Глава 8
Молодожёны вернулись в квартиру в начале одиннадцатого вечера с цветами и подарками. Антон помог ей расставить букеты в вазах по комнатам.
– Целый цветочный павильон. Повезло! – улыбался Антон.
– Цветов много не бывает. Жаль, что красоты этой с каждым днём будет становиться меньше и меньше.
– Сонь, а когда будут готовы фотографии?
– Хочешь взглянуть на себя со стороны?
– Хочу запомнить твой сегодняшний образ. Говорят, все невесты красивые, но ты превзошла все мои ожидания. Дело не только в платье и туфлях, дело в походке, жестах, взгляде. Такой я тебя не видел ещё. Ты поднималась и спускалась по лестнице как принцесса. Вот что значит порода.
– Ты о чём?
– О генах Василевского. Цветы я расставил. Переодеться тебе не мешает.
– Прежде чем переодеваться, нужно разобрать то, что у меня в волосах, – смеялась Софья. – Делай это внимательно, не наколись.
– Меня больше интересует, что под платьем, – сказал муж, но сбор мелких цветов из волос жены продолжил. – Кажется, я с задачей справился.
– Послушай, Антон. Мы с тобой живём четыре года вместе, а я волнуюсь, – входя в спальню, говорила Соня. – Смотри, какую красоту придают цветы нашей спальне.
– Ты не забывай, что это наша брачная ночь. Мы расписались семь часов назад, – говорил он, расстегивая молнию на платье. Через минуту оно бесшумно упало на пол, а жена осталась в белье и чулках. – Надо же, сколько на вас ещё лишнего, хотя и красивого.
– Ты тоже хорошо смотришься. Твои носки тебе к лицу.
– Тебе весело?
– Я, пожалуй, сегодня самая счастливая. Брачная церемония – это маленький праздник.
– Обещаю устраивать праздники как можно чаще, – он поцеловал жену и пристально посмотрел в её глаза, напоминающие озеро в котором тонул и не думал всплывать. – Ты моё запоздалое синеглазое счастье…
Сон сморил обоих, как только схлынула волна страсти. Как не пытались они скрыть друг от друга волнения перед свадьбой, напряжение было. Пусть хлопоты были небольшими, временными и приятными, переживали оба. Соня волновалась, чтобы всё у неё получилось, а Антон, чтобы Соня осталась довольна. Брачная ночь «отняла» последние силы. Проснулись одновременно, когда часы показывали начало одиннадцатого, но подниматься не спешили.
– Ты есть хочешь? Я что-то проголодался.
– Прими душ, а я ещё поваляюсь. Тош, ты дашь мне сегодня выходной от кухни? Что-то у меня нет ни настроения, ни желания готовить. Устроим сегодня разгрузочный день?
– Сонь, в холодильнике всегда можно что-то найти, если это что-то туда положить своевременно.
– Не проще сказать: «у нас есть, что поесть». Блин! Стихи с утра в голове. Блины к завтраку были бы в самый раз, – говорила она уже себе, так как Антон скрылся в ванной комнате. Подняв и повесив платье на плечики, она убрала его в чехол, а туфли в коробку и в гардероб. То же самое проделала с костюмом Антона, вынув из кармана его пиджака подарочные конверты и положив их на тумбочку. – Найду время, проверю состояние, по необходимости отнесу в чистку. – Застелив постель и смыв остатки вчерашней косметики, пошла в ванную, которую Антон освободил. С волосами пришлось повозиться, пока смыла весь лак. Антона она застала за приготовлением завтрака. – Что подают в вашем ресторане в медовую субботу? – спросила Соня и улыбнулась. – У нас нет медового месяца, но у нас может быть два медовых дня.
– Присаживайтесь барыня к столу. Извольте откушать, чего я нашёл в закромах вашего холодильника. А если серьёзно, то мы можем пообедать в любом ресторане, устроив себе медовую субботу, а поужинаем любовью. За воскресенье оклемаемся и войдём в обычный режим. Когда будем планировать отпуск? Не думаю, что в конце марта будет много заказов, и мы сможем полететь к Андрею Ивановичу вдвоём.
– Кажется, мой телефон звонит. Куда его вчера положила?
– Держи. Кто звонит?
