Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг. Суратская кофейная

Он хотел еще говорить, но английский матрос нашего корабля перебил его.

– Нет земли, кроме Англии, – сказал он, – где бы лучше знали о том, как ходит солнце. Солнце, мы все это знаем в Англии, нигде не встает и нигде не ложится. А оно ходит беспрестанно вокруг земли. Мы это хорошо знаем, потому что сами вот только что обошли вокруг земли и нигде не натолкнулись на солнце. Везде оно так же, как здесь, утром показывается и вечером скрывается.

И англичанин взял палку, начертил на песке круг и стал толковать, как ходит солнце по небу вокруг земли. Но он не сумел растолковать хорошо и, показав на кормчего своего корабля, сказал:

– Он, впрочем, более меня учен и лучше вам всё это растолкует.

Кормчий был человек разумный и слушал разговор молча, пока его не спросили. Но теперь, когда все обратились к нему, он начал говорить и сказал:

– Все вы обманываете друг друга, и сами обманываетесь. Солнце не вертится вокруг земли, а земля вертится вокруг солнца, и сама еще вертится, поворачивая к солнцу в продолжение двадцати четырех часов и Японию, и Филиппинские острова, и Суматру, на которой мы сидим, и Африку, и Европу, и Азию, и множество еще других земель. Солнце светит не для одной горы, не для одного острова, не для одного моря и даже не для одной земли, а для многих таких же планет, как и земля. Всё это каждый из вас мог бы понять, если бы смотрел вверх на небо, а не себе под ноги, и не думал бы, что солнце светит только для одного него или для одной его родины.

Так сказал мудрый кормчий, много ездивший по свету и много смотревший вверх на небо.

–

– Да, заблуждения и несогласия людей в вере – от самолюбия, – продолжал китаец, ученик Конфуция. – Что с солнцем, то же и с богом. Каждому человеку хочется, чтобы у него был свой особенный бог или, по крайней мере, бог его родной земли. Каждый народ хочет заключить в своем храме того, кого не может объять весь мир.

И может ли какой храм сравниться с тем, который сам бог построил для того, чтобы соединить в нем всех людей в одно исповедание и одну веру?

Все человеческие храмы сделаны по образцу этого храма – мира божия. Во всех храмах есть купели, есть своды, светильники, образа, надписи, книги законов, жертвы, алтари и жрецы. В каком же храме есть такая купель, как океан, такой свод, каков свод небесный, такие светильники, каковы солнце, луна и звезды, такие образа, каковы живые, любящие, помогающие друг другу люди? Где надписи о благости бога, столь же понятные, как те благодеяния, которые повсюду рассеяны богом для счастия людей? Где такая книга закона, столь ясная каждому, как та, которая написана в его сердце? Где жертвы, подобные тем жертвам самоотречения, которые любящие люди приносят своим ближним? И где алтарь, подобный сердцу доброго человека, на котором сам бог принимает жертву?

Чем выше будет понимать человек бога, тем лучше он будет знать его. А чем лучше будет знать он бога, тем больше будет приближаться к нему, подражать его благости, милосердию и любви к людям.

И потому пусть тот, который видит весь свет солнца, наполняющий мир, пусть тот не осуждает и не презирает того суеверного человека, который в своем идоле видит только один луч того же света, пусть не презирает и того неверующего, который ослеп и вовсе не видит света.

Так сказал китаец, ученик Конфуция, и все бывшие в кофейной замолчали и не спорили больше о том, чья вера лучше.

Комментарии В. С. Мишина

«СУРАТСКАЯ КОФЕЙНАЯ»

ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ И ПЕЧАТАНИЯ

«Суратская кофейная» является переложением рассказа французского писателя Бернардена де Сен-Пьера «Le café du Surate». Не изменяя содержания рассказа, Толстой в своем изложении сократил некоторые детали и значительно упростил язык.

Работа над «Суратской кофейной» относится к середине января 1887 г. В письме к В. Г. Черткову от 23 января 1887 г. Толстой сообщал: «Я перевел маленькую вещь Bernardin de St. Pierre Le café du Surate и пришлю вам ее на днях. Она выражает ту же мысль о том, что в разные веры веруем, а под одним богом ходим».¹

Рассказ был вскоре послан В. Г. Черткову для издания в «Посреднике», но цензура запретила публиковать его.

В конце 1892 г. «Суратская кофейная» была направлена в редакцию журнала «Северный вестник», вероятно по просьбе издательницы этого журнала Л. Я. Гуревич, которая незадолго перед этим была у Толстого в Ясной Поляне. В письме от 30 декабря 1892 г. она благодарила Толстого за «помощь» журналу и просила эту помощь «продолжить».

