Яблоки не падают никогда

Глава 5

Прошлый сентябрь

Джой прикрыла дверь их супружеской спальни с тихим, извиняющимся щелчком, словно Саванна могла услышать и решить, будто они делают это, потому что она здесь. Всю свою совместную жизнь они со Стэном спали с распахнутой настежь дверью, чтобы беспокойные маленькие дети могли залететь прямо к ним в постель после ночного кошмара, чтобы сами они услышали подростков, вваливающихся в дом навеселе, но, слава богу, живыми, чтобы могли кинуться и оказать медицинскую помощь, дать совет, утешить, чтобы подскочить с кровати утром и сразу ринуться в свою деятельную, важную жизнь.

Раньше закрытие двери было сигналом, что кто-то считает секс неплохой идеей. Теперь это было сигналом, что у них гости.

Нежданная гостья.

Будем надеяться, Саванне тепло и уютно в старой спальне Эми и в ее же старой пижаме. Эми – их старшая, их «вольный дух», как нравилось называть ее Джой, их «проблемный ребенок», как нравилось называть ее Стэну. В следующем году ей стукнет сорок, и она формально не жила в этом доме уже два десятка лет, но продолжала использовать свою спальню как постоянное хранилище, потому что никогда не могла задержаться по одному адресу на достаточно долгий срок, чтобы перевезти туда все свои вещи. По общему мнению, это довольно странное поведение для женщины в возрасте под сорок, и было время, когда Джой и Стэн обсуждали, не пора ли им топнуть ногой, и друзья советовали сделать это, как будто волевого усилия родителей достаточно для того, чтобы превратить Эми в обычного человека. Эми есть Эми, но в данный момент у нее была работа и номер телефона, ногти, как правило, чистые, а волосы, пусть и голубые, не выглядят так, будто в них кишат вши. Джой только этого от нее и добивалась, хотя было бы приятно, если бы Эми иногда их расчесывала.

– Она легла? – спросил Стэн, выходя из ванной в боксерах и белой футболке с V-образным вырезом, из которого выпрыгивали белесые волоски на груди.

Он до сих пор оставался крупным, мускулистым, представительным мужчиной, но в пижаме всегда казался Джой таким уязвимым.

– Думаю, да, – ответила она. – Девочка была совсем сонная после ванны.

Джой настояла на том, что сама приготовит ее для Саванны. Вентили у крана уж больно хитро устроены. Она добавила в воду немного персиковой пены, подаренной ей кем-то на День матери, и достала два самых пушистых гостевых полотенца, какие сумела найти. И как же приятно было видеть выходящую из ванной Саванну, розовощекую и зевающую, с мокрыми кончиками волос и в халате Эми, волочившемся за ней по полу.

Джой слышала округлые нотки счастливого удовлетворения в ее голосе. И испытала давнишнее первобытное удовольствие, как от кормления и купания голодного усталого ребенка с последующим укладыванием чистенького, одетого в пижаму малыша прямо в постель.

– Халат Эми был ей слишком длинен… – Джой замолчала. Какого черта?! У нее отпала челюсть. – Ну и ну… Что за дурь?

Куча всевозможных предметов в беспорядке была навалена на комод: древний ноутбук Стэна, который, Джой почти не сомневалась, был сломан; ее айпад, к которому она ни разу не прикасалась; их настольный компьютер с монитором; их телевизор, которому было уже лет десять; калькулятор; старая банка с двадцатицентовыми монетами, в которой накопилось, наверное, долларов двадцать.

– Я просто проявил осторожность, – стал защищаться Стэн. – Мы ничего о ней не знаем. Она может обокрасть нас среди ночи, и мы будем выглядеть идиотами, когда утром вызовем полицию. «Да, верно, сержант, мы накормили ее обедом, приготовили ей ванну, уложили в постель, а утром проснулись – глядь, а наши вещички-то, все, что нажито, – тю-тю!»

– Не могу поверить, что ты крался по дому и отключал от розеток все то, «что нажито». – Джой провела пальцами по спутанным пыльным проводам, которые свешивались с комода.

О бог мой! Тут был и его бесценный ламинатор, подаренный Троем на прошлое Рождество. С этого началась одержимость Стэна ламинированием всего подряд: инструкций по пользованию пультами от телевизора (допустим, это небесполезно), статей из местной газеты о продаже фирмы Делэйни, вдохновляющих цитат о спорте, которые он распечатывал из Интернета и хотел запомнить. Он бы закатал в пленку и саму Джой, если бы ему выпал шанс.

– Погоди, это что, DVD-плеер? Стэн, она не взяла бы DVD-плеер. Никто уже не пользуется DVD-плеерами.

– Мы пользуемся, – сказал Стэн.

– Люди ее возраста не смотрят DVD, – возразила Джой. – Они все стримят.

– Ты даже не знаешь, что такое стриминг.

– Знаю, – заявила Джой и пошла в ванную чистить зубы. – Это просто смотреть «Нетфликс» по телевизору, разве нет? Или стриминг – это что-то другое?

Стэн не имел права изображать, будто лучше ее разбирается в технологиях. У него даже мобильника не было, из принципа и упрямой гордости. Ему нравилось, когда люди испытывали шок, узнав, что он никогда не пользовался мобильным телефоном и не собирается этого делать. Стэн искренне верил, что это дает ему моральное превосходство, чем просто бесил Джой, потому что, извините, но это не так. Когда Стэн говорил о своем отношении к мобильным телефонам, можно было подумать, он единственный человек в толпе, не поднимавший руку в нацистском приветствии.

До того как они отошли от дел, Стэн гордо заявлял всем и каждому: «Мне не нужен телефон, я тренер по теннису, а не хирург. В теннисе не бывает срочных вызовов». Но они были, и Джой не один раз в году страшно злилась, когда не могла связаться с ним и оказывалась в сложных ситуациях, которые легко могли бы разрешиться, будь у него мобильник. Впрочем, принципы ничуть не мешали Стэну пользоваться проводным телефоном и звонить Джой на ее мобильный, когда она ходила по магазинам, спрашивать, долго ли еще ее ждать, и говорить: «Купи, пожалуйста, еще крекеров с перцем чили». Но когда Стэн уходил куда-нибудь, то уж он уходил, и если Джой слишком много думала об этом и возникала угроза не на шутку разъяриться, она просто не думала.

Вот в чем секрет счастливого брака – избегать вспышек ярости.

Джой надела свою самую красивую пижаму, раз уж в доме гости, и нырнула в постель рядом со Стэном. Ее движения выглядели несколько театральными, словно за ней кто-то наблюдал. Они немного полежали молча, на спинах, зажав стеганое одеяло под локтями, как хорошие дети в ожидании сказки на ночь. Верхний свет был потушен, но лампы у кровати горели. На тумбочке со стороны Джой стояла свадебная фотография в рамке. Обычно Джой смотрела на нее, не замечая, как на мебель, но иногда, без предупреждения, при взгляде на снимок вдруг оказывалась в том самом моменте, когда он был сделан: ощущала легкое царапанье кружева на вырезе платья, руку Стэна, намеренно низко лежавшую у нее на спине, и невольное трепетное ожидание того, что это дикое счастье будет всегда и по первому требованию доступно, потому что она получила этого парня – парня с низким голосом и мощной подачей, а скоро последуют и призы: дети, пикники и дорогие рестораны по особым случаям, может быть, собака. Все в то время рябило сексом: теннис, тренировки, еда, даже облака в небе.

Годами она испытывала смущение, слыша, как люди говорят, что они знают день, когда был зачат их ребенок. Откуда им это известно? Сама она блаженно и восторженно верила, что все супружеские пары занимаются любовью каждый день.

Но в какой именно день они зачали младшую дочь, она знала.

И тогда поняла.

Джой ждала, что Стэн возьмет в руки книгу, или включит радио, или погасит свет, но он ничего этого не делал, и она решила, что он хочет поговорить.

– Хорошо, что у нас осталась запеканка из курицы. Было чем накормить ее. Она выглядела совсем голодной.

Саванна ела, как беженка времен войны. Посреди еды она вдруг заплакала, даже разрыдалась, но продолжала совать в рот кусок за куском, хотя по щекам ее лились слезы. Смотреть на это было неловко и грустно. А потом она запихнула в себя не один, а два банана!

– Запеканка не особенно удалась. В ней не хватало… пряностей, полагаю. – Джой всегда слишком долго готовила курицу. Из ужаса перед сальмонеллой. – У меня и еще осталось – дать Штеффи на завтрак.

Джой предпочитала не ставить Штеффи в неловкое положение, предлагая ей собачью еду, так как Штеффи, похоже, не считала себя собакой. Каждое утро после завтрака Штеффи подолгу разговаривала с Джой, издавая странные, протяжные, скулящие звуки, которые хозяйка с горечью принимала за невнятные попытки собаки имитировать английский. Единственный раз они попытались отвести Штеффи в местный собачий парк, но псина пришла в ужас и сидела у ног хозяев с застывшим на морде высокомерным выражением, как светская дама, попавшая в «Макдоналдс».

Стэн взбил подушку и положил ее себе под голову:

– Штеффи предпочла бы на завтрак экземпляр «Сидней морнинг геральд».

– Она напомнила мне одну маленькую девочку.

– Штеффи?

– Нет, Саванна.

Немного помолчав, Стэн спросил:

– О какой маленькой девочке ты говоришь? Из теннисной школы? Она хорошо играла?

Джой фыркнула:

– Из сказки о девочке, которая пыталась продавать спички морозной ночью. Мама читала мне. Кажется, в конце девочка замерзла насмерть.

– Похоже на твою мать – выбрать сказку с трупом в развязке.

– Мне нравилась эта история.

Стэн потянулся за очками и книгой. Он не особенно любил чтение, но пытался одолеть роман, подаренный ему Эми на Рождество, потому что она все спрашивала: «Папа, тебе понравилась книга?» Жене Стэн признался, что был вынужден начать с начала, поскольку ничего не понял.

– Ужасно думать, как поступил с ней ее парень, – сказала Джой. – Просто ужасно. Представь, что это была бы одна из наших девочек.

Стэн не ответил, и она мысленно обругала себя за то, что предложила мужу представить их дочерей в подобной ситуации. В четырнадцать лет Стэн видел, как его отец толкнул мать и та, отлетев на другой конец комнаты, ударилась головой и потеряла сознание. Это был, предположительно, первый и единственный раз, когда его отец совершил нечто подобное, но, вероятно, на четырнадцатилетнего мальчика сцена произвела ужасное впечатление. Стэн отказывался говорить о своем отце. Если дети задавали вопросы про дедушку, он отвечал: «Я не помню», и со временем они перестали спрашивать.

– Наши девочки – спортсменки и росли с братьями. Они не потерпели бы такого.

– Не думаю, что все так просто, – возразила Джой. – Начинается с мелочей. Сперва ты миришься с мелкими обидами, а потом… мелочи постепенно начинают укрупняться.

Стэн молчал, и ее слова слишком долго висели над их постелью.

Сперва ты миришься с мелкими обидами, а потом… мелочи постепенно начинают укрупняться.

– Как лягушка, которую сварили заживо, – произнес Стэн.

– Что? – Джой услышала, что ее голос прозвучал немного скрипуче.

Стэн глядел в книгу. Он перевернул лист не в том направлении, и у Джой мелькнула мысль, что муж не собирается отвечать ей, но потом он сказал, не отрывая глаз от страницы:

– Ты же знаешь эту теорию: если положить лягушку в теплую воду и постепенно увеличивать нагрев, она не выскочит наружу, так как не осознает, что ее медленно варят.

– Я уверена, это городской миф. Сейчас загуглю. – Джой потянулась за своим телефоном и очками.

– Гугли молча. Мне нужно сосредоточиться. Этот тип только что на трех страницах рассусоливал о своих воспоминаниях про чью-то улыбку.

– Дай мне прочесть, – попросила Джой. – Я подведу итог. И объясню тебе суть.

– Так нечестно, – ответил Стэн.

– Это не тест, – вздохнула Джой, но Стэн, похоже, считал это тестом, устроенным Эми, и хотел доказать ей свою любовь.

Эми не раз устраивала им тесты, проверяя на прочность их родительские чувства.

Джой не стала утруждать себя поисками в Интернете сведений о бедной вареной лягушке. Она просмотрела сообщения и подумала, не послать ли эсэмэску кому-нибудь из детей или всем им о приблудившейся к ним девушке, которая поздно вечером оказалась на пороге их дома, но почувствовала, что эта новость может быть встречена с неодобрением или даже с испугом. С тех пор как они продали теннисную школу, дети все громче и настоятельнее стали советовать родителям, какую жизнь им теперь следует вести. Они предлагали туристические поездки, жизнь в деревне, круизы, мультивитамины и судоку. Джой терпела эти интервенции, хотя ни разу не упомянула об очевидной нехватке в ее жизни внуков.

