Девчонки сидели друг напротив друга, каждая с чашкой чая, разделяемые лишь нещадно разрезанным сдобным пирогом, и вот уже минут двадцать не могли нормально говорить, откалывая понятные им двоим шуточки и дурацкие словечки.

– Ты видела его рожу, когда он услышал это твое: что-нибудь еще?! – воскликнула Мара, от нетерпения теребя ручку кружки.

– Я вижу, что ль, чего без очков?! – вскрикнула Аня в ответ. Ее пальцы встряхнули объемное каре.

– Блин!.. Это надо было видеть!.. – взвыла Марина. – Это бультерьер, у которого кость отняли!.. Он сожрать тебя хотел взглядом!.. И зубы, зубы торчали, как клыки!..

Аня не могла сдерживаться, угорая изнутри.

– Черт!.. Эх, не было бы у меня аллергии на контактные линзы!.. – выдохнула она.

– Собачий хвост!.. Я думала, он отвалит после этого! – с досадой процедила Марина. – Блин!.. А мне казалось, что ничего уже не развеселит меня так, как сегодняшняя победа!..

– Видно, даже мы можем ошибаться, – примирительно улыбнулась Анна. – Не из таких, значит, парень оказался!.. Косит под настоящий перец! Но ничего, мы тоже достаточно маринованные!..

– После нас хочется пить! – прошипела Марина. – Не закусывая, когда мы портим аппетит своими табло!..

– Чего?! – развеселилась Аня.

– Ничего! Сигаретку!.. – повторила Мара в сотый раз, и девчонки снова покатились в хохоте.

Марина вошла в арку, упруго разгибая колени, утянутые в черные узорчатые колготы. Ниже талии болталась короткая юбка, не скрывая и половины бедра. Глаза были надежно припрятаны за темными очками, игнорирующими выходящее по временам солнышко. Было прохладно. Вполне для кожаной куртки и закрытых туфель вместо весенних босоножек.

На подступах ко двору Маре показалось, что какая-то дорогая иномарка готовится выгрузить хозяев. Несколько молодых людей стояли по бокам от дверей. Она не обратила внимания и пошла дальше.

В свою комнату шаркнула серьезная как никогда. Без причины хмуря лоб, Марина энергично переоделась в домашнее и отправилась совершать ритуал обеда. Что-то сегодня не клеилось в ее голове и настроении.

Под вечер ничего не изменилось. Черт, и что этой жизни от нее было надо? Все как-то было не так. Сама не понимая причины своего скверного состояния, Марина неприкаянно заглянула к матери.

– Опять ты это смотришь?.. – молвила она глухо. – Я вообще не пойму, что за виртуоз это снимал?.. Сюжета на каждую серию один миллиграмм и соплей на бидон!.. Наверное, бюджет три копейки на двадцать месяцев съемки, из них четыре пошли режиссеру!

Она завершила тираду вопросительным молчанием, взбодрившись удачной, по ее мнению, остротой. Видя, что мама на самом деле увлечена какой-то умной брошюрой, Марина забила и пошла к себе. По дороге завернула в ванную.

Даже самая увлеченная мать в момент вскочит на такой вопль.

– Что случилось?!.. – женщина в шоке выбежала в коридор.

– Черт!.. Твою …! А-а-а! – Марина вылетела с банного порога, минуя маму, и мелкой рысью вбежала в свою спальню. Ее лицо было ни на что непохоже, а рука зажата другой рукой.

– Что такое?!.. – мама бросилась за дочерью, пытаясь выяснить, что стряслось.

– Бли-ин!.. Ноготь!!! Уродство!.. – стенала Мара.

– Что с ногтем?! – мама подошла к ней и принудительно схватила запястье дочки.

– Напополам!!! С мясом!!! – простонала Марина.

Мама не сразу увидела, что же там было.

– Да вот же, вот! – Мара указала на видневшуюся под отколовшимся лаком трещину, из которой сочилась кровь. – Как больно!..

Марина изменилась в эти дни. До неузнаваемости; видели окружающие, как вместо переживающего свою жизнь трепещущего сердечка из ребер появляются ожесточенные железные шипы. Она повзрослела даже внешне. И что-то другое появилось во взгляде, который как-то впервые между делом распробовал первую ложь на вкус.

