Саша привел себе в дом красивую, стройную, интеллигентную Анну, она работала медсестрой в больнице. В последствии она родила Саше двух девочек, Иру и Галю.
Невысокий, курносый Ваня тоже нашел себе жену, симпатичную, рыженькую, веселую Раю. С работы ему выделили участок земли, в другой стороне города, рядом живописное озеро. Братья помогли ему выстроить хороший, большой дом, посадил сад. Рая ему в последствии родила двух сыновей, Колю и Андрея.
валера
В семействе Таси и Степана ожидалось пополнение. В декабре 1950 года, Тася родила сына. Степан назвал его в честь без вести пропавшего брата, Валера. Пошли регистрировать сына и заодно сами расписались. Радости Степана не было конца, ему хотелось петь и танцевать.
– Сын! Первенец! Валерка! Тасюра, у нас Валерка, сын. Он долго и частенько обмывал с друзьями своего первенца. Валерка родился со смолисто черными волосами и с отличным аппетитом. Ему не хватало молока, потому что он не хотел отрываться от маминой груди. Он засыпал, держа во рту сосок, просыпался сразу орал пока ему не дадут грудь.
Его невозможно было положить в люльку, он сразу начинал истерично орать. В результате он сильно располнел, у него были пухлые щеки, как у хомяка и заплывшие щелочки глаз. Смотревшие на него подозревали, что он не русский. Глядя на худосочного Степана, все улыбались и подсмеивались над ним. Степан начал приглядываться в лицо сына, начал пить с горя. Дома начались сильные скандалы.
– С…Это не мой сын. Ты его от узбека нагуляла, когда мы жили в Ташкенте. Скажи это сын Тимура? Или другого узбека, где ты работала в найме?
– Степушка. Подсчитай, мы здесь живем с марта месяца. Это уже больше 9 месяцев. Это твой сын.
– Заткни пасть своему щенку, пока я его не удавил. Он хватал ребенка из рук Таси, когда он плакал, затыкал рот тряпкой, тряс его, бросал в люльку. В результате скандала Валерка еще больше истерично визжал. Он отказывался уходить с рук мамы. Он орал и орал, и день, и ночь, пока Тася не брала его на руки и не давала ему грудь.
– Ты совсем не уделяешь мне внимания, ты своего щенка любишь больше, чем своего мужа. Он не признавал никакой прикорм, никакую соску ему нельзя было дать кроме груди. Держал обеими ручками грудь и смотрел в глаза матери, она всегда должна быть в поле его зрения.
У Таси из-за нервных срывов пропадало молоко, от этого Валерка еще больше кричал, когда не было молока. Степан от такого крика выбегал из дома на несколько суток, приходил пьяный и снова кричал на сына и материл Тасю. В Мае у Степана умер отец. Тася и Степан поехали к Агрофене.
– Какой красивый у тебя сын, Степан, такой крепенький, просто богатырь.
– Он мне не сын. Это узбек узкоглазый, а я еще назвал его в честь своего старшего брата, погибшего Валерия. А эта с… нагуляла себе щенка, которого я теперь должен кормить. Удавить его надо пока еще маленький. Агрофена подала сыну черно белую фотографию.
– На, смотри.
– Мама, откуда у вас фотография нашего Валерки, мы же его еще не фотографировали.
– Степан. Это твоя фотография. Тебе здесь полгода, как и ему сейчас. Это твой сын, хватит мучить жену.
– Мама. Но вы посмотрите на него он же китаец или узбек, волосы черные.
– Он просто сильно толстый, как и ты был в детстве. Агрофена принесла семейную фотографию.
– Смотри. Здесь все наши дети, твои братья и сестра Полина.
– Это мы маленькие? Мы что, все китайцы и узбеки?
– Нет. Отец вашего отца, дед ваш, был цыган, он украл русскую девушку.
– Мы что цыгане? Потому все черные?
– Он перерастет, будет очень красивый, похож на тебя, он и сейчас похож на тебя, маленького.
– Мама. Я что тоже так орал? Это же невозможно так жить.
– А ты как думал, тоже. Все дети, сынок, маленькие плачут, потому что они беззащитные. Им страшно, они бояться потерять мать. А когда вырастают, убегают, не дозовешься.
Степан немного успокоился, но все равно много пил и частенько не ночевал дома. Тася взяла Валерку и поехала к маме, навестить родных.
