– Ты только… – после продолжительной паузы сказала Виолетта. – Только не подумай, что для меня это так важно… То есть… мне все равно, что между нами ничего не было. Я люблю тебя и так.

– Я знаю…

– …Я ведь все равно твоя половинка. И я принадлежу тебе. Вся и без остатка.

Они увидела, что Сергей качает головой и щурит глаза.

– Что ты? – спросила она дрогнувшим голосом.

Нашла чего говорить мужчине, который из последних сил борется с собой, да еще наедине, сидя на кровати в адской комнате…

– Ничего, – он поднял глаза. – Я очень тронут. Правда.

Он прикоснулся к ее волосам. Циничными и фальшивыми показались ему собственные слова. Но искренности в себе он найти не смог.

Каменная дверь с грохотом шарахнулась, и Диана выбежала из своей гостиной, поспешая по темной улице. Она успела переодеться. Вместо красного платья на ней, скрывая тело, болталась черная накидка, узлом завязанная на груди. Чулки исчезли со стройных ног. На обнаженных икрах виднелись железные защелки массивных босоножек. В руке Княгиня держала сверток.

Князь был прав. Диана и вправду ненавидела День преисподней всеми ниточками своей страстной души. И у нее были на то веские основания. Каждый праздник ада муж ее был королем бала. И, невзирая на собственную жену, он каждый год выбирал себе иную женщину, венчая ее короной преисподней. И неважно, что это было на один вечер. Диана презирала эти минуты оскорбленного одиночества, украденные у нее в ее день.

Княгиня торопилась. Она знала, что ее муж, скорее всего, уже дошел до кондиции, и тогда праздник вступит в свою завершающую и самую разнузданную стадию…

Внезапно откуда-то донесся приглушенный звук. Уши Дианы уловили шорох, но далекие от происходящего здесь мысли не успели среагировать. В следующий миг она пронзительно вскрикнула, шарахаясь в сторону. Прятавшийся за одним из сотен одинаковых углов, на нее кто-то выскочил. Диана впилась ногтями в чужие запястья, вжимаясь спиной в ледяную стену.

– Привет, прекрасная, – донеслось до ее слуха знакомое ироничное.

– Ты обалдел, что ли?!.. – выпалила Княгиня. – Псих ненормальный!..

Перед ней почти вплотную стоял Алан. Глаза его нехорошо светились, на потускневших губах лежала мертвенная белизна.

– Да, обалдел. Вернее, взбесился, – ответил Алан спокойно. Но по его взгляду Диана видела, что он зол той самой классической злобой второго генерала.

– И снова Алан на сцене! – огласила Диана. – Жаль, а я уж хотела испугаться!..

Она попыталась отвертеться от его навязчивых рук, но ладони Алана, крепко притираясь к стене, оставили ее стоять на месте. Грудь Дианы часто вздымалась от пережитой неожиданности, но выражение лица оставалось холодно и недоступно.

– Ответь, тебе в кайф надо мной издеваться?.. – спросил Алан, в упор глядя в ее зрачки. Он был настолько близко, что черты лица начинали расплываться, как масляное пятно.

– Да, да!.. Конечно!.. Это самое большое удовольствие в моей жизни! Ты не знал?.. – с явной насмешкой кинула Диана.

– Не сомневаюсь в этом! – резко ответил Алан. Его ноздри раздулись, ловя чертовский шлейф будоражащих духов. Дьявол возьми, наверняка какое-нибудь приворотное зелье ведьмы. Предназначенное не ему, сейчас грозило свалить генерала к ее ногам. – Долго ты будешь меня унижать?! Думаешь, я буду вечно терпеть твои выходки?!.. – с трудом, но Алан сумел взять себя в руки.

– Думаю, вечно. Или ты решил, что мне что-то сможет помешать?.. – взгляд Дианы сделался пронизывающе ледяным.

– Я знаю, – последовал ответ.

– Правильно, когда не умеешь думать, тогда лучше знать, – усмехнулась Княгиня. – Ну что ты так разозлился? Аж побледнел! Больное самолюбие генерала гордыни опять уязвлено, да?.. Как нехорошо!.. Просто ужас, до чего Красавчика способна довести жажда королевской любви!..

– Замолчи, бестия!.. – осадил ее Алан.

