Трансфер на тот свет

Поднимаюсь с корточек и отряхиваю руки:

– И всё равно как-то несправедливо получается. Ты здесь, а ему хоть бы что. Небось, по-прежнему девочки, коньячок…

– Меня коньячок и девочки никогда особо интересовали, – Бот тоже встаёт, потягивается и закладывает руки за спину. – Ты же меня знаешь. Но как ты не понял, Даник, что для меня важней всего независимость. Что хочу, то и делаю. И никому ничего объяснять не обязан. А наркота и оружие… Это как спорт. Другие не могут такие дела раскручивать: принципы у них какие-то замшелые и прочая лабуда, а у меня всё сразу пошло в гору. Можешь мне поверить – многие пытаются на этом копеечку срубить, да силёнок и смелости не хватает. А у меня хватило. Сейчас уже всем могу этим без опаски хвастаться. Когда каждый день ходишь по лезвию бритвы, на многие вещи иначе смотришь… Самые отмороженные фанаты-кровососы ко мне на поклон за оружием шли. Думаешь, я зверь какой-нибудь и не понимаю, какие они законченные твари? В другой ситуации эта публика меня, наверное, как таракана раздавила бы, а тут – полное уважение и глаза, как у собаки, которая клянчит кусок хлеба у хозяина. Захочу – загружу их без лишних вопросов качественной наркотой, ружьишками да разными смертельными игрушками, притом не халтурной китайской подделкой, а нормальным российским железом. Не захочу – пускай к китайцам и прочей шушере идут на поклон. Там всех страждущих нагрузят дерьмом по полной программе… Знал бы ты, Даник, сколько я сил в своё время положил на то, чтобы выйти на такой уровень…

– Ты раньше об этом никогда не рассказывал.

– А зачем тебе было знать обо всём? Даже Глен мало что знал, – Бот недоверчиво косится в мою сторону. – Я прекрасно понимал, что складывают все яйца в одну корзину только полные лохи. А вы с Гленом каждый своим делом занимались. Ты – немного наркотой, немного оружием, дилеров контролировал, а Глен – моя служба безопасности. Я вам ничего и не рассказывал, и даже если бы рассказал, что это изменило бы? Ведь всё строится на личных и даже родственных связях.

– Родственных?

– Да, и на родственных. А ты думал, небось, что я бухты-барахты на золотую жилу попал? Но это долгая история. Хотя у нас тут с тобой теперь времени выше крыши, расскажу как-нибудь… И раскручивается всё не на уровне какого-нибудь банального директора почтового ящика, где клепают пушки да снаряды, а на более высоких уровнях – в управлениях и министерствах, где бумажки подписывают. С наркотой-то проще, там баш на баш: деньги-товар, товар-деньги, да и публика более примитивная. А тут – высший пилотаж… Кстати, поэтому никакому Глену меня никогда не заменить. Решится же сам в этот гадюшник полезть, так с ним при очередном заказе никто и говорить не станет. Ни поставщики, ни заказчики. Не та он фигура, не того калибра. А уж если кто-то и захочет поговорить, то это окажутся ребятишки из ФСБ или Интерпола…

– Если ему удастся проскочить мимо нашего израильского ШАБАКа, – подсказываю с улыбкой.

– Это уже его проблемы, если он и в самом деле что-то задумает, – согласно кивает головой Бот. – Да мне его и не жалко. Большой мальчик – сам докумекает, что к чему. Я теперь ему уже ничем не смогу помочь. Единственное… – он неожиданно громко смеётся, и эхо от его хохота разносится повсюду. – Могу лишь встретить здесь с распростёртыми объятиями. Шашлыков, коньячка и девочек не гарантирую, зато и прятаться тут ни от кого не надо. Лежи себе на травке, размышляй о вечном. Тоска зелёная, но никуда не денешься…

Оглядываюсь по сторонам, однако ничего интересного так и не вижу. Со всех сторон до самого горизонта зелёное поле, и по нему по-прежнему бесцельно бродят какие-то странные личности.