– Никита. Что могло случиться? Мы не договаривались о встрече. – Да, Никита. Я слушаю, – весело говорила Соня.
– Это Евгений Владимирович, Соня. Мы можем с тобой встретиться? – по голосу было слышно, что он волнуется.
– Зачем? – Соня побледнела. – Вы рассказали мне часть своей истории, я поделилась с вами своей, а дружбы у нас с вами не получится. У меня нет к вам обиды и претензий. Встретимся мы с вами – вы извинитесь, я вас прощу. Дальше что?
– Я не знаю, Соня.
– Хорошо. Через час в парке Горького у дома культуры.
– Сделала скидку на возраст? – Антон неудачно пошутил и чувствовал это. – Сонь, может не стоит рубить с плеча?
– Нет. В этом деле нужно поставить точку. Как бы он ко мне не относился, я не позволю ему помешать нашим отношениям с Ником. Составишь мне компанию? Посидишь в сторонке, пока я буду беседовать. Василевский не тот человек, который располагает к душевным беседам. Думаю, наша беседа займёт максимум десять минут, – она посмотрела на мужа. – Потом я готова пойти с тобой куда угодно.
Сдержано поздоровавшись, они шли по аллее и оба молчали.
– Евгений Владимирович, вы пригласили меня для того, чтобы помолчать вдвоём?
– Поздравляю тебя с законным браком. Правда, о цветах я не подумал.
– Спасибо. У меня дома цветов, как в цветочном магазине.
– Я не знаю с чего начать. Мне трудно собраться с мыслями.
– Опустите прошлое, и поговорим о настоящем. Хотите, я вам скажу, о чём вы думаете? Вы жалеете о том, что наше знакомство вообще состоялось. Сразу я привязала к себе Никиту, чуть позже расположила к себе вашего отца и пытаюсь втереться в доверие в расчете на наследство деда. Именно так вы и думаете. А ещё вы ждёте с моей стороны мести. Вы никого не любите кроме себя, не доверяете и даже подумать не можете, что бывает и по-другому. Если я хотела вам отомстить, чего я жду? Почему не действую? Нет ничего проще, как подать в суд иск о признании отцовства или преподнести прессе горячие материалы об ошибках молодости некого строительного магната. Ваша репутация при этом немного пострадает, но часть наследства достанется мне в любом случае. Вы забыли, что Никита мой брат, а ваш отец уверен, что я его внучка, – Соня вздохнула и, остановившись, взглянула на Василевского. – Мне не нужно наследство, я не собираюсь вам мстить или как-то вредить семье. Я просто хочу поддерживать отношения с теми, кто в этом нуждается. Видимо, из-за Павла у вас не было своего детства. Всё внимание доставалось ему. Но тогда вы, как никто другой, должны чувствовать, как Нику нужен в этом возрасте отец.
– Что ты в этом понимаешь?
– Это говорите мне вы? Я выросла без отца, потеряла мать и отчима в четырнадцать лет, вы отняли у меня Никиту. И при всём при этом я не понимаю вас? Вы бесчувственный чурбан и эгоист. Вы шли на встречу с предполагаемой дочерью, а у вас не возникло желания поинтересоваться как она жила, о чем мечтала, что её интересует. Да, я не ждала жарких объятий, но обычные вопросы при знакомстве должны быть. Вы не верите в мою искренность, разговариваете со мной свысока и как с недалёким человеком, неспособным понять вас. А у меня, к вашему сведению, аттестат с одной четвёркой по русскому языку. Я была лучшей студенткой на курсе. Отношения с Антоном, которые вы считаете порочными, научили меня верить в себя, в людей, не бояться трудностей и не позволять пользоваться собой. Так что в моей жизни всё просто и понятно. Всё дело в том, Евгений Владимирович, что мы смотрим с вами на жизнь по-разному. Это всё, что я могу вам сказать. Пошли вы к чёрту со своими миллионами и взглядами на жизнь. Не звоните мне больше.
– Соня, постой! Даже если и были подобные мысли, теперь я так не думаю. Я хочу тебе помочь, найти общий язык.
– Помощь мне не нужна, и вы будете последним, к кому я за ней обращусь. Для начала, найдите общий язык со своим сыном. Вы понятия не имеете, чем он живёт, что любит, а что презирает. Какая у него заветная мечта? Поймите, мы с вами чужие и нас связывает только Ник. Не дай вам Бог эту нить разорвать.