– Ох дочка. Тасенька, бросала бы его, пока молодая, намучаешься ты с ним. Дальше больше, еще и руки начнет на тебя поднимать, переезжай к нам, в тесноте, да не в обиде.
– Мама, у меня же второй ребенок скоро будет.
– Он еще под Богом, подумай лучше о себе и о живом ребенке.
Степан снова пришел пьяный, начал ругаться, кричать. Ребенок испугался, начал надрывно кричать.
– Заткни ему пасть, пока я его не удавил. С… брось своего щенка, ты этого гаденыша любишь больше, чем своего мужа, внимания мужу не уделяешь. Почему дома жрать нечего, кастрюли все пустые, жрать давай.
– Денег дома нет, продукты кончились. Тася взяла сына на руки, прижала к груди, начала качать.
– Сама то что-то пожрала и гаденыша своего покормила, а муж голодный.
– А муж сам себя покормит, не маленький.
– Что? Что ты сказала? Ты что с… еще огрызаешься. Перечишь мужу. Живешь у меня. Муж пришел, жрать нечего. Иди заработай и накорми мужа.
– Сейчас пойду.
– Ах ты с… только со своим щенком обнимаешься, дай мне этого гаденыша, я его удавлю, чтобы не было его на свете.
Тася выскочила из дома, ходила под окнами, смотрела. Степан упал на кровать и уснул. Тася оставила ребенка у соседей, зашла тихонько, собрала вещи, заняла у соседей деньги на дорогу, взяла Валерку и уехала к маме на последнем автобусе.
дом
Степан через неделю, под вечер или ночью, начал приходить пьяный. Стучался в окна, двери. Утром его находили спящим у двери, на дорожке или в огороде.
– Тасюра, прости. Тасюра вернись домой. Прости, пить не буду, в рот не возьму. Но Тася была непреклонной. Она устроилась на работу, на шарикоподшипниковый завод, рядом с домом, ребенка устроила в садик. Через месяц он пришел с цветами, трезвый, стоял на коленях, просил прощенья.
– Тасюра, прости. В рот больше не возьму ни капли. У нас же семья, у нас ребенок, сын. Как ты одна с ребенком будешь жить. Но Тася не хотела с ним разговаривать. Тася уже ждала второго ребенка.
– Шесть человек в двух комнатах. Сейчас появится второй малыш, который потребует много внимания, придется бросить работу. Крик младенца, теснота. Она начала задумываться, что ей делать, как дальше жить. Через месяц Степан снова пришел с цветами, сказал, что устроился на работу, не пьет.
Нашел большой участок земли, недалеко от маминого дома. Начал со своими братьями строить дом саманный. Пока небольшой, комната и кухня, до зимы обещал построить. Осенью Тася с сыном переехала в новый дом. Хотя домом это вряд ли можно было назвать.
Потолки низкие, неоштукатуренный, пол земляной. Но главное, что в доме была печка, крыша, окна остекленные. Тасе просто некуда было пойти, она родила второго сына. Назвали его Юра, в честь брата Степана, погибшего на фронте.
Степан сдержал слово, он не пил, работал кочегаром на заводе, рядом с домом. Дрова и уголь приносил с работы. Ребенок родился очень крупный, просто богатырь. Все говорили, что в прадеда пошел, Машиного отца. Он родился русый, спокойный, не кричал и не плакал, как первый сын Валерка. Тася подходила к сыну, смотрела, живой ли, такой был тихий.
– Тасюра. Ну как тебе наш дом?
– Да какой же это дом, сарай, а не дом.
– Тасюра. Я для тебя и сыновей, построю новый дом, большой, красивый, как королева будешь жить. Посмотри сколько земли вокруг, дом построю, баньку.
– Ты бы лучше этот дом до ума довел, чтобы можно было нормально в нем жить.
– Этот дом просто времянка, я лучше сразу начну строить хороший, высокий, просторный дом. Для наших сыновей, для их детей.
Степан с весны начал делать саманы, сушить, складывать. Летом начал строить новый дом. Тася устроила детей в сад и ясли. Сама пошла работать на ближайший завод крановщицей. Осенью Юра начал болеть, шустрый и веселый богатырь, стал вялый, поднялась высокая температура. Он умер в больнице в 10 месяцев, двухстороннее воспаление легких. Степан начал пить каждый день. Он стучал по столу кулаком и кричал.
– Ты мать, не уберегла сына Юрку. С… с мужиками трепалась на работе, вместо того чтобы за сыном следить. Валерка бегал во земляному полу, заглядывал под кровать, под стол, искал и орал, где ты Юлик, Юлик орал и плакал Валерка. Он падал на землю закатывался в крике, Юлик, Юлик. Степан схватил Тасю за волосы и швырнул на кровать.
– С… заткни своего щенка, чтобы он не выл, пока я его пасть не разорвал. Тася оделась, взяла сына и ушла на улицу.
Степан сел за стол пил вино и плакал, потом снова кричал, скрипел зубами. Бил кулаком по столу, матерился, пил и плакал. Когда Степан опустил голову на руки на столе и задремал, Тася собрала вещи сына и ушла из дома.
Недалеко жила мать Степана Агрофена, была глубокая ночь, Тася пошла к свекрови. Агрофена приходила, уговаривала сына взяться за ум, бросить пить, он выгонял ее из дома.
– Я никогда этой с… не прощу моего сына Юрку. Тася решила больше не сходиться со Степаном, она его боялась, она уехала в село под Алма-Ату к подруге с работы, там она родила дочь, назвала Верой в честь своей подруги медсестры. Она ей никогда не писала писем, но ее часто вспоминала, она вспоминала ее слова. Но если бы вернуть то время, она все равно бы не вышла замуж за Пашу.
Она все равно бы вышла за Степана, потому что она, не смотря на все его выходки, его сильно любила, а сердцу, как говорят не прикажешь. Ее сильно осуждали родные, особенно младшая сестра Лида. Тася ей говорила, когда влюбишься, замуж выйдешь, сама все узнаешь.
Подруга Таси заходила к Агрофене, она говорила, что Степан там уже долго не появлялся, дом пустует. Тася переехала в дом, она сильно боялась, что муж снова придет пьяный, будет кричать и драться. Но его не было всю зиму. Осенью Тася позвала своих братьев, сестер и снох. Мужчины настелили пол, построили дровяник, сарай, курятник, женщины оштукатурили дом, внутри и снаружи, побелили. Тася покрасила окна, повесила белые шторки и тюли.
Летом на выходные, братья собирались у Таси, построили веранду, беседку, вырыли погреб. Брат Саша все время забывал и ударялся головой о низкие косяки в доме и частенько вспоминал Степана нехорошими словами. Тася посадила вокруг беседки виноградник, розы. Цветы. Прошло лето, Тася вырастила в огороде овощи, засолила в бочки. Насадила деревья и цветы. Степан не появлялся. Все ее родственники говорили, видно по пьянке его убили, что его уже и в живых давно нет. Если бы был живой, уже давно бы объявился.
Тася работала и растила детей. Прошло два с половиной года. Ноябрь. Суббота. Тася натопила печь, нагрела в ведрах воды на печке, помыла Валерку в корыте. Набрала еще воды, подкинула дров, угля. Вылила ведро теплой воды в корыто.
– Веруня. Иди детка купаться. Она раздела дочь, посадила в корыто. Девочка хлопала ладошками по воде, смеялась закрывая глаза. Тася помыла дочь.
– Вставай Веруня, мама тебя сейчас укроет большим, теплым полотенцем и унесет в твою кроватку. Девочка в корыте встала во весь рост. Тася взяла большое полотенце, чтобы завернуть ее, но тут распахнулась дверь. Белый, холодный пар залетел в комнату. Кухня была маленькая, метра 2 шириной и три метра длиной. Корыто стояло недалеко от двери.
Девочка испугалась, закричала и спряталась под водой. Только одно лицо было на поверхности и огромные, синие, испуганные глаза. Это был Степан. Он был не брит, оброс, полушубок из овчины на распашку. Тася тоже от неожиданности испугалась, даже сначала не узнала его. Поставила дочь, завернула в полотенце и унесла в другую комнату.
– Дядя. Дядя. Показывала она пальцем в другую комнату. Байка? Дядя байка? Нет дочка, это не бабайка, это твой папа. Вздохнула Тася. Папа? Папа байка? Девочка никак не могла успокоиться, она плакала. Там байка. Там байка. Показывала пальцем девочка в комнату. Спи доченька, мама с тобой, не бойся, бабайка уже ушел. Кое как успокоив испуганную дочь, Тася уложила ее в кроватку, она долго всхлипывала и вздрагивала.