– Тебе идет. Чего ты раньше не носила узкие?.. – спросила Аня, увидев перед школой, что Марина в новых джинсах.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Захотелось купить.

Ты – это то, что ты носишь. И одежда – способ выразить тебя. Тогда Марина только осмысливала новый образ и первые новые правила своей внешности: если джинсы – то черные, если юбка – то короткая, а если длинные волосы – то распущенные. Длинными они у нее будут лишь через много месяцев.

– Чего надо?.. – Аня оглянулась, прижатая чьим-то взглядом к стене коридора.

– Курва, что ты делаешь?

Перед ней стоял не кто иной, как Гоша. Сам пришел, собственной персоной. И парни рядом среди живой школьной перемены.

– А что я делаю? – Аня повернулась к нему наглая и развязная.

– Что ты сплетни разводишь, мы не врубаемся? – выступил вперед уже другой пацан, который в их компании считался самым серьезным и статусным. – Какого …, треплешь о том, чего у вас с ним не было?..

– А ты свечу держал?.. – сверкнула на него Аня дьявольским блеском.

Марина потеряла подругу где-то на полпути к туалету. Когда вышла в коридор поискать, нашла в компании, не одну.

– Что за хрень тут творится?! – Марина сломя голову ринулась на стрелку. Резко и очень уж несуразно она рванула мальчика, который был выше ее на голову, за плечо. – Что ты прикопался?! Отвали от нее быстро!..

– А ты ее адвокат?! – выступил на нее кто-то.

– Ну, вы же строем ходите! – отбила атаку Аня. – Значит так, мальчики, – проговорила она низким тоном. – Смею вас заверить, что я буду говорить и делать все, что я хочу. А на вас я плевала десять раз со всеми вашими амбициями. До свидания, неудавшиеся ковбои.

От радости новой жизни до черной испепеляющей войны оказался один шаг. Что ж, свободу надо было отстаивать своей кровью. Марина помнила эти дни, насквозь пропитанные злобой, когда на них смотрели и ненавидели, когда она презирала всех вокруг. Тогда помогла привычка не взирать на лица. А в транс впадать, отключаясь от отношения к ней всех, научилась позже.

– Я не понимаю, зачем в десятом классе устраивать родительские собрания? – сказала Марина, устало улыбаясь. – Они тебе еще не все уши про меня прожужжали?..

– Нет. Хотя поквохтали немножко: что, да как и почему вот так случилось. Но я их, вроде, успокоила, что твое увлечение футболом и колготками с острыми узорами – это еще не самое страшное, – ответила мама.

И это был второй человек, которому Марина запечатлела свою благодарность. За то, что творившуюся дикость не сочли дикой.

– Должно же на каждой помойке что-нибудь активно вонять, – пожала Мара плечами.

– Йодом помажь. Обрезать надо и пластырем закрепить, – посоветовала мама. – Давай сделаю…

– Нет! Он мне нужен! – вскрикнула Марина. – Не буду резать!..

– Тогда заклей клеем.

– А можно?..

– Конечно!.. Временно поможет, а потом, когда отрастет, обрежешь.

– А где у нас клей?.. – тормозила Мара.

– В туалете, там, где бытовая химия. Давай принесу…

– Давай… – натужно сморщилась Марина. – Блин… Что-то мне хреново…

Она нащупала сзади кровать и села, а потом легла. Лицо Марины было бледным, сердце в груди неприятно колотилось.

– Боже мой, – мама понурила голову. – Тебе водички принести?..

– Да… И таблеточку… сосательную… Тошнит, – проговорила Марина отрывисто и слабо.

– Как ты умудрилась-то?.. – мама уже была рядом со всеми принадлежностями.

– Я топик сушила под потолком… Думала… он высох. Хотела снять. Сушилку спускать не стала, встала на цыпочки и сдернула его за край, а он падать начал… Я и попыталась его поймать… И врезалась рукой в кафель… Под девяносто градусов…

Девушка лежала на кровати убитая и едва не рыдала от пережитого стресса. На палец старалась не смотреть, чувствуя покалывание и ужасное отвращение внутри.

Не вовремя зазвонил телефон.

– Алло?.. – Марина закатила глаза, наощупь принимая протянутую ей трубку.

– Мара, привет!.. Я дозвонилась Дэну!.. Мы завтра идем! В половину двенадцатого он за нами заедет! – сообщила Аня воодушевленно и все сразу.

– Зашибись…

– Ты чего такая?.. Не рада?! – не поняла подругу подруга.

– Нет… Рада… Я только что ноготь переломала до крови на самой середине. Я не выживу все обстригать и ходить так… с обрезками…

– Кошмар какой!.. Ты что, теперь не пойдешь никуда?!.. Совсем все сломалось?!..

– Нет, не до конца, вроде… Я постараюсь клеем подклеить и сверху закрасить, – Марина приподнялась на подушке.

– Хорошо!.. А то ты меня уж напугала, что придется отказываться!

– Не придется, что я больная, что ли, из-за ногтя?.. – Мара повела глазами. – Хотя и не пойду ни с одним парнем встречаться без них… Ой, блин… Ладно, слушай, давай я тебе вечером перезвоню, все обсудим. Сейчас не могу говорить. Надо заклеить.

– О`кей! Пока, не болей!..

Марина выключила телефон и отложила его на покрывало. Ее рука накрыла лоб, она перевернулась на бок, чувствуя под ребрами свой пульс.

Глава 19

Михаил и Агнесс вернулись к себе, когда уже рассвело. Первый архистратиг тут же направился к столу изучать возникшие бумаги. Агнесс подошла к пальме с белками и, протянув руку, поманила зверьков к себе. Откликнулись две белочки. Одна, забравшись по рукаву платья, примостилась у помощницы на плече, а вторая устроилась на ее ладонях.

– Бедный Мил, – проговорил Михаил. – Ему так плохо.

– Да, он сегодня совсем никакой, – кивнула Агнесс. – Хотя держится молодцом.

– Что ему остается, кроме как держаться, – покачал головой Михаил. – В жестоком мире мы живем. И виноваты в этом все.

– Увы, в наших руках слишком мало, – молвила Агнесс.

Она не стала возражать, зная, что, взяв на себя большое бремя, становишься ответственным даже за то, чего изменить не в силах. Вот и они с Михаилом были в ответе за всю Землю как неусыпные ангелы-хранители планеты. Они вместе несли эту ношу и это служение любви к людям ради которых отказались от беззаботности ангельского существования, доколе род человеческий не искупит грех богоотступничества. А когда это произойдет, не знал никто из ангелов…

– Надеюсь, Габри его развеселит хоть немножко, – сказал Михаил.

– Конечно, развеселит. Это же наш Габри, – улыбнулась Агнесс.

– Светает, – Михаил взглянул на небо. Агнесс видела, как в его глазах отразились солнечные блики, и это было очень красиво. – Ну что, будем собираться?..

– Давай, – согласилась помощница.

Она мягким движением сняла с себя белок и водрузила их обратно на дерево. Михаил провел ладонью по ключицам, облачаясь в форму легиона. Он повернулся к Агнесс, которая завершала установку ножен на поясе обтягивающих брюк.

– Ты берешь Западное полушарие, я – Восточное, как условились? – спросил он.

– Если можно, мне бы хотелось взять Восточное, – произнесла Агнесс.

– Я могу догадываться о причине? – посмотрел на нее Михаил. – Ты соскучилась по нашему африканскому экспедитору?

– Давно не теребила никого за уши, – ответила Агнесс.

– Мои уши всегда в твоем распоряжении, – предложил Михаил. – Впрочем, я понимаю, что они не конкуренты ушам Варха, – он ответил на ее улыбку. – Ты можешь взять Восток.

– Спасибо, Миша, – поблагодарила Агнесс.

– Не за что. Только я туда уже поставил Радослава, Святослава и Станислава, и теперь тебе придется лететь с ними.

– Я буду только рада.

– Отлично, – кивнул архангел. – Тогда можно начинать. Они тебя ждут в Сиднее. Вернее меня. Ну, неважно, – махнул он пальцами. – Поцелуй Варха от меня в нос. Признаюсь, он меня сильно шокировал своей затеей.

– Не только тебя, – отозвалась Агнесс. – Я его поцелую крепко-крепко.

– Договорились.