– Ты мне угрожаешь? – Василевский был зол на Соню.
– Вы так ничего и не поняли. Для того чтобы дружить, нужно доверять друг другу. Можно быть абсолютно разными людьми, но дополнять друг друга и быть на равных. С вами это сделать нельзя. Учитывая ваше самолюбие, вы, возможно, будете препятствовать моему общению с Ником. Вот чего я боюсь. – Соня остановилась, посмотрела на отца и поняла, что достучаться до него практически невозможно. – Вы непробиваемый сноб. Я уже говорила вам, что у меня нет ни обид, ни претензий. А встречи ничего не дадут и не изменят. Вряд ли я смогу заставить себя назвать вас своим отцом. Я обходилась без вас двадцать шесть лет, думаю, проблем и в будущем не будет. Если я вам не нужна, зачем мне вы? Да, мы можем с вами общаться в присутствии кого-то, я вас не игнорирую, но разговоров по душам, как это бывает в семье, у нас с вами не получится.
– Почему?
– Я слышала ваш короткий разговор с сыном. Вечно спешите, командуете, делаете так, как удобно вам, лишаете права выбора. Думаю, вы разговариваете так и с отцом. Содержать дом, семью, управлять своим бизнесом не самое сложное дело, а вот сделать так, чтобы стать для каждого члена семьи незаменимым и сложнее, и важнее. Прощайте, – она развернулась и пошла к тому месту, где её ждал Антон.
– Как поговорили?
– Как глухой с немым.
– Присядь. Ты расстроилась?
– Может это ни он непробиваемый, а я слишком многого хочу? Человек со мной знаком, пусть и шапочно. Знает, что вчера я вышла замуж. С чего он должен был начать разговор?
– С поздравления и цветов. Поинтересоваться дальнейшими планами.
– Он и поздравил, как бы между прочим, а про цветы забыл. Я не знаю, с чьей подачи он решил встретиться со мной, но это была ошибка. Мы минуты три молчали, пока я не съязвила по поводу молчания. Понимаешь, если бы я не беседовала с ним раньше, не придала бы особого значения его поведению. Тогда, в конном клубе, он был искренним, хотя и разговор короткий. А сегодня он пришёл уверенный в том, что я своим появлением нарушила их семейный кодекс. Проще сказать: «со свиным рылом пытаюсь проникнуть в калашный ряд». Его не интересовала ни моя жизнь, ни учёба, ни увлечения, ни мечты. Он не задал мне не единого вопроса. Зачем приходил?
– О чём-то же вы говорили.
– Говорила в основном я, и, забыв о твоих уроках, кажется, наговорила лишнего.
– Например.
– Что дружбы между нами не получиться, чтобы он мне больше не звонил, и вообще, пошёл к чёрту со своими миллионами и взглядами на жизнь. Антон, он вёл себя так, как будто перед ним не вполне здоровый человек, который в силу своего психического состояния не может реально оценивать обстановку. Только он забыл, что реальность у нас с ним разная.
– Успокойся, – он обнял жену и прижал к себе. – Высказалась и станет легче. Сказала лишнее – подумает и переживёт. Он, в конце концов, жил среди людей и мог что-то узнать о семье твоей мамы в своё время. Дед нарушил уговор, но это его право. Сам слово дал, сам забрал. Всё это неприятно, но временно. Возможно, вы найдёте точку соприкосновения. Пока вы с ним не друзья, но и не враги. Поехали обедать.
Поддерживая телефонную связь с дедом, живущим в Германии, Софья получила вызов в начале февраля две тысячи тринадцатого и супруги стали планировать поездку.
– Соня, я принёс билеты на двадцать девятое до Москвы, дальше Дюссельдорф. Восьмого вернёмся в Москву и девятого будем дома. Успеем посмотреть часть Германии, поздравим твоего деда и через день уедем. Что скажешь?
– Скажу, что ты большой молодец. Ты у меня самый лучший, – она обняла и поцеловала мужа. – Как ты думаешь, какой подарок ему можно сделать в такой день рождения?
