Журавли и карлики

противненько

Честно говоря, я не понял, за что именно эта книга получила премию. Чтиво весьма противное. Заявлено оно как исторический детектив, но никакого детектива там на самом деле нет, а есть нудное описание похождений двух персонажей в начале девяностых и текст исторических статей, которые один из них пишет. Рассказать, как все было плохо в те годы автору безусловно удалось, но это и так всем известно. А дальше-то что? Герои книги откровенно неприятные – если мужчина, то почти импотент, если женщина, то такая, что от нее любой импотентом станет. Никто из них не вызывает сопереживания и желания прочитать до конца, чтобы узнать, что с ними станет. Я сумел дотерпеть до середины и сдался – очень утомило слово «лобок» через каждые три страницы. В целом, сложилось впечатление, что у автора какое-то нездоровое отношение к сексу. Однозначно жаль потраченных денег.

отчасти тягомотная, описание разных изменений из 90-х ненатурально увязаны с временным отрезком этих самых изменений. Главный герой уж совсем не на своем месте с ему назначенными автором данными.

Почерпнуть из этой книги можно многое. Очень многое. Но меня, как среднестатистического миллениала поразила в самое сердце история 90х. О, эта романтика! Пока ты, ничего не подозревая, лежал в коляске, вымененной мамой на зарплату, выданную тушенкой, и сосал киндер сюрприз, люди жили настоящей жизнью, так сказать, наслаждались развалинами советского строя! Вьезжали на танке в кремль, торговали на арбате кирпичами из кремлевской стены, разворовывали ценные металлы и еще делали много чего инрересного...

Красота!

Ну, вообще, история не об этом. Автор хочет нам сказать, что жулье в 90е появилось не неожиданно, переродившись из интеллигентнейшего в мире народа Советского Союза, а даже наоборот, рассказывает почти четырехсотлетнюю историю крупномасштабного жульничества на нашей родине.

Очень хорошая книга. Всем читать!

Помните пелевинскую "внутреннюю Монголию"? Состояние духа, в котором никакие внешние факторы не могут нарушить душевного равновесия. Золотая середина. Я еще со времен "Чапаева и Пустоты" стала относиться с уважением к стране, о которой в советское время иначе, чем "курица не птица, Монголия - не заграница" не говорили. "Литературный призрак" Митчелла еще укрепил во впечатлении, а с "Журавлями и карликами" прямо влюбилась в нее. Видно в уходящем году была хорошей, коль Дед Мороз положил под елочку такой подарок.

Сейчас странно, как могла не знать этой книги. То есть, слышала о ней, но желания прочесть не возникало. Может потому, что не числила себя среди поклонниц творчества Леонида Юзефовича, вымороженная насмерть его "Зимней дорогой" с этими жуткими трупами, из которых складывали брустверы. Но так или иначе, сначала явился "Филэллин", которого нельзя было не прочесть, а прочтя - не очароваться. После, прямые или косвенные упоминания о "Журавлях и карликах" зазвучали буквально отовсюду. Бывает, входишь в такую полосу, где цветные камушки на тропе выстраиваются в дорогу из желтого кирпича. Иди по ней.

Оставалось читать. И такаи да. Все на свете было не зря, не напрасно было. Даже если ради того, чтобы уместить впечатление, придется спешно перекраивать годовую читательскую табель о рангах. Ну, знаете, этот кондуит: книга года, лучшая тройка, топовая десятка среди русских, переводных, прочитанных в оригинале. "Журавли и карлики" стали чистым концентрированным счастьем. Книгой, в которой есть все.

Смотрите, это такое мягкое ретро с позиций сегодняшнего дня, потому что основное действие разворачивается в две тысячи четвертом, в Монголии, по которой историк Шубин странствует с женой,вспоминая события одиннадцатилетней давности. На самом деле, жизнь не так радикально переменилась за шестнадцать лет, отделяющие нас от того времени, как за те одиннадцать, что отделяют "сегодня" героев от воспоминаний о Москве девяносто третьего. А там, знаете, совершенная ведь жуть была.

То есть, сама я в свои двадцать с небольшим воспринимала то время как неприятность, к которой нужно уметь приноровиться: была студенткой филологом, стала официанткой в ресторане, потом лавочницей с собственным комком и кучей проблем, потом переезд в Россию, потому что в Казахстане стало страшно, и необходимость приспосабливаться к жизни в другой стране. Рефлексировать некогда, крутиться нужно. А с точки зрения взрослого, уже достигшего определенного положения, человека, то время было катастрофой.

Гиперинфляция ужу сожрала сбережения, а теперь обесценивает, обнуляет зарплаты в самый момент получения. Огородика или подсобного хозяйства, которое помогло бы пережить смуту, у интеллигентных москвичей не было. Умения торговать - тем более. Если дача воспринималась как невинное чудачество, то наличие в человеке торгашеской жилки просто выводило его за круг достойных людей (помню, мама как-то попыталась лечь перед порогом, чтобы не пустить меня торговать какой-то ерундой на барахолке по типу "через мой труп").

Шубин, плоть от плоти уходящей эпохи, пытается пристроить в какой-нибудь толстый журнал серию очерков о самозванцах, которую начинает историей Тимошки Анкудинова. Подьячего, выдававшего себя за сына Василия Шуйского. История этого блестящего авантюриста с уникальной способностью к языкам и какой-то немыслимой мимикрией, позволившей ему побывать у всех значимых престолов того времени, включая папский, произведя приличное впечатление на людей, по самой природе и воспитанию подозрительных, не расположенных к легковерности.

Так вот, его история разворачивается параллельно основному повествованию в форме воспоминаний Шубина о днях, предшествующих защите Белого Дома, тесно переплетаясь с линией второго (третьего?) основного героя романа, геолога Жохова - в некотором роде анкудиновской инкарнацией. Этот персонаж, в отличие от деликатного Шубина, чувствует себя в новой ситуации как рыба в воде, пускается очертя голову в разные купи-продай авантюры, из которых умудряется выбраться изрядно потрепанным, но всякий раз целым.

И знаете, Жохов, он моя любовь в этой книге, не потому что соотносила себя с ним, но потому что, ну я не знаю, почему мы влюбляемся в людей. Может потому что может сделать счастие маленькой мышки Кати, которая заслужила ведь это свое счастье. Может потому, что в нем много от Остапа, а еще больше от Хулио Хуренито. Но в момент кульминации, когда ему грозила неминуемая, казалось бы, смерть, почти плакала с таким детским: "Пусть он спасется, пусть он спасется!"

Если бы я только могла рассказать об этой книге, как она того заслуживает. Философский роман, обернутый в исторический, ретро и плутовской. И совершенная внутренняя Монголия. А главное, он невероятно смешной. Давно так много не смеялась с книгами.

Современная отечественная литература полна сюрпризов и часто совсем неприятных. Услышав восторженные отклики критики относительно некоторых произведений или авторов, я увлеченно и стремительно приобретал очередной «фолиант», но с раздражающим постоянством натыкался либо на унылую словесную шизопатию, либо на разочаровывающую груду вторичности, либо на совершенно нейтральные и серые тексты, не оставляющие внутри ни отзыва, ни воспоминания. Особняком для меня здесь стоят, пожалуй, Владимир Маканин и Анатолий Королев. Ладно, добавлю к ним и Виктора Пелевина. И вот в полку исключительных прибыло! Встречайте – Леонид Юзефович…

Знакомство с этим автором начинается у меня с последнего его романа «Журавли и карлики». Название, если кто-то (как и я сам собственно) не догадался, относит нас к гомеровской «Илиаде», где впервые встречается этот весьма хрестоматийный образ бессмысленного и вечного противостояния полярных друг другу сил. В романе этот фрагмент древнегреческого эпоса становится системообразующей легендой, находящей отражение в различных сюжетно-временных пластах повествования. Юзефович – профессиональный историк, к слову, – выстраивает систему образов и сюжетную канву по принципу «многократного отражения», мастерски детализируя и умножая совпадения в историях своих героев и пересечения их внутренних и внешних парадигм. Юзефович отправляет читателя в увлекательное путешествие по страницам книги в жанре «плутовского романа», наполняя пространство большим количеством заряженных персонажей-трикстеров, что делает текст предельно опасным для восприятия читателя. Но бояться «Журавлей и карликов» не стоит: многослойность как визуальной структуры, так и интеллектуального наполнения создает ситуацию выбора для каждого открывшего книгу: захочешь –посетишь все слои, нет – довольствуйся тем, что необходимо и достаточно. Вообще настолько цельный текст, который бы не имел пробелов, не проседал в ряде мест, оставался предельно насыщенным и глубоким на всей протяженности, лишь на последних 50 страницах слегка изменив вектор развития, не встречался мне уже давно!

Более того ни один из ключевых персонажей Юзефовича не перетягивает одеяло на себя. Все четверо предстают нашему взору именно столько, сколько необходимо и автору, и читателю. Переплетенные именно что духовно и метафизически раскрываются перед нами судьбы четырех самозванцев: «ОстапаБендера» 90-х годов 20-го столетия с говорящей фамилией Жохов, лже-сына Василия Шуйского Тимофея Анкудинова и самопровозглашенного цесаревича Алексея – АлексеяПуцято.Опоследних двух исторические очерки писал в те же пресловутые 90-ые объединяющий всех центральный персонаж романа историк Шубин, сопровождаемый в путешествии по современной Монