Марина спорить с хорошей идеей не стала. Раздевшись, она зашла в свою комнату, такую тихую, когда ее не было дома. Кинув сумку в угол, девушка более там не задержалась, направляясь сразу обедать. В самом деле, большого резона переодеваться в домашнее у нее сегодня не было.

– Ты чего делаешь? – спросила Марина, заходя к маме в комнату.

Она отодвинула дверь ногой, в руках ее застыла тарелка с жареной картошкой и курицей. В малогабаритной кухне поместить телевизор было слабо реально, поэтому желающие поднять свой IQ просмотром телепрограмм во время еды приходили в единственную комнату в квартире, в которой такой аппарат был.

Мама сидела в кресле, оберегая под локтем телекоманд, в руках у нее была какая-то тряпка и иголка с ниткой. Она отозвалась не сразу, увлеченная делом.

– Да вот сегодня пораньше с работы пришла, – проговорила мама. – Обед готовила, теперь думаю наволочки зашить…

– Понятно, – ответила Марина, впадая в транс, все еще с тарелкой и в дверях.

У нее был трудный день. Несмотря на начавшие закручивать свои вьюнки майские праздники, с самого начала недели она носилась, как французская болонка, из института в Ленинскую библиотеку, а потом домой к клавиатуре и монитору с письменными работами и куче книжек на столе и на подушке… Под выходные преподавателей и учебную часть как разобрало, и они решили устроить всем веселую жизнь. Кто мог придумать три пары и эти два добровольно-принудительных факультатива впридачу?.. Это при том, что на завтра готовить еще кучу всего к семинарам. Марина констатировала внутри себя, что она опять ничего не успевает. Но сегодня, и только сегодня это уже не могло иметь никакого значения. Футбол! Снова на стадион!.. А остальное потом, хоть в другой жизни.

– Что за ерунду ты смотришь? – нахмурила брови Мара, глядя, как после рекламы на экране появились до боли знакомые лица очередного отечественного сериала. –Лучше б новости включила…

Она наконец-то сдвинулась с мертвой точки и прошла через комнату, усаживаясь по соседству с единственной родительницей.

– Это же полная ересь, и сюжет в нем один и тот же на протяжении пятисот серий!.. – воскликнула Марина.

– Что ты пристала? Я отдыхаю, – последовал ответ.

Два последних слова были волшебными.

– А-а, ну тогда ладно, – согласилась Марина. Она воткнула вилку в курицу, сдирая обжаренную кожицу. Ее глаза пристально уставились в неинтересный ей сериал.

В этот момент мама взяла пульт и ткнула на другой канал, где шли новости криминала…

Сон с тела сдуло с первым порывом ветра в лицо. Усталая нега сошла в небытие с первым ударом Романа по воротам, заменяясь дрожью азарта по всей коже.

– Ну!!! Как так мог!!! – крик Марины растворился в воплях болельщиков. Ее руки легли на голову, она взметнулась на ноги, повинуясь порыву сектора «B5» стадиона «Лужники». – Какой, к черту, «от ворот»?! Угловой чистой воды!.. Хотя может и нет… – замялась она.

Ее объял сигаретным дым. Рядом сидела, монолитно нервничая, Аня.

– Роман сегодня обязан забить, сколько уж можно в штангу лепить! Должно повезти, – услышала Марина, садясь обратно.

– Должен, – проговорила Аня подруге, вторя незнакомому мужчине. – А то как примагнитился к этой штанге…

Всплеск острой атаки утих, и сектор продолжил болеть рабочим муравейником. Вратарь ввел мяч в игру. Наморщив лоб и пытаясь не зайтись соплями от дыма, Марина устремилась взглядом на поле…

– Что такое?! – дернулась Аня, ее глаза бегали по газону. – Где камерунец, я не пойму?!..

– Он в запасе сегодня! – отозвалась Марина. – Тренерское доверие подорвал!..

– Подстава!..

– Точно! – махнула ладонью Марина. – Знаешь, если взять их всех…

В этот момент мяч званым гостем влетел в чужую штрафную. Марина замолкла, глядя на неясный канкан ног.

– Ну!..

– Ну!

– Ну же!..

– Гол!!!