– Давай подумаем. В этом возрасте они как дети. Их нужно удивлять. Купим мы ему подарок, а на таможне не пропустят. Что будем делать. Подарить просто конверт с евро – банально. Ты ему нарисуй портрет, но не просто портрет, а из нескольких старых фотографий. Вряд ли он их брал с собой. А так, вспомнит свою молодость.
– Я попробую.
– Вспомни, что он любил дед из лакомств. Наши конфеты все переселенцы любят. Пусть сейчас фабрики не те, но есть и старые, проверенные временем.
– Дед очень любил Кара-Кум.
– Уже не плохо. Думай, жена, думай!
В аэропорту Дюссельдорфа их встречал дядя Сони, который был на два года моложе неё.
– Алекс, – представился он Антону и племяннице. – Отец тебя описал точно, и я сразу узнал вас. Я на машине. Через три часа будем на месте.
– Ты не забыл русский язык, – удивилась Софья.
– Нет. Мы часто дома общаемся на нём. А моя сестра, ей тридцать два года, слушает только русскую музыку. В России у неё осталось много подруг.
Они тихо переговаривались, видя, что Антон дремлет. Дорога была хорошая, и машина двигалась без всяких посторонних звуков. Дед жил на земле Северный Рейн-Вестфалия, в пригороде Детмольда, в двухэтажном доме на два хозяина. Встретили их на редкость радушно. Жене деда Анне было около шестидесяти лет. За обедом гости познакомились со всей семьёй. Дочь Анны от первого брака Марина, оказалась очень общительной и была рада поговорить о своём городе. Её муж Пётр и его семья были тоже из поздних переселенцев, а дочери, семи и девяти лет, родились уже здесь.
Первые два дня, дед, не смотря на возраст, сел за руль своего Опеля и показал им окрестности в радиусе тридцати километров.
– Быть в Германии и не посмотреть хотя бы её кусочек не дело, – говорил он по возвращению.
Так они побывали в Бломберге, Лаге и самом Детмольде. Три дня на машине деда путешествовали самостоятельно и посетили ратуши, соборы и замки в Эссене и Мюнстере. Отметили Юбилей деда в кругу многочисленных родственников со стороны его жены. Юбиляр, получив подарок от внучки, прослезился, вспомнив себя молодым.
– Вряд ли, Сонюшка, мы с тобой ещё раз увидимся. Будь счастлива, внучка, – говорил он, провожая их в дорогу через сутки. – Береги моё и своё сокровище, Антон.
Сутки до вылета в Москву они провели в Дюссельдорфе.
Прошёл год. Соне исполнилось в июле двадцать восемь лет. Два дня назад они вернулись с мужем из недельного отпуска, который провели в гостеприимной Турции. Никита в это время летал с отцом в Сочи. Ему не терпелось рассказать сестре об отдыхе в городе Олимпиады 2014. Договорились встретиться в субботу.
– Слушай, братец, мне кажется или ты подрос?
– Прибавил пару сантиметров. Мы почти месяц не виделись, а мне скоро четырнадцать.
Он так увлечённо рассказывал об отдыхе, об олимпийских объектах, о новом парке и Красной поляне. Он говорил, а Соня замечала, что в рассказе он часто упоминает отца: «папа сказал», «отец посоветовал», «мы с папой», «папа помог, научил». Она улыбнулась, и Никита это заметил.
– Чему ты улыбаешься? Я сказал что-то смешное?
– Я за тебя порадовалась. Судя по твоему рассказу, отношения с отцом у тебя налаживаются. Вы подружились?
– Кажется да. Может он заметил, что я вырос и меня можно не только контролировать, но и доверять мне. Мама почему-то звонит, – он выслушал мать и растеряно посмотрел на Соню.
– Что случилось, Ник?
– Деда увезла скорая помощь в больницу. Подозревают инсульт. Что это?
– Быстро на выход. Мама сказала номер больницы?
– Первая. С ним отец поехал.
– Ник, не раскисай. Пока мы всё не узнаем, паниковать рано. А инсульт – это кровоизлияние в мозг. Сосуды не выдерживают высокого давления и лопаются. Почитаешь в интернете, если тебе интересно. Деду всего шестьдесят девять. Он у нас крепкий мужчина и справится.