– И так будет до скончания веков? – невесело интересуюсь и втайне радуюсь, что профессор Гольдберг совсем уже скоро вернёт меня к нормальной жизни, где нет такой утомительной тишины и покоя, и пускай очередные боты и глены носятся со своими пушками и пистолетами, мы же всеми правдами и неправдами поможем им переселиться сюда. Но это всё равно будет жизнью, а не здешним прозябанием, какой бы суматошной и бестолковой она ни складывалась.

– Почему? – удивляется Бот моей недогадливости. – Тут всё несколько сложней. Взять тебя, например. Всё, что тебя окружает, создано лишь твоим воображением. С самого начала ты оказываешься там, где тебе больше всего хотелось оказаться в твой последний миг. А уж потом начинаешь путешествовать туда, куда фантазия потащит. Вероятно, тебе захотелось просто отдохнуть на таком идиллическом поле, или ты всегда представлял нечто подобное, ожидающее тебя в загробном мире.

Задумываюсь и вдруг припоминаю, что самым сокровенным моим желанием последнее время было поваляться на зелёной лужайке среди одуванчиков. Особенно здесь, в Израиле, где о такой роскоши остаётся разве что вспоминать и мечтать.

– И у тебя такая же мечта была? – удивлённо спрашиваю Бота, забывая на мгновение, с кем разговариваю и для чего я вообще тут оказался.

– У меня? Нет, – Бот хмыкает, и глаза у него неожиданно загораются недобрым блеском. – Мне больше всего хотелось поприсутствовать при последнем издыхании парочки заклятых врагов, которым в своё время удалось обвести меня вокруг пальца. К сожалению, мечта так и не исполнилась, потому что они всё ещё там. Но дождусь, уже здесь их дождусь, а там посмотрим… Вообще-то, мне тоже хотелось отдохнуть среди одуванчиков. Как видишь, иногда посмертные желания совпадают.

– И кто же эти твои заклятые враги? Я их знаю?

– Нет, – отмахивается Бот, – эти люди не имели никакого отношения к тем вещам, которыми занимались вы с Гленом. Это совсем из другой оперы. Они препятствовали тому делу, к которому я потихоньку подступал.

– И что же это за дело?

– Была у меня, понимаешь ли, одна задумка, которой я собирался заняться после того, как прикрою оружейный бизнес.

– Ты хотел прикрывать свою контору?! – тут уже изумляюсь окончательно. – Резать курицу, которая несёт золотые яйца? Да ты в своём уме?

– Думаешь, я не догадывался, что всё рано или поздно закончится так, как оно, в итоге, и произошло? Я-то хотел ещё немного потянуть, провернуть пару-тройку крупных сделок и красиво уйти, ведь у меня зрела более грандиозная идея, нежели подпольная торговля оружием, и на осуществление этой идеи требовались очень большие деньги, и они у меня уже были.

– Что же это за гениальная идея, которая может затмить успешную торговлю наркотой и оружием? Даже представить не могу.

Бот свысока смотрит на меня, видимо, прикидывая, стоит ли делиться своими нереализованными наполеоновскими планами с разной мелюзгой вроде меня, потом, оглянувшись, говорит негромко, словно опасается, что даже здесь, где можно уже совершенно ничего не опасаться, кто-то подслушает:

– Это вовсе не торговля, а создание новых видов оружия! Таких, каких ещё в природе не существовало…

И тут меня невольно начинает разбирать смех:

– Всё мог предположить, но это! Димон Баташов – наш страшный и ужасный Бот! – покусится на лавры Калашникова!

– Почему Калашникова? – Бот смотрит на меня пристально и серьёзно, и в глазах его больше нет ни капли веселья. – Мелко плаваешь. На лавры самого Николы Теслы! Слышал когда-нибудь про такого?