– О, какой у него решительный взгляд!. – воскликнула с хищной улыбкой Диана. – Держу пари, он что-то задумал!.. Ты ведь пришел сюда с очередным планом или как?.. Наверное, опять хочешь предложить мне свою вожделенную страсть? Или, может быть, решился сделать что-нибудь другое? Может, даже сделаешь?..

– Притом, что ты очень хочешь – сделаю, – услышала она.

– Давай сделай, – прошипела Княгиня.

Диана увидела, что он придвигается еще ближе. В его глазах вспыхнули голубые молнии. Знаменитые на весь ад молнии гордыни на черном грозовом небе. Те самые, под которыми, окруженные брызгами штормовых волн, веками выходили на землю брать города и страны великие завоеватели. Которые сверкали в глазах необоримых мужчин, покоряющих сердца красавиц. В его зрачках были эпохи истории, залитые реками холодной крови, устланные костями и безразличием чужих голов на пути тех, которые, ведомые им, привыкли добиваться своего любой ценой. Времена, написанные его рукой.

Диана ощетинилась, как дикая кошка. В сузившихся в линию зрачках заискрились и разорвались кровавые сгустки красных огней. Оскалившись, она подалась к Алану, больше не ища опоры у стены. Сумасшедший взгляд, тысячелетиями сбивавший с дороги даже самых стойких, контрударом обрушился на генерала. Перед ним мелькнули платья, туфли, губы сотен фавориток, сотен роковых прелестниц, сгубивших тысячи душ, и слились в одном ее лице. Черты ее перестали походить на человеческие, исказившись животным порывом, тело выгнулось жгучим пламенем, разрывающим каждую клеточку его мозга. Это была настоящая дьяволица, жена сатаны.

– Сделай, чего же ты ждешь?.. Что такое пыточная по сравнению с Княгиней ада?.. Что ты ждешь? Никто не услышит, как я буду кричать, никто не придет. Мой муж убьет тебя позже, когда уже все закончится!.. Разве я этого не стою?..

Две жизни столкнулись тьмой неразделимых человеческих дорог. Когти Дианы пропороли кожу Алана. Запах духов, алкоголя и крови соединился в один скрипящий по нервам дух противостояния несравнимых по природе сил. Алан дико смотрел в неукротимые глаза Дианы. Она казалась пантерой, почуявшей его кровь, и она хотела этой крови как последней атаки.

– Давай! Давай же! – верхняя губа поднялась, ее голос перешел на рычание. – Возьми меня, генерал гордыни, Красавчик Алан!.. Я не смогу тебе сопротивляться!.. Давай!..

Руки дрогнули, опускаясь вниз. Взгляд Алана упал, минуя Княгиню.

Молнии в зрачках генерала вдруг потухли. Решающий удар Дианы утерял цель, едва не заставив ее свалиться, не найдя сопротивления в ушедшей из-под носа преграде.

– Трус! Паршивый трус!.. – задохнувшись от гнева, крикнула Диана. – Вот кто настоящий баран!..

Не помня себя от злости, она толкнула генерала и ринулась прочь, исчезая в темноте. Алан не поднял головы. В немом вопросе о мощи он остался стоять, не вытирая кровоточащих рук.

Тем временем веселье на главной площади приблизилось к пику и грозило того и гляди взорваться истовым бесчинством. Догадки Дианы оказались верны: Князя значительно развезло от Ираклиевских коктейлей, и он упоенно блаженствовал от происходящего. И вершиной этого блаженства было выступление очередной девичьей группы, особенно ее главной солистки.

За сценой Ираклий праздновал победу. Сегодня он ставил на Ингу, и ставка оказалась призовой. Как предчувствовал генерал удовольствий, что Князю понравятся именно драные джинсы, прозрачная кофта на полупрозрачное белье – все это на спортивной, подтянутой фигуре; платиновые, почти белые волосы, и как два изумруда зеленые глаза. Теперь-то уж точно пришла пора осчастливить его милостями начальства!.. Премии, новые поручения, свежие сплетни из княжеской спальни и, конечно же, грядущее, как снег зимой, увеличение потенциала!.. Как давно он этого хотел! После такой удачи можно наконец повеселиться на славу!..

Инга смотрела через много метров в фосфоресцирующие глаза Князя, и он отвечал ей плотоядным взглядом растревоженного хищника. Ее слова летели сквозь воздух, сплетаясь друг с другом и щепками застревая в груди Самуила.

– Шоколада грезы

Липкими ночами,

Кровь ты заражаешь

Атома клочками.

На пределе нормы,

И лимит исчерпан.

Ядерный реактор

Дьяволом оцеплен.

Вечный сон прервавши,

За войну мы пили.

Жилы изломавши,

Жертву приносили.

Ты терзаешь тело,

Лимфы опыт рваный.

Поклоненье секте

Роковой отрадно.

Взрыв раздался

Бомбой!

Я хочу

Без жизни!

Бездна будет

Волком

Предана отчизне!

Медленно, как перед броском, Самуил поднялся с трона. Инга поняла, что сейчас он, не взирая на толпу, позовет ее к себе. Распаленная его желанием, она откинула назад волосы и выгнулась у микрофона в страстном экстазе. Ираклий подпевал за кулисами, позабыв про Милену, прилипая в танце к одной из гитаристок. Песня была соткана его стараниями.

Лицо Князя потеряло всякую осмысленность, превращаясь в один неистовый мрак.

– Атомной войною,

Раскали клещами,

Вырви мою волю

Ласками-зверями!

Я хочу

Без света!

Криком

Своей тени!

Я хочу

Агонью!

В зараженной

Пене!.. – изо всех сил продолжала Инга. Заворожив его как кобру, нельзя было останавливаться. Она увидела, что Самуил жестом призывает к себе готового к любому заданию Леонарда, прятавшегося за завесой. И в этот самый решающий миг из-за темного полотна, оттолкнув начальника стражи, первой вышла совсем другая личность.

Глаза Князя впились в Диану. Княгиня, не страшась, шагнула вперед, глотая ненавидящий взгляд готового ее убить мужа.

– Заткнуться и стоять!.. – скомандовала Диана. Ее рука взмыла вверх, властью адской Повелительницы заглушая музыку. Другое запястье в мгновение ока легло на узелок накидки, сдергивая ее с себя.

Адская площадь охнула. В наступившей тишине даже Варфоломей оторвался от истязания Жанны. Самуил остановился как вкопанный, на секунду позабыв не только об Инге, но и обо всем остальном. Перед ним стояла жена, перетянутая в кожаный топик и кожаные шорты, увешанные заклепками в виде тарантулов. В ее кулаке угрожающе взмыл генеральский кнут.

– Ко мне, я сказала!.. – пользуясь замешательством, приказала она.

Кнут в броске стукнулся об пол и, налетев на шею Князя, рванул его к себе. Впавший в состояние легкой медитации от вида Дианы и от количества выпитого, Самуил споткнулся к супруге. Его обдало ушатом наркотических духов.

– А ты вон отсюда, шестерка! – гаркнула Диана, переводя разъяренный взгляд на замолкшую Ингу. Неизвестно откуда у нее взялся булыжник, и она со всей силы швырнула его в несчастную музыкантку. Прямое попадание.

Толпа демонов заметалась изумленными глазами с заоравшей Инги на Диану и Князя. Самуил уже успел оправиться от потрясения.

– Что, крутая, да? – выговорил он сквозь сведенные от негодования зубы.

– Да, – она гордо вскинула голову и поглядела на него взором анаконды.

– Посмотрим сейчас! – Князь сорвал со своей шеи кнут и схватил Диану за талию. Легко, как будто она ничего не весила, он закинул ее на плечо и унес за штору. Толпа взорвалась от дикого восторга. Сами не зная, чему так обрадовавшись, демоны кинулись друг на друга. Площадь вновь забилась ударниками, и вокруг все слепилось воедино.

– Грязная шалава! – Ираклий в бешенстве вылетел на площадь, не понимая, что ему крушить. Везде началась настоящая оргия, и никто его не замечал.

Выброшенный из жизни Ираклий зашагал вперед, бесцеремонно проталкиваясь через исступленно сплетшиеся парочки. Следом за ним пыталась успеть Коровья физиономия, а рядом с ней заплеталась ногами рыдающая в три ручья Инга, качаясь и зажимая разбитое в месиво лицо. Бедная певица, расписавшая весь прогресс современного мира, нежданно оказалась жертвой самой первобытной расправы.

– Я ее закопаю! Убью тупую шлюху!.. Налысо обрею!.. – потеряв разум, орал пятый генерал. – Да заткнись ты, черт тебя раздери! – крикнул он на Ингу. – Исправим мы тебе все!.. Я тебя себе возьму!..

Инга немного успокоилась, глотая кровь и слезы, а площадь не слышала Ираклия. Народ ада отрывался. И отрыв был глубоким.

Глава 38

– Мальчики, вы чего?..

Облаченная в длинное бирюзовое платье лесная нимфа райского сада, солнечным бликом блуждавшая среди листвы, удивленно остановилась, вглядываясь в двух застывших у пригорка архангелов. Перед Агнесс стояли обескураженные Салафиил и Иегудиил.

В руке архистратига подвижников немой паузой повисли четки, архангел молитвы, искрясь желтым золотом волос, рассматривал уходящие ряды беспорядочных деревьев.

– Агни?.. Привет, – поздоровался Салафиил.

– Что с вами? Что-то случилось?.. – спросила помощница первого архистратига.

– Ничего особо ужасного. Просто Габри опять переживает кризис творческого восприятия, – ответил Иегудиил. Его губы улыбнулись прерванной шрамом красотой улыбки.

– Мы пытаемся его разыскать, – пояснил Салфиил.

– Я только что его видела, – сказала Агнесс. – Он прошел мимо и даже не заметил меня. Что-то бормотал себе под нос и дулся.

– У него обвал случился, – проговорил Салф. – Сегодня выяснилось, что в аду стащили его песню, которую он посвятил тебе, и, переделав для Дианы, исполнили в ее честь на День преисподней. Вот Габри и не может отойти с самого утра…

– Бедный, – покачала головой Агни. – Но стоит ли так…

– Вот он! – воскликнул Иегудиил. Зажимающие дерево четок пальцы взметнулись из-под длинного рукава, указывая в заросли, где мелькнул и тут же исчез за стволами архангел вдохновения.

– За ним скорее! – поторопил Салафиил. – Агнесс, пойдем с нами, может быть, ты его сможешь успокоить!..

Оба архангела и помощница Михаила поспешили вослед Музе.

– Невозможно, просто невозможно… Да это сплошной бред… Ничего уже не понимаю в этом мире, ничего. Кто, куда и с какой стати?.. По каким таким правилам, объясните мне кто-нибудь немолчно… Объясните… – разговаривая сам с собой, Габри описал круг почета и странными путями зашел в свои владения, где, как обычно, на всех парах крутилось творчество ангелов.

Он остановился на поляне, которая сегодня почему-то приобрела вид прерий и качалась тонкими травинками, и горестно оглядел происходящее. По обыкновению здесь отдыхало несколько муз, перекидываясь в пляжный мячик, художник-анималист зарисовывал приведенную сюда корову, активно уничтожавшую окружавшую ее растительность, две пары танцоров репетировали латиноамериканские танцы. В отдалении грустный, как осенний дождь, ангел, глядя в небо бархатно голубыми глазами, мерно посвящал свою подругу в стихи о несчастной любви. Чуткая и возвышенная девушка, муза лирической поэзии, слушала его, затаив дыхание, потому что обожала и своего друга, и его душераздирающие художественные образы. Все это сопровождалось обильными воплями и фырканьем борющихся в мини-футбольной схватке ангелов, облюбовавших под разметку северную оконечность поляны. Неуступчивая игра шла между двумя смешанными командами, и потому стихи то и дело прерывались женским визгом или мужским криком.

В кустах мелькнули золотистые одежды Салафиила и темная ряса Иегудиила. Агнесс стала между архангельских плеч.

– Всем здравствуйте, – молвил Иегудиил.

В ответ раздались громкие приветствия, воздух дрогнул взмахами ладоней.

Один Габри по-прежнему не воспринимал действительность.

– Почему ему понадобилось именно это стихотворение?.. Ладно бы другое взялся поганить, но это!..

Архангел повернул голову к братьям, и глаза его приняли столь жалобное выражение, что, показалось, его пушистые ресницы сейчас засыплет слезами.

– Гаврюша, милый, стоит ли так расстраиваться? – Агнесс выступила вперед. – Ты же знаешь, что демоны не могут творить сами и выезжают только на твоей энергии…

– Да, я знаю! Но это, это просто ужас какой-то! Это ни в какие ворота не проталкивается! – возопил архистратиг. – Пойди посмотри, что он сделал с моим стихом!.. Нет, ты только погляди!