Одно сообщение вечером пришло от Каро:

Ты выполнила домашнее задание?

Имелся в виду курс по написанию мемуаров. Они должны были осуществить «спуск на лифте», то есть описать свою жизнь вкратце, всего в нескольких абзацах. Придется заняться этим, хотя она и не собиралась заканчивать курс. Джой не хотела задевать маленькие бодрые чувства маленького бодрого учителя.

Отвечать Каро сейчас нет смысла, она спит. Саванна ни за что не выбрала бы дом Каро как безопасную гавань, потому что свет в нем каждый вечер гасили ровно в девять.

Вместо этого Джой кликнула по ссылке на статью, которая, как предсказывал телефон, заинтересует ее: «Сорок счастливых моментов между отцом и сыном, принцем Уильямом и принцем Джорджем».

Она добралась до семнадцатого счастливого момента между принцами Уильямом и Джорджем, когда Стэн с тяжелым вздохом отложил книгу и взялся за свой айпад, который несколько месяцев назад подарил ему на день рождения Трой.

Все считали, что Стэн из принципа не станет им пользоваться, ведь айпад – это почти то же самое, что айфон? Очевидно, нет. Стэн полюбил свой айпад так же, как ламинатор. Он каждый день читал на нем новости, так как мог укрупнить размер шрифта, чего нельзя сделать с газетой. Трой безмерно обрадовался, что угодил отцу с подарком. Для него было важно всегда выходить победителем в конкурсе на лучший презент.

Джой поглядела через плечо Стэна – что он там читает? – зашла на тот же сайт и прокрутила подборку новостей, чтобы ознакомиться с той же статьей и быть готовой поправить его, когда он попытается поправить ее в споре по этом вопросу.

«Хватит нудить, папа», – сказала однажды Эми за семейным обедом, когда за столом возникла подобная принципиальная дискуссия между отцом и матерью. «Он не нудит, а стэндит», – переиначила слова дочери Джой, и это вызвало дружный смех.

Ее большой палец остановился.

Характерное сочетание букв было таким знакомым, что выпрыгнуло с экрана, как ее собственное имя: Гарри Хаддад.

Джой подождала. Это тянулось вечность. Она подумала: неужели Стэн пропустит? Но вот наконец его тело замерло.

– Ты видишь это? – Он приподнял айпад. – О Гарри?

– Да, – бесстрастно ответила Джой. Важно было притвориться, что их бывший звездный ученик Гарри Хаддад – не болезненная тема для разговора, вовсе нет, и что она не пытается сменить ее или, не дай бог, утешить или выразить сочувствие. – Я видела.

– Я знал, – сказал Стэн, – знал, что этот день наступит. Я знал, что это еще не конец.

– Да? – Если это правда, в чем Джой сомневалась, то он никогда об этом не упоминал, но она не стала ничего говорить. – Ну что ж… Это будет очень… интересно.

Выждав момент, Джой осторожно положила телефон вниз экраном на прикроватную тумбочку рядом с наушниками. Блестящий металлический чехол мобильника, тоже подарок Троя, мерцал под лампой, как зеркальный шар.

Джой зевнула. Начал со лжи, а закончил искренностью. Она закинула руки за голову. Стэн выключил айпад и снял очки.

– Интересно, когда проснется Саванна? – Джой выключила лампу и повернулась на бок. Слава богу, эта бедная девушка постучалась именно в их дверь и именно сегодня вечером. Она отвлечет их от чертова Гарри Хаддада. – Как тебе кажется, она жаворонок?

Стэн ничего не сказал. Он положил свой айпад, выключил лампу и перекатился на бок, как обычно утягивая за собой одеяло. Джой, как обычно, вытащила его обратно. Теплая спина Стэна давала ощущение покоя, однако Джой чувствовала охватившее мужа напряжение.

Наконец он произнес:

– Джой, я не знаю, ранняя она пташка или нет.

А в другом конце коридора их нежданная гостья лежала на спине на аккуратно застеленной узкой постели, сложив руки на груди, как у трупа или как хорошая маленькая девочка, дверь ее спальни была широко открыта, словно для того, чтобы показать – скрывать ей нечего и не от кого.

Глава 6

Сейчас

Барб Макмэхон беспощадно стерла пыль со свадебной фотографии Джой и Стэна Делэйни, подумав про себя, какой же красивой парой они были. Замуж Джой выходила в платье с высоким вырезом и пышными рукавами. Стэн был одет в рубашку с жабо и широким отложным воротником и фиолетовые брюки клеш.

