Вместо этого нума Мемория встала со своего плетеного кресла с вязаным покрывальцем и подошла к спящей в клетке птичке чечетке Рябушке. Нума заглянула Рябушке в закрытые глаза и чуть качнула пальцем клетку.

«Пой, дура!» – мысленно разозлилась я. И зачем я отвлекла нуму от своего важного дела? Знала ведь, что она обожает свою живность…

Нума Мемория издала еще один «хм» и прищурилась. Птичка приоткрыла один глаз и пискнула, нахохлившись. На макушке у нее сразу же встопорщились два красных перышка.

– Знаешь, Зелин… – нума повернулась ко мне, но смотрела куда-то насквозь, – в последнее время и правда происходит что-то странное…

– Вот и я о чем! – тут же подтвердила я. А потом внезапно вспомнила одну вещь – как водится, мысли в моей голове не любят последовательности. – А, кстати, вы верите в гремлединов?

– Гремлединов? – нума Мемория обернулась и посмотрела на меня чуть прищурившись, будто была подслеповата.

– Ну да, это такие…

– Конечно, – оборвала меня нума. – Гремледины существуют. Они – порождение магии, ее глаза и уши. Без магии, Зелин, Авесказара не будет существовать. Магия – это ее воздух. Но человек своей свободой творить добро или зло вклинивается в ее природу, и поэтому гремледины всегда возвращаются, чтобы восстановить баланс, который со временем утрачивается.

– Ясненько. А что и черепаха Анума существует? – робко спросила я.

Нума Мемория рассмеялась. Лучисто и обидно. Я поджала губу. Маменька могла бы лучше заниматься моим воспитанием, а не отдаляться от меня в своей холодной недосягаемости, чтобы я возмещала недостаток ее любви своими фантазиями.

– Существует.

– Что?

От неожиданности я сжала в руках безешенку, и та со смачным хрустом обвалилась, засыпав белыми крошками стол.

– В каком-то смысле, – поправила нума.

– Это в каком это смысле? – настороженно заинтересовалась я, облизывая пальцы.

– Зелла… – нума Мемория приблизилась, присев на свое кресло, и внимательно вгляделась мне в глаза, как будто проходила курсы подготовки к допросам в Ордене Тайны, – а ты знала, что когда-то давно твоя бабушка предсказала свое возвращение?

– Что? Бабуленька?

Мне сразу стало как-то неловко от того, что я потревожила ее дом, и я тут же представила себе каких подзатыльников она мне отвесит, если вернется. Даже волосы на затылке зашевелились.

– Да… но, возможно, это только слухи.

Нума пугающе драматично взглянула в окно, где на синем небе кралась одна маленькая туча. Я вытянула шею. Кажется, мы с ней знакомы… Черт, да она меня преследует?! Зловещая тишина обступила оранжерею нумы Мемории. Печально качнули головами начинающие распускаться цветы, и как бы зловеще завращал глазами хамелеон, до того мирно спавший на ветке. Тревожно заскулил Луша. Нума погладила его по загривку, и он довольно засопел, выставив огромный розовый язык. Фуф валялся на полу, не подавая признаков жизни. Все еще надеясь выровнять ситуацию, я напомнила нуме о причине своего некстати случившегося визита:

– Так, значит, тонконожки у вас не найдется?

– Это все очень странно, – не ответила нума. – Твое дипломное задание, поведение птиц, погода… – нума задумчиво вздохнула.

– И стрелодуба совсем нет? Ни листика?

Вместо ответа нума опустила взгляд и несколько минут разглядывала смиренно не дышавшего Фуфа.

– Не могу понять к какому виду относится твоя химера.

– Бабуленька говорила, что он очень редкий. И что его нельзя найти в книгах.

Нума снова прищурилась. Посмотрела в окно, постучала пухлыми пальцами по кружевной салфетке, по-старушечьи вздохнула.

– Сдается мне есть пара книг, в которых его можно найти.

– Да? – если честно мне было не очень интересно, хотя, может, там написано, как от него избавиться…

– Знаешь, что? – нума внезапно отошла от своей задумчивости. – Тебе стоит сходить в порт, там я беру редкие травы, которых нельзя найти в Критии. Однако не все можно достать открыто. Подойди к Бюрануш, это моя старая знакомая, скажи, что ты от меня, и перечисли что тебе нужно. Если она знает где это можно взять, то одна из твоих проблем решится.

– А как я ее найду?

– Она всегда торгует у бара «Хмельной огр», симпатичная добрая женщина, темненькая, ты ее сразу узнаешь! Только ради всего волшебного, не вздумай ходить в бар!

– Ну вот еще, – фыркнула я, делая вид, будто никогда не бывала ни в каких барах, и что никто и никогда не вносил и не выносил меня оттуда на руках.

На том и порешили. Я оставила погрузившуюся в неведомые мне проблемы нуму в ее оранжерее, а сама отправилась в общагу умасливать подруг пойти со мной в порт. Одной мне было немного страшно.

***

Ближе к вечеру, когда почти стемнело, мы с девчонками таинственной тройкой двинулись к порту. Надо сказать, мне вовсе не пришлось их уговаривать – за что я их обожаю, так это за дух авантюры с легкой ноткой безумия, без которого они не мыслят своего существования. Ну а что еще остается людям, которых уже ничем не удивишь? Все-таки магия балует.

По этой вот причине, и еще потому, конечно, что я попала в очередную дурацкую ситуацию, мы с Уной и Сэйни, укутанные в черные мантии с ног до головы, оказались на портовом рынке. Продавцы уже начинали складывать товары и накрывать прилавки. Я громко чихнула и этим сразу же разрушила наше «инкогнито». Однако на это у меня была очень и очень резкая причина – запах трав и пряностей бессовестно щекотал мне нос. Красться дальше не имело смысла, поэтому мы сменили походку на горделивую. Признаться честно, мало кто заметил наши непутевые маневры, гренлокцы привыкли к безликим личностям в мантиях, шастающим туда и сюда. Маг ты, некромант, инквизитор, сектант или просто идиот в плаще – никому не было до этого дела.

Ощутив себя последней из описанных категорий, несколько минут мы бестолково болтались между рядами, натыкаясь на торговцев и их помощников и явно мешая им расставаться с нелегким рабочим днем. Так бы мы и бродили, будто беспомощные котята в смешных черных накидках, если бы Уна не заметила дряхлую вывеску в конце рынка, под которой толпилось несколько изрядно выпивших граждан. Так я называю их исключительно из политкорректности, взращённой во мне папенькой, род деятельности которого имел прямое отношение к законотворчеству. Это была еще одна причина, по которой никто не должен был узнать о моих проблемах и способах их решения. Отца, конечно же, не погладят по голове свежей газетой с моим фото и сокрушительным заголовком. Скорее всего этой газетой ему ткнут в нос и спустят со служебной лестницы на несколько ступенек. Странное дело, но представляя себе эту сцену, я почему-то больше опасалась мести Кристиана, который только-только подмазался к папенькиным влиятельным дружкам, чем его собственного гнева. Но, я снова отвлеклась.

Мы прошествовали в направлении вывески и сопровождавшего этот путь крепкого запаха пряных настоек. Нума Мемория была весьма точна – рядом с баром у последнего прилавка все еще суетилась торговка. Она точила лясы с аборигеном местного бара, имевшем кольцо в ухе и несколько истатуированные руки, что ярко свидетельствовало об интересном образе жизни. Сама Бюрануш, а я надеялась, что это была именно она, имела вид грузной и в чем-то опасной женщины, чернобровой и черноволосой, с серьгами-кольцами в ушах и руками, на которые, будто шашлык, были нанизаны десятки дорогих браслетов. На вид ей было давно за сорок, и еще она чем-то напоминала мне моего двоюродного брата Джоша. Я так думаю, в этом стоит винить округлость ее лица и отчетливо проглядывающие усы.

Сэйни дернула меня за рукав.

– Это она?

Я пожала плечом.