– Зачем ты пришел? Уходи. Плакала Тася.
– Тасюра. Прости. Я хотел забыть тебя, но не смог. Я вернулся к тебе, к семье, к детям.
– У тебя нет здесь ни семьи, ни детей, ты для них бабайка.
– Сын. Валерка. Ну ты та меня помнишь? Мальчик спрятался за маму.
– Эх ты мужик, за мамкину юбку спрятался. Степан потянул ребенка за руку, он начал плакать, вырываться.
– Уходи! Уходи! Кричал он истерично.
– Валерка. Я твой папа, я вернулся, дай я тебя обниму, какой ты большой стал. Валерка вырвался, забежал в другую комнату, спрятался под стол и оттуда кричал.
– Уходи бабай лохматый. Тася уложила детей, вышла к Степану на кухню, села за стол.
– Тасюра, давай поговорим, не гони меня, я к тебе приехал, я хочу с тобой жить, у нас дети.
– Уходи. Уходи ради Христа. Два года с лишнем где-то трепался, иди дальше трепись. Ты нам не нужен. Мы без тебя жили спокойно, проживем и дальше, уходи. Тебя дети не помнят и не знают, что у них есть отец, они тебя боятся. Плакала Тася.
– Дети маленькие, они привыкнут, только ты меня не гони, прости. Тасюра, родная, я не трепался. Я деньги зарабатывал. Смотри сколько я заработал. На, бери, они все твои. Он открыл чемодан, там было много денег.
–Хочешь меня деньгами купить. Не нужны мне твои поганые деньги, забери их и уходи.
– Тасюра. Мы теперь будем жить по-другому. Я уже давно не пью, я осознал, я понял, что не могу без тебя жить. У нас семья, дети, ноги буду твои мыть и воду пить, только не гони. Степан встал на колени перед Тасей, обнял ее ноги, уткнулся в них лицом и плакал. Не гони. Не гони. Прости.
– Уходи. Уходи. Мы без твоих денег жили и без тебя, проживем и дальше. Ты нам не нужен. Уходи ради Бога от нас. Тася плакала. Она снова простила мужа.
Не сделаешь добра – не наживешь врага
Стапан не пил, все было хорошо. Он подходил к кроватке дочке и любовался ею.
– Лапулька моя, сопулька моя, Верунька доченька моя любимая. Дети сначала боялись его, потом начали привыкать. Степан купил телевизор КВН с линзой, такого еще не у кого не было. Потому днем приходили соседские ребятишки на мультфильмы. Степан бросил на пол свой овечий полушубок для детей. Он садился с краю, садил дочь себе на колени, обнимал и целовал ее, и любовался ею.
А вечером, когда укладывали детей спать, приходили на телевизор взрослые, соседи. Смотрели кино для взрослых. За лето Степан пристроил спальню, рядом с кухней и расширил маленькую комнату.
– У нас же, Тасюра, двое детей, нам нужен просторный дом. Рядом метров в 30, начал строить другой дом, с высокими потолками.
– Ну и куда нам такие хоромы, есть же дом.
– Тасюра. У нас же дети, вырастут, Валерка женится, Вера замуж выйдет, внуки пойдут, чтобы вся семья была вместе. Так буду строить пока молодой. По-стариковски будем жить, дети с нами.
Через 1,5 года Тася легла на очередной аборт, третий. Она не хотела больше рожать детей, она уже сомневалась в Степане, она ему уже больше не верила, боялась, что он снова сорвется, начнет пить или бросит их.
– Этих бы Бог дал поднять, говорила она себе. Пошло осложнение, ее долго не выписывали. Вера все время плакала, просилась к маме. Степан ее силой отдирал от забора больницы. Когда она видела маму, она истерично кричала, она не понимала, почему мама за забором и не идет домой.
Иногда заходила Агрофена, она предлагала свою помощь по дому или в огороде, но Степан ее гнал. Он сам справлялся, варил пшенную кашу с тыквой, кормил детей.
