–Я училась в 5 классе, в бане у мамы выпросила помыть голову ее красящим шампунем. Она говорит: -Ну, возьми, только немного. А сама ушла в предбанник. Каштановый, она им седину закрашивала. Ну я от души и налила полную руку, плеснула сколько войдет, а волосы то светлые были, стали рыжие, как морковка. Учителя на ушах были: Девочка уже волосы красит, зато пацаны как за мной бегали в школе, в любви объяснялись. Даже один первоклашка и тот в меня влюбился. Ходит за мной каждый день как хвостик, со школы до дома. Молча провожает, такой хорошенький, беленький, кудрявый, как ангелок. Я думаю – может нам по пути, потому он и идет. Останавливаюсь, посмотрю на него, он сразу в другую сторону идет.

Потом смотрю, в другой раз идет, а с ним другой мальчик и говорит ему: -Ну скажи ей, что ты боишься? Я остановилась, спрашиваю: -А что он мне должен сказать, а? Думаю, может в одежде что-то не так. -Он любит вас, вот что! Этот кудрявый посмотрел на меня глазами полными слез и побежал, больше я его никогда не видела. Жалко. Почему он убежал? Я же не баба яга. Я бы его не обидела, могли бы дружить, я люблю детей. Может жених потом был бы мой, как подрос.

–А еще ты говорила, как мальчиком тебя одели.

–О, я сейчас расскажу. Я тогда училась, во второй класс должна была пойти осенью. Я дома прибиралась и на глаза мне попалась машинка для стрижки волос. Она была такая красивая, блестящая, серебряная. Я надавила на ручки, она так приятно зажужжала, она меня просто заворожила. Мне так понравилась эта игрушка, мелкие зубчики так быстро бегали, верхние в одну сторону, нижние в другую. Захотелось испробовать на деле, не помня себя, я положила ее себе на лоб, а машинка поехала.

Так я выстригла себе пол головы, до самого затылка. Мама отращивала мои волосы, но они плохо росли. У меня была впереди челка, по бокам косички, на затылке косички, заплетенные лентой в бантик. Я подошла к зеркалу, подняла челку, а там лысина. Ой, что теперь делать, не знаю, мама меня прибьет. Я положила свою шевелюру с заплетенными косичками на место, на лысину.

Утром была суббота, по субботам я с утра занимала очередь в баню, а вечером очередь подходила. Так весь день я проходила с лысиной под бантиком на башке. В бане подошла очередь меня мыть. Мама начала расплетать мои косички, я чуть не описалась со страху. Когда половина моих волос и челка, упали в тазик с водой, мама моя обомлела, она открыла рот и не могла сказать ни слова, затем, заикаясь, она начала кричать, ты что натворила, бесстыжая девчонка, что это такое, гадина, ты что с собой сделала? Она начала прямо в бане бить меня по голой заднице ладонью, было очень больно.

А утром отец остриг всю мою голову машинкой, а что еще делать? Он смеялся: мать, теперь у нас с тобой два сына. Раньше я у брата, когда отец его стриг, просила: дай ежика погладить. Теперь он гладил мой ежик на голове, и я себе могла погладить ежика в любое время. Хорошо, что было начало лета, к школе волосы немного отрасли.

–Но это было еще не все. Вся семья собиралась в гости. Я сказала: я не пойду, как я пойду лысая в платье. Брату подарили джинсовый костюмчик, весь в кармашках и заклепках. Он не хотел его носить. Отец говорит: одевай его, как раз для твоей прически подходит. Пришлось мне надеть этот мальчишеский костюм. Пришла в гости, на улицу выйти нельзя, девчонки пристают: какой к нам мальчик приехал. Мальчик, как тебя зовут? Мальчик, ты где живешь? Мальчик, ты к кому приехал? Я говорю: да я не мальчик, я девочка. Они все кричат: вот дурак, он говорил, что он девочка. Такие приставучие эти девчонки, я подумала, хорошо, что я родилась девочкой, а то родилась бы мальчиком пришлось бы всю жизнь отбиваться от этих назойливый девчонок.

Люда жила в коммунальной квартире с общей кухней. Когда я заходила к ней по пути в школу, видела, как она все время ругалась с пожилой женщиной, соседкой по квартире. Мне это было неприятно. И я не стала заходить. Ее квартира была на втором этаже, я подходила к ее окнам и кричала: -Люда! Она выходила на балкон: я уже выхожу, мы с ней шли в школу. Как-то прихожу, кричу, а ее нет.