– Думаю, да. Хотя про усы нума Мемория не рассказывала. Эх, любит же она упускать детали и приукрашивать…

В это время Бюрануш закончила свой разговор, смеясь и маша рукой на собеседника. Увидеть нас ей мешали хвосты трав, торчавшие прямо за помидорами. Бесшумными шажками наши тени проскользнули пред ее очи. Бюрануш опустила взгляд, пытаясь разглядеть нас в полумраке и очень сильно нахмурилась. Я бы даже сказала, что она еще не решила какое чувство приложить к своему лицу, поэтому власть захватило одно только недоумение. Оно-то и столкнуло ее широкие брови на переносице в неравном бою с эталонами современной моды.

– Добрый вечер, миссис-с-с, – вежливо прошелестела Сэйни. – Вы ведь Бюрануш?

Глаза торговки прищурились. На нее так не кстати не действовали ухищрения Сэйни, которыми она пользовалась для обольщения противоположного пола.

– Мы от нумы Мемории! – вступила в разговор я.

Лицо Бюрануш разгладилось и подобрело, хотя я не была уверена в том, что она до конца нам поверила.

– Ах от нумы Мемории… и как поживает Мирабель?

– Великолепно! Только по-прежнему не любит, когда ее называют по имени, – быстро отрапортовалась я.

Проверка была пройдена, Бюрануш довольно прищурилась. Да, нуму Меморию назвали в честь сливы, и, хотя она души не чаяла в растениях, все равно не могла простить этого факта своим почтенным родителям. Я думала, что несколько минут придется потратить на пустую болтовню, но Бюрануш оказалась тем еще ценителем времени, хотя совсем не так давно щедро отсыпала его тому изрисованному человеку.

– Ну и что же вы хотели?

– Не найдется ли у вас некоторых трав для нашего дипломного проекта?

Мы дружно сверкнули значками выпускников, которые как будто давали нам право несколько превышать свои полномочия (на самом деле нет). Бюрануш попятилась от них, как черт от священной воды. Понимаю, гренлокцы с едва сдерживаемым терпением относились к недомагам, вроде нас, особенно если мы находились не под присмотром опытных альговеев. Большие возможности – это всегда большие проблемы.

– Что за травы вам нужны, что их нельзя найти в университетском саду? – совершенно резонно вопросила Бюрануш.

Мы переглянулись. Я важно откашлялась и достала списочек, не тот, а новый, на который я старательно и аккуратно выписала недостающие ингредиенты, относящиеся к растительности целиком или опосредованно. Бюрануш пробежалась по ним взглядом, нервно дергая щекой.

– А вы точно от нумы Мемории? – она покосилась на нас с чрезмерной подозрительностью.

– Точно! – хором ответили мы.

Бюрануш покачала головой как бы одобрительно, проворчала что-то про сумасшедших магов и иже с ними, поглядела по сторонам и опустилась на прилавок, свесившись над нами.

– Тогда вам нужен Кукушкин потрох.

Между нами прокралась неловкая пауза.

– Я извиняюсь, но зачем нам потрох? – прошептала Сэйни мне на ухо, недоверчиво глядя на торговку. – И тем более кукушкин. – Еще тише она добавила: – пойдем отсюда, тут у кого-то кукушка… поехала.

– Это кличка, тупица, – шикнула на нее Уна, дружелюбно улыбаясь Бюрануш.

– А где мы можем… эм… его найти? – деловито спросила я.

Глаз Бюрануш скосился вправо, где, одинокая, покачивалась на ветру вывеска «Хмельного огра». Мы втроем синхронно повернули головы и поежились.

– Благодарим вас, миссис Бюрануш.

Сэйни присела в реверансе, и подтолкнула нас к неверному решению – так сильно ее свербил назойливый взгляд торговки. Мы заулыбались и несмелым пятном в мутных отсветах редких желторотых фонарей побрели туда, куда нас только что послали.

– Нума Мемория предупреждала меня об этом баре! – с сомнением прошептала я. – Не стоит нам туда идти.

– Но ведь ты хочешь сдать этот дурацкий экзамен! – Сэйни пихнула меня в лопатку.

– Ох, не нравится мне это все… – ныла я, – какая-то пиратская кличка… и мужик этот, с которым она беседовала, явно из этих…

– А что пираты не люди? – вдруг спросила Уна.

Мы с Сэйни уставились на нее, недоуменно округлив глаза. Уна махнула рукой и первая смело шагнула за обшарпанную дощатую дверь, всю исклеенную объявлениями о скидках и акциях.