Весной к Тасе приехала троюродная сестра Настя с тремя детьми. Когда-то давно Тася обещала ей помочь устроиться в Алма-Ате, за одну оказанную ей услугу. Пришлось семейству немного потесниться. Степан разделил большую комнату пополам. Заложил в середине стенку саманом. С улицы поставил дверь. Сложил печь. Настя с детьми поселилась в отдельной комнате.
Толику было 9 лет, Вали 6 лет, Сергею 4 года. Тася прописала ее к себе в дом, устроила ее к себе на работу на стройку, ее взяли в бухгалтерию. Настя начала осуждать Тасю на работе, она ей сильно завидовала.
–Живет как барыня в отдельном доме, огромный участок земли, муж у нее не пьет, не курит, работяга, сама она красавица. А я одна без мужа с тремя детьми теснюсь в одной, комнате. Женщины с работы говорили Тасе про ее сплетни, но она не обращала внимания.
– Собака лает ветер относит. Смеялась она.
Женщины с работы, подружки Насти, подучили написать на Тасю заявление, что Настя мать одиночка, снимает у нее комнату, платит ей огромные деньги, что едва хватает ей на еду с ее несовершеннолетними детьми. Но и этого ей показалось мало, она проболталась Степану, про их тайну, мало того она еще и Тасе сказала об этом, чтобы окончательно ее унизить и растоптать.
– Да? Это правда? Все так и было? А ты не врешь? Но так не может быть? Степан конечно в эту чушь не поверил, но начал в Тасе сомневаться.
– Тасюра, а когда меня не было эти два с лишнем года, у тебя кто-то был? Не может быть такого, что бы ты жила два года одна без мужика.
– Я детей маленьких поднимала, когда мне было гулять. Ты что совсем уже.
– Мама, а почему Вера с белыми волосами, в кого у нее такие волосы? Значит эта с.. нагуляла ее, пока меня не было, а я дурак признал ее, я ее так люблю. А она не моя дочь?
– Ты же родился с белыми и кудрявыми волосами, как Вера. Потом они у тебя начали темнеть, перед армией стали русые. Забыл, как тебя в школе дразнили, белобрысый. Вера похожа на тебя. Это твоя дочь. Тася жила у меня на глазах, если бы что, я бы знала. Хватит тебе уже мучить жену.
– Все вы бабы одинаковые, вы защищаете ее. Я ваш сын, а она вам кто?
– Валера, сынок. Скажи к маме приходил какой-нибудь дядя чужой, пока меня не было? Скажи сынок папе правду, вспомни, дядя чужой приходил к маме?
–Ты приходил. Ты дядя чужой, а мама сказала, что ты наш папа.
– Во-первых не ты, а вы, я сколько раз тебе говорил, чтобы ты обращался ко мне и к маме на, вы.
–Потому, что ты нам чужой?
– Не чужой, я твой папа, нужно говорить, вы.
– Тогда и ты обращайся ко мне на – вы.
– Ты маленький, а я взрослый, а взрослых нужно называть на – вы.
– Мама никогда не говорила называть ее на – вы. Значит тебя надо называть на – вы, потому что ты чужой, а маму на – ты, потому что мама чужая не может быть. Я ее с детства помню, она всегда была с нами.
– Ты же ребенок наш, дети должны называть отца и мать на – вы. В нашей семье так принято, мы все дети, называем отца и мать на – вы.
– Если я жеребенок, то ты конь?
– Я не говорю, что ты жеребенок, я говорю, ты же ребенок.
– А ты конь.
– Щенок! Заорал Степан. А мать твоя с… и была всегда с… Почему же я тебя маленьким не удавил, вот таким, когда ты в мои ладони помещался. Щенок. Степан выставил вперед ладони. Вот таким ты был, вот таким, маленьким, визжащим. Я же тогда мог легко тебя удавить, в 5 секунд. Гаденыш. Вставай на колени и проси прощенье у отца.
– Не буду, ты мне не отец. Степан снял ремень, начал быть Валерку. Он встал на колени и плакал.
– Стой, пока не попросишь прощенья. Степан ушел. Когда пришла Тася, Валера ей все рассказал. Она не понимала, что происходит, подумала, что сын никак не может до сих пор привыкнуть к отцу.
– Тебе что, трудно было называть его на – вы, если он так хочет. Он твой отец, он старше тебя, если бы не он, то и тебя бы не было, нужно уважать отца и мать, мы твои родители, иди спать. На улице уже было темно. Степан подходил к дому и громко пел на всю улицу:
– Когда б я имел злотые горы и реки полные вина. Все отдал бы за ласки взоры, что б ты владела мной одна.
– Степушка. Ты же обещал мне не пить.
– Твой щенок совсем от рук отбился, не уважает отца. Разбаловала ты его совсем.
– Вот моя доченька, лапулька, сопулька, иди к папе. Степан взял на руки дочь и упал на кровать, Вера заплакала. Тася забрала Веру.
– Иди доченька спать. Тася разула, раздела мужа.
– Жрать давай!
– Спи Степушка, спи, она легла рядом.
– Ты Верку больше любишь чем меня и этот тоже ее любит, а меня никто не любит. Обижался Валера.
– Не Верка, а Вера. Я вас обоих люблю одинаково, вы мои дети, у меня различия между сыном и дочерью нет.
– Я тебе сколько раз говорил называть отца и мать на, вы. Вставай на колени и проси прощенье. Валера встал на колени и захныкал.
– Степушка, глянь-ка, что это там возле нашего домика на веревке белье навешано? Женщина там какая-то ходит.
– А, это, бедная женщина. Она одна с ребенком, ей жить негде, я ей отдал наш домик.
–Как это отдал? Ты же для нашей семьи строил?
– Да пусть живет, нам тоже хватит. Ты тоже своей сестре отдала нашу комнату.
– Так это родственница, а это чужая женщина.
–Что же ей на улице с ребенком жить? Пусть живет, земли всем хватит, я еще построю.
– Там же пол земляной и печки нет.
– Но это лучше, чем на улице. Сделает и пол, и печку сама.
Женщина была смуглая с черными волосами, не то цыганка, те то турчанка. Дочь ее старше Веры на год, сказала, что зовут ее Надя, а дочь Вера. Она была приветливая, улыбалась, посадила сливу у дома Степана и Таси. Эта слива каждый год пышно цвела, но не разу ни одной ягодки не дала. Через 10 лет Тася ее вырубила. Надя все время что-то давала, чем-то угощала, особенно детей.
Потом начала скандалить с Тасей, жаловаться на детей. Ее собака забегала во двор и кусала Валеру и Веру. Пришлось огородиться забором.
– А где мои деньги? Степан сидел у раскрытого чемодана. Здесь пусто, денег нет.
– Степушка. Я не брала твои деньги, ты сам мне выдавал их.
– Куда же они делись? Здесь много денег было, ты же видела. Ты что, уже все истратила. Целый чемодан денег?
– Степушка. Я даже не знала где он лежит, как я их могла брать. Ты сам их брал оттуда. Вспомни, может ты их куда-то спрятал?
– Никуда я их не прятал. Это ты их истратила на себя и на своего щенка.
– А может они уже просто кончились? Три года прошло, как ты приехал с деньгами. За это время ты ни одного дня нигде не работал.
– А зачем мне работать, я знаю, что у меня дома целый чемодан денег. Это тебе трепаться надо с мужиками, ты идешь на работу. Говорил же мне дядя, предупреждал, не женись на красивой женщине, все они гулящие. Я дурак не послушал. А где твои деньги? Ты работаешь, а денег не видно. Куда ты их деваешь? Свои деньги, да еще и мои деньги.
– Как это куда Семушка. На еду, на одежду, нас четверо, дети растут, одежда изнашивается. Валерке в школу сколько надо, ручки, портфель, учебники, форму, обувь. Нас четверо, еды много надо.
– Так я и знал, все на своего щенка тратишь. Что ты Тася лицемеришь, много ешь, а мало с… Жрешь, жрешь, а все не поправляешься.
– А ты почему не поправляешься, тоже много жрешь.
– Я мужик. Мужики не поправляются. А бабы должны быть в теле. Дай мне денег на пиво. Пойду пивка попью.
– У нас денег скоро на еду не будет, а тебе дай на пиво. На пиво не дам. Иди работай. Ты уже три года как на курорте сидишь.
– Дай мне рубль на пиво. Я тебе получку отдал. Дай мне три рубля на пиво. Дай мне пятерку на пиво. Я тебе зарплату отдал. Дай мне десятку на пиво. С… я тебе зарплату отдал, дай мне на пиво. Степан схватил Тася за волосы.