Михаил расправил плечи, за его спиной вырисовались два мощных белых крыла. Он повернулся к Агнесс, которая с готовностью расправила изящные удлиненные перья.

– Вперед, – скомандовал архангел. Он мягко оттолкнулся от земли и вместе с помощницей взмыл в небо.

Австралия, Новая Зеландия, Евразия и даже часть Антарктики, полярные экспедиции и пингвины… Агнесс приберегла Африку напоследок.

Тщательно и аккуратно, как всегда делала, помощница архангела проинспектировала континент вдоль и поперек, оставляя повсюду, где коснулись ее крылья, невидимый шлейф своего невещественного света. После этого она с чистой совестью отпустила генералов, поблагодарив их за сотрудничество. Они оставили Агнесс на раскаленном египетском небе, блистающую восьмиконечной звездой в лучах африканского солнца.

Подождав, пока близнецы растворятся в просторах атмосферы, Агнесс переоблачилась в легкое сиреневое платье. Оттолкнувшись от воздуха, она стрелой слетела с небес в глубинные дебри земных лесов.

Найти нужное место не составило труда: Михаил подробно выписал из Базы, в какой район направился Варахиил, а чутье не обмануло, подсказав о присутствии знакомых ангелов. Агнесс приземлилась среди буйной растительности, впитывая кожей влажно кипящую жизнь. Экзотическая природа сильно напоминала ей родной сад отчасти по причине недавно закончившегося увлечения Михаила тропическими деревьями. Кроме того, сейчас ей грезилось, что даже не столько растения и животные, сколько само настроение, царившее в этом жарком земном рае, было очень похоже на то, что создавал личный дизайнер ангельской части сада Габри.

– Привет! – счастливая и улыбающаяся Агнесс поздоровалась с ангелами. – Как дела, хорошие?..

Перед ней, прячась от солнца в зарослях, стояли две бесплотные пары. Все они были одеты в костюмы древесного цвета, перехваченные зелеными шнуровками и завязочками. На сердце у каждого красовались приколотые молодые веточки с распускающимися почками – символ возрождающейся природы, знак будущих плодов. Сплетенные руки юношей и девушек, никогда друг с другом не расстающихся, свидетельствовали диалектическое единство, божественные дары и таланты, а также самый главный подарок Бога – рождение человеческих детей. Все свое время проводившие рядом, эти ангелы и вправду становились почти что единым существом, вжившимися друг в друга и понимавшими каждое чувство и каждое движение души без слов, лишь только они возникали в груди любимого. Поэтому они почти не говорили между собой, живя лишь обоюдным присутствием. И разлука для них была равносильна ампутации части тела.

– Здравствуй, Агнесс, – проговорил один из юношей, в то время как остальные выразили ей приветствие светозарными улыбками. – Ты пришла присоединиться к нашему эксперименту?..

– По правде говоря, нет, – ответила Агнесс. – Я прилетела проведать вашего архангела. Вы не знаете, где он?..

Она увидела, что на лица новой волной нахлынули улыбки. Едва Агнесс сообразила, что взгляды ангелов направлены за ее спину, она не успела оглянуться, как чьи-то руки схватили ее за талию и подняли вверх.

– Варх!.. – вскрикнула Агнесс.

– Сестричка!.. Сестричка пришла! – ее оглушил полнокровный юношеский голос.

Агнесс взвизгнула, архангел подкинул ее вверх и, закружив, прильнул, обнимаясь.

– Варх, привет!.. Привет, родной! – Агнесс смогла наконец повернуться к нему и обвить руками его шею.

Ее дыхание сбилось, а сердце живо колотилось, ошеломленное встречей.

– Агни пришла ко мне! Я так счастлив тебя видеть! – проговорил Варахиил, радуясь, как ребенок. Он наклонил голову, пригибая колени, чтобы стать ниже ростом и быть ближе к ней.

– Я тоже безумно рада, – ответила Агнесс. Она прижала его к груди, гладя длинные, темные и жесткие волосы.

Она обожала своего младшенького, и Варх обожал проводить время с ней. Так, что еще в незапамятные времена, когда они были детьми, он попросил ее стать его сестрой, потому что именно таковой ему всегда не хватало.