Под балконом стояла женщина в возрасте, раздетая, а на улице уже холодно, ноябрь. Она рассказала мне, что стояла на лестничной клетке, разговаривала с соседкой, придерживала дверь ногой, потом заболталась, забылась, убрала ногу, а дверь захлопнулась. А дети придут не скоро. А я не помню, выключила ли газ, кастрюлю ставила варить с мясом. На соседний с ней балкон вышел высокий, стройный парень.

–Можно по дереву подняться, наклонить высокую ветку на балкон, зайти и открыть дверь. Предложила я парню.

–Нет уж. Мне пока жить не надоело.

–Ты же высокий, легкий, достанешь, тут же всего второй этаж.

–Сейчас, разбежался, мне что, делать больше нечего?

Парень ушел с балкона. Мне так жалко было раздетую женщину, да еще вдруг она газ не выключила, я и полезла на дерево. Долезла до середины, нужно уже наклонять ветку. Но сверху, глядя вниз, было все гораздо страшнее, чем смотрелось с земли. Я сидела на дереве и ругала себя, почему я такая дура, зачем я полезла на дерево, что мне больше всех надо?

Было так страшно, были сомнения, ветка оказалась толстой, согнется ли она, а вдруг она с амортизирует и пошлет меня куда-то туда, подальше. Я сидела на дереве, отдыхала и думала. Под балконом собралась толпа зевак, местных соседей. Отступать было стыдно, а на ветку лезть дальше было страшно. Наконец страх победила гордость, и я полезла дальше.

Я чувствовала себя на этой ветке неуклюжей обезьяной в зоопарке. Я думала, пусть уж лучше я опозорюсь, когда упаду с этой ветки, чем я опозорюсь, слезая с нее как трус. Время остановилось. Мне казалось, что я уже несколько часов ползу и взбираюсь по этой злосчастной ветке. Наконец я ее уже начала сгибать к балкону, маленькие ветки царапали лицо, пришлось их ломать по ходу.

Я легла на нее не помня себя, я чувствовала, что это не я все делаю, как будто кто-то за меня это все делает, управляя моим телом. Не помню даже, как я оказалась на балконе, открыла дверь. Когда я подошла обратно под балкон, посмотреть на дерево, по которому я лезла, мне показалась таким пустяком вся проделанная мной работа, но почему же тогда там было столько эмоций?

Зимой, по холоду, мне не хотелось ездить в школу, в такую даль. Ближе к весне мы снова с Людой встретились в школе. Она мне рассказала:

–Надоела мне эта злобная старуха и я придумала, я взяла и себя избила. Била себя по рукам и ногам, билась головой о бетонную стену, потом вызвала милицию. Написала заявление на нее, как будто это она меня избила. Лежала в больнице с сотрясением мозга. Я хочу, чтобы ее выселили из нашей квартиры.

–Ну ты авантюристка. Как ты до такого додумалась? Это ведь больно, бить себя самой?

–Она меня сильно разозлила, начала меня обзывать – шалава, потаскуха, малолетняя проститутка. Сначала я ее хотела убить со злости, потом думаю – меня же накажут, нет, пусть лучше ее накажут.

–Хулиганка ты.

–Нет, я аферистка! Сказала она это с гордостью.

–Скоро будет суд. Мама и брат решили обменять нашу квартиру. Люда написала объявление на обмен и всем девчонкам раздала, чтобы приклеили на столбах возле своего дома. И только мое объявление сработало. Уже весной их семья поменяла квартиру на дом с усадьбой, недалеко от моего дома. Теперь мы с Людой виделись чаще.

–Как-то пришли ко мне Алла и Люда, мы сидим дома и курим. Алла села на мою кровать с сигаретой, прыгает и хохочет.

–Встань с кровати, сядь на стул, а то пепел может упасть.

–Да что сделается с твоей кроватью.

–Ну, вот видишь, пепел упал на постель.

–Да я сейчас все стряхну. Мы с девчонками смеялись и баловались, потом я пошла их провожать. Сначала Аллу проводили, потом я пошла провожать Люду.

Подхожу к своему дому, двери открыты настежь, из двери валит дым. На улице лежит мокрый матрац, с одной стороны прогорелый. Мать схватила ремень брата и начала меня бить дома куда попало, а из дома не выбежишь.

–Ах ты куряка, сейчас я из тебя всю дурь-то повыкину.

–Да это же не я. Вырвалось у меня со страху.

–А кто? Кто это сделал? Говори, гадина.

–Это девчонки приходили.

–Кто? Кто приходил? Людка и Алла твоя? Только они тут околачиваются. Поратуешь их тут. Кто подпалил, говори! Я молчу. Выскочила на улицу. Вечером сказала Алле про матрац.

–Я тебе говорила, уйди с кровати, меня мать знаешь, как порола ремнем, вот смотри, какие синяки на руках и ногах. Она сразу сказала, что это ты приходила.

–Зина. Пожалуйста, не говори, что это я, пожалуйста, меня мать прибьет. Она же не знает где Люда живет, скажи, что это она. А к нам она сразу прибежит.

На следующий день смотрю, мать идет с работы, посмотрела на подпаленный матрац, который лежал на улице.

–Ах ты сучка, тварь, скотина, шалава! Кричала она, ломая ветку с дерева, обломала мелкие ветки. Я не успела выскочить на улицу, мать зашла и начала меня хлестать прутом куда попадет, держа меня за руку, чтобы я не убежала.

–Говори сучка, кто подпалил матрац? Пока я тебя гадину здесь не прибила. Говори сучка, Алла твоя преподобная?

–Нет, не Алла. Значит Людка? Я начала отбиваться от нее руками.

–Ах ты сволочь! Мать бьешь, гадина! Дожила, дочь родная бьет.

–А вы почему меня бьете? Вам можно, да?

–Ну, сучка, спи теперь без матраца, на голой сетке. Она запыхалась пока била меня и ушла на улицу, там она еще долго материла меня, глядя на матрац, никак не могла успокоиться. Когда пришла Люда, мать ее еще с улицы начала материть и гнать. Люда вытаращила глаза от удивления.

–Люда. Я ее догнала и рассказала ей все как было. Теперь у нас с Людой была только односторонняя связь. Только я могла к ней приходить. Я сейчас подумала, как бумерангом вернулась к ней афера с соседкой пожилой, которую она оклеветала.

Я заканчивала училище, работала самостоятельно. В следующий раз, когда я пришла к Люде, она была дома одна, готовила борщ. Она все аккуратно нарезала и все отдельно складывала по тарелочкам: отдельно лук, морковь, капусту, зелень.

–Зина. Я пролетела.

–Куда прилетела?

–Зина. Я пролетела. Меня сосед изнасиловал.

–Как это? Я зажала открытый рот руками.

–Ну я бегала к нему, музыку на кассетах слушала. А потом прихожу, он мне налил вина, мы пошли танцевать, он завалил меня на кровать и изнасиловал.

–Как это изнасиловал? Ну ты кричала, дралась с ним?

–Все было как в тумане, я поплыла и обессилела. Она доварила борщ, налила по тарелкам, открыла бутылку вина красного, налила 2 полных граненых стакана, выпила залпом.

–Ой, как хорошо.

Я пить не хотела, но неудобно было отказывать, да еще после такой новости, я сильно переживала за подругу. Я была в шоке, даже не знала, что и говорить.

–А сейчас мать ходит и орет: -Людка, у тебя были в это месяце месячные? Она все время проверяет: -Я же тебя прибью, гадина.

–А он согласен на тебе жениться.

–Ты что, он такой страшный, весь как смерть белая.

–А смерть что, белая?

–У него и брови, и ресницы, и волосы белые и глаза пустые. Мать на меня орала каждый день: иди на работу устраивайся, сидишь целыми днями баклуши бьешь. Ни учиться, ни работать не хочешь. Ну я пошла, тут себе недалеко работу нашла. Дорожные знаки мыть.

–Что? Как это мыть? Ну так сказали, завтра выхожу на работу, приходи, посмотришь, где я буду работать.

И тут в калитку заходит парень.

–Люда. Люда, ты дома?

–О, Боже! Хорошо, что я сидела, я бы упала. Он действительно был страшный. Фигура еще ничего, среднего роста, крепенький. Но брови, ресницы, волосы на голове, на руках белые, глаза выпученные, даже не бритая щетина на лице, тоже белая.