– На, забери свои поганые деньги. Да подавись ты гад, только глотку свою заливаешь. Когда ты уже подавишься. Хоть бы детям конфетку купил.
– Почему так мало, где остальные, я тебе получку отдал.
– Ты уже неделю пьешь. Остальные ты уже пропил. Хоть бы детям еду купил. Степан ушел. Тася собрала немного детских вещей, собрала детей и ушла.
Маша посмотрела в окно. Там стояла Тася, а рядом ее дети. Она вышла на улицу.
– О Боже! Тасенька, дочка. Ну что ты стоишь как сиротинка, входи в дом. Маша обняла дочь, Тася разрыдалась на ее груди.
– Маманя, не могу больше так жить. Не могу больше терпеть издевательства над сыном и надо мной.
– Витю в Армию забрали, мы с Лидой живем, в тесноте да не в обиде.
–Ох эта любовь, хуже гуталина. Давно бы уже бросила своего алкаша, живешь с ним как нищенка и детей мучаешь. Чем с таким мужем, так уж лучше одной жить. Начала язвить Лида. Она пренебрежительно смотрела на Тасю.
–Замолчи Лидка, мала еще встревать во взрослые разговоры. Постыдилась бы так с нянькой разговаривать. Бабы каются, а девки замуж собираются.
– Кто замуж собирается?
– Лидка с Генкой, только школу окончили, уже неймется, осенью маманя свадьбу нам давай. Анютка вон уже вторым беременная ходит.
– Мой хоть образованный и интеллигентный, не то что ваши работяги и алкаши.
– Все они хорошие пока не женятся, потом начинают качать свои права, показывать свое истинное лицо, рожу. Живи Тася, дочка, сколько надо, потом разберемся. Через два дня пришел Степан. Саша ремонтировал забор на улице.
– Где эта с… опять ушла и детей забрала. Позови мне ее, я поговорю.
– Что ты сказал? Ты мою сестру, мать твоих детей с… назвал. Ах ты пес блудливый, алкаш беспробудный, ты когда уже за ум возьмешься или ты уже все свои мозги пропил.
– Да пошел ты на х… Таську мне позови. Я ее муж законный. Саша не выдержал. Схватил его за шкирку, как нашкодившего котенка и понес подальше от дома. Бросил у соседского забора, дал ему кулаком по лицу, еще и пнул его под зад, так он его сильно вывел из себя. Хотел со злости еще добавить, но пожалел, они были в разной весовой категории.
– Я тебя научу, как мою сестру уважать, как жену свою уважать, а если придешь сюда еще раз пьяный, увижу, ноги все переломаю, будешь в гипсе отдыхать пока не поумнеешь.
– Степан приходил вечером через день, через два, трезвый. Нормально разговаривал, помогал Саше по хозяйству, они строили крольчатник, скамейки, веранду. Все лето Тася с детьми прожила у мамы. Степан уговаривал жену вернутся домой.
Веру все полюбили, они ее брали на руки, обнимали, целовали, баловали, Валера тоже любил свою сестру, но сильно ее ревновал и ненавидел, что ее все любят. Когда никого не было рядом он ее обижал, обзывал, дразнил, поколачивал и жаловался на нее маме, что она такая плохая.
Приближался день свадьбы, Таси снова нужно было решить вопрос о возвращении домой. Она понимала, что Степана уже не исправить, но после свадьбы ей все равно придется вернутся домой к мужу. Потому, что здесь будут жить молодая семья с мамой, а ей здесь места уже не будет.
Степан не пил все лето, обещал исправится, работать. Свадьбу играли дома, в кругу близких людей. После свадьбы Тася с детьми вернулась домой, нужно было устраивать детей в школу.
Степан работал, но до первого аванса или получки, приходил пьяный, ночью поднимал и воспитывал детей, когда он шел пьяный, на всю улицу пел песни:
–Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка темная была. Тася с детьми убегали из дома, когда было тепло прятались в сарае, а когда холодно дети прятались под кроватями, под столом. Когда он пьяный засыпал на столе, все ложились спать. Но иногда он внезапно просыпался, тогда как говорится, кто не спрятался, я не виноват. Он поднимал детей с постели, проверял дневники, ставил на колени или бил ремнем за непослушание.