И Агнесс была ему и сестрой, и подругой. Единственному среди своих ангелов, у которого не было пары и который вынужден был олицетворять единение в одиночестве. Он любил, когда Агнесс была рядом, приходила к нему в уголок, разговаривала с ним обо всем, и обязательно гладила по голове. Ласковый, как котенок, он до сих пор оставался юным и задорным, каким был и в то время, когда они подружились навсегда.

– Тебе привет от Михаила, – произнесла Агнесс. – Он велел тебя поцеловать.

– Поцеловать? – Варахиил поднял лицо, отражая Агнесс в мягком взгляде серо-зеленых глаз.

– Да. В нос.

Она пригладила назад растрепавшиеся волосы архангела и аккуратно чмокнула его в переносицу.

– Здорово, – молвил Варахиил. – И его тоже поцелуй от меня.

Его губы жарко коснулись щеки архангельской помощницы. Он выпрямился во весь рост, отчего стал намного выше нее.

Агнесс смотрела на него, впитывая образ любимого лица. Варх совсем не изменился за это время, такой же молоденький, симпатичный, с такими же гладкими скулами и ямочкой на одной только щеке.

– Ну, рассказывай, что ты нашел интересного в Африке? – спросила она.

– О Агни, я прилетел сюда, чтобы открыть тайны диких аборигенных племен! – сказал Варахиил.

– И тебе это удалось?

– Да!.. Почти. То есть мне удалось узнать о них много нового и удивительного. Я никогда раньше не задумывался о том, сколько сможет дать мне и моему служению пребывание здесь, в недрах природы, откуда все и начиналось. Мои ангелы подтвердят, какое количество простых вещей мы раскрыли для себя заново, сколько увидели интересного и что поняли о взаимоотношениях друг с другом, с окружающим миром, о любви и о дружбе и о шаманских танцах у костра… Я обязательно все расскажу подробно, когда вернусь.

– А когда ты вернешься? – поинтересовалась Агнесс.

– Честно, я бы остался тут навечно, если бы у меня не было вас, которые ждут меня дома, – улыбнулся Варахиил. – Но на архангельском Конгрессе я обязательно буду. Может быть, даже чуть-чуть пораньше. Хотя вряд ли.

– Понятно, – улыбнулась в ответ Агнесс. – Ты, главное, не забудь, что мы по тебе тоже скучаем.

– Это я не забуду, – пообещал Варахиил. Его веки прищурились, оставляя маленькие складочки в уголках глаз. – Знаешь, когда я буду в раю, я хотел бы с тобой станцевать танец, который аборигены танцуют под звездами.

– Какой? – спросила Агнесс.

– Ты увидишь, – загадочно проговорил Варахиил. – Тебе понравится. Представляешь, когда он начинается, я сразу вспоминаю, как творилась Земля. Правда, ребята? – посмотрел он на ангелов.

Агнесс увидела, как те безмятежно улыбнулись в ответ, а Варахиил, не в силах сдержать наплыв чувств, задвигался в чарующем ритме племенных барабанов, жестами призывая ее присоединиться…

Михаил движением глаз завершил финальный аккорд проверки Западного полушария планеты. Последним городом, которым он сегодня предпочел завершить инспекцию, была Оттава. Но после всего он сделал отступление и заглянул на полушарие Восточное, а именно: в Москву, потратив на нее дополнительное к проведенному здесь Агнесс время. Причем случилось это не только и не столько из-за бурлящей крови населения столкнувшей в себе Европу и Азию цивилизации и даже не из-за богатой на эксцессы и религиозные коллапсы атмосферы третьего Рима, но по другой, гораздо более простой и менее приятной причине.

В последнее время в сердце России кто-то слишком много шалил. Причем в непосредственной близости от храма самого Михаила…

Тремя взмахами крыльев архангел покинул суету улиц, стряхивая с себя заключительные на сегодня проблемы. Он устремился в весеннее небо, догоняя редкие, розовеющие в лучах заката облачка.

Михаил остановился на воздухе, так что вся планета предстала перед его взором. Расправив на плече синий плащ воина легиона, архистратиг зашагал по чистому небосводу. Его глаза сияли изнутри, обволакивая далекие внизу города, и с каждым движением архангельской груди из его тела струилась белоснежная волна густого света. Разметываясь мощью водопада, она падала вниз и словно покрывало укутывала Землю, защищая ее небесным Духом.