На этот раз все сектора хозяев взметнулись синхронно, зажигаясь огнями тысяч фанатских шарфов. Аня сдернула с плеч футбольный флаг, развевая его по ветру, как знамя, и визжа от счастья. Внизу уже бежал к трибуне намагниченный нападающий Роман, который все-таки сумел воспользоваться блестящим пасом капитана команды и отправил мяч в дальний от вратаря угол. Марина увидела, как он сдергивает футболку и тонет под кучей-малой своих игроков. А вот и судья и «желтая» за поведение!.. Марина так и не смогла понять, кто придумал давать их за снятые футболки. Наконец она перестает махать шарфом и кладет его на шею, не уставая аплодировать забитому красавцу. Один-ноль.

Какой футбол без драки?.. Почти любой, если вы не смотрите один и тот же повтор подборок за сезон в одном и том же секторе… Марина и Аня выпорхнули со стадиона в куртках нараспашку. Апрельская жара сменилась праздничным похолоданием, и небо пасмурно темнело, изредка проблескивая в течение дня Божьим светом.

– Есть, есть, есть!!! – Аня едва не зашлась клубными танцами, обнимая на плечах любимый флаг. – Наконец-то!..

– Как они их! И на последней минуте!.. – Марина возбужденно семенила по траектории к памятнику Ленина.

– С углового, в упор!.. Как лохов! – крикнула Аня.

– Три ноль, как нечего делать!.. Каждый день бы так!!!..

– Выкусили уроды!.. Да мы их еще не так сделаем в гостях!

– Они еще пожалеют, что вообще сунулись в Кубок! Любители подзаборные!..

Окруженные толпой народу, молекулами радости и сальненькими криками фанатов, под косыми взглядами солдат и милиции девчонки шли по аллее к ограде спортивного комплекса.

– Блин, опять к метро ведут, – фыркнула Марина, глядя на колонны оцепления, которые не выпускали никуда более. И фиг объяснишь, что тебе туда не надо!..

– Можно пройти?! – с наездом пыталась пробить стену недоверия Аня. – Мы живем там, блин!..

– Мы там живем, нам не надо в метро! – надрывалась рядом Марина. – Вот твою …!

Наконец, их пропустили. Милиционеры причем. Девушки сумели вырваться из порочного круга и, шмыгнув в переулки, пешком полетели домой. Здесь было близко.

– Такие вещи надо праздновать шампанским! Эх!.. – выдохнула Аня. – Ты домой сейчас?

– Не знаю даже, – пожала плечами Мара, высматривая вконец скукожившееся серостью небо. – Вообще, готовиться надо, но теперь столько эмоций, что…

– Что давно пора забить на эту подготовку и мне, и тебе!.. – отмахнулась Аня. – Один день ничего не решит!.. Пойдем ко мне, хоть чаю попьем…

Она сбавила шаг, чувствуя приближение знакомого двора.

– Ты видела его глаза?! – повторила Аня, не смотря, куда она идет.

– Ну да… Я представляю… – ухмыльнулась Марина.

«Выступили! В пивбаре уличном!» – Марина прокрутила еще раз в голове не удержавшийся комментарий. «Кто-то что-то сказал?» – повернувшись назад и не стесняясь стоящей перед ней Ольги Ивановны, Аня просто разрезала наглую компанию взглядом. «Сказал!» – подтвердила Марина, испепеляя их ненавистью. «А я бы не говорила на месте обладателей самой тупой башки, которая у всех клянчит списывать, и плоской задницы!» – заявила Аня зло. «Плоской?!»– расхохоталась Марина. С тех пор это замечание ей понравилось.

Мара мотнула головой, сгоняя этот расхлябанный бред.

– Слушай, неужели мы все это действительно сказали при всех? – спросила она у Ани.

– Сказали! И взгляд всех этих хмырей я не забуду!.. Боже, как я могла встречаться с этим уродом?! Он даже слова не произнес сам, только его друзья паршивые!..

– А Ольга даже про задницу нам не заикнулась…

– Она была в шоке!.. Решила – лучше урок начать!.. И давно пора заниматься своим делом, а не чужим!..

– Интересно, видать нам теперь отлично у нее?..

– Видать! Еще как видать! Не посмеет она завалить отличников, мы же «надежда школы»! А то Гоше придется за нас пыжиться на медали, а он сам два плюс два посчитать не может, все выпрашивал либо у меня, либо еще у кого!..