–Зина. Скажи, что меня нет дома.

–Нет уж. Разбирайтесь сами. Лучше я пойду домой.

–Сиди. -Иди домой, я зайду позже. Крикнула она парню. У меня не было слов.

–Страх. Это все, что я могла произнести.

–А я тебе говорила. Так мы его и стали называть в последствии.

Я зашла к Люде на работу через несколько дней спустя. Не знаю почему, но она мне очень нравилась

–Ой, Зина. У меня дома что твориться? Я ничего есть не могу, меня рвет, тошнит, мать поняла, что я беременная. Пошли с братом к Страху: или женись, или посадим за несовершеннолетнюю. Он сказал: -Я Люду люблю, я согласен жениться.

–А ты?

–Ты что? Ты его видела, что это за муж будет?

–Зато у ребенка будет отец.

–Я по два ведра воды таскала, я машинку стиральную полную поднимала, ничего не помогает. В бане парилась долго, веником по животу била, никак не вылезет, гад! Страх ходит каждый день, уговаривает пойти с ним в ЗАГС. Представляешь, что интересно, почему-то у меня месячных уже два месяца нет.

–Ой, Зина, что я тебе сейчас расскажу. Люда начала хохотать.

–За мной начальник начал бегать, приходит ко мне на работу по вечерам. А сегодня утром зашел, говорит: вечером зайду. А я вспомнила, что утром трусики не переодела свежие, сняла, постирала, повесила сушить на трубу, рядом с плиткой. Слышу запах горелой тряпки, посмотрела, а это мои трусики подгорели, в нескольких местах дырки. Он вечером придет, а как я без трусиков, что теперь делать? Она сильно смеялась.

Мой брат вернулся из армии и не один приехал, а с девушкой. Мама была в шоке.

–А как же Юля? Вы хотели свадьбу сыграть, когда ты вернешься?

–А ваша Юля, уже полгода назад, вышла замуж.

–Да как же это? Неправда. Она же твоя невеста, ждала тебя, ты ей стихи писал, вы же любите друг друга. Вы же уже были как муж с женой. Ну, смотрите сами.

Через неделю брат подходит к маме.

–Дайте мне денег, 30 рублей.

–Зачем?

–Мне надо.

–Зачем?

–У меня туфли порвались.

–Нет у меня денег.

–Займите.

–Да я же тебе только что отдала все деньги: ты купил туфли, рубашку, брюки, куртку, носки, трусы. Я же тебя одела, обула с ног до головы. Что тебе еще от меня надо? Плакала мама. Кровопийцы! Отец твой сколько надо мной издевался. Да, когда же, я уже сдохну от вас всех, сволочи! Когда же я уже сдохну, Господи!

Как мама не плакала весь вечер, на утро она дала ему деньги. Он купил билет своей девушке и отправил ее домой.

–А где же твоя жена? Спросила я, когда пришла с работы.

–Какая она мне жена?

–Ну вы же жили с ней, как муж с женой.

–Так шалаву снял, ехали в поезде, увязалась за мной.

–Девушка то хорошенькая была, симпатичная, стройная, как куколка. Видно, что она тебя сильно любит.

–У меня таких девушек еще будет знаешь сколько, сами в штаны лезут, а я что, мне после армии погулять еще надо, я молодой.

–А где Рита? Что-то я ее не вижу. Слышишь, что молчишь? Где Рита? Спросила мама.

–Домой уехала, ту – ту.

–А, это ты деньги ей на дорогу взял? Я еще твоим шалавам платить должна? Я цемент глотаю, чтобы твоих сучек оплачивать. Господи, да, когда же я уже сдохну, от вас от всех! Плакала мама.

18 лет.

Мне исполнилось 18 лет. Мама накрыла большой стол в зале. Я сшила себе новое, красивое платье. Пришли родственники, все меня поздравляли и хвалили. Троюродный брат Толик подарил мне свою гитару, я о ней давно мечтала. Давно хотела научиться играть на гитаре и петь песни, романсы под гитару в кругу друзей.

Даже нашла себе репетитора, но в нотах я не бум-бум, ничего у меня не получилось. Моя крестная подарила мне свои позолоченные часы, браслет. Я тоже мечтала о них всегда. Любовалась мамиными маленькими, золотыми, изящными, резными часиками. Правда мои часы уже через неделю остановились. Я их сняла с руки и все забывала отнести в ремонт, носила в сумочке.