Рассказ был напечатан в № 1 «Северного вестника» за 1893 г. (цензурное разрешение 28 декабря 1892 г.). Л. Я. Гуревич сообщила Толстому в упомянутом выше письме: «Суратская кофейная… прошла в январской книжке с изъятием лишь нескольких слов».

Этот текст затем перепечатывался без изменений (иногда с ошибками) во всех последующих изданиях. Этот же текст был включен Толстым в 1906 г. и в «Круг чтения».

В настоящем издании рассказ печатается по тексту «Северного вестника» с исправлением по рукописям нескольких опечаток. Наборная рукопись и корректуры не сохранились. Между тем последняя (из сохранившихся) рукопись (№ 2) значительно отличается от печатного текста и по объему превосходит его. Толстой, очевидно, внес свои исправления в наборную рукопись или в корректуры. Степень редакторского участия, а также количество цензурных изъятий определить невозможно.

По сравнению с первопечатным текстом изменяется лишь заглавие «Суратская кофейня» на «Суратская кофейная», что оправдывается, во-первых, имеющимися рукописями, а во-вторых, тем, что в первопечатном тексте слово «кофейня» перемежается со словом «кофейная». В тексте этого рассказа, опубликованного в 1906 г. в «Круге чтения», также дано заглавие «Суратская кофейная».

ОПИСАНИЕ РУКОПИСЕЙ

1. Автограф. 6 лл. F°. На л. 1 помета С. А. Толстой: «Багдадская кофейная. Переделка с французского». Пагинации нет. Заглавие Толстого: «Багдадская кофейная». Начало: «Была в Багдаде»; конец: «чья вера лучше». При просмотре рукописи Толстой внес небольшие стилистические исправления и, кроме того, первоначальное место действия – Багдад – переменил, соответственно оригиналу, на Сюрат.

2. Копия предыдущей рукописи рукой Т. Л. Толстой, с многочисленными исправлениями Толстого. 10 лл. в 4°. Пагинация по листам цифрами 1—10. Заглавие: «Сюратская кофейная». Начало: «Была в индейском городе»; конец: «чья вера лучше».

ПРЕДИСЛОВИЕ К ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОМУ ТОМУ ПОЛНОГО СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ.

В настоящем томе печатаются художественные и публицистические произведения Л. Н. Толстого за 1891—1894 годы. Среди них – рассказы «Хозяин и работник», статьи о голоде, «Предисловие к «Крестьянским рассказам» С. Т. Семенова», неоконченные художественные произведения: «Кто прав?», «Мать», «Петр Хлебник» и др. Идейная проблематика большинства вошедших в этот том работ Л. Толстого непосредственно связана с вопросами, возникшими в жизни России в связи с охватившим страну в 1891—1893 годы голодом.

Голод был одним из проявлений крайнего обострения социальных противоречий, особенно резко обозначившихся в России в 90-е годы. В. И. Ленин писал в 1902 году в статье «Признаки банкротства»: «Хищническое хозяйство самодержавия покоилось на чудовищной эксплуатации крестьянства. Это хозяйство предполагало, как неизбежное последствие, повторяющиеся от времени до времени голодовки крестьян той или иной местности… С 1891 года голодовки стали гигантскими по количеству жертв, а с 1897 г. почти непрерывно следующими одна за другой… Государственный строй, искони державшийся на пассивной поддержке миллионов крестьянства, привел последнее к такому состоянию, при котором оно из года в год оказывается не в состоянии прокормиться»².

1891—1894 годы явились значительным этапом в жизни и творчестве Л. Толстого. Именно в эти годы он особенно ясно осознал социальные причины тяжелого положения трудового народа. В эти годы он пришел к несомненному выводу, что долго строй насилия и угнетения продержаться не может, что «дело подходит к развязке». «Какая будет развязка, – писал он 31 мая 1892 года Г. А. Русанову, – не знаю, но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, – я уверен»³.

Толстой не увидел пути, который должен был привести к этой «развязке». Не революционная борьба масс за свои права, а добровольный отказ господствующих классов от привилегированного положения представлялся ему средством спасения от всех социальных зол. В этом сказалась слабость Толстого, выразителя взглядов политически отсталого патриархального крестьянства. Но величайшей заслугой писателя остается то, что «он сумел с замечательной силой передать настроение широких масс, угнетенных современным порядком, обрисовать их положение, выразить их стихийное чувство протеста и негодования»⁴. Это стихийное чувство протеста многомиллионных масс крестьянства против помещичье-капиталистического гнета, малоземелья, податной зависимости, против темноты и забитости, экономического и политического бесправия с огромной силой и искренностью выразил Толстой в произведениях, созданных им в период 1891—1894 годов.