Если бы мы находились по ту сторону смерти, я, конечно, решил бы, что у Бота крыша поехала, настолько фантастическую вещь он мне выдал. Кто же не знает великого изобретателя Теслу? Про него в последнее время много разных научно-популярных передач и даже фильмов показывают. Какой-то интерес у публики они, безусловно, вызывают. Но только интерес, не более. Навскидку помню, что личностью он был загадочной и спорной, вокруг него до сих пор ходит много легенд и всевозможных фантазий. Кажется, Тесла даже оставил несколько книжек, в которых описал свои опыты, и повторить их никому пока не удалось. Вероятно, там что-то сказано и о новых видах оружия… Но почему идеи ученого-мечтателя покорили Бота – человека приземлённого и расчётливого, который копеечку на ветер не выбросит и ни в какие авантюры даже с минимальной долей риска не полезет? Книжек, что ли, начитался и фильмов насмотрелся? Нет, что-то здесь не так.

– И что это за такое волшебное оружие, которого ни у кого пока нет?

Бот ещё раз оглядывает меня, видимо, пока не решив, стоит ли распинаться перед таким скептиком, как я, однако всё же выдаёт:

– Я бы никогда этим и не заинтересовался – где я, а где Тесла? – но попался мне случайно на глаза один человечек, большой спец в оружейных вопросах. Не доверять ему было невозможно. Работал, кстати, в бюро у того же Калашникова, но настолько задолбал всех своими бесконечными проектами, что старику, в конце концов, надоел хуже горькой редьки, и он его выпер. Человек остался безработным, и тут я его подхватил. Для моего бизнеса он никакого интереса не представлял, но я прикинул, что далеко от себя отпускать человечка не стоит: мало ли для чего он мог пригодиться. Вот и кормил его почти три года, ничего взамен не требуя, а он в благодарность за то, что не дал с голода помереть, выдал идею про Теслу. А уж покупатели на новые виды оружия у меня нашлись бы. Связи да знакомства чудеса творят.

– У этого твоего мужичка, наверное, был выход на какие-то неизвестные изобретения Теслы?

– Нет. Но у него было другое. Чутьё и умение анализировать существующую информацию, а кроме того, сопоставлять разные вещи между собой. Мне же оставалось только найти секретные архивы Теслы. Ну, я и загорелся этой идеей. Чем чёрт, в конце концов, не шутит?

Слушаю Бота и не перестаю удивляться. Я его всегда знал как напористого, грубоватого братка, который жёстко и без лишних раздумий разруливал любые проблемы. Даже в том, что он умеет применять такие обороты речи, как сейчас, я бы его прежде ни за что не заподозрил. А сегодня… Чувствовалось, парень он дальновидный, если сумел разглядеть в каком-то затурканном мужичке-изобретателе потенциал на будущее, а уж интерес к наследию таинственного Николы Теслы – это вообще для такого сорта публики, как Бот, что-то воистину запредельное. Если говорить честно, то и для меня тоже.

– Короче, – продолжает Бот, – выдал он мне свою главную мечту жизни по поводу архивов, и я, как ни странно, запал на неё. Тут уже пахло не просто огромными деньгами, а таким положением в мире, при котором даже деньги уже не понадобились бы. Всё, что хочешь, – всё твоё. Правда, сперва нужно очень сильно постараться.

– Оп-па! – не выдерживаю, всё еще не доверяя его рассказу, и смеюсь уже в полный голос, так же, как Бот всего пять минут назад. – Начинается пересказ комиксов про Бэтмена или Супермена! Завладеть миром с помощью секретов, вытянутых из неизвестных архивов… Ну-ну, с удовольствием послушаю сказочку.

– Дурак ты, Даник! – обижается Бот. – А я-то считал тебя не таким, как Глен…

– Ладно, проехали, – осторожно срываю одуванчик, дую на него и слежу за полётом пушинок. – Я всё понимаю, кроме одной вещи: каким образом твой изобретатель получил бы доступ к секретам Теслы, если никому другому этого пока не удалось? Идея, может, и хорошая, но реально ли её воплотить в жизнь?