Органичный сегодня, как урожденное дитя ковыля, в клетчатой рубашке и при шляпе, самый ковбойский из архангелов, Габри потянулся к заднему карману новехоньких джинсов и достал оттуда свернутый листок.

Агнесс взяла его из рук архангела и распрямила. Ее взгляд мимоходом скользнул по тренирующейся в пяти метрах от нее музе. Молоденькая девочка с двумя кудрявыми хвостиками, повязанными огромными бантами, с интересом наблюдала за разговором, при этом ни на секунду не переставая прыгать через скакалку. Мелькая в воздухе, резинка развивала бешеную скорость, наполняя поляну приглушенным свистом. Подол розовенького платьица подпрыгивал вместе с девочкой, застывая на дозволенной высоте середины бедра, небесно чистые глаза наивно глядели из-под детски пушистых ресниц.

С первого взгляда можно было подумать, что это школьница третьего класса пришла поиграть в уголок любимого всеми детьми архангела. Но Агнесс было не обмануть. Она знала, что, на самом деле, это была вполне взрослая девушка, звали ее Даша, и трудно было поверить, что даже сам Габри уже не помнил сколько десятков тысяч лет она вот так вот скакала через прыгалки, ни капельки не меняясь с годами. Непосвященный мог бы удивиться: и не надоедал же ей этот процесс. Но Даше он не наскучил. Потому что она не просто скакала без дела: сотни веков она придумывала детские игры. И не было ребенка, который не обожал бы ее за незабываемые часы детского веселья.

Бирюзовые глаза Агнесс, читая, опустились в бумагу.

«…Ты – рая защитник, и сердце светило

Лампадой из масла души Михаила.

Лучами восхода рождалась, и вечность

Своим дуновеньем пророчила встречу.

Цветеньем души и таинственным светом,

Его ты крылами, как ветром, одета.

Духов ароматы архангел вдыхая,

Свиданья желает, надеждою тая.

Ты – ангел, раскрывшийся венчиком розы,

И кожа нежнее весенней мимозы.

Одними глазами способна утешить,

И взгляд на тебя априори безгрешен.

И я, восхищаясь, любуюсь тобою,

К тебе благодатной исполнен любовью.

Тобой удивляюсь, красою томимый,

И счастлив я тем, что тобою любимый.

Летящая луком небесным стрела,

Ты музою станешь моею пера».

«…Ушла ты из рая и сердце убила,

Ты слезы архангелов, грех Михаила!

Его ты сломала легко, как игрушку,

Смеясь, улетела, царапая душу.

Теперь ты дар Князя и выбрала власть,

О мира всего огнедышащья страсть!

Владыка, лаская любую девицу,

Одну из тебя хочет видеть царицу!

Прекрасная адская бестья Диана!

Вовеки ты телом моим так желанна!

Вонми, умоляю, страданьям огня!

Возьми, я прошу, иль убей ты меня!

Я вновь на коленях стою пред тобою,

Чертовской к тебе одержимый любовью!

Но ты недоступна стенаньям моим,

И я умираю, от жажды томим!

Увы, ты владенье лишь Князя теней,

Не будешь вовеки, Княгиня, моей!»

– Хм… Интересная трактовка, ничего не скажешь, – поджала губу Агнесс.

– Кошмар, да?.. – всплеснул руками Габри. – Я так старался для тебя, сочинял, хранил как подарок!.. Даже в Базе не публиковал, только один раз музам прочитал!..

– Этого хватило, чтобы Ираклий взял текст из общего доступа, – негромко заметил Салафиил.

– О ужас, он же все испоганил! Теперь когда ангелы будут слышать эти строки, они сразу будут думать: о да, это та самая песня, которую генерал Ираклий посвятил Княгине тьмы!.. Боже, за что?!.. – Габри схватился за волосы.

– Я думаю, что ты неправильно рассуждаешь, Габри, – успокаивающе проговорила Агнесс. – У тебя получились прекрасные стихи. Правда: я тронута до глубины души. Спасибо тебе огромное за такую красоту. Столько души и нежности – любая женщина будет счастлива получить такой дар. И я очень надеюсь, что смогу услышать полный вариант твоей баллады. А что касается Ираклия, то даже в голову не бери. Максимум, что подумают все – это то, что он пытался испортить твое творение, но не смог. Вот и все, а тебе будет что вспомнить: ведь произведение привлекло даже адского генерала!..