Нет. В баре не стихло, и в нас не вперилось несчетное количество пиратских глаз. Скорее, все в нем осталось, как и было. Тоскливо и не попадая в ноты пела лютня, раздавался смех, гомон людских разговоров и звон бокалов, бархатное пиво пенилось и обливало столы, бесчисленные тени сложными закорючками облипали стены. Никто не заметил нашего появления. Уна, которая в отличие от нас почему-то не разинула рот и не натыкалась на препятствия, заприметила свободный столик, и мы прокрались к нему, диковато озираясь. Уже в этот момент я начала сильно сомневаться, что у кого-то на лбу будет написано о его принадлежности к чьим-либо потрохам…

Сэйни, к слову, быстрее, чем я, обрела себя и даже успела состроить глазки бармену – мускулистому и загорелому южанину с курчавыми черными волосами, ехидцей во взгляде и огромной золотой серьгой-кольцом в левом ухе. Благодаря этому свойству Сэйни – моментально заводить обожателей, на нашем столике довольно скоро очутилось три искрящихся каким-то едким пойлом бокалов – но зато с зонтиками из апельсинок.

– Хм… – я скептически поджала губу. – Не стала бы я это пить.

Уна понюхала зеленоватую дрянь в пузыриках.

– А, по-моему, обыкновенный гурог.

Мы с Сэйни снова направили на нее взгляды недопонимания.

– И что еще за гурог? – спросила Сэйни, недоверчиво скрючив бровь.

Ей тоже не совсем нравился вид фирменного коктейля.

– Да обычный женский пиратский напиток, – махнула рукой Уна.

– И откуда ты это знаешь? – продолжила допрос я.

Мы с Сэйни нависли над Уной, слившись в один сплоченный дуэт обличения.

– Просто кто-то не прогуливал историю, – ядовито процедила Уна, посматривая на нас, как садовод на картошку, выросшую не на той грядке.

Мы переглянулись. Дуэт распался. Мы обе прогуливали. Сэйни тогда встречалась с некромантом Крэйгом, звездой факультета Загробной жизни, а я… а я… а мне просто было скучно.

– Итак, какой у нас план? – Уна вернула нас в реальность из моря самобичевания.

Я вздохнула.

– Я даже не представляю себе, как и где здесь можно найти этого Кукушкиного…

– Эй, Потрох! – зычно раздалось прямо у меня над ухом.

Спасибо, что хоть тут я сдержала свое лицо, и не вздрогнула от неожиданности, а только слегка прикусила язык. Возвышающееся надо мной и совершающее волнообразные движения по причине крайней нетрезвости тело в широкополой шляпе и сильно потрепанной одежде вздернуло кружку пива на вытянутой руке и, идиотки ухмыляясь, продолжило:

– Тебя тут инкуи… ик… инкиви… – тело сплюнуло, – инкуизиссыя ищет!

Мы с девочками разом округлили глаза, сбились в черную кучку в капюшонах и замерли. И вот тут, наконец, наступила драматическая пауза. Вот теперь-то все взгляды были обращены на нас. Обиженно сфальшивила и замолкла лютня (вот теперь у нее точно было оправдание), бабы в неприличных платьях отлипли от моряков, а те перестали жевать блестящие от жира куриные окорочка, хлебать ром, пиво и прочие гадости, и резаться в шашки, и, как по команде, обнажили в нашу сторону клинки своих хищных взглядов. Честное слово, от этого у меня снова защипало в носу, но я стоически сдержалась и чихнула внутрь. Было ужасно тихо, только слышно, как курчавый цыган-бармен, не сводя с Сэйни пристального взгляда, с характерными скользкими звуками натирает тряпочкой стеклянный стакан.