Михаил шел, не торопясь, как вверенного младенца, лелея планету своей силой и любовью. Он следовал за уходящим солнцем, которое возжигало алмазным сиянием его фигуру, очерчивая чистой воды драгоценно горящий силуэт. Но его свет был ярче света утренней звезды.

Его сердце пело, он знал, что идет навстречу той, что была его стремлением от века. И, наполняемое любовью и мечтой, сердце его билось, срываясь движением ветра, двигаясь навстречу ей, чувствуя, что и ее душа жаждет к нему всем существом. С молчавших губ срывались и уносились порывом небесные стихи, не произнесенные вслух, но ожившие там, где нельзя было не исповедовать своей песни.

– Река прекрасной жизни нежной,

Дыханье счастья и чудес,

Ты ангел красоты безбрежной,

Моя любимая Агнесс…

Подхватываемые живым воздухом, они летели, огибая Земной шар, и возвращались к нему, принося соединенные с его рифмами другие слова, напетые мелодией женского голоса.

– О мощь подобна урагану,

Разбившись тысячной волной,

Несется, Землю укрывая,

Объединяется тобой! –

И снова лаской тембра бежали в ответ разные куплеты одной песни.

– В тот день, когда рука коснулась

Изгиба твоего плеча,

Твоей искрою встрепенулось

Искусство Божьего меча. –

– Тебя увидела, познавши,

Что жить мне суждено в бою,

Десницей славою украшен,

С тобою меч я разделю. -

– Твой голос – Гавриила лира,

И свет очей твоих – свет сердца для меня,

В лице твоем всех лица женщин мира,

Прекрасная Агнесс, люблю тебя.-

– Твои слова – благословенье,

Твоя улыбка – счастья мир,

С тобою – в вечности мгновенья,

Тебя люблю я, Михаил. -

– Ты пониманье и отрада,

Соратник мой в борьбе и друг,

Слияньем рук разрушим все преграды,

Победы трубы запоют. –

– Ты мой учитель и наставник

И самый близкий ангел мой,

Моя ладонь, что держит меч небесный,

Направлена твоей рукой. -

– Загадка, что чудесней всех на свете,

Что не могу я разгадать,

Но я питаю тайную надежду

Хотя бы часть ее познать. -

– Ты неизведанная тайна,

Которую не в силах я понять.

Склоняю голову я робко

И с трепетом стремлюсь тебя обнять. -

– Во Славу Бога и

Пречистой

Марии Матери Его!

Прославим в вышних, что создали,

Двоих служеньем Одного!

Михаил поднял глаза и узрел, что навстречу ему идет ангельская девушка, а за ней пузырится, одевая небо, шелковый шлейф невесомого лилового света. Он спускается на планету, растворяясь над городами, горами и лесами. Посланной лавиной его накрывает архангельская волна. Пеленая Землю один, второй, третий раз, впитывая ее дар, тонкий, нежный, не смея поглотить своей силой, пестовал он, оберегал и ее тоже, могущий объять еще сотню и тысячу таких планет.

Он ускорил шаг. На высоте небосвода в лучах заката соединились руки двух ангелов. Его рука проникла между ее пальцами, белые крылья, закрывая блики солнечного света, изогнувшись, встретились с ее бесплотными ангельскими перьями.

Так они стояли, скрытые ото всех тайным единством четырех крыл, глядя друг другу в глаза.

– Ты пела? – промолвил Михаил.

– Откуда ты знаешь?.. – наклонила голову Агнесс.

– Я слышал твой голос вокруг себя, – ответил он.

– Я разговаривала с небом, – сказала она. – А ты ведь тоже пел?..

Он улыбнулся в ответ.

– Значит, это и были те стихи, которые ты сочиняешь? – спросила Агнесс.

– По правде говоря, эти стихи сочинялись сами, – признался он. – Когда с тобой говорила моя душа.

Солнце тонуло за горизонтом, отдавая небу бордовый пожар заката. Сомкнулись земные кордоны, закрытые в крепостях ангельских стен. Ветер, завывая, несся по Земле, незримым ураганом улетая в небеса.