Иегудиил и Салафиил переглянулись, обменявшись короткими улыбками. «Одними глазами способна утешить», а если еще и словами…

– Правда? – пытливо взглянул на нее Габри. Он опустил подбородок так, что стала видна плавная горбинка на его переносице.

– Конечно, – ласково улыбнулась Агнесс.

– Кстати, это был единственный «подарок», который нам преподнесли на День преисподней? – поинтересовался Иегудиил. – А то я еще ни с кем из легиона не говорил…

– Да, все нормально, – кивнула Агнесс. – Мы с Мишей всю ночь следили за Землей. Кроме одинокой гурьбы пьяных демонов, высыпавших к Эрмитажу в Петербурге, и двух парочек под наркотиками на площади Согласия в Париже, ничего не случилось.

– Ну, слава Богу, – отозвался Салафиил.

– Всем привет!.. – неожиданно раздался знакомый всем голос.

– Михаил, приветик! – Иегудиил и Салафиил как по команде обернулись и увидели, что на поляну входит старший брат.

– Привет, дорогие! – играя на губах улыбкой, Михаил приблизился к братьям и коснулся их плеч. Сегодня он выглядел особенно умиротворенным и словно светился изнутри ожиданием чего-то.

– Миша!!! – воскликнул Габри, кидаясь к старшему архистратигу. – Ты ли это?!

– Не сомневайся, это я. Привет, Габрюнчик, – Михаил обнял архангела вдохновения одной рукой. – Агни, здравствуй, я тебя совсем потерял сегодня, – посмотрел он на помощницу. – Что-то вас тут много. Что делаете?

– Твои грехи обсуждаем. Так что ты вовремя, – молвил Салафиил.

– Да?.. И много наобсуждали? – полюбопытствовал Михаил.

– Пока только один, – ответила Агнесс. Ее рука протянула Михаилу лист со стихами.

Агнесс проследила, как темно-карие глаза архангела пробегают по строчкам.

– М-да… – протянул Михаил, отрывая взгляд от бумаги. – Потрясающе… Потрясающе пробирает, Габри. Мне осталось только расписаться внизу и уйти в изгнание, потому что я не умею так же признаваться в любви.

– Тебе не положено, тебе надо твердость соблюдать, – пробормотал Габри.

– …И необыкновенная способность веками использовать один и тот же сюжет, облепляя его все новыми подробностями, – добавил Михаил. – Ираклий постарался?..

– Не я же за него, – насуплено отозвался Габри.

– Не переживай, Гаврюся, рядом с тобой он просто не обсуждается, – умирил его Михаил.

– Я не за обсуждение. Я за свободное творчество без плагиата, – авторитетно заявил Габри. Он сдвинул пушистые, словно их причесывали расчесочкой, брови, отчего стал уморительно серьезен. Его взгляд привлек маленький цветочек, который бережно держал в руке Михаил. – Что это? – спросил Гавриил.

– Незабудка, – улыбнулся Михаил. – Она встретилась мне на пути, и я сразу вспомнил, что…

– Незабудка? – оживился Габри. – Ты ее видел?

– Да, конечно. Я же говорю: она появилась и пода…

– Когда это было?.. Давно?! – взбудоражился Габри, мигом позабыв о всех постигших его скорбях.

– Минут пятнадцать назад, – пожал плечами Михаил. – А что?..

Но Габри уже не слушал. Он озирался по сторонам, будто пытаясь вычислить азимут.

– Незабудка, Незабудка, Незабудка, – шептали его губы. – Где же ты? Я знаю, что где-то рядом… Ты должна быть тут…

Все замолчали, наблюдая за Габри. В воздухе слышался только свист прыгалок и протяжный голос музы-стихотворца. Даже футболисты вдруг исчезли с поляны, растворившись вместе с воротами.

Внезапно рядом с Агнесс блеснула маленькая звездочка.

– Ага!.. – Габри вытянулся в струнку, как собака, напавшая на след.

Его указательный палец метнулся в сторону помощницы Михаила.