События развивались не так уж и быстро. Из-за угла, с лестницы, бесшумной тенью просочился парень. Худощавый с волосами-паклей и в самом таком пиратском прикиде. За спиной у него виднелся гриф мандолины, который в неясном свете этого дурного заведения весьма походил на рукоять короткого меча. Окруженный значительно превышающей наши предполагаемые силы поддержкой, парень бесстрашно пробурился вперед, для чего ему потребовалось распихать нескольких завсегдатаев, не слишком желающих освободить торжественный выход. Это несколько подпортило драматизм момента и затянуло паузу тишины, но в целом ему удалось сохранить непоколебимость образа. Обогнув Кривоносого Питта и подмигнув сидящей у него на коленях леди, Кукушкин Потрох собственной персоной оказался перед нашим столиком. Окинув нас наглым взглядом, парень сложил худосочные с едва обрисовавшимися мускулами руки на груди и представился:

– Ну, я Потрох. И чо?

К этому моменту наша с Уной и Сэйни совместная дрожь достигла уровня завидной синхронности. Однако тут я услышала, как мой рот произнес:

– Да мы просто спросить…

И тогда зал взорвался былой оживленностью – все тут же забыли о нашем существовании, были у всех дела и поважнее, ведь, очевидно, никто не собирался никого расчленять и поджигать. Всем было весело и так. Мы тоже облегченно выдохнули, а Сэйни перестала болезненно впиваться ногтями в мое плечо. Только тот самый так нужный нам Потрох немного расстроился. Нелепо оглядевшись по сторонам, как будто искал свою потерянную славу, он покачал головой и пристроился на свободный стул за нашим столиком. Удобно сесть ему мешала мандолина, так что он снял ее с плеча и привычно расположил в руках.

– Видите ли… – начала я.

– Нет, нет, нет! – Кукушкин Потрох замахал рукой. – В печали я пою.

Он грустно уставился куда-то вниз, и мы все заметили какие длинные у него его пепельные ресницы. Особенно в рыжем свете тусклых ламп. Свет пролился на Потроха блеклой оранжевой жижей и облепил его худое лицо со впалыми щеками и татуировками на виске и под губой. И он запел.

Пел он долго и правда красиво. В какой-то момент в его голову даже чуть не прилетел огрызок, выпущенный оскорбленным правильными нотами лютнистом. Потрох ловко увернулся, не прервав песнь, из которой я не поняла ни слова, кроме того, что ему, видимо, не впервой уворачиваться от завистливой мести. Я украдкой окинула мой отряд – Сэйни пьяно улыбалась, оперев голову на ладонь, разморенная неизвестной балладой и гурогом, который она все-таки умудрилась отпить, Уна почему-то едва не смахнула слезу, как будто в ее душу проникли наглые ростки удалого пиратского романтизма. А я… а я не могла перестать думать о том, что мне некогда предаваться творческим излияниям. У меня было дело!

– Миленько, – торопливо похвалила я, когда Потрох перестал петь, и, шмыгнув носом и растерев ладони, откинулся на спинку стула с важным видом. – А о чем песня?

– Это баллада о Герарте с острова Лехо, – ответила за него Уна.

Парень перевел на нее медовый взгляд и улыбнулся с кошачьим изяществом. Кажется, его грусть уже улетучилась.

– Верно.

– Вы меня, конечно, извините, но я что-то не помню эту историю… – честно призналась я.

– Герарт из Лехо был служителем Храма мойр, в котором долгое время хранились Кости судьбы, – охотно просветил меня наш певец. – Ты ведь знаешь, кто такие мойры, красавица?

Я захлопала ресницами. От возмущения. Он что думает, что сможет привлечь меня этим вот банальным комплиментом? Недюжинной силой я пропустила это мимо ушей. И особенно то, что кому-то может прийти в голову, будто я, внучка самой великой в Гренлоке колдуньи, могу не знать кто такие мойры.

– Конечно, это орден предсказательниц.

– Да, был, – кивнул Потрох. – Пока самый лихой и знаменитый пират Сиреневатого моря Сизая Борода не взял храм штурмом. Мойры разбежались тайными ходами, и теперь о них ничего не слышно.

– Ага, – прыснула Сэйни, – у нас на материке каждая гадалка на вывеске обязательно приписывает, что является потомком какой-нибудь мойры!

– Так то-ж враки! – махнул рукой Потрох и переключился на Сэйни. – Я вам скажу точно – не осталось их, нет больше ордена предсказательниц! Все они утонули в море и превратились в русалок! Потому что известно, что русалки – это восставшие утопленники и утопленницы!