– У меня… – хмуро заметила Мара.

– Хрен ему! Больше ничего этим свиньям не давай! Пусть сами парятся, уроды, раз посмели так поступить!.. И Эля пусть захлебнется в своих тройках, гадина ползучая!..

– Я и не даю больше, – ответила Марина.

Любовь и страдания надолго могут заполнить сердце, и предательство переживается щемяще и муторно. Но в момент, когда боли и желчи становится перебор, тогда бывает щелк! в голове, и все перевернулось вмиг. Так и случилось с Мариной. И после первого дня общения с Аней на кухне, она вдруг поняла, что она не мучается, не любит больше его, не страдает. Она только ненавидит и хочет отомстить. До чего приятно!..

– О, твои, по-моему, – раньше Ани заметила Мара стоящую у газона недорогую, но добротную иномарку. Все двери были распахнуты, рядом выставлены сумки.

– За продуктами ездили небось, – узрела Аня родителей. – Пойдем!..

Девушки размашисто зашагали к машине.

– Мам, пап, привет! – расплылась в улыбке Аня.

– Здравствуйте! – как хорошая девушка, поздоровалась Марина.

– Здравствуйте, девочки!.. – вроде бы обрадовались родители.

– Как матч? – спросил папа, улыбаясь от того, что по лицам итак все было видно.

– Три – ноль! – гордо отрекомендовала Аня. – Ты бы это видел!..

– Мы по радио слушали, – отозвалась мама. – Молодцы ребята!..

Когда твой ребенок грезит днем и ночью, хочешь – не хочешь, будешь грезить вместе с ним.

– Никого не побили? – подмигнул папа.

– Пару человек – Мара, и одного – я, – потянулась Аня скромно. – Вам помочь?..

– Да мы сами, тут немного, – папа сгреб сумки в охапку.

– Мы сейчас чаю пойдем к нам попьем, вы не против? – спросила Аня.

– Ради Бога, – согласились родители.

– Вот и отлично, – обрадовалась она. Ее глаза проводили телодвижения закрывающих машину предков, и вслед за ними она направилась в дом. – Постой, – Аня остановилась у подъезда. – Подождем, пока мама сумки разберет, иначе там нереально сейчас будет сидеть на кухне.

Она полезла в сумку, вызволяя пачку сигарет. Марина не возражала, стоя рядом, с повязанным на бедрах шарфом.

– Вот она… моя радость, – Аня нашла пачку и с удовольствием прикурила, мало беспокоясь о том, кто в ее без десяти минут девятнадцать мог застукать за этим вредным занятием. – Кстати, – вспомнила она вдруг. – Ты помнишь, как я тебе вчера рассказывала, что вечером, когда шла из магазина, влепила «Бэхе» Дениса в лобовое стекло яйцом?..

– Помню, – заулыбалась Мара.

– Так вот, прикинь, это была не его машина.

– Как?! – Марина выпучила глаза.

– Вот так. Я перепутала.

– Погоди, а что за тачка это была?..

– «Мерин». Дяди Миши, того, который уголовник из соседнего дома.

– Елки!.. – прикрыла рот ладонью Марина. – И что он сказал, когда увидел?..

– Понятия не имею, – пожала плечами Аня. – Я когда с утра шла в институт, увидела, что у него на капоте такая красивая скорлупа лежит… Ну и поняла тогда…

– Подожди, как же тебя угораздило так перепутать?.. Ведь «Мерин» не «Бэха», и цвета он у дяди Миши серебристого, а не черного…

– Не знаю. Ночью все кошки черные, и все парни ничего, – наморщила лоб Аня. – В общем, если будешь идти ко мне и увидишь братву, знай, это за мной…

– Сплюнь, – хмыкнула Мара. – Может оно и к лучшему. Если бы Денис нашел на своей тачанке яйцо, он бы сразу понял, кто это сделал. Тогда башку нашу можно было бы в музее выставлять.

– Постучи… хотя бы по голове, – Аня элегантно сплюнула на асфальт. – Я так подумала сегодня: если он и вправду отморозок, то может нам по репе треснуть больно в ночь, когда мои родители опять уедут на дачу…

– М-да… Не хотелось бы с ним сталкиваться… Хотя бы пару дней, – высказала мысль Марина.