В следующий момент прямо из воздуха возникла миниатюрная светловолосая девушка в сиреневом платье, с букетиками мелких голубых и розовых цветочков. Вспышка улыбки озарила лицо ангела. Не говоря ни слова, она вручила Агнесс три веточки розовых незабудок. Потянувшись вверх, она обняла помощницу архангела за плечи и, чмокнув ее в щечку, тут же испарилась.

– Она тут! – победоносно вскрикнул Габри. – Что я говорил!..

Незабудка – так прозвали одну, пожалуй самую удивительную, обитательницу мира муз. Никто не знал, как и когда она появилась на свет, как вошла в ангельскую жизнь. Словно и существовала Незабудка всегда. Ни одна душа не ведала, когда она появится на пути, когда, поцеловав, подарит букетик цветов и стремительно исчезнет. Но каждый, кому доставались ее волшебные незабудки, сам не понимая отчего, вдруг вспоминал о том, кто ему был дорог, и вот уже бежал набирать номер телефона, писать письмо или покупать цветы тому, кого любил и по кому неожиданно так соскучился.

Незабудка являлась ангелам, незримо приходила к людям и была одной из тех райских загадок, которые, возможно, никогда не поддадутся ни объяснению, ни управлению.

– Сейчас она появится еще раз! Смотрите! – махнул рукавом Габри.

Сплетаясь блестками, Незабудка возникла у груди Иегудиила и, наградив его поцелуем и голубым цветочком, переметнулась к стоявшему рядом Салфу. Габри бросился было к ней, но девушка уже исчезла.

– Что ж вы! Надо было ее задержать! – едва не влетев в братьев, Габри еле успел затормозить. Его глаза лихорадочно заблестели, выискивая неуловимую девушку.

Михаил покачал головой, глядя на то, как брат, позабыв обо всем, вновь позволил себе увлечься. Три секунды, и Незабудка появилась у плеча Габри и повторила с ним всю процедуру.

– Подожди!.. – архангел попытался удержать ее, но она ускользнула из рук. – Нет, муза не сдается!.. – воскликнул он и сделался невидимым.

– Что он творит?! – изумился Салафиил.

Все почувствовали, как вокруг происходит невидимое движение. Мимо ушей пронеслось дыхание воздуха, ноздри защекотало запахом кокосового печенья.

– Все, поймал! – Габри материализовался, держа в руках Незабудку. Девушка вертелась, пряча смущенную улыбку в маленьких ладошках.– Наконец-то мне это удалось, да, крошечная? – Габри любовно коснулся воздушных, как пух, локонов.

Агнесс увидела, что девушка рассыпает всем быстрые веселые взгляды, пытаясь укрыться за собственную хрупкость.

– А то она мой ангел, а я ее меньше всех вижу, – пояснил Габри. – Скоро забуду, как она выглядит, и придется тогда напоминать мне!.. Да, Незабудка?.. – он наклонился над ее ухом, и девушка, захихикав, поглядела на него все теми же неуловимыми глазами.

– Это ее настоящее имя? – спросил Иегудиил.

– А кто ж знает! – не смог ответить Габри. – Незабудка, что скажешь?.. Как тебя зовут на самом деле?..

– Она говорить-то вообще умеет?.. – выразил сомнения Салафиил, видя, что девушка по-прежнему молчит, как хомячок крутясь в объятиях архангела.

– А, Незабудка? Умеешь говорить? – снова обратился к ней Габри. – Что же ты молчишь? Я тебя не укушу: я хороший. А?.. Нет, видимо, не умеет.

– Люба, – вдруг пискнул кто-то.

– Что-что? – глаза Габри округлились на Незабудку.

Но она лишь рассмеялась и, поднявшись на цыпочки, быстро обняла его за шею, после чего растаяла в его ладонях.

– Ну вот, – расстроился Габри.

– Хорошего понемножку, – напомнил Михаил. – Зато ты теперь знаешь, что она все-таки умеет говорить. И что либо ее зовут Люба, либо она тебя любит. Либо и то, и то, что очень вероятно, – в его глазах вспыхнула и погасла улыбка.

– Это да… – протянул Габри, сжимая в руке помятый цветочек.

– И каждый из нас вспомнил кого-то, – добавил Салафиил. – Поэтому я говорю всем до встречи и ухожу.