– Ври больше! – жеманно хихикнула Сэйни. – У нас на факультете две русалки учатся, и ни одна из них мертвечиной не попахивает! Напротив, я у них парфюм заказываю и скраб с жемчужной пылью!

– Так для того и парфюм! – воскликнул Потрох. – Чтоб не чувствовать!

– Погодите, – мне стало интересно, и я вмешалась в эту увлекательную дискуссию, – так и при чем тут Герарт?

Сэйни и Кукушкин Потрох уставились на меня. Кажется, теперь он расстроился во второй раз, так как я в клочья порушила тот тонкий флер флирта, только что народившийся между ними. Я искренне надеялась, что он не начнет снова петь, и тут мои надежды, к счастью, оправдались.

– Сизая Борода разграбил храм пророчиц, но Кости судьбы ему найти не удалось. Герарт спрятал их в неизвестном месте, – продолжила историю Уна. – За это пираты засунули его в сундук и живьем сбросили в море. Убивать или пытать его они побоялись. Предание острова гласило, что смотритель обязан защищать святыню при жизни и после смерти, и если с ней что-то случится, то сила магии пророчиц поможет ему найти обидчиков и отомстить им.

– Да, – вмешался Потрох, сделав внушительное и страшное лицо, – смотритель не умрет, пока жив тот, кто посмел нарушить покой храма. Поэтому-то Герарта и бросили в море и привязали к сундуку камни. Чтоб выбраться не смог! До сих пор, наверное, там, стучит кулаками в стенки сундука. Только их даже магией не пронять, заговоренные.

– А что с Костями? Так и не нашли? – не унималась я.

– Не-а, Сизая Борода и его матросы перерыли весь остров, но ушли с пустыми руками, – отозвался Потрох, продолжая сыпать на Сэйни красноречивые взгляды. – Однако, – Потрох поднял указательный палец и горделиво улыбнулся, – есть и другие ордены пророчиц, к которым ходил капитан Сизая Борода, чтобы узнать, где искать Камни. Только все они отказывались помогать ему. Поэтому Сизая Борода напал на храм пифий и пригрозил сжечь его дотла, если они не откроют ему эту тайну. Пифии предсказали, что Сизая Борода узнает тайну, только если найдет Герарта, и тогда тот укажет путь к Костям Судьбы, – Кукушкин Потрох усмехнулся. – Много моряков утонуло в Сиреневатом море, пытаясь отыскать тот чертов сундук, да пока никому не удалось. – Тут он понизил голос. – Но лично я считаю, что Кости Судьбы все это время находились в Зачарованных болотах в дупле стрелодуба. Ведь не дуры же мойры, чтоб не держать на острове портал! А где еще быть тайному месту, как не там?

– Да – так они и ушли! Мойры, – поддакнула Уна.

Потрох посмотрел на нее снисходительно.

– Для человеческих порталов нужна огромная сила, крошка, а мойры это тебе не миропроходцы! Так что я думаю, что портал был предметный, а мойры утонули!

– Стрелодуба? – вдруг оживилась я. – Почему именно стрелодуба? И почему именно в Зачарованных болотах?

Потрох удивился моему внезапному озарению, но кивнул, заговорщицки щурясь.

– Потому, что стрелодубы растут только там, на болотах, и их окружает отражай-трава. А стрелодуб потому, что мне про это рассказал Вороний хвост, а ему Слепой Билли, а ему Джо Проныра, а ему Кутч Рыжий ус, который знался с Косым Сью, который был в команде Бобби Восьмипалого, брата Быстроногого Стиви, которого Сизая Борода отправлял нырять за Герартом, и которого мойра-русалка пыталась утащить на морское дно, а он ей хвост чуть не выдрал, и чтоб она его отпустила, пришлось ей рассказать правду.

Я запуталась еще на середине, попутно пытаясь представить себе разговаривающих в воде человека и русалку, что наталкивало меня на мысль о том, что кое-кто в этой цепочке наглый врун, но в моей голове внезапно отложилась только одна фраза.

– Отражай-трава… – медленно повторила я, вспоминая, что нам рассказывала нума Мемория.