В этот момент, отвечая на ее просьбу, во арочку аккуратно въехала глянцевитая «Бэшка», сквозь приоткрытое окно будоража двор звуками стучащих басов. Просто и красиво, с первого заезда она запарковалась у бордюра. Мотор заглох одновременно с музыкой, фары погасли.

– Мышка сдохла, – произнесла Аня тихо.

– Что будем делать?.. – взглянула на нее Мара. Подъезд был совсем рядом, и они вполне могли успеть смыться. Краем глаза, она заметила, что молодой парень в темных джинсах и кожаной куртке уже вылез из авто и идет к ним.

– Стоим как ни в чем не бывало, – сказала Анна. Ее рука прошмыгнула в сумку, повторно доставая сигареты.

– Дай мне тоже, что ли, – проговорила Марина едва слышно.

– Не дам. У меня одна осталась, – ответила Аня вполголоса. Она отвернулась, глядя в сторону.

По асфальту подкованными шагами прозвучали мужские ноги. Плечо Марины передернуло неприятным предчувствием. Она старалась смотреть исключительно на Аню, ничего не говоря, лишь отставляя уверенно каблук и подпирая бок сверкающего пирсингом живота ладонью.

– Нужно?..

Она не сразу поняла, в чем дело. Марина повернула голову и увидела протянутую ей пачку дорогих сигарет Lights. Рядом стоял высокая смуглая бестия.

– Я не курю, – брякнула Мара. Она ощутила, как в нос ударил запах дорогого одеколона.

– Простите, я думал, что у вас просто закончились, – ответил он.

Марина взглянула на Аню, у той на лице была мина. «Бли-ин!» – до сознания девушки вдруг дошло, что она курила перед ним в подъезде.

Мара мысленно схватилась за голову. Да-а, закономерно. Если постоянно врешь, будь готова рано или поздно попасться. Хорошо если на небольшом.

– Бросила, – хлюпнула носом Марина. Она вытерла его рукой, ощущая, что аллергенный насморк дает себя знать после еще одной порции дыма.

– У нас все хорошо, – сказала Аня отчетливо и с намеком.

– Ясно, – ответил он негромко. Марина уследила, как Денис лезет в карман джинсов и достает зажигалку. Сплюнув жвачку на дорогу, молодой человек закурил.

Марина словила железную выдержку Ани. Она продолжала стоять, как будто ничего вокруг не происходило. Ее ноги скрестились друг с другом и едва обнажались из-под джинсов.

– Девчонки, – молчание прервал его голос. – Как это сказать-то лучше… Вы не сердитесь на меня. Я никак не хотел вас обидеть.

Вот это был пас! Оставалось принять и обработать!..

– Да мы не обижаемся. С чего Вы взяли? – Аня нарочито подчеркнула официальность обращения. Ее зеленые глаза устремились на расплывчато видевшееся ей лицо.

«Этой ночью… Я буду твой ударник…», – вдруг всплыли у Марины в мозгах слова давнишней песни. Ее губы беззвучно шевельнулись, а глаза почему-то приклеились к дымящейся сигарете Ани.

– Неудобно как-то получилось, когда ночью шум подняли… – произнес Денис. – Простите, я не думал, что мои придурки-знакомые начнут хлопать дверью и орать.

Марина схватила вопросительный взгляд подруги.

– Я думаю, мы прощаем, – ответила та весьма сухо.

– Хорошо, – сосед улыбнулся, поражая белизной как в ряд подобранных зубов.

Аня выдохнула. Не глядя, она смахнула указательным пальцем пепел.

– Что-нибудь еще? – спросила она бесцеремонно у Дениса, который продолжал стоять, как стоял.

– В общем, да, – отозвался он. Денис сделал паузу, наслаждаясь затяжкой. – Мы все-таки соседи, а совсем незнакомы…

Его губы, обрамленные художественной щетиной, столь же художественно выпустили дым.

– Я Аня, это моя подруга Марина, – Анна представила себя и промолчавшую Мару. Весь ее вид говорил о том, что она не очень заинтересована в обществе этого человека и относится к такому знакомству более чем безразлично.

Марина обожала ее за это.

– А я Денис, – ответил он.

– Очень приятно, – Анюта вздохнула, будто он открыл Америку. Сигаретный бычок упал ей под ноги и был плотно прижат к дороге.