Они пробыли в больнице два часа, пока не вышел врач и не подтвердил диагноз. Он выдал целый список препаратов, которые нужно было купить, и просил молиться. Владимир Иванович был отправлен в реанимацию.
–Как же так? Мы не ссорились и даже не спорили, а ему стало вдруг плохо. Что теперь будет? – волновался Евгений Василевский, присев на диван.
– Вы верьте, что всё будет хорошо, – Соня положила свою ладонь на плечо отца. – Ваш отец обязательно поправится. Вы сами справитесь с поручением доктора или мне помочь?
– Я в порядке. Аптека здесь рядом, а домой поедем, когда успокоюсь.
– Если что-то понадобится, звоните или попросите сделать это Никиту. Увидимся завтра.
Соня вошла в квартиру в начале пятого и «наткнулась» на недовольное лицо Антона. Она так перенервничала, что что-либо объяснять не хотелось. Это выражение лица она видела каждый раз, когда возвращалась домой после встречи с Никитой.
– Что с настроением? – она прошла в комнату и присела на диван.
– А ты не догадываешься? Ты уехала в девять, сейчас начало пятого, телефон не берёшь – что я должен думать?
– Извини, задержалась. А телефон разрядился, – глядя на аппарат, говорила Соня. – У тебя есть телефон Никиты, ты мог позвонить ему. Заведём старую песню? Чем ты недоволен? Я провожу с братом максимум два раза в месяц по четыре-пять часов, хотя до свадьбы делала это каждую неделю. И после каждой встречи с ним, даже если возвращаюсь раньше, я вижу твоё недовольное лицо и нетронутый обед. Это своего рода протест? – Соня посмотрела на мужа с вызовом. – Я встречаюсь с ним три года, так будет и дальше. А если мне придётся делать выбор, я сделаю его в пользу брата. Прими это к сведению. Видит Бог, я устала повторять это. Чем тебя раздражает подросток, которому исполнится всего четырнадцать лет, если ты его едва знаешь?
– При этом я, в отличие от тебя, хорошо знаю его отца.
– А он здесь, каким боком? Никиту привозит водитель или мать. Я виделась с отцом почти два года назад и не горю желанием общаться, я лишь изредка вижусь с дедом именно из-за него.
– А может Евгений прав в своих рассуждениях, и ты водишь дружбу с Василевскими если не ради наследства, то ради карьеры в Сибстрое?
– Знаешь, это уже выходит за все рамки, – она встала с дивана, чтобы уйти.
– Сядь! – он толкнул её, и Соня вновь оказалась сидящей на диване. – Я ещё не закончил. Тебе не кажется, что ты стала слишком уверенной в себе? Видимо, я тебя переучил, а ты забыла, кому всем обязана. С появлением Василевских я стан не нужен?
– Ты себя слышишь? – Соня резко встала с дивана. – Значит, я у тебя в долгу и обязана беспрекословно подчиняться? А не много ли ты на себя берёшь, Антон Викторович? Мне кажется, за шесть лет я с тобой за всё рассчиталась и отдала больше, чем ты этого заслуживаешь.
– Заткнись! – он нанёс ей пощёчину, сам того не ожидая.
– У тебя от ревности и недоверия совсем крышу снесло? От слов перешёл к действию.
– Соня, прости меня. Я не хотел.
– Бог простит. Не подходи ко мне. Сейчас я уеду, а через пару часов вернусь. Собери свои вещи, и чтобы духу твоего в моей квартире не было. Ты первый и последний, кто поднял на меня руку. Да, если тебя интересует, почему я задержалась, я скажу: дед попал в больницу. Состояние тяжёлое. Инсульт. – Соня сняла с крючка в прихожей свои ключи и сумку и вышла из квартиры.
Она села в машину и выехала со двора, не имея понятия, куда и зачем едет, но и оставаться дома не хотела. Было обидно за пощёчину, за нелепые обвинения и недоверие. «А если это первая ласточка семейного насилия? Что дальше? Выходит, он может себя не контролировать. Он меня упрекнул, а я лишь ответила, – думала она. – Да, я действительно многим обязана, за многое благодарна, но всё, что он делал, была его инициатива. Какое нужно иметь безграничное воображение и предположить, что ради карьеры я могу предать человека, которого люблю. А люблю ли? А если я сотворила себе кумира в лице Ветрова? За шесть лет между нами не было ни ссор, ни конфликтов. Может потому, что я не видела его с другой стороны, а его недовольство повод к чему-то? К чему? Сколько не думай, а в голову я ему не залезу». Она заехала на заправку, поколесив по городу. Был вечер субботы, и машин на дорогах было мало. Соня посидела в летнем кафе, прошлась по торговому центру, хотя покупать ничего не планировала. Через три часа она припарковала свою машину под окном квартиры, заметив в окне Антона.