– А вот здесь как раз начинается самое интересное. В той жизни, – Бот неопределённо машет рукой куда-то в сторону, – я бы тебе ни за что этого не рассказал, а сегодня можно. Всё равно поезд ушёл, и назад не вернёшь… У вас в Израиле есть один профессор, который разработал способ вводить человека в состояние глубокого транса и переправлять на какое-то время в загробный мир, то есть сюда, где можно пообщаться с душами умерших, выяснить у них что-нибудь важное и потом вернуться обратно. Вот мне и захотелось разыскать Теслу… А раз уж я сподобился попасть сюда даже без помощи этого профессора, мне и карты в руки…

Определённо Бот намекал на профессора Гольдберга. Только откуда он про него знает? Неужели у этого отмороженного бандита с уважаемым учёным могли быть какие-то контакты?

– …а в перспективе, нет ничего невозможного и самому вернуться в мир живых! Есть у меня кое-какие намётки. То есть, мой проект с изобретениями Теслы рановато ещё прикрывать… – Бот победно поглядывает на меня, и вдруг лицо его вытягивается и бледнеет. – Эй, Даник, что с тобой происходит? Куда ты вообще делся, брателла?!

3

О разговоре с Ботом, так неудачно прерванным моим возвращением в мир живых, я, естественно, профессору Гольдбергу сообщать не собираюсь. Подспудно чувствую, что ему очень не понравится то, что я узнал от покойного торговца наркотой и оружием. Более того, Гольдберг может отнестись ко мне враждебно, если от меня пойдёт слушок о том, что между ними и в самом деле были какие-то контакты. Мне же этого ой как сейчас не хочется, ведь я, между прочим, всё ещё полутруп и полностью нахожусь в его руках. Пока не пройду курс реабилитации и не встану с кровати, лучше профессора не дразнить.

После записи на камеру ответов на вопросы полицейского начальства меня оставили в покое. Профессор Гольдберг некоторое время покрутился вокруг меня, раздал указания медсёстрам и врачам и благополучно удалился.

Видно, ничего пока не заподозрил. Но теперь, наверное, следует относиться к нему всё-таки осторожней. Теоретически он мог и в самом деле выходить на контакт с Ботом и ему подобными, коли разработал такую интересную методику, о которой никто из нормальной публики до последнего времени не ведал, а вот бандиты сразу оказались в курсе и теперь строят какие-то планы расширения своего кровавого бизнеса. Не представляю, насколько этот занимательный факт может быть интересен полиции или каким-то спецслужбам, занимающимся наркоторговцами и торговцами оружием. А если ещё выяснится, что Бот каким-то образом уже умудрился добраться до профессора, находясь на том свете, или ещё только собирается, чтобы заразить его своими бредовыми идеями о новых способах обогащения, думаю, отношение ко всем этим медицинским опытам диаметрально изменится. Профессору просто запретят проводить подобные эксперименты. Правда, и мы лишимся возможности контактировать с потусторонним миром. Но как-нибудь, полагаю, эту беду переживём. Глен же, подельник Бота, рано или поздно всё равно наденет арестантскую робу. Такие пакостные людишки долго на свободе не ходят.

Моё возвращение к жизни оказалось настолько стремительным и неожиданным, что я не расспросил Бота ни о чём конкретном, тем не менее, даже то незначительное, что удалось узнать от него, требует некоторого осмысления. Довести информацию до начальства всегда успею, а вот удастся ли после такого откровения пообщаться с профессором ещё раз – совсем не факт.

Ни о чём ином думать сейчас не могу, хотя мне не помешало бы в первую очередь поразмышлять на более приземлённую тему: как поскорее встать на ноги. А потом? Потом посмотрим…

А вдруг у Гольдберга и в самом деле уже существует какая-то договорённость с Ботом? О чём – можно только догадываться, но вряд ли в ней кроется что-то хорошее для всех нас. При любом раскладе Бот не тот человек, который ни с того ни с сего станет рассказывать байки или заниматься невинной благотворительностью.

Я уже не сомневаюсь в том, что не успокоюсь до тех пор, пока не раскопаю всё до конца. Такой уж я зануда… Всё-таки ментовская закваска! Правда, подобное любопытство выходит за круг моих непосредственных обязанностей и, по большому счёту, наказуемо, но кто же, извините, откажется сунуть нос дальше, чем допускается, если ненароком повезло прикоснуться к чужой, тщательно скрываемой тайне?

