откладывает ложку и мотает головой. – Нет. Меня вырвало на тебя? Серьёзно? Я целовал тебя когда-то, и меня именно на тебя вырвало, поэтому ты превратилась сейчас в мегеру, услышав, что Лолу я пожалел? Да! Точно!

Открываю рот, а потом закрываю его, выдыхая горячий воздух. Мои щёки начинают полыхать.

– Не прикидывайся идиотом, Эд. Ты сам полез ко мне на выпускном балу, – хватаю его ложку и набираю начинку.

– Сам? Так. Видимо, между нами не урегулирован этот вопрос. Поэтому предлагаю сделать это сейчас. Рассказывай, что так задело тебя, и мы забудем об этом. Я знаю всё со своей стороны, но никогда не спрашивал тебя об этом, – перехватывает мою руку и забирает чёртову ложку.

– Я голодна, вообще-то. И просто хочу доделать равиоли, потушить их с вялеными томатами и поесть. Я…

– Кроха. Давай. Это что-то вроде терапии. Выскажи мне всё, ведь это давит на тебя. Будь честной со мной, ведь мы друзья. И раз между нами недопонимание, то его нужно устранить сейчас. Оказывается, раньше ты не была честна со мной, а скрывала от меня многое. Я тебя обидел, а ты была влюблена в меня. Хочешь назову себя мудаком? Я мудак. Легче стало? Поэтому выкладывай всё, и я хоть буду знать, из-за чего под конец твоей яростной речи в меня полетят ножи, – он указывает взглядом на утварь, лежащую на столе.

Эд никогда у меня такого не просил. Нет, он сделал вид, что ничего не было. Ничего. А я всё помнила. Он испортил мне платье. Он испортил мне репутацию. Он испортил мне всё лето и целый год в школе.

– Окей. Хочешь правду. Я скажу, – вырываю свою руку и делаю глубокий вдох.

– Я не была влюблена в тебя. Все думали, что мы влюблены друг в друга, но я не была. Я всегда считала тебя другом, братом и кем-то вроде родственника. Ты попросил меня пойти с тобой на выпускной, хотя я была ещё зелёной. Ты умолял меня пойти с тобой, потому что никто другой не соглашался, особенно Лола. Да, ты пригласил её, но она рассмеялась тебе в лицо, как и вся школа. С этого момента ты начал её ненавидеть, а я стала для тебя подушкой безопасности. Бруно и ребята подлили в пунш водку. Я сказала тебе об этом, но ты меня не слышал. Ты хотел доказать им, что не тюфяк. Доказал, что ты дебил. Ты напился так, что на танцполе, когда я болтала с Бруно, подошёл и поцеловал меня. На глазах у всех. Буквально у всех. А потом тебя стошнило прямо на мои лицо, платье и волосы. Ты грохнулся у моих ног и схватился за мою юбку. Тебя рвало. Все смеялись и показывали на меня пальцем. Я была в шоке, и мне было так стыдно. Но, видимо, тебе было мало. Ты потянул за ткань платья, которое сшила моя мама, и оно порвалось. Юбка просто оторвалась, и я стояла там в одних смешных розовых трусиках с Патриком, пока все чуть ли не катались по полу от веселья. Я плакала, а тебе было всё равно. Ты лежал на полу и вытирался моей юбкой. Бруно закрыл меня своим пиджаком и вынес оттуда. Затем вытащил тебя. Он успокаивал меня, но разве можно как-то исправить то, что ты сделал? Нет. Насмешки я сносила всё лето. Весь город кипел от новости о том, что я настолько отвратительна, и как от меня воняет, раз тебя стошнило прямо на меня во время поцелуя. Да и мои трусы обсуждались дольше, чем поднятие налогов. Ты испортил мне целый год в школе, сделав практически изгоем. А сам продолжал ныть и делать вид, что ничего страшного не случилось. Ты думал только о себе и даже не извинился за это. Ты просто уехал в колледж, – толкаю его в грудь, и зло смахиваю чёртову слезу. Ненавижу это время.

– В ту ночь ты прятался у меня, потому что боялся своей матери и её реакции из-за того, что ты напился. Бруно привёз тебя ко мне, и мне пришлось обманывать родителей, хотя они всё сами узнали на следующий день. И никому не было интересно, что ты был пьян и без спроса поцеловал меня. Ты украл мой первый поцелуй, который должен был стать самым ярким событием в моей жизни! Да, ты сделал его таким, но он, кроме отвращения, ничего не принёс. Людям больше понравилось то, что я, в их глазах, была мальчиком с девчачьими чертами лица, и из-за тебя автоматически стала своей для парней, но никак не девушкой, которая тоже хотела внимания от них. Никто меня не воспринимал, как девушку, только как парня, с которым нельзя целоваться, иначе стошнит. Единственный, кто проявлял свою симпатию – Бруно. Но и его ты у меня забрал, потому что тебе было мало моего унижения на собственном выпускном, ты ещё и на мой припёрся. Бруно был первым, кто пригласил меня. Он всегда поддерживал общение со мной, даже учась в университете, делал комплименты, и мы гуляли летом, пока ты был занят в пекарне и не знал, что свой обед я провожу с ним. Он мне нравился. По-настоящему нравился, как парень. Он внимательный и чуткий, чего в тебе никогда не наблюдалось. И он пригласил меня на выпускной. Мама купила для меня в Лондоне самое красивое платье. Я была так счастлива, пока на пороге не появился ты и не сказал, что вот он, красавец-мужчина, готовый, так уж и быть, отвести меня, дурнушку, на бал. Ты считал меня никчёмной и стрёмной, Эдвард. Ты даже мысли себе не позволял о том, что я могу кому-то нравиться, как девушка. Нет, ты всегда находил у меня изъяны и при этом никому не позволял подходить ко мне. Чтобы не обижать тебя, я отказала Бруно. Я поругалась с ним и пошла с тобой. Там ты снова опозорил меня, высказав при всех, что я выгляжу, как шлюха, хотя ничего такого не было. Моё платье было обычным в пол, только не пышным, а облегающим и сверкающим. Тебя просто злило, что я могу быть лучше, чем ты. Ты боялся, что меня могут забрать у тебя. И я верила в твою дружбу, пока недавно не поняла – ты просто использовал меня и незаконно присвоил себе. Ты… ты поступал со мной, как законченный козёл. А теперь… ты… ты говоришь мне, что не дай бог, тебя стошнит на Лолу?! Конечно, куда мне до неё, правда? Я же Джо, а когда-то была для тебя Джози. Но после той ночи, когда ты перечеркнул во мне всё женское для парней, я стала Джо. Пошёл ты в задницу, Эд. Пошёл ты вместе со своим вторым «я» Гарри, – толкаю от боли воспоминаний его в грудь снова и снова, видя его бледное и ошарашенное лицо, словно он даже не подозревал об этом. Именно выражение лица друга, ради которого столько лет потеряла, меня выбивает из колеи полностью.

Срываюсь на бег, вытирая слёзы.

Я столько лет молчала. Я столько лет копила в себе эти горечь и боль от того, как он обращался со мной. Но хватит. Моё терпение тоже лопнуло. Раз мы меняемся, то пришло время измениться окончательно и стать собой. Я больше не собираюсь потакать капризам Эда. Я не буду парнем, которым он сделал меня. «Только френдзона», – эту табличку он приклеил на мой лоб давно. Но сегодня я срываю её. Хватит.