Наш худосочный пират еще что-то рассказывал, но я уже не слушала. Дело в том, что отражай-трава может заменить собой почти любое растение в зельях, а не пользовались ей исключительно из-за сложности ее добычи – в Зачарованных болотах властвовали учинцу, те самые, которых ректор каким-то чудом заставил охранять ГУТС. И еще отражай-трава была под запретом, как самый редкий вид волшебной травы, ну и еще потому, что она могла заменить собой любую траву. Ну… понимаете. Но ведь мне нужно совсем немножко, а еще я знаю кого боятся учинцу… я приложила палец ко рту, зловеще улыбаясь. Должна же быть хоть какая-то польза от моего мерзкого фамильяра! Хотя, конечно… я украдкой взглянула на Потроха, верить какому-то пирату, которому что-то там рассказал другой пират, а ему еще какой-то и так далее… Куда там ушли мои разум и логика? А – вон они, воображают скорбную кончину моего пути. Эх, была не была! Нужно идти за интуицией!

– …и тот, кто найдет Кости Судьбы, получит путь к истоку магии! – помпезно завершил свой рассказ Кукушкин Потрох.

– А? – проснулась я.

– Бедный Арти, говорю! – напомнил Потрох то, чего я и не услышала.

– Арти?

– Зелин, ты чего? – участливо спросила Сэйни. – Не заболела?

– Погоди, ты сказал Арти? Почему Арти?

– Ну… на самом деле монаха звали Арти, но в поэме это звучит не благородно, – смутился Потрох.

Какая-то мысль крутилась у меня в голове. Но я все равно спросила:

– А тебя-то самого, кстати, за что так… назвали?

– Да на одном острове долго сидел после кораблекрушения… пришлось готовить кукушек… – еще больше смутился наш собеседник. – Там больше ничего не водилось. Пираты меня нашли… и взяли в команду. Можно сказать, жизнь спасли.

– И давно?

– Уж восемь лет как…

Мы неловко помолчали.

– Ты там спросить кое-что хотела, – шепотом подсказала Уна, с намеком двигая бровями.

– Да… точно, уважаемый Кукушкин Потрох… – вежливо начала я, но тут меня снова грубо оборвали.

***

– Так, так, так…

В зале второй раз наступила тишина, и как на зло именно мы в очередной раз оказались в центре внимания. Оглянувшись на тактакавшего, Кукушкин Потрох едва не свалился со стула, пулей с него слетел и тут же неэлегантно вмешался в толпу. Там ему подставил подножку лютнист, и, падая, Кукушкин Потрох уронил девушку-разносчицу, прижав ее к стене.

– Мадам! – изящно улыбнулся нахал.

Щеки у девушки заалели, а губы обнажили щербинку между зубов. Увидев это, лютнист беззвучно взвыл, сотрясая руками воздух, и едва не начал грызть собственную шляпу. Но… вернемся к нам.

Главенствовал над шайкой окруживших нас пиратов некий седой бородатый человек в черном. Глаза у него были подведены углем, а на скуле нарисован перечеркнутый круг. Камзол, расшитый тускло блестевшей серебряной нитью, скрывал портупею, на которой висели пистолет в кобуре и короткий меч. Треуголку господина венчало черное перо, которое сейчас смешно покачивалось в такт его голове.

– Так, так, так… что это тут у нас? – сладко повторил господин. – Разве Орден не знает, что есть такие места, где даже самые могущественные маги Критии не отыщут тройку маленьких глупых ведьм?

Взгляды всех посетителей заинтересованно столкнулись на нас. Да, разве не знает? Взяв на себя роль ответчика, Сэйни поднялась, оперевшись о стол. Стоять прямо ей мешал бокал гурога. Хотя, возможно, он же и придавал ей смелости. А еще, возможно, что бокала было два, так как свой бокал я внезапно обнаружила пустым.

– Представьтесь, уважаемый! – потребовала она.

По моему виску поползла капля пота. Обладая живым воображением и понимая к чему все идет, я начала мысленно вспоминать все непотребные заклинания, из-за которых я и прогуливала историю, и которым с большим энтузиазмом обучал меня мой двоюродный братец Мико. Уна округлила глаза так, что стала похожа на кошку.