–Ой, Зинке часы золотые подарили, этой дуре. Она их или потеряет, или у нее их украдут. Злорадствовал мой брат.

Через месяц пришел Игорь. Брата не было дома. Я сидела на кровати, читала книгу. Он зашел, сел на стул, задумчивый и растерянный.

–Может сходим, оформим брак? Хорошо, что я сидела на кровати, я бы упала со стула.

Я молчала. Я думала, что после того, как все случится, я сяду и скажу:

–Извини, что крови нет. Я тут до тебя немного поковырялась, палочкой от веника и порвала себе плеву. Но ты не переживай, это просто из любопытства. Но ведь это было до тебя.

И он будет меня всю жизнь упрекать, что женился на мне, а я уже была не девушка. У него будет повод гулять, он ведь как бы обиженный. Но даже и это уже не главная причина. Причина была в нем, в его непостоянстве, в его легкомыслии, а может в его увлеченности другими девушками, но его уже не исправишь.

Если он уже молодой такой, он уже не остановится, так и будет гулять всю жизнь. Встать в очередь и расталкивая локтями его многочисленных любовниц, злиться, рвать на себе волосы, ненавидеть и проклинать? Или как говорила моя мама: сидеть у окна, плакать и ждать, когда он нагуляется и посетит свою жену и детей.

Нет уж. Достаточно он мне попортил крови, много я уже слез пролила пока ждала, когда он нагуляется с моими подругами. Он не для меня, лучше жить одной, чем с кем попало. И так я ему ничего не ответила словами, только мысленно я с ним разговаривала. Потому, что снова, как всегда, на уста как будто наложена печать молчания.

А может потому, что не все можно сказать словами, особенно такое. А может, я думала, что он меня просто не поймет. А может, я просто не хотела его обидеть. А может, просто я дала ему повод подумать о своем поведении. Он же наверняка думает, что никто не устоит от его такого предложения, что все девчонки, как пчелы летят на мед, в его объятья, стоит ему только моргнуть глазом. Вот и пусть подумает, и поймет наконец, что он все же не центр вселенной.

Он ушел в недоумении. А я опять облила всю подушку своими слезами. Перевернула ее на сухую сторону. Вздыхала и думала: – Ну почему же все– таки я такая дура?

Так все и случилось, как говорил мой брат. Когда мне исполнилось 18 лет, я на работе стала работать полный рабочий день. В вечернюю смену до 12 часов ночи. Мама встречала меня на остановке. Нужно было идти ночью по поселку, по неосвещенным иногда узким переулкам, потом через автобазу. А сегодня мама меня не встретила. На улице никого не было, темно, страшно. Я шла, выпучив глаза от страха, чтобы в темноте увидеть дорогу, озираясь по сторонам. Но благополучно дошла до дома.

–Мама, почему вы меня не встретили? Было так страшно идти домой, темно.

–А Игорь тебя разве не встретил?

–Нет.

–Он пришел, тебя спросил, я сказала, что ты на работе, сегодня во вторую смену. Он спросил, во сколько я хожу тебя встречать? Сказал, сегодня не ходите, я сам Зину встречу.

–Ой! Наверно мы с ним разминулись. Наверно он там стоит до сих пор, меня ждет, я побегу его найду.

Я побежала на предыдущую остановку ждать автобус. Чтобы, как будто я только что приехала с работы. Я так радовалась, что он приходил, что он меня еще не забыл, что я его сегодня увижу. Но автобуса не было. На остановку подошли 2 парня.

–Ой, какая девушка красивая стоит и одна. Один стал ко мне подходить и толкнул меня резко в грудь. А другой, поставил мне сзади, подножку. Я упала на асфальт и начала отбиваться от них сумочкой и кричать. Сумочка расстегнулась, из нее посыпались деньги и часы. Они с радостным возгласом собрали добычу с асфальта и убежали.