– Приходилось терпеть пьяного мужа, деваться было некуда. А он пропивал свой случайный заработок. У Таси нервы уже были на пределе, она уже не могла больше терпеть пьяного мужа, он уже не хотел работать, денег на выпивку не хватало, он начал выносить и продавать из дома продукты, вещи. Когда он вынес из дома последнюю простынь, у Таси терпение кончилось, она начала выгонять мужа из дома.
–Это мой дом, это я его построил, а ты с… живешь в нем со своим щенком.
– Пропади пропадом твой дом, к верху дном и ты вместе с ним. Ты построил сарай, в котором нельзя было жить. Это мои братья пришли настелили пол, построили веранду, сарай, курятник, баню, беседку. Я насадила сад, огород.
– Пошла ты на х… я тебе второй дом построил, что бы ты жила, как королева, а ты с.. а не королева. Тебе только трепаться надо, на работу бежать. Ты мужа не любишь. Не люб я никому. Он заплакал.
– Пошел ты сам туда и не ахай. За что тебя любить, дети твою пьяную, не бритую, вонючую рожу только и видели всю жизнь. Ты детям за всю жизнь ни одной конфетки не купил.
– Не люб я никому. Степан взял вилку со стола, оттянул рубашку и начал тыкать вилкой в рубашку. Да вы же без меня с голоду сдохните.
– Скорее с тобой быстрее с голоду сдохнем. Да ты даже сдохнуть нормально не можешь, тебя алкаша, никакая зараза не берет, ты даже уже Богу не нужен.
– Ты меня с… не любишь. Щенок твой меня ненавидит. Дочка, ты меня хоть любишь? Вера спряталась в другой комнате от этого скандала, сидела там как мышка и тряслась от страха.
– На сколько я тебя раньше любила, на столько я тебя сейчас ненавижу. К этому времени освободилась комната, где жила Настя с детьми, ей дали квартиру.
– Хорошо, давай разводится, давай делить имущество.
– Какое имущество? Ты же сволочь последнюю простыть пропил, ты на свою глотку еду у детей отбирал и пропивал.
– Давай делить дом и детей, как на суде делят. Дочка, ты будешь жить с мамой или с папой? Вера вцепилась обоими руками за мать и плакала. Сын. Ты будешь жить с отцом или с матерью.
–Не буду я жить в этом бабьем царстве. Я уйду к отцу. Валера ушел к отцу в отдельную комнату, но уже к вечеру прибежал.
– Там у него есть нечего, он только за пивом меня посылал, я с ним жить не буду.
Степан жил отдельно, он иногда пропадал на несколько дней, появлялся, приходил пьяный, скандалил. После очередного скандала, Тася села на кровать в отчаянии, обняла детей и качала головой из стороны в сторону. У нее уже не было слез. Она не плакала, она думала, как же она докатилась до такой жизни, как дальше жить. Чем кормить детей. Это никогда не кончится.
– Сиротки вы мои бедные, это я во всем виновата. Как-то Степан пропал надолго.
Тася начала встречаться с мужчиной, он иногда заходил в дом, иногда оставался на ночь. Он никогда не приходил с пустыми руками, всегда что-то приносил покушать, он занимался с детьми. Играл в шахматы с Валерой, загадывал загадки, показывал фокусы.
У него была дочь, ровесница Веры. Дети подружились. Они вместе ходили в кино в парк. Тася светилась от счастья. В семье все уже давно забыли своего родного отца. Чужого дядю называли папой. В доме появилась нормальная еда, чистота и порядок, в доме воцарился покой, тишина и любовь.
Паша сидел на кровати, обнимал Тасю, к маме подсела Вера, Валера подсел к Паше. Мужчина всех крепко прижал к себе, обнимал своими большими руками, для всех хватало тепла и любви.
– Как же я вас всех люблю, мои дорогие, родные, какие же вы все милые. Но тут, как гром среди ясного неба распахнулась дверь, Степан вернулся. С налитыми от злобы и ненависти глазами и начал метать молнии по всему дому.
– Я законный муж, а это мои дети, а ты кто такой? Паша выскочил из дома, как ошпаренный. Тася со Степаном снова начали ругаться.
– Ты моя законная жена. Я глава семьи.
– Ты голова свиньи, а не семьи. Мы с тобой разошлись. Ты живешь отдельно.
– Это ты свинья, живешь, как свинья, ты же небо не видишь, неграмотная, деревенская баба.