Один вопрос: как это сделать? Предположим, вытащу на разговор Гольдберга и сообщу, что узнал от Бота. Как он отреагирует? Вполне может сделать вид, будто совершенно тут ни при чём, а меня просто одолевают глюки. Доказать-то ничего не могу, а Бот, ясное дело, с того света свои слова не подтвердит и не опровергнет. Да и у меня нет в руках никаких доказательств состоявшегося или ещё намечающегося контакта между ними.

С другой стороны, профессор прекрасно понимает, что, едва я отрапортую о полученной информации начальству или представителям спецслужб, он погорел. Тамошним ребятам не понадобятся доказательства, они просто возьмут Гольдберга в разработку и обязательно что-нибудь выколотят. Не сомневаюсь, что его контакты с представителями преступного мира, если таковые были, где-то непременно засветились, и не только на том свете, но и на этом. Ушлые ребятки из весёлых организаций разыскивать концы умеют здорово. Обучены этому. Тут и к бабке не ходи…

Ничего не решив, незаметно начинаю дремать. Просто ещё довольно слаб, ведь побывать на том свете и благополучно вернуться обратно – это вам, братцы, не шуточки…

Проснувшись, обнаруживаю, что у моей кровати сидит Феликс, мой полицейский шеф и куратор на протяжении последних трёх лет. Именно благодаря его чуткому руководству, а иногда вопреки, я то и дело попадаю во всяческие переплёты, из которых он и вся доблестная израильская полиция меня героически извлекают. Встречаемся мы с Феликсом нечасто, потому что следуем как бы параллельными курсами: он трудится больше по кабинетной части, а я поставляю ему материалы для бравурных еженедельных отчётов по работе отдела. Так оно лучше всего: если мы проводим какое-то время в одном помещении, то начинаем бесить друг друга.

Каждый раз, когда я гляжу на его сытую загорелую физиономию, мне кажется, что он только что из-за стола, где было много жирной и тяжёлой пищи, и всю её он мужественно поглотил, лишь бы ни крохи не досталось врагу или сослуживцам.

Мы даже нередко подшучиваем друг над другом, и он через раз обижается: мол, никакой субординации не соблюдаешь, парень; хотя, по-видимому, не возражает против такой манеры общения. Лишь бы не при посторонних, в присутствии которых он сразу становится нудным и педантичным, настоящим кабинетным «сухарём», от которого за версту несёт кислым конторским духом. Впрочем, начальство, наверное, и должно быть таким. Другие варианты оказываются нежизнеспособными. «Добреньких» начальников быстро выживают с высоких должностей.

– Ну, как дела? – озабоченно вопрошает Феликс. – Прочухался? У меня даже мыслишка возникала, мол, отпрыгался кузнечик, пора тебе на покой. Будешь теперь сидеть на лавочке у подъезда, газетки почитывать, новости с другими пердунами обсуждать, симпатичных девушек взглядом провожать и языком цокать… Ещё бы! Сутки проспал без перерыва!

– Что ты говоришь – неужели сутки?! – удивляюсь я. – Мне казалось, каких-то пару-тройку часов…

– Да ладно, бог с ним! – отмахивается Феликс и кладёт на тумбочку у кровати пакет с мандаринами и яблоками. – Зато отоспался на славу. Мне бы так, да начальство не даёт.

– Ой, зарыдаю от жалости! – смеюсь я. – Давай меняться местами и зарплатами: ты будешь бандюков пасти, а я тебе раз в неделю ценные указания по телефону выдавать и мандарины в больницу носить… Ну, что на нашем фронте нового, всё в порядке?

– Всё в порядке, ты молодец, – Феликс широко улыбается и хитро прищуривается. – Начальство велело тебя поблагодарить и поздравить с успешным завершением операции, а кроме того, премирует недельным отдыхом в Эйлате на Красном море. Завтра тебя выпишут отсюда, сразу бери жену и катись с моих глаз. И я без тебя отдохну.