Я прошлась по улицам до следующей остановки, я искала Игоря. Но его нигде не было, я пошла домой. Когда я проходила по территории автобазы, за мной увязался длинный долговязый парень. Он настойчиво шел за мной. Я ускорила шаг, он тоже. Я подумала:

–Я остановлюсь, он пройдет мимо и тогда я спокойно без нервов пойду домой, никого не боясь. Я отошла в сторону от дороги. Он прошел мимо. Я облегченно вздохнула. Думаю, хорошо, что я его пропустила вперед. Теперь, когда он в поле моего зрения, пока я его вижу впереди, мне будет не страшно идти домой. Даже наоборот, все как-то не одна. Но он вдруг остановился, присел на корточки, как будто завязывал шнурки.

–Что делать? Подумала я. Не могу же я тут стоять с ним всю ночь. И обратно не пойдешь, чтобы выйти с завода. Уже далеко зашла. И что там делать, там тоже страшно на улице, везде темно. Уже близко был поворот, там дома, там живут люди. Там уже будет не так страшно, может побоится ко мне подходить.

Я медленно прошла мимо него и после ускорила шаг. Теперь он оказался сзади меня, опять шел за мной. Я зашла за поворот, здесь уже были дома. И вдруг он набросился на меня сзади. Он схватил меня одной рукой за волосы, наклонив голову к себе, другой надавил на горло локтем. Я начала выворачиваться. Он прижал меня к бетонному забору. Одной рукой он меня душил, другой вцепившись за волосы, сильно бил головой о бетонную плиту. Потом одной рукой полез под юбку. Я махала пустой сумкой по воздуху, не могла дотянуться до него руками. Потому, что он был очень высокий, у него были длинные руки, он держал меня на расстоянии вытянутых рук. Я не могла до него дотянуться.

Я набрала в легкие воздух и что было силы начала визжать. А визг у меня был довольно громкий и пронзительный. Когда я была маленькой, я любила визжать, когда меня обижали, все затыкали уши, не могли выдержать. И вдруг он меня резко отпустил и стремительно скрылся в темноте. Я только видела его убегающие светлые подошвы.

Я стояла у забора как приклеенная, не могла сойти с места. Немного успокоившись, я медленно пошла домой. Когда брат пришел с армии, он бегал по девчонкам, брал и уводил с собой Игоря. Наверно и в этот раз так же случилось. Наверно, он просто забыл обо мне, что обещал маме встретить меня с работы. Я не могла успокоиться:

–Какая безответственность! Я снова проревела полночи. Кто ему дал право так поступать со мной? Сколько он еще будет издеваться надо мной? Будет мотать мне нервы и пить мою кровь? Во всяком случае, после такого предательства, халатности, безответственности, я решила окончательно выкинуть Игоря из головы, забыть о его существовании и просто спокойно жить своей жизнью. Очень много хлопот, нервов и переживаний он мне доставляет. А мне это надо? Я решила поставить на нем крест. Потом его забрали в армию, я его долго не видела.

Машина.

Я начала замечать, что рядом с нашим домом по дороге частенько проезжает такси Волга, а за рулем женщина лет 40. Я представила себе, что я еду в этой машине вместо этой женщины. Раньше я не видела женщин за рулем, а может не обращала внимания. Я на фабрике зарабатывала хорошие деньги и все отдавала маме. А если что покупала себе, говорила, что мне подарили. Мне было стыдно тратить и просить на себя даже свои деньги.

Я подсчитала, что если я буду складывать на книжку все свои заработанные деньги, то смогу купить себе такую же машину уже через 5 лет. Эта мечта просто увлекла меня всю. Я думала об этом каждый день на работе и дома. Я рассказала об этом маме:

–Мама. Я буду донашивать старую одежду и обувь по возможности, как-нибудь потерплю, вы меня только кормите 5 лет.

–Я тебя 18 лет кормила. Хватит сидеть на моей шее! Раскричалась она. Я вам что, дойная корова? Кровопийцы! Только и знаете, что пить с матери кровь. Отец ваш всю жизнь пил с меня кровь. Думала, дети вырастут помощь будет. Теперь дети пьют с меня кровь. Господи, когда же я от вас всех вы сдохну! Оставите вы все меня в покое когда-нибудь, или нет.

Я решила, ладно, пусть не 5 лет, пусть потребуется немного дольше копить деньги, пусть 7 лет, я потерплю, главное, что у меня все равно будет машина, мая собственная машинка.

Я начала искать, где меня могут научить водить машину. Но у нас же рядом с домом автобаза, я пошла туда.

–Мы девушек вождению не обучаем, только парней. Нужно полгода проработать помощником механика, потом полгода механиком, потом год поездить на грузовой машине, только потом на такси. Вы будете чумазая в мазуте лежать под машиной?

–А что, курсов никаких нет?

–Нет. И девушек мы не берем.

–А где же девушкам обучаться вождению? Если я хочу водить машину?

–Покупайте машину, учитесь сами по самоучителю, сдавайте на права и езжайте себе на здоровье.

–Понятно. Такой вариант, в мазуте под машиной, меня не устраивал по любому. А кто же тогда за меня будет деньги на машину зарабатывать? Если я буду там лежать под машиной. Я начала экономить деньги. В столовую не ходила. На обед в буфете брала стакан сока и песочник.

–Похудеть полезно, а то после леденцов сильно поправилась. Девчонки на работе смеялись.

– Ты что на еде экономишь, так и ноги протянуть можно, ты что, на машину копишь?

–Какие вы, однако, догадливые.

Я пошла получать в кассу зарплату, а там увидела много-много денег. Разными купюрами, стоят большими стопками. И меня ждут.

–Вот бы мне сразу все эти деньги получить разом, я смогла бы сразу купить себе машину. Я отошла от кассы к окну. Начала разрабатывать план ограбления.

Идет кассирша с полной сумкой денег, а я ее бац по голове сумочкой в которой у меня лежит большой камень. Кассирша упала, истекает кровью, я схватила ее сумку с деньгами и побежала. Я молодая, быстро бегаю. А на проходной меня бы уже ждали, схватили, надели наручники и повезли в милицию, посадили бы в тюрьму. А в тюрьме так плохо, душно и темно. Стало страшно.

Выходила кассирша из кассы, проходила мимо меня, смотрела на меня. Она даже и представить не может себе, что за ней уже наблюдают и готовят страшное преступление против нее. Как жалко, что люди не умеют читать мысли других людей. Вот так проходят мимо тебя люди, смотрят на тебя, улыбаются, а у них на уме одно, как бы кого-нибудь убить или изнасиловать. Просто страшно жить на свете. Я стояла и улыбалась.

–Ладно, живи. Я пошутила. И я лучше поживу на свободе. Я там никогда не была и надеюсь – не буду. Не беспокойся милая женщина, я тебя не трону. Я повернулась к окну. А на улице весна, весна. А на улице хорошая погода, а на улице свобода. Как порой мы не замечаем своего счастья. А что такое счастье? Да все просто. То, что мы ходим по тротуару своими ногами. А вокруг солнце светит, птицы поют, листочки распускаются. Мир и покой, вот это и есть счастье.

Мы с мамой сидели вечером и смотрели телевизор, приходит брат.

–Хочу познакомить вас. Это моя девушка. Зина. Посмотри, правда же она похожа на Юлю.

–Да. Что-то есть, немного похожа.

–Где же немного, ты посмотри на нее, это же одно лицо. Мама, посмотрите, как она похожа на Юлю.

–Похожа, как свинья на ежа.

Мама ушла на работу в ночную смену. Утром брат заявляет:

–Хочу познакомить вас. Это моя жена. Она была веселая, приветливая, мило улыбалась.

Теперь брат с женой заняли большую и единственную комнату просторную. Мне пришлось поставить свою кровать на кухне, возле окна. Подвинули общий стол, возле кровати я поставила стул для одежды.

Больница.

У меня часто в детстве болело горло, даже помню, как-то в младших классах лежала с температурой, не могла встать с постели. Было больно глотать. Отец поднял меня, почистил яйцо вкрутую и заставил его съесть.

–Это свяченое яйцо, съешь, сразу поправишься.

Я со слезами, давилась, но ела это яйцо потому, что сильно боялась отца. И правда, не знаю почему, мне сразу стало лучше. А сейчас, когда болело горло, я брала маленькое зеркальце и смотрела на свету на свое горло. Миндалины были увеличены и в них были дырки, по одной с каждой стороны. Из них в рот падали какие-то кусочки, пробки, как мне сказал врач, когда я пошла в поликлинику. Мне сказали, что миндалины увеличены и их, гланды, нужно удалить. Иначе очередная ангина может меня задушить. Больные гланды разрушают сердце, да к тому же неприятный запах со рта никого еще не украшал. И так в 20 лет я решила сделать операцию.

Я зашла в палату, там стояло 7 коек, 3 с одной стороны и умывальник и 4 с другой стороны. Было много свободных кроватей. Я начала выбирать себе место, чтобы не возле окна, чтобы не светило днем солнце, а ночью луна, чтобы не возле умывальника, брызги. Выбрала кровать и начала заправлять постель. Только прилегла, в палату зашла плачущая женщина лет 40. Сначала я не поняла, о чем она говорит:

–Это оскорбление, это унижение человека! Везде только и стараются обидеть и унизить. Я женщина, нельзя так со мной. Могли бы понять меня и пойти на уступки, сделать исключение для меня, если я прошу.

–Что случилось? Почему вы плачете?

–Сказали, чтобы на операции не было никакой косметики, чтобы я парик сняла. А я женщина, я хочу всегда быть красивой, чтобы и на операции лежала красивой. Говорят, если бы вы были лысая, тогда в виде исключения, можно было бы. Вы лысая? Нет? Тогда будьте любезны, парик оставить в палате.

Я лежала и не знала, что ей сказать. Не хотелось ее обидеть. Но, с одной стороны, думала я, это же операционная, там все должно быть стерильно. А парик, она же по улице в нем ходила. Да и постоянно его носить вредно, волосы свои натуральные портятся. Они там не дышат, от пота склеиваются, скапливаются микробы и бактерии болезнетворные. Хотелось сказать:

–Вы же не на танцы пришли и не в ресторан, а в больницу. Вы пришли лечиться, а не развлекаться. Я вообще не поняла, зачем ей этот парик. Свои волосы то всегда лучше смотрятся, чем эта мочалка. Ну зимой, например, это другое дело, его можно носить вместо шапки: и тепло, и прическа. А летом из своего волоса можно сделать красивую стрижку, прическу, заколоть красивой дорогой заколкой, повязать яркий, легкий шарфик. Как красиво, когда волосы на солнце блестят, на ветру развеваются. А летом в помещении носить парик, это же ужасно! Так я ничего и не посоветовала Тамаре. На моем лице было только удивление.

Стоит ли расстраиваться, мотать себе и другим нервы из-за таких пустяков? По видимому ее в детстве сильно баловали и потакали всем ее капризам, а таким людям трудно теперь держать себя в рамках общественного мнения. В том числе и сильно забитые дети в детстве, как я.

Я поступила в больницу в субботу. Мне сказали, что в понедельник будет много народу в приемном покое:

–Полежи, отдохни, наберись сил, успокойся, лучше подготовишься к операции. А во вторник, если все будет хорошо, могут уже сделать.

–Обычно, когда ложатся в больницу, 2 дня все отсыпаются, отдыхают от домашних дел. Сказала Таня, глядя на меня. А что еще делать? Правильно, отдыхай.

Вот и понедельник, положили несколько новеньких женщин. Врачебный обход закончился, мне назначили операцию на завтра с утра. Обед закончился, все лежали по своим кроватям и отдыхали.

Открывается дверь, входит женщина лет 30, она вся светится счастливой улыбкой.

–Вот моя палата. Она подошла к пустой кровати у окна. Вот моя кровать, на этой кровати я умерла 3 дня назад. Она осмотрела палату. Что, все новенькие? Стареньких всех выписали? А кто на ней лежит? Она еще свободная? Она села на кровать и попрыгала на ней. Все смотрели на нее, как на сумасшедшую.

–Как это умерла? Вы ведь живая? Спросила я.

–Да. Слава Богу, живая! Я живая! Смеялась она. Я просыпаюсь от холода, я лежу на холодном бетоне, голая, без одеяла. Начала возмущаться. Эй, вы что? Вы все с ума по сходили что ли? Отдайте мне одеяло! Кричу я. Мне холодно. Везде темно, ничего не видно. Я увидела вдалеке узкую щелочку света. Поползла туда, ничего не пойму, натыкаюсь на что-то холодное, щупаю, поняла, это голые тела людей. Потому, что руки, ноги, голова. Я их трогаю, ничего не пойму, думаю сон что ли кошмарный снится. Бывает такой сон, непонятно, то ли сон, то ли правда. Я чуть с ума не сошла со страху. Я поползла через эти холодные тела покойников, кричу со страха во все горло.