Наваждение Мора

Глава 7

Аня

Это был самый длинный день в моей жизни за последние несколько месяцев.

Да, когда я лежала прикованная к кровати, такие дни были от восхода солнца и до самого заката. Они вынуждали думать о многих вещах. Часто о плохих. О том, что сейчас вызывает страх и слезы.

Беспомощность и безвыходность самые пугающие вещи на самом деле.

Люди желают здоровье на каждый праздник, и как же они правы. Пока ты ходишь и твой разум чист – ты способен жить. Лишаешься этого, и ты фактически мертв. Пусть и верил сначала о том, что все поправимо.

Нет, не все. Не тогда, когда в твоем кармане лишь пара монет.

Для восемнадцати лет, мои мысли слишком взрослые. Иногда я чувствую себя старой бабушкой с опытом жизненным под девяносто. Но сейчас, как бы ни было это странным, я прихожу в себя.

Может, мне нужна была эта диверсия постаревшего мозга?

Как знать, к чему в итоге приведет меня эта работа в доме Яна Мора.

По сути, весь день я убирала, помогала Глаше. Видела того самого повара, который чуть не убил меня за то, что вошла на кухню. Но мне кажется, мы с ним поладим. Есть что-то в нем, реально напоминающее Яна.

И вот за весь этот день, я даже ни разу не вышла на улицу, не увидела двор. Но завтра…

А Ян так и не ответил на мои сообщения. Поэтому я осталась ждать его, чтобы поговорить.

– Почему ты не едешь домой? – спрашивает женщина, когда я помогаю ей накрыть на стол для всей этой мафиозной оравы голодных мужиков.

– Надо с Яном поговорить, – отдаю ей поднос со стаканами.

– Он так рано не приезжает домой, – забирает и уходит.

– Черт, – остаюсь задумчиво стоять на кухне.

Набираю стакан воды и выпив его, выдыхаю огромный глоток воздуха. Слышу позади шаги женщины.

– Знаете, не страшно еще подожду, – засматриваюсь на двор позади дома. – И я удивлена, почему вы меня до сих пор не спросили, почему я тут.

– Потому что всем похуй на это, – стакан вылетает из руки почти со свистом и разбивается, а я резко оборачиваюсь.

– Да повесьте вы уже на свою шею колокольчик, – возмущаюсь на него.

Но когда он не реагирует на мой тон, я понимаю, что он медленно идет на меня.

– Э… в принципе, можно и тапочки со звоночками такими. И ногам тепло, и я жива, без инсульта и заикания на всю жизнь. Да? – голос с каждым его шагом становится выше и более напряженным.

А когда мое тело впечатывается в другую часть кухонного гарнитура, я вся напрягаюсь.

– Я-я смотрю у вас настроение не очень хорошее? У меня тоже. А я, когда без настроения злая… до ужаса, – теряюсь, потому что он не останавливается, даже когда между нами остается лишь пара миллиметров, но тепло все равно соприкасается с моим телом.

Моя голова задрана высоко вверх, но Ян выставляет руки по обе стороны от меня и, облокотившись на столешницу, наклоняется, отступая.

В итоге я стою с его лицом напротив и чувствую, как он дышит. Но вместо того, чтобы попытаться выпутаться, убежать или снова нести какой-то бред, я рассматриваю его.

У него две маленькие родинки у правого глаза. Там, где от уголка отходят лучики морщин. И шрам, выцветший на левой брови не выпуклый, как казалось раньше, а ровно с кожей идет, будто погруженный в нее. И эти дурацкие брови, будто рассыпавшиеся смотрятся интересно, уголком изгиба уходя очень высоко, создавая иллюзию крыши домика. Треугольные.

Его взгляд тяжелый, но еще какой-то уставший. И за этой эмоцией сложно сейчас разглядеть злость и раздражение, которые я в нем вызываю.

Мой взгляд касается его обычного мужского носа. Не горбатого, небольшого и точно не маленького.

Борода кажется каким-то хаосом на его крупном лице, но в то же время она ему идет.

Волосы Яна заплетены в пучок на затылке, а мне становится интересно, как он будет выглядеть, если сдернуть резинку и взлохматить их.

Мои пальцы внезапно покалывает, и я ощущаю на их поверхности влагу, затем вздыхаю.

Почему я не испытываю страха к нему?

Он по всем пунктам пугающий и устрашающий человек. Его жизнь – боль и насилие, а я стою и не ощущаю ни малейшей угрозы.

Более того, мои губа приходят в движение и дурацкая привычка говорить то, что приходит на ум, сейчас более чем неуместна. Но я уже не могу ничего сделать.

– А вы… симпатичный, Ян Мор.

Все это время он рассматривал меня так же открыто и пристально. Но как только я произнесла свои слова, его глаза стали больше, а выражение лица сменилось с грубого на озадаченное.

– Ты больная?

Его вопрос снял напряжение после моего изречения и избавил от неловких извинений.

– Несмотря на то что это было грубо, я все же отвечу. Возможно, я не пышу здоровьем и моя походка, не столь уверенная, как раньше, я бы сказала, что я вполне хорошо себя чувствую.

Ян смотрит с насмешкой и уверена, борется даже с ней, желая выглядеть таким же грозным.

– Полагаю проблема не в физическом плане. А в твоей голове, девочка, – на этом слове он поднимает руку и касается указательным пальцем моего виска.

Он по-прежнему непозволительно близко, для такого явного неприятия, что отрицает эту истину на корню.

Но я не настолько самоуверенна, чтобы говорить ему об этом в лицо.

– А вот тут вы правы. Там творятся ужасные вещи. Но я вам о них не расскажу.

На губах сверкает улыбка и он переводит взгляд к моему рту. Это лишает возможности что-то сделать и фактически парализует.

Это мгновение длилось буквально секунд десять не более, но мне показалось, что время катилось по временной спирали, растягиваясь до невозможного. А потом он будто очнулся.

– Я тебе сказал не писать мне, – голос снова стал грубее и сделал меня… мной.

– Это было важно. Я ведь уточнила, по каким вопросам мне было необходимо с вами поговорить.

– Но не важнее моего приказа.

– Приказа? То есть вы признаете тот факт, что я работаю на вас и подчиняюсь вам?

Он быстро выпрямляется и складывает руки на груди, но не отпускает. А так как мои ноги устали, и я готова упасть на пол, то я запрыгиваю на столешницу и оказываюсь гораздо выше.

Мужчина смотрит удивленно то на мои ноги, то в лицо.

– Ноги болят, – болтаю своими конечностями, почти дотрагиваясь до его бедер.

– Ты ни хрена не попутала?

– Вы снова о моих умственных способностях?

– Нет, я о том, что ты оху… – обрывает себя и замолкает, сжимая кулаки на опущенных в мгновение руках. – Давай проясним один момент.

– Конечно, – делаю лицо серьезным.

– Ты пришла в надежде, что я отпишу обратно многомиллионный бизнес мужу твоей сестры, – киваю. – Я отправил тебя работать сюда, и при этом ты просишь зарплату, язвишь, раздражаешь и до хуя всего остального. Все верно?

– Я бы кое с чем поспорила и убрала из всего многообразия, что вы сейчас произнесли. Но примерно так и есть.

– Вот я и пытаюсь понять, ты дура или прикидываешься?

– Немного откровенный вопрос.

Я почти срываюсь в хохот, смотря на то, как у него дергается глаз.

– Послушайте, я старательная и ответственная. А еще…

– Мой ответ на все твои вопросы один – чтобы я тебя больше не видел.

– А… Погодите-ка, так не пойдет, – спрыгиваю и встаю почти вплотную к нему. – У нас с вами был уговор…

– Тебе бы с головой договориться. А с тобой у меня никаких договоров не было…

– Но это значит, что вы меня… э…

– Ну, – подначивает, а я вспоминаю проклятое слово.

– Кинули, вот.

Ян впервые смотрит так, что его уголок губы приподнимается в почти улыбке.

– Ладно, тогда ждите меня в клубе. Буду там мыть.

– В клубе работают только шлюхи.

– Теперь там будут шлюхи и я.

– Хочешь мой бизнес развалить?

– Каким образом?

– Собой.

– О, приехали к началу. Мы это кажется проходили уже.

– Но этот факт неизменный.

– Знаете что, я обалденно танцую.

– Неужели?

– Да, но доказывать это не стану. Ходите и мучайтесь воображением, – тычу пальцем в его твердую как проклятая стена грудь. – И я приеду завтра сюда, буду работать, и вы меня не выставите отсюда.

Он изгибает бровь до невозможного и смотрит на мой палец, который сильней впивается в его тело. Признаться я делаю это нарочно, потому что мне интересно.

– Все сказала?

– На данный момент да. Завтра я, возможно, дополню что-то. А теперь я… я поеду домой. До свидания.

Сбегаю поскорей.

Проходя через столовую, вижу снова тех мужчин.

– Всем приятного аппетита, – кричу чтобы переорать гомон.

– Спасибо детка, – кричат они не впопад.

– Иди к нам, солнышко, – доносится до меня.

– В другой раз, – улыбаюсь и успеваю уйти, потому что сзади доносится отборный мат и все разом стихает.

Домой возвращаюсь поздновато. Мама уже сидит, ждет за накрытым столом, а дедушка готов лечь, но досматривает передачу по первому.

– Ну и чего так поздно? Переживаю, Ань.

– Все нормально мам. Я же не гуляла, а работала.

– Так и что, взяли?

– Ага.

– Ты так и не сказала, что за должность.

– А… няней.

– Няней?

– Да, – пожимаю плечами, а самой смеяться хочется. – Там ребенок, мальчик. Вот буду с ним нянчится.

– Ну, в принципе я довольна.

– И я, – улыбаюсь ей вполне искренне.

Глава 8

Утром следующего дня на меня все реагировали так, будто кто-то поставил в этом доме сломанную табуретку.

Признаться честно, вчерашнее: «Иди к нам солнышко» не вызвало трепета. А у кого вызовет толпа мафиози и огнедышащий Ян? Но сегодня было совсем уныло.

– А что, у всех сегодня плохое настроение? Эта болезнь все-таки распространилась на каждого в этом доме? Мне нужно что-то противовирусное принять? – шепотом спросила Глашу, которая мирно пила свой кофе, пока мужчины сидели в столовой и ели свой завтрак.

– Что ты здесь делаешь, Анна? – внезапно подняв на меня свои глаза, спросила женщина.

Это был напор, и я по-прежнему не знала, как она ко мне относится. Что ж, это нормально.

– Вы об этом дне или в целом?

– В целом.

– Ну… Ян отнял у мужа моей сестры бизнес из-за чего-то там, что сделал его отец.

– И?

– А… разве вы не считаете это ненормальным?

– Нет. Дети отвечают за поступки своих отцов. Это то, чему учил Яна отец, и что знают все эти мужчины в этом доме.

Меня поразило ее высказывание. Такое ощущение, что мир сходит с ума, а я единственная кто был не в курсе.

Однако, мое мнение не будет таковым же.

– Это так думаете вы. Остальные люди, вне вот этого балагана мафиозного, живут другой жизнью.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Я пришла отработать бизнес Стаса. Этот человек поставил меня на ноги, я не могла поступить иначе. Это малая цена за его добро.

– Что значит поставил на ноги?

– Меня сбила машина. Между позвонков был осколок. Я пролежала год не шевелясь, ожидая, что фонд поможет. Но они собрали мало денег, это означало, что я останусь инвалидом, потому что выходил срок, когда все можно было исправить. Стас дал деньги и отправил в Израиль. Оплатил операцию, восстановление и все прочее. Я хожу буквально семь месяцев как.

Глаша смотрела на меня не моргая. Она была потрясена, но пыталась это скрыть.

Плохая актриса.

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить такое. Но ты должна понимать, что, размахивая тряпкой, не отработать десять или сколько там миллионов.

– Но я также знаю, что мое тело не будет стоить столько же. Хотя на подобное я бы не согласилась. И все же, я здесь. Может, Ян все-таки решил, что я способна отработать.

– Ты ведь знаешь, что это чушь?

– Наверное, да. Но и уходить не планирую.

Пожимаю плечами и выхожу в столовую, так как она уже полностью свободна.

– Она ему еще задаст, – хохотнула женщина и я улыбнулась.

Стала убирать посуду и заметила, что одна чашка во главе осталась нетронутой.

– Ну конечно, – бормочу под нос, – то-то нас не накрыло землетрясение.

Забираю остывший кофе и показываю Глаше.

– А босс наш так и не пришел.

– Редкость. Ян не пропускает завтраки.

– Кофе, который уныло смотрит на меня, говорит об обратном.

Она поворачивается, отвлекаясь от чистки противня.

– Убери все в столовой и поднимись на второй этаж. Приберись в комнатах. Твоя задача на сегодня. Мне нужно встретить Владлена, и дать указания некоторые, а ты найди Яна и спроси, будет ли он есть сегодня.

– Уверены? Мне бы не хотелось умереть молодой, у меня было много планов в этой жизни.

– Иди, юмористка, – улыбнулась она и снова принялась чистить посуду.

Пока я изображала крадущегося тигра, я не могла не вспомнить вчерашнее препирательство с Яном.

И глаза его, и эту ужасную, но отчего-то идущую ему бороду. Нет, я не засматриваюсь на него.

Он в три раза старше. Я помню, как он отреагировал на мое предположение о возрасте.

Возможно, ему сорок восемь и его расстроил тот факт, что я угадала, но не отметить его симпатичное лицо не могла.

Господи, я даже не знаю, какой тип парней мне нравится. И главное тут – парней. Не мужчин.

– И почему я спорю сама с собой? – шепчу под нос, достигая третьего этажа.

Передо мной появляется коридор и четыре двери.

Ничего пугающего. Хотя не знаю, что я там планировала увидеть в принципе?

Открываю тихонечко первую дверь и наблюдаю обычную спальню. Серая с черными вкраплениями в интерьере.

Дальше выбираю идти направо и попадаю в… закрытую дверь.

Ладно. Следующая комната…

Приоткрываю немного и среди темноты, которая наполняет эту спальню, я умудряюсь разглядеть огромную кровать, небывалых размеров и такой же огромный бугор на ней.

Луч света, который мне это демонстрирует это тот, что я оставила после себя, делая шаг вперед.

Возможно, мне следовало постучать. Разбудить? Уйти.

Да, мне следовало уйти. Но в моих ногах магниты, которые позволяют идти только вперед. И отчего-то уверена, что когда он проснется, то вырвет к чертовой матери мне не только эти мифические магниты, но и ноги. Черт, а я только ходить начала. Обидно будет. Может смогу уговорить оторвать руки?

Не замечаю, как останавливаюсь у кровати и смотрю на развалившегося на спине мужчину. Привыкнув немного к темноте, я вижу все очертания.

Он накрыт одеялом до самой груди, но все же не полностью. И я вижу волосы, которые ее покрывают.

А еще, его волосы распущены и разметались по подушке, отчего я прихожу в странный восторг. Нет, правда. Они такие…

Я не успеваю додумать, потому что моя ладонь уже трогает кончики этих темно-русых волос.

Стоп. Почему они такие мягкие. Я была фактически уверена, что они сухие как солома. Но на деле же…

– Какие шелковистые, – шепчу явно не в себе.

– Какого хуя ты тут делаешь? – пронзает стрелой его голос, а в следующую секунду я уже лежу на животе прижатая им к кровати, а в мою голову упирается…

– Ой, мамочки…

– Хули ты здесь делала? – давит весом, и весь воздух просто покидает меня.

Хриплю, пытаясь показать, что как бы ни хотела. Я бы не ответила на этот вопрос. Максимум чем я могу пошевелить – палец на ноге.

Ян убирает руку, которой давил мне на шею и воздух атакует легкие.

Я закашливаюсь и наслаждаюсь возможно последними секундами жизни.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь надышаться перед смертью.

– Быстрее, у меня рука чешется вынести твои мозги из этой черепной коробки. И если ты не ответишь на мой вопрос, то…

– Не договаривайте. Я уверена в том, что знаю о последствиях.

– И все равно пришла? Я мог пристрелить тебя сразу же.

– Ну я же не знала, что у вас с нервами беда. И Глаша, отправив, не предупредила.

Он ерзает, и тут я понимаю, что в его руках вряд ли было два пистолета. И карманов спрятать второе, так низко, что оно упирается в мои ягодицы? Нет, их тоже не было. Выходит…?

– Там у вас… эээ…

– Что?

– Второе оружие?

– Это член, блядь, – отвечает и слезает с меня.

– Уверена, с таким арсеналом вы гроза района неспроста, – ляпаю, а только потом понимаю, что говорю.

Но уже поздно.

Моя шея снова в захвате, а я по-прежнему лежу на кровати, только уже на спине. А Ян нависает надо мной, точно гиена. Нет, лев, с такой-то гривой.

– Тебе лучше купить леденец, девочка, – обдает слишком горячим жаром, приблизившись ко мне. – И как только, твой гребаный рот, соберется сказать какую-то хуйню, просто бери его в рот и соси.

Когда его предложение заканчивается, мы оба дышим слишком громко, а затем он смотрит на мой рот.

– Сука, – он отпускает меня и садится, отвернувшись, демонстрируя широкую обнаженную спину.

Я слезаю с кровати, но далеко не отхожу.

– Вали отсюда, – он, морщась, закрывает глаза и тут до меня доходит звук его голоса.

Ян опускает голову на свои руки склоняясь. Волосы падают так, что закрывают его лицо полностью.

«Ох, он меня точно убьет», – мысленно предупреждаю себя, делая шаг вперед.

– На каком языке тебя надо посылать, чтобы наверняка? – бормочет он не шевелясь.

– Выпрямите спину.

– Я сказал…

– Спорить обязательно? – психую на его детское поведение. – Что за привычка посылать?

Мои слова срабатывают, и он резко поднимает голову.

Лучше пусть желает убить, чем эти капризы. Что за мужик?

Я делаю еще один шаг.

Он такой огромный, что я, стоя на ногах едва ли выше него. Но все же, ему приходится запрокинуть слегка голову, чтобы наблюдать за мной.

– В другую сторону развернись и топай, сказал.

– Вы только не пугайтесь. И не ворчите, ладно?

Он замолкает и просто наблюдает за мной.

Смотрит, как я подхожу почти вплотную, но все же держусь на маленьком расстоянии. Как кладу дрожащую руку на его щеку.

Его борода щекочет кожу ладони и хочется провести по лицу пару раз, но я держу ее на месте. Затем второй поднимаю его волосы со лба и убираю назад, и придерживаю их на макушке.

Ну и самое сложное.

На самом деле, я уже поняла в чем дело, но… пошла дальше.

Медленно склоняюсь к нему и сделав глубокий вдох, касаюсь губами совершенно горячего лба. Теперь понятно, его отсутствие с утра внизу.

Глава 9

Когда секунды длятся одна за другой, а ни один из нас не шевелится, я делаю непроизвольно еще один глубокий вдох.

На этот раз я различаю запах его тела, волос, куда носом упираюсь.

Несложно распознать аромат шампуня и пота.

И мне кажется, я какая-то неправильная, раз это сочетание мне… нравится?

Ужас. Какой ужас.

Мои губы будто прилипают к его коже, когда я медленно отстраняюсь.

В этот момент Ян поднимает голову, и мы сталкиваемся в этом сумраке взглядом.

Тягучее что-то протекает между нами, и я ощущаю, как в животе танцует тревога, заявляя права на все мое тело.

– Ты еще языком меня оближи, – рявкает мужчина и все рассеивается за один короткий миг.

Цокаю и отхожу подальше, чтобы не быть в зоне так называемого конфликта.

– Знаете, вы такой невыносимый.

– Когда я вырву твой язык, я стану счастливее, а ты молчаливее. Представь, как много людей вздохнут с облегчением.

– Вы заболели, – упираюсь руками на свои бока, смотря на него хмуро.

– И ты удивляешься? Если меня не убьет пуля, то это сделаешь ты.

– Ну конечно.

– У меня болит голова. Свали, девочка.

Я закатываю глаза и беру стакан с кувшином, с тумбочки рядом с кроватью.

– Неужели так сложно запомнить мое имя? Или вы делаете это нарочно?

Не даю ему ответить и выхожу.

Спускаюсь на первый этаж. Глаша с поваром что-то обсуждают на повышенных тонах.

– Я извиняюсь, таблетки от головы, где мне взять.

Мужчина, тот самый Владлен, он же повар, смотрит так, будто готов сварить мою голову в своем котле.

– У тебя целое крыло лазарета, и ты пришла искать таблетку на моей кухне? – рычит он на меня.

– Она ваша формально, – поднимаю палец уточняя, вдруг забыл. – Уверена, этот дом принадлежит Яну.

– Анечка, ты Яна нашла? – встревает Глаша, видя, как этот неадекватный мужчина закипает.

– Да. Он заболел.

– Что?

– Все в порядке, я о нем позабочусь. Он не против.

На меня уставились две пары шокированных глаз.

– Что? Ян… позволил тебе о нем позаботиться? Видимо, у него и правда все плохо, – комментирует женщина. – Нужно позвать доктора.

– Не надо никого звать. Он попросил воды и таблетку. Я все сделаю сама. Занимайтесь своими делами, – улыбаюсь, поставив кувшин на стол, и ухожу.

Как только я отхожу чуть дальше от кухни, там снова возобновляется спор.

В крыле санитарном не было возможности заблудиться. Тут даже таблички висят – операционная, палата №1, №2 и третья. Кабинет врача.

Надо же.

Внутри никого не оказалось.

Поэтому я пошла искать доктора по палатам.

Нашелся он в самой первой. Ставил укол мужчине.

– Эй, пришла поглазеть на мой зад? – улыбнулся и зашипел. – Че так больно, док?

– Витамин. Вам кого? – доктор выпрямился и подошел к мусорному ведру, выбросив туда шприц.

– Вас.

– А почему не меня?

– В другой раз.

– Забились.

Мы выходим из палаты и направляемся к его кабинету.

Мужчина взрослый, и явно без чувства юмора. Хотя с такой-то работой.

– Мне для Яна таблетку от боли в голове и что-нибудь жаропонижающее.

– Прошу прощения, для кого?

– Для вашего непосредственного начальника. Большой такой, волосатый и вечно хмурый снежный человек.

– А… – он открыл рот, и я уже подумала, что плохо стало человеку. Но он внезапно рассмеялся.

Подождала, когда пройдет смехомарафон, и взяла предложенные препараты.

– А это точно поможет? Он немного ворчливый из-за боли.

– Поможет.

– Ладно. Спасибо.

– Не за что…

– Анна.

– Анна. Приходите.