– Могли бы на недельку куда-нибудь в Испанию или Италию сослать, – ворчливо комментирую, но всё равно приятно, – а то всего лишь в Эйлат…

– За границу тебе пока нельзя, – качает головой Феликс. – Сам знаешь, по какой причине.

– Это по какой же?

– Ты пока официально числишься в розыске как асоциальная личность и приспешник Бота, физиономия твоя во всех полицейских компьютерах, а значит, пограничный контроль не пройдёшь. Всё у нас было организовано правдоподобно, как у взрослых ребят… Да, кстати! Твоего друга Глена задержали именно в том месте, на которое ты указал, но кое-кто из ваших криминальных корешей, к сожалению, ещё на свободе. Понимаешь, почему тебе пока светиться нельзя? Зачем тебя подставлять? Поживёшь некоторое время под чужой фамилией. Пластическую операцию ты же отказался делать, да?

– Да я и от собственной фамилии не собираюсь отказываться… Ну, и как мне теперь жить дальше? Я же официально погиб! Может, наступило уже время сыграть в воскресшего Лазаря? Но, повторяю в сотый раз: изменять имя, как и делать пластическую операцию, категорически отказываюсь!

– Думаю, за недельку, что ты будешь отдыхать, мы концы подчистим, тем более Глен уже заговорил, а там видно будет. Обойдёмся без лазарей. Пресс-конференцию отбомбишь, когда на ноги встанешь, и живи самим собой. Думаю, руководство сильно возражать не станет.

– Ну, спасибо, кормилец ты мой!

Пока мы непринуждённо пикируемся, напряжённо раздумываю, стоит ли сообщать Феликсу детали нашего разговора с Ботом. Филе это будет, безусловно, интересно, хотя и не по рангу. Да и никакой ответственности он на себя традиционно брать не станет, а побежит с докладом к вышестоящему начальству. А вот тогда уже всё закрутится по полной программе. Но допустят ли меня после этого к дальнейшей работе, вовсе не факт. Я уж не говорю про ту, что сразу же завертится вокруг секретного сверхоружия и изобретений Николы Теслы.

Всё-таки, наверное, пока трепаться не следует, потому что не поймёт меня Феликс. Скажет, мол, совсем парень сбрендил, побывав в загробном мире, и теперь черти ему мерещатся. Да ещё на уважаемого профессора Гольдберга, наше израильское светило и гордость мировой науки, возводит поклёп со слов уничтоженного бандита!

– Вижу, тебя что-то беспокоит? – Феликс внимательно разглядывает меня и даже грозит пальчиком. – Давай, колись, что стряслось? Хоть я и не католический пастор, но исповедую по полной программе.

– Ничего особенного, – вздыхаю и жалуюсь на всякий случай, – просто я ещё не совсем в себя пришёл. Голова отваливается…

– Ну, как знаешь, – Феликс встаёт и вытаскивает из кармана конверт. – Тут адрес отеля в Эйлате и оплаченная квитанция на недельный люкс. Себе бы заграбастал, да начальство меня не поймет. Если что-то ещё понадобится, звони… Кстати, хотел тебя спросить: как там, на том свете? Интересно же знать!

Ещё пять минут рассказываю про одуванчиковое поле и людей, бессмысленно слоняющихся по нему. Но Феликс слушает невнимательно, видно, ожидал каких-то мистических страстей-мордастей, а я ему про цветочки.

– Медсестра! – зову после его ухода, и тут же в палату вбегает молоденькая девчушка в очень коротком белом халатике. – Мне бы встать и сигаретку выкурить, а?

– Вам нельзя, – улыбается она. – Вы же вон в каком состоянии…

– Давай-давай, – настаиваю, – пациент уже здоров, как бык!

– О, так вы, наверное, из России! – смеётся она в полный голос.

– Почему ты так решила? Акцент выдаёт?

– И акцент тоже. Да и местные пациенты никогда не признаются, что они, как эти… быки!

– Ладно тебе. Добудь где-нибудь сигаретку…

Медсестра воровато оглядывается на дверь и достаёт из кармана пачку «Мальборо»:

– Только вы меня не выдавайте, – тихо говорит по-русски. – Как соотечественнику откажешь?!