– Я бы хотел, чтобы мы познакомились получше, – предложил Денис. Увидев, что пронзительный взгляд Ани огрел его обухом за двусмысленность, парень поспешил продолжить: – У меня друг работает в администрации одного неплохого клуба. Можно будет сходить туда в пятницу. Как вы на это смотрите?..

Марина не смотрела, она уже глядела во все глаза на Аню.

– А ваши подруги не обидятся? – решила прицельно добить его наглостью Аня.

– Какие подруги?.. – искренне не понял Денис.

Какие? А какие они бывают вообще, подруги?..

Марина унюхала запах перчинки, исходящий от него. Такой, как она распробовала как-то в горилке, когда после отказалась ее пить. Что, интересно, за одеколон?..

Аня вдруг сама не врубилась в то, о чем сказала.

– Ну… Я хочу сказать, что у такого стильного молодого мужчины, как Вы, наверняка, есть подруга, – промолвила она после заминки.

– Спасибо за комплимент, – ответил Денис. – Была подруга у молодого стильного, – он отбросил недокуренную сигарету. – И потом, мы же по-дружески идем.

Его взгляд коснулся глаз Ани. Впервые она заметила даже сквозь близорукость остроту в его зрачках. Может быть, приглючилось?..

– А, ну тогда я спокойна, – отозвалась она.

Марина с трудом сдержала поползшую по лицу улыбку. Вот сволочь!.. Такое наглое вранье и всегда так хорошо идет в мужских устах. Она готова была отдать ему свои аплодисменты.

– Запишите мой телефон, – сказал он. Аня, не суетясь, достала из сумки сотовый и приготовилась строчить. – Позвони мне… Тьфу! – осекся он. – Давайте на ты, что ли? – он обвел девчонок глазами. – Наш возраст ведь не сильно отличается.

– Давай, – согласилась Аня.

– О`кей, – повела Марина бровями.

– Пиши, прямой номер, – Денис произнес цифры. – Позвони мне завтра вечерком.

– Хорошо, – Аня кивнула, нажимая «сохранить: сосед». Она подняла глаза.

– Хорошо, – улыбнулся он. Денис помолчал, глядя на девушек. – Не думал, что вы болеете за эту команду, – проговорил он, намекая на шарф и флаг.

– А что такое?.. – нахмурилась Мара.

– Нет, ничего, – он усмехнулся, поправляя темные волосы. – Просто сейчас за них как-то не модно стало…

– Настоящая страсть моды не знает, – ответила Аня с внутренним пылом.

– Вот именно, – низким голосом подтвердила Марина.

– С этим я согласен, – моргнул он, спрятав улыбку. – До связи тогда. Созвонимся.

– Пока, – отозвалась Мара.

Она глазами проконтролировала, как он идет к подъезду. На фоне двора и открывших кусочек расчистившегося неба облаков.

Дверь громыхнула, пища домофоном.

– Етить налево… – прозвучало из уст Марины.

Ее темнеющие глаза были устремлены на подъезд. На губах повисла искривлено удивленная ухмылка.

– Мара, – произнесла Аня. – Ты еще не обновила свои джинсы с блестками на заднице?..

– Нет, – Марина мотнула головой, припоминая о недавней покупке.

– Готовь оружие к бою! – воскликнула Аня. – Будем блистать в обществе. За чужие гривенники, в счет оплаты должка!..

Глава 17

Вечер окутывал райский сад прозрачной ласковой пеленой. Дрожа сквозь листву деревьев, перетекая, будто по желобам во время дождя, струясь у стволов и расстилаясь у самых корней, разливался по необозримым лесам и полянам божественный голос, который мог принадлежать лишь одному созданию во Вселенной. Завораживающий даром мирового творчества голос архангела Гавриила.

У него был баритон, сотворенный для лирики, но когда он переставал петь романтично, становилось ясно, что этот тембр прекрасно подходит и для всего остального. Переливами арф хранясь у связок, торжественным звоном проистекая из глубины его груди, искрясь неповторимо музыкой его песни. Сочиненной на волне полета.

– Солнца блик

И светило земли.

Счастья миг,

На меня посмотри.

Ты укутай меня

Лоскутами воды,

Что струится из ласковых

рук,

Мне надежду дари

Платьем нежных по душам

подруг.

Ты меня поцелуй

Лепестками мимозы

И слез.

Сердце в шелк ты закуй

Нежно-розовых роз.

Я ребенок, поверь,

Как дитя на коленях твоих.

Жизнь – твой дар,

И в ответ

Я могу лишь молитвой любить…

Гавриил пел, опустив ресницы. Не глядя, играл мелодию, что, казалось, рождалась прямо из-под его пальцев, не касаясь струн гитары.

Архангел был настолько погружен в этот процесс, что не заметил, как из-под сени деревьев на поляну тихо шагнул Михаил. И остановился, слушая песню, ожидая, чтобы не помешать брату. Габри перебирал струны, взглядом уходя внутрь себя, и лицо его было освящено таким умиротворением, что Михаил невольно залюбовался исходящим от него чувством вдохновения.

За спиной архангела творчества, привязанный прямо к земле, покачивался большой голубоватый шарик в полосочку. Поодаль от Габри на внушительном пеньке расположился архангел Уриил, медно-рыжее олицетворение Божественной любви и познания, в честь которого и было названо это место – поляна огненного ангела. Скрытая между дубовыми и еловыми зарослями, сокровенно, как таинственно его служение, она поросла краснолистыми кустиками и бордовыми тюльпанами, между которыми аккуратно ступали лапами расписные павлины уменьшенного размера. Это была еще одна находка Габри, который в свое время замучался наступать им на хвосты. Вдобавок, дабы не диссонировать с огненной красотой ландшафта, птицы были тоже выполнены исключительно в оранжевых и алых тонах.

Уриил сидел, задумчиво касаясь подбородка кистью руки, на которой загадочно мерцало рубиновое кольцо. Его глаза были устремлены на Габри сквозь упавшую челку. Единственный архангел с короткими волосами, Уриил давно выбился из всеобщего стиля причесок высших духов, чем в незапамятные века вызвал бурные эмоции Габри. Увы! Архистратиг вдохновения долгое время не мог пережить этот казус.

По другую сторону обзора Главной Музы приютились на поваленном дереве Агнесс и Салафиил. Ангелы держались за руки и вполголоса обсуждали что-то свое.

Все они давно заметили Михаила и обменялись с ним улыбками, дабы не помешать Габри продолжить его пение. Наконец, архангел допел последний куплет и замолчал, застыв как мраморная статуя.

– Очень красивая песня. Новая? – спросил Михаил.

– Куда уж новая! Неделю назад сочинил, – ответил Габри. Его взгляд упал на старшего брата так, будто тот стоял на поляне целую вечность. – Присаживайся, Миша.

Габри протянул левую руку и сотворил еще одно бревно рядом с собой.

– Спасибо, – поблагодарил Михаил. Он прошел по траве и опустился на предложенное место. – Прошу прощения, что задержался. Мирослав застрял в России, они всё гоняли злых духов, которые пугают прихожан в церкви. Пришлось ждать его доклада. Но зато успел за это время изучить все предложения и пожелания ангелов.

– Ничего страшного, хорошо, что хотя бы сейчас пришел. А то меня мало того, что игнорируют: народу, видишь, кот наплакал, так еще и не слушают, – проговорил Габри.

– Не слушают? – переспросил старший архангел, пытаясь устроиться поудобнее.

– Вот именно, – кивнул Габри. – Понимаешь ли, отдельные блондины и блондинки, не буду называть имен, сидят и все время так мило болтают, что я бы на месте некоторых первых архангелов задумался: а не подозрительно ли это?..

– Чем подозрительно-то? – поинтересовался Михаил.

– Тем, что оба блондины! – воскликнул Габри. – Это заразно?..

– Только при воздушно-капельном контакте, – предположил Михаил.

– Габри, что ты такое говоришь? – подала голос Агнесс. – Мы слушаем тебя, просто тихо обсуждаем вчерашнюю службу в монастыре…

– Ага, службу, – скептически закивал Габри. – Не надо меня обманывать, ты служишь в войсках, а не в монастыре. И если бы ты служила в монастыре, то Михаил бы тоже служил в монастыре, а как он может служить в женском монастыре?.. Хотя можно предположить, что ты служишь в мужском, но тогда непонятно при чем тут Салф… Странно, – Габри запутал сам себя и задумчиво притих.