– Я, кстати, тоже, – сказал Иегудиил. – Всем пока!..

– И мне надо повидаться кое с кем! – произнес Габри. – Все, я ушел, пока! – он торопливо исчез, и тут только стало заметно, что поляна муз опустела наполовину и пошла крупными пахучими цветами. Иегудиил и Салафиил удалились вместе, но вскоре разошлись в разные стороны.

Михаил приблизился к Агнесс.

– Ты, наверное, тоже по кому-нибудь соскучилась и поэтому сейчас уйдешь? – его пальцы коснулись розового цветочка, зажатого в красивых пальчиках.

– Вспомнила. И, наверное, вправду уйду, – согласилась Агнесс. – Ведь мне вдруг так захотелось погулять с тобой по облакам.

Крик аскетизма и жарких баталий жестокой игры среди холодных стен промозгло вопиющей страсти.

В самой утробе западных кварталов ада, где-то между генеральскими покоями и отдаленным конференц-залом, водопроводным напором фонтанировала активность. Здесь, в просторном и холодном зале со строгим интерьером, проходила плановая тренировка элитных войск.

На каменных площадках, распределенные на компактные группы, бились на мечах около двух сотен мужчин, совершенствуя и без того веками отточенное мастерство. Отрабатывая простые и коронные удары до автоматизма, вымещая друг на друге все, что накопила в душах жизнь, они готовились здесь к боям с небесным легионом, боях на каждом клочке Земли, за каждый вершок человеческой души. И каждая из войн была решающей, ведь речь шла о людях, а значит о жизненной силе и господстве над миром. Это был полигон мужчин, сильных и уверенных в себе, – так представлялось сие в далеком идеале.

Тренировки проходили два раза в неделю, и явка на них была условно обязательна. Иначе говоря, любой воин адской армии обязан был пройти не менее трех таких тренировок в месяц и потому мог сам выбирать удобное для себя время между командованием отрядами и бурной личной жизнью. Чтобы проверить качество подготовки, примерно два раза в год устраивались всеобщие адские турниры, куда являлись отборные представители войск и сами генералы. Тогда-то и начиналась настоящая рубка. Карьера, слава и престиж – вот что лежало на кону в этих раундах, наряду с возможным повышением, любовью женщин и благосклонностью Князя. В отличие от простых тренировок, где генералы сами руководили своей «тусовкой», выбирая методику и стиль занятий, на турнирах шли бои всех против всех, армия против армии, эмблема против эмблемы. И горе было тому, кто в решающий момент подведет в скрытом противостоянии генералов преисподней.

Сегодня, после недавно откуролесившего праздника ада, в тренировочном зале было негусто: несмотря на прошедшие после вакханалии два дня, многие до сих пор лечили высосанные нервы и тела, отпаиваясь старинными зельями из рук своих любовниц.

Воины тренировались командами, каждая армия на своем, отгороженном от других, участке. На первом месте, у самой дальней стены, расположились элитники Варфоломея – лидеры не только согласно иерархии, но и благодаря мастерству и стабильно высокой явке. Даже в этот тяжелый день демонов первой армии было больше всех, и они дрались как монстры. Обнаженные по пояс, в одних кожаных брюках, воины похоти, как страницы древней книги, рассказывали наколками на своих телах обо всех позах Камасутры. Во всех движениях узнавался стиль Варфоломея. Лежащие на лицах отпечатки навечно застывшей гримасой выдавали подчиненных своего генерала. Они воевали вожделенно, с углями в глазах, получая удовлетворение от каждого удара. Ни с чем несравнимое желание победить, взять, уничтожить. Но самого предводителя среди них сегодня не было.

На следующей площадке, вторые по численности, вторые по номеру, но исключительные по крови, дрались солдаты генерала Алана. И здесь сразу ощущался холодок иной войны. Эти, одетые в полную форму, воевали сдержанно и расчетливо, вкладывая в свой бой вдохновение уверенной тактики ледяного рассудка, привыкшего брать свое не одним лишь нахрапом. Тяжело было говорить о том, уступали ли они в чем-то воинам первой армии: они были чересчур разными. Тоньше и даже элегантнее были воспитанники гордыни, вечно несовместимые со стихией живых жил Варфоломея. И такая же вечная шла между ними борьба за первенство.