Пират рассмеялся. И вместе с ним весь бар. А цыган-бармен косо ухмыльнулся. Кукушкин Потрох смотрел на нас с сочувствием, не выпуская из рук свое нечаянное приобретение.

– Что ж, если леди угодно! – издевательски процедил человек в черном и снял шляпу, изобразив поклон. – Капитан Сизая Борода, к вашим услугам.

– Оч.. ик… приятно! – Сэйни приложила руку к груди. – А мы, господин капитан, на самом деле не имеем к Ордену никакого отношения! И к инквизиции тем более! Мы всего лишь скромные институтки…

В зале пронесся шепот.

– Чего она сказала?

– Разве институтки бывают скромные?

– Кхм! – Сэйни громко откашлялась, заставляя шептавшихся замолчать, и при этом недовольно повела бровью. «Челядь! Необразованная», – Это сейчас мода такая у молодежи – на черные плащи, скоро бал Ворожей, понимаете, так что это всего лишь наши зловещие костюмы. Поэтому, уважаемый господин капитан, мы просим признать этот инцидент легким недоразумением, и оставить наши персоны в покое! – помпезно завершила она.

Капитан-пират приложил палец к подбородку, делая вид, что слушает. А потом как бы печально вздохнул, поглаживая кончик своей знаменитой бороды.

– Очень жаль, что вы никак не попадете на Бал Ворожей.

– Это еще почему? – возмутилась Сэйни.

– Это потому, что вы, леди, отправитесь с нами в круиз по Сиреневатому морю!

Пираты заржали. Я сразу представила себе этот круиз и поняла совершенно твердо, что не хочу в него отправляться! И что лучше уж дядя Геральт сошлет меня на какой-нибудь остров, в глушь, замуж за таинственного и никому не известного мага, который не смог получить диплом в универе из-за потрясающе загадочной истории, мы будем долго ссориться и мириться, я найду на чердаке его сумасшедшую жену, замурованную в стене, а потом окажется, что… так! Минуточку! Я дала себе мысленную пощечину – фантазии помогали мне спрятаться от суровой реальности, но сейчас время было не вполне подходящее… и я переключилась на воскрешение в памяти гадких заклинаний. Что же наслать на пиратов – блевотный дым, оглушающее заклятье, склеивающее губы заклятье, заклятье запутывающихся ног, заклятие чешущейся макушки, ушную щекотку или…

– Мы никуда с вами не поедем!

Я вздрогнула. Это был голос Уны, вскочившей из-за своего стула резко и грозно, как восстают от долгого сна древние вурдалаки (я сама не видела, подслушала, как Хин-Хин хвастался). Стул Уны отлетел в сторону. Мне казалось, что все происходит в каком-то замедленном ритме. Уна выбросила вперед левую руку и продемонстрировала всем перстень с черепом, в одной глазнице которого поблескивал изумрудный камень.

– Я невеста Принца!

Ах, да. Она говорила. Правда мы с Сэйни всегда посмеивались над ней и взяли слово, что она пригласит нас на коронацию. Однако взгляд Сизой Бороды, упавший на перстень Уны, помрачнел, а лицо налилось яростным жаром. Он глухо оскалился, сжав руки в кулаки. Окружающие нас пираты аккуратно отступили на один шажок, а те, что были за спиной Сизой бороды, – на пол шажка. Хм…

– И вы знаете, что с вами сделает Принц, если с моей головы упадет хоть один волос. Может быть, вырвет вам язык, и глаза, и заставить съесть, а, может, что и похуже…

Мы с Сэйни в ужасе переглянулись. Скажу честно, нам сразу перехотелось участвовать в ее коронации. Кто эта девушка, с которой мы делили комнату столько лет? И что это за страна, в которой водятся столь дикие и невоспитанные принцы с поразительной склонностью к жестокости?

И тут до меня начало доходить…

– Ну?! Что выберете, господин капитан? – грозно спросила чужая нам Уна.

Капитан Сизая Борода, самый злой и опасный пират Сиреневатого моря, часто заморгал и развел руками. Внутри него происходила нешуточная борьба, и я не уверена, как бы он поступил, если бы в этот момент я не не выдержала и не произнесла заклинание неугомонной чесотки.