– Кстати, я тебя слушаю, Габри, если ты не заметил, – взял слово Уриил.

– Рыжие не в счет!.. – сходу отмахнулся Гавриил.

– Нет, вы слышали, как он со мной?.. – брови Уриила поднялись.

– Почему не в счет, Габри? – не понял Салафиил.

– Потому что если я скажу, что блондины не в счет, то вас будет больше меня, вы сговоритесь и мало ли что… Нет, нет, что я себе враг, что ли?.. – тряхнул головой Габри.

– Логика ясна, – вздохнул Уриил. – Ладно, значит буду я не в счет…

– Бедный Ур! – воскликнула Агнесс. – Габри, как ты можешь так поступить со своим младшим братом?..

– С братом?.. – глаза архангела вдохновения раскрылись будто перед откровением.

– С братом. Причем с родным, – подтвердил Уриил, сжимая губы.

– Мы скрывали от тебя факт родства, чтобы ты не расстраивался, что у тебя брат рыжий, – поддержал тему Михаил. Весь его вид был серьезен, как за составлением планов.

– Как?.. Как вы могли так со мной поступить?! – на лице Габри изобразилось высоко драматическое выражение ужаса, смешанное с, увы, слишком поздним раскаянием. – Как я мог такое сказать о своем личном брате?! О мой младший брат, сможешь ли ты меня простить когда-нибудь за то, что я назвал тебя рыжим?..

Агнесс увидела скрытую улыбку на губах Михаила. Старший из братьев живо наблюдал за очередным спектаклем. Уриил сидел, отворачиваясь к лесу и строя убитые надежды в глазах, а Габри, отложив гитару на траву, с мольбой протягивал к нему руки.

– Я подумаю, – произнес в ответ архангел любви. – Вечерком…

– О, думай быстрее, пока я не сошел с ума от ожидания! – взмолился Габри. – Я даже не посмею тебе в этом мешать, чтобы ты думал скорее. Я замолкаю и даю тебе подумать. Я молчу, я нем как рыба. Ты увидишь, я и слова не пророню, доколе ты не решишь, что простил меня. Все, я замолчал. Хоть я и люблю поговорить, но ради того, чтобы…

– Ладно, так и быть, я прощаю тебя, – Уриил повернулся к брату. – Но только за твое умение молчать.

– Обнимемся же, брат! – воскликнул Габри.

Уриил распростер объятия. Габри, схватив шарик, кинулся к нему.

– Ура! – крикнул архангел вдохновения, бросаясь на брата. – Что может быть лучше всепрощения?! Подвинься, – он отодвинул Уриила на край пня и уселся рядом. – Ну, Ур, расскажи, как у тебя дела? – Габри вальяжно обнял его за шею правой рукой, а левой прижал веревочку от шарика к пеньку.

– Нормально, – с трудом ответил Уриил из перехваченного горла.

– Ты, на самом деле, не переживай так, что ты рыжий. Это не так уж плохо. Знаешь, если бы я был девушкой, то я бы, наверное, даже заботился о тебе… из жалости.

– Спасибо… – прошептал Уриил.

– Не за что! – Габри взмахнул ладонью, так что шар оказался слишком близко к огненному архангелу. Он хотел что-то еще сказать приятное, как вдруг почувствовал предостерегающий запах нагретой резины. – Чем это…

Договорить Габри не успел. Его шарик бабахнул, разлетаясь на лоскутки.

– Ха-ха! И кто теперь достоин жалости?! – победоносно засмеялся Уриил, взъерошивая волосы брата. От рыжей макушки, щелкнув, как семечки на раскаленной сковородке, взвились искорки.

Но Габри даже не заметил хлопка по затылку.

– Мой шарик! – с чувством неподдельного горя он взял разорванную резинку и бережно положил к себе на колени. – Мой шарик… Шарик…

– Не волнуйся, Габри, ты всегда можешь надуть себе новый, – успокоил его Салафиил.

– Мне не нужен новый! Мне нужен был этот!.. В полосочку… Такой красивый… Шарик, о шарик!.. – Габри принялся сокрушаться и стонать.

Михаил покачал головой и весело поглядел на Агнесс и Салафиила.

– Песни-то петь будем? – спросил начальник легиона.

– В следующем году? – пожал плечами Салафиил.

– О, кто может теперь спасти несчастный шарик, пострадавший от рыжего брата?.. – вопрошал Габри. – О, это может сделать только одно существо! Архангел Рафаил! – он поднял руки, призывая молчать.

Когда все утихли, Габри с радостным видом оставил Уриила в покое и, прихватив ошметок лопнувшего шарика, перебрался на свое место, поближе к Михаилу.

– Сейчас он придет, – сказал довольный Габри. – Момент! И он входит, вот он идет! Вы посмотрите на эту улыбку! Это же настоящий… Самурай!

Совсем скоро из зарослей, мелькая белоснежными одеяниями, появились трое. Высокий архангел с серо-голубыми глазами и пепельными волосами, покровитель врачей и податель покаяния Рафаил был одет в белый костюм, запахнутый на пояс и потому напоминавший кимоно. Оттого он и удостоился от Гавриила своего восточного прозвища. В остальном третий небесный архистратиг вовсе не походил на сурового воителя. Скорее наоборот, мягкий овал лица, плавный изгиб переносицы, маленькая пушистая родинка чуть ниже левого уголка пухлой губы, – все обличало в нем исключительно мирное и доброе создание неба.

Рафаила сопровождали две миниатюрные девушки, одну из которых звали Адель, а вторую – Амелия. Сестры милосердия были в длинных белых платьях, в ушах и на пальчиках у них серебром поблескивали кристальные украшения, а на груди алмазной булавочкой было приколото по лепестку розы, частички цветка, покоившегося у сердца их покровителя. Символом ангелов покаяния.

– Ральф! Девочки! Идите сюда скорее! Садитесь! – замахал руками Габри. Он моментально сделал из воздуха еще одно бревно, как раз для троих.

– Здравствуйте всем, – проговорил Рафаил, улыбаясь своей будто бы сдерживаемой улыбкой.

Он присел на середину бревна. Девушки скромно расположились по краям, храня ладошки на коленях.

– Почему ты не пришел? Забыл про вечер? – взглянул на него Габри.

– Я только что о нем услышал, – ответил Рафаил.

В полутемном воздухе снова блеснули его белоснежные зубы. У него была привычка всегда улыбаться лишь слегка, не до конца растягивая губы, что странным образом шло к его нежной внешности и манере держать себя.

Рафаил всегда ходил в белом, говорил негромко и размеренно. Ни разу никто не слышал, чтобы он повысил голос. В жизни гармоничный и спокойный, он непременно смотрел в глаза, когда с кем-то разговаривал, и во взгляде его светилась милая радость и счастливое удовлетворение собственной жизнью.

Отчасти такой характер Ральфа списывали на то, что всю жизнь он работал среди одних только девушек, сестер милосердия, которые как на подбор оказывались кроткими и застенчивыми. Многие годы Рафаил делал все, чтобы всегда находить с ними общий язык, и каждую секунду заботился о том, чтобы им было хорошо рядом с ним, чтобы, не дай Бог, кто-то не загрустил или не остался без внимания. И к чести архангела надо сказать, у него это прекрасно получалось. Вполне естественным было то, что такое обращение постепенно перекинулось и на всех остальных обитателей рая, становясь непреложной особенностью его нрава.

Впрочем, и врожденно Рафаил не был обделен ни тактом, ни уравновешенностью. Всегда спокойный, он даже в детстве никогда не кричал, по всему райскому саду гоняясь за большими мухами, не висел на деревьях вверх тормашками и даже не пытался пролететь под ударом молнии, не опалив при этом крылья. Обаятельный маленький ангел, своим покладистым характером он превзошел всех своих братьев.

– Я забыл сказать! – вспомнил Габри. Его ладонь с размаху приземлилась на лоб.

– Эх, ты, – покачал головой Салафиил.

– Прекрасно выглядишь, Ральф, – сказал Михаил. – И девушки твои всегда такие хорошенькие. Прямо загляденье.

Сестры милосердия, засмущавшись, опустили лица.

– Спасибо, – прошептала Адель.

– А то! А ты думал, в раю по-другому, что ли? – воскликнул Габри оживленно.

Уриил внезапно расчувствовался и послал по воздуху два огненных цветка, возникших из его пальцев.