– Ты ещё здесь? Почему?
– Прости меня, идиота. Я наговорил тебе лишнего.
– Знаешь, если всё так, как ты себе придумал, чего ты ждёшь? Не уверен в себе – уйди, уверен – перестань подозревать меня, чёрт знает в чём. Нельзя обвинять человека на основании собственных предположений. У меня складывается впечатление, что ты ищешь предлог расстаться. Хочешь уйти, я тебя не держу, но играть на своих чувствах не позволю. Да я этого и не заслужила.
– Сонь, так нельзя.
– Нельзя женщину бить по лицу лишь за правду, которая тебе не понравилась. Антон, мне двадцать восемь лет, шесть лет мы вместе, может, стоит мне снять тебя с пьедестала, на который я тебя воздвигла? Перестать на тебя молиться и признать, что ты обычный мужчина, каких много и нет в тебе ничего особенного.
– Сонь, я же извинился. Ты ужинать будешь?
– Я не голодна. Устала. День выдался тяжёлый. Спокойной ночи.
– Я телефон твой зарядил.
– Спасибо, – она взяла телефон, прошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Это было началом «молчаливой войны». Соня не понимала, как можно лечь в постель с человеком, который тебе отвесил оплеуху, даже если он сто раз извинился. Был какой-то внутренний барьер, преодолевать который не хотелось. Может потому, что Антон не пытался её успокоить как раньше, а делал это слишком сдержано на словах. Ночь прошла тяжело. Снились кошмары, но о чём конкретно, утром не помнилось. Приняв душ и переодевшись, она вышла в кухню, где на столе стоял завтрак, приготовленный для неё мужем. Бросив короткое «привет» она налила себе кофе и присела к столу.
– Извини, я не голодная, – она пила кофе и молчала.
– Ты сутки не ела. Может, надумаешь?
– У меня есть несколько вопросов и идей по новому проекту. Выслушаешь или оставим на завтра? – оставив его вопрос без ответа, сказала Соня, отправляя чашку в раковину.
– Говори, – он достал лист бумаги, карандаш и протянул жене. Слушая её, он очень жалел о своём вчерашнем поступке. Перед ним сидела другая Соня – решительная, независимая и равнодушная к его персоне. В её предложении было много интересных идей, но излагалось всё сухо, без эмоций и без ожидания одобрений с его стороны, а взгляд синих глаз был холодным.
– Это всё. Решать тебе. А теперь поговорим без эмоций и закроем тему раз и навсегда. Скажи, ты помнишь своего отца? Что ты чувствовал, когда его не стало? Я не прошу тебя озвучивать мои вопросы, просто вспомни это для себя, – она на секунды замолчала. – Вспомнил? Вот так чувствует себя Ник и его дед. Да Евгений Василевский жив и здоров, но он занят собой и бизнесом. Он не хочет понять, что нужен отцу и сыну именно как сын и отец, а не как финансовый придаток. Им его не хватает. Особенно страдает от этого Никита. Хотя сдвиги есть. Вчера, в рассказе об отдыхе, он не раз упомянул отца. Может, Бог услышал мои молитвы?
– Возьмите меня с собой в следующий раз.
– Пока дед в больнице, вряд ли это станет возможным. Никита в отличие от тебя хорошо понимает, что «крадёт» меня у тебя и не понимает, почему тебя не бывает со мной, а я ссылаюсь на твою занятость, – она поднялась из-за стола и, побледнев, села опять на стул. – Извини, что-то мне плохо. Пойду, прилягу.
– Ты голодная, Соня.
– Думаю, перенервничала. Поем позже.
Владимира Ивановича перевели из реанимации в палату седьмого. Теперь за ним требовался уход. Евгений нанял сиделку, но Елена Николаевна каждое утро приезжала после процедур со свежим обедом. Соня приезжала после работы. Она находила в себе силы, глядя на парализованного мужчину, подбодрить и вселить надежду. Говорила, но не была уверена, слышит ли он её и понимает ли.
– Знаешь дед, – держа его за руку, говорила она, – тебе здесь не дадут залёживаться и выпишут через месяц. Давай договоримся с тобой, что за этот месяц ты одолеешь коляску. Кормить тебя и поить я смогу. А как я такого большого дядю буду поднимать? Нам с тобой можно будет гулять в саду. Или ты предпочитаешь лежать? Давай так, я тебе задам вопрос, а ты мне моргнёшь один раз, если «да» и два раза, если «нет». Тебе нравится здесь лежать? – Нет! – Не будешь филонить на занятиях? – Нет! – Ты мне доверяешь? – Да! – Дедуля, ты молоток! – Соня поцеловала деда несколько раз. – Обещаю ничего никому не говорить, но и ты меня не подводи. Отдыхай. Я приеду завтра после работы.
Соня, посещая деда девятого числа, столкнулась с Никитой и его отцом.
– Как дед сегодня? – она посмотрела на брата.
– Лучше. Доктор сказал, положительная динамика есть. Ты сегодня, чем занята?
– Навещу деда и буду свободна. Есть предложения?
– Неделя было сумасшедшей. Может, сходим куда-нибудь? – Пап, езжай домой, а меня Соня привезёт.
– Хорошо, но будь на связи.
– Пойдём к деду, пусть удивится.
– Ник, а ты разговаривай с ним, рассказывай. Кто знает, может часть сознания вернулась? Знаешь, чего я жду? Чтобы он пожал мои пальцы. Я положу свою руку в его ладонь, а он её сожмёт. Потом мы научимся держать ложку, и есть самостоятельно, а чуть позже купим ходунки. Это такая штука, как высокий табурет с ручками. Переставляешь его вперёд и делаешь шаг. Мы всё сумеем. Дедуля, ты будешь есть творог или пюре?
– Сонь, дед не говорит.
– Много ты понимаешь. Ты когда мне в глаза смотришь, видишь, довольна ли я чем или нет?
– Вижу.
– Вот и я вижу, что творог мы оставим на вечер, а пюре съедим сейчас. Отец кормил деда, но без десерта. Так?
– Ты экстрасенс?
– Бери выше! Я волшебник.
Так за разговором в шутливом тоне, внуки накормили деда, поцеловали и вышли из палаты.
– Ник, ты не против нашей прогулки втроём? Меня Антон привёз.
– Куда поедем? – спросил Никита, подавая руку Антону для приветствия.
– Ты на автодроме был?
– Нет.
– Туда мы и поедем. Если приятель мой на месте, будет возможность проехать на карте.
Вернув Никиту родителям, Антон и Соня вернулись домой. Соня, готовя ужин, слышала, как муж разговаривал с кем-то по телефону.
– Соня, поедем завтра за город? Виктор приглашает к обеду на шашлыки.
– Поезжай один, у меня дел дома накопилось, да и настроения особого нет. А с Ириной молчать не получится. Если заскучаю, позвоню Наташе или прогуляемся с ней в парке.
Ещё три недели назад, Софья бы удивилась молчаливому согласию мужа ехать самостоятельно, а теперь она была уверена, что Антону просто нужно уехать. После злополучной пощёчины прошла неделя. Отношения были ровными, но не близкими. Антон избегал близости, а Соня её не хотела.
Проводив мужа, она проехала в супермаркет, заехала в аптеку. Недомогания, тошнота и головокружение стали чаще. Нужно было исключить беременность, но полоски только подтвердили её. Справившись с новостью, она набрала номер телефона Ирины – жены Виктора.
– Я тебя не отвлекаю? – после приветствия спросила Соня.
– Я бездельничаю под кондиционером. Вчера отмечали день рождения приятеля в ресторане, Виктор до сих пор в себя не может прийти.
– Поехали бы на дачу. Там бассейн, свежий воздух.
– Какая дача, Соня. Он до кровати еле дополз. Хорошо если к вечеру человеком станет.
– Ира, я по делу. Ты обещала мне рецепт. Хочу Антона удивить.
– Сейчас пришлю. Балуешь ты его, а он этого не ценит.
– Ты о чём?
– К слову пришлось. Балуй мужа.
«Получается, вас обманывают, Софья Андреевна, а вы и не догадываетесь. Лучшая защита – это нападение. Всё так и есть. Эти таинственные звонки, шашлык, который и не собирались жарить. Где же ты можешь быть, Антон Ветров? Ладно. С этим разберёмся, но позже. На ближайшие дни у меня есть более важное дело. Завтра запишемся на приём и подтвердим или опровергнем тест».
Антон вернулся около семи вечера, застав жену за утюжкой белья.
– Как всё прошло?
– Нормально. Я выпил только бокал вина.
– Ужин на плите. Разберись сам, если я отвлекусь, продолжить утюжить дальше, у меня желание исчезнет.
В четверг она попала на приём, и диагноз: «беременность пять недель» подтвердился. Особой радости она не испытала, подумав о странном поведении Антона. Они заканчивали проект, работы было много и не хотелось принимать решение между делом. «Дождусь выходного и поговорю с ним обо всём»
В субботу Антон сам начал разговор о встрече с Никитой.
– Мы сегодня не встречаемся. Он едет с родителями за вещами к школе. До занятий две недели. Но я планирую поехать к деду. Ему гораздо лучше, и через пару недель его выпишут домой.
– Сонь, я отъеду на пару часов. К обеду вернусь. Задания будут?
– Нет. В холодильнике всё есть. Обед я приготовлю, как обещала.
Возвращаясь из больницы от деда, она получила сообщение на телефон, но открыла его только в квартире. Это были фотографии. На одной Антон целуется с женщиной, на другой – идёт по улице с той же женщиной в обнимку. «Надо же, как интересно. И как ты мне это объяснишь? – спрашивала она вслух, глядя на семейное фото. – Кризис среднего возраста? Нужна ли тебе моя новость при таких обстоятельствах?»
Она не закатила скандала у порога, а дождалась, когда Антон закончит с обедом.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Нет.
– Может, объяснишь мне это, – она протянула свой телефон.
Он молчал минуту не меньше, а потом, глядя куда-то мимо Сони, сказал:
– Это Ольга, моя первая жена. Первый раз мы встретились случайно. Перекинулись парой фраз, обменялись телефонами и разошлись. Прошли две недели, она звонила, но я отказывался от встреч. А второго позвонил сам, когда не смог до тебя дозвониться. Сонь, я не знаю, что на меня нашло, но это случилось. Я сам себя ненавидел, поэтому был так зол не на тебя, на себя, а пощёчину дал тебе. Сонь, я не был на даче, но я не был и с ней.
– Про дачу я знаю. Что будешь делать дальше? Оставишь меня и вернёшь её?
– Соня, ты меня не поняла. Между мной и ею ничего не было после того злополучного дня. Она одержима идеей меня вернуть. Угрожала рассказать всё тебе, а теперь шантажирует собственным убийством. О том, что между нами ничего не может быть и слушать не хочет. Пробовал убедить, не получается.
– Знаешь, очень забавно слышать всё это от человека, который сам ревнует. Ты подумай о том, кому понадобилось посылать мне эти фото? Кто сделал эти фото и для чего? В них один намёк на связь не более того. А что мне в этой ситуации делать? Я, как не странно, беременная, и вопрос остаётся открытым: сохранять её или прерывать?
– Сонь, это правда?
– А у меня нет смысла лгать. Лгут, когда хотят выйти замуж или удержать мужа ребёнком. А я замужем и не хочу удерживать тебя против твоей воли. Ты даже не сможешь уволить беременную женщину, если я решу сохранить ребёнка, – она говорила, а сама видела, как волнуется Антон и меняется в лице.
– Соня, нам нужен этот ребёнок. Мне сорок четыре и другого шанса может не быть.
– Ты хочешь, чтобы я выносила ребёнка, живя на пороховой бочке? Я не хочу просыпаться по ночам от телефонных звонков, не хочу получать подобные сообщения, я, в конце концов, хочу верить тебе, а не сомневаться. Пока ни одно моё «хочу» не получается. У тебя неделя на улаживание всех недоразумений и конфликтов.