– Уверена, придется это сделать еще не раз.

На кухне, когда я возвращалась было уже немного тише. Но воду в кувшин налили, а стакан помыли.

– Глаша, приготовьте, пожалуйста, чай и немного еды. Попробую его покормить.

Она с опаской на меня посмотрела, но ничего не сказала.

Господи, неужели все так боятся его?

В недоумении пошла наверх снова.

В комнате Яна было тихо. И когда я заглянула внутрь, поняла, что он спит, едва ли прикрывая бедра одеялом.

Даже не наклоняясь, я увидела, как блестят капельки пота на его лбу.

– Надо звонить маме.

Вытащила мобильный и пошла в ванную за полотенцем.

– Мам, вопрос. Когда на лбу от температуры пот, холодное полотенце или горячее положить?

– Что? Кто заболел?

– Э, – смотрю на Яна и улыбаюсь, шепча, – ребенок заболел.

– Звони в скорую, немедленно.

– Он уже был. Доктор в смысле, – вру ей. – Врач сказал дать лекарства. А малыш уснул, – почти смеюсь в голос, но сдерживаю хохот. – Но я чувствую, что температура высокая.

– Так, а родители его где?

– Мам, просто скажи.

– Ладно. Положи полотенце комнатной температуры на лоб. Но я бы посоветовала вызвать врача снова.

– Хорошо, мамуль. Спасибо.

Убираю телефон в карман и когда снова смотрю на мужчину, он уже не спит, а гневно сверлит во мне дыру.

– Ребенок? – сипло спрашивает он.

– Я не могла сказать маме, что работаю на босса преступников.

– И ты сказала ей, что работаешь…

– Няней.

– Ахуеть, блядь, – сдавливает свои виски и морщится.

– Что? Я даже практически не соврала ей сейчас. Я была у врача, мне дали лекарства, а теперь, я сделаю вам примочку, – поднимаю вверх белое махровое полотенце.

– Я тебе сейчас сделаю примочку. Какого, хера ты все еще тут?

– Ухаживаю за вами.

– Съебись подальше и мне станет лучше.

– Я так и знала, что жар высокий, иначе какой человек откажется от помощи. Просто лежите.

– Дока позови. Или Глашу.

– Вот у них другой работы нет, кроме как с вами нянчится.

– Ты, на хуй, издеваешься?

– Я определенно не солгала своей матери о работе с ребенком, – бормочу под нос. – Лекарство примите, пока я пошла мочить полотенце.

Он не шевелится, поэтому я подхожу, беру его ладонь, – лежащую на обнаженном животе. Переворачиваю ее так, чтобы вручить таблетки, но он резко перехватывает мое запястье и больно его сдавливает, дергая на себя.

Я почти падаю на него верхом, но успеваю второй рукой упереться на подушку рядом с его головой.

Я чувствую, как его горячее дыхание согревает кожу лица.

Он определенно красивый мужчина.

– Еще раз заговоришь со мной в подобном тоне, я тебя выпотрошу.

Хватка становится сильней, и у меня в глазах непроизвольно скапливаются слезы.

– Мне… больно… – все же произношу, потому что это так.

Он внезапно меняется в лице и ослабляет захват. Но не отпускает полностью.

– Не играй, блядь, в игры, где заранее проигравшая сторона ты сама, Аня.

Это меня неожиданно злит. И я решаю сыграть той же картой.

Резко улыбаюсь ему, и он теряется от такой перемены настроения.

– А кто сказал, что это не входило в часть игры.

Выпрямляюсь, пока он не отреагировал и ухожу в ванную комнату. Но как только делаю шаг, слышу смех от входной двери и вижу там на проходе темноволосого мужчину.

– Так малыш заболел?

– Да, блядь, – стонет Ян. – Виктор, тебя еще не хватало.

– А я не один, – отвечает он, открывая дверь шире. – Тут со мной Кара и Юрий.