Барб присутствовала на их свадьбе. Проходила она шумно. Некоторые гости считали жениха и невесту странной парой: Стэн – огромный длинноволосый детина и Джой – хрупкая блондинка, принцесса из сказки. Но Барб полагала, что эти злые языки, вероятно, просто завидуют очевидной сексуальной химии между ними, заметной до неприличия, бьющей в глаза. Разумеется, в то время никто не называл это химией. Барб была почти уверена, что выражение это изобрели издатели журнала «Холостяк».

Через год после этой свадьбы сама Барб вышла замуж за Даррина, и особой химии она не помнила – одни только серьезные разговоры о целях для накоплений. Когда десять лет назад Даррин умер от удара, Барб для приработка начала заниматься уборкой. Она убирала только в домах друзей, вроде Джой, и других людей своего круга и поколения. Дочь считала Барб странной. Мама, неужели тебе приятно этим заниматься? А почему ей должно быть неприятно? Барб нравилось делать уборку для друзей и друзей друзей – женщин, у которых никогда не было прислуги и которые смущались, считая это невероятной роскошью, а потому с радостью брались за дело вместе с ней, болтали за работой, и Барб получала от этого удовольствие, поскольку время пролетало незаметно.

Но сегодня Джой не было, и время не летело.

– Она уехала, – сообщил Стэн.

Выглядел он ужасно. Еще бы, раз Джой не присматривает за ним. Он, наверное, и яйцо себе сварить не умеет. Подбородок зарос снежно-белой щетиной, а на щеке – две длинные царапины вроде железнодорожных путей.

– Уехала? – (Джой ни разу не уезжала. Да и куда ей ехать?) – А когда?

По словам Стэна – в День святого Валентина. Восемь дней назад.

– Она не упоминала, что куда-то собирается, – сказала Барб.

– Решилась в последний момент, – сухо ответил Стэн, как будто Джой было свойственно принимать решения в последний момент.

Очень странно.

Со вздохом сожаления Барб поставила фотографию на место, включила в розетку пылесос и попыталась вспомнить, собирались ли они пылесосить под кроватью? Давно ли они делали это? Джой нравилось, чтобы они отодвигали кровать в сторону и хорошенько все вычищали под ней по крайней мере раз в месяц.

Встав на четвереньки, Барб заглянула под кровать. Пыли не много. Подождем возвращения Джой. Барб собиралась уже подняться на ноги, как вдруг ее глаз зацепился за что-то. Блестящее.

Барб распласталась на животе и дотянулась до заинтересовавшего ее предмета кончиками пальцев. Она хорошо дотягивается до мячей. Джой говорила так, когда Барб играла на вечерних женских теннисных турнирах. Она подтолкнула вещицу к себе. Это был мобильный телефон Джой. Барб сразу его узнала из-за блестящего чехла, похожего на театральные сумочки из мелких металлических пластинок, которые все любили в семидесятые.

Поднявшись на ноги, Барб села на кровать Джой и Стэна. От затраченных усилий она немного запыхалась. Телефон разрядился.

Выходит, Джой уехала без своего телефона? Барб слегка затошнило.

Она пошла на кухню, где сидели за столом Стэн и его сын Трой. Они разговаривали, но были похожи на двух незнакомцев, случайно оказавшихся за одним столиком в столовой, хотя перед ними не стояло ни чашек, ни тарелок с едой.

Трой держал наушники Джой, которые были ей так дороги. Барб испытала странное чувство, ее будто холодом обдало. Это было так интимно, словно бы Трой взял в руки что-то безраздельно принадлежавшее его матери – парик или зубной протез.

– Привет, Барб, – бодро произнес Трой. – Давно не виделись. Симпатичная прическа. Как…

– Я только что нашла телефон твоей матери. – Она показала его.

Улыбка исчезла с лица Троя мгновенно, словно Барб дала ему пощечину. Взгляд переметнулся на отца.

Стэн молчал. Ни словечка. Он даже не выглядел удивленным. Просто встал и тупо протянул руку за телефоном.

«Должна сказать, реакция Стэна показалась мне необычной, – позже говорила Барб знакомым, потом делала паузу и тяжело вздыхала, отчего щеки у нее опадали, отягченные ужасающим грузом ее внутреннего знания. – Даже, можно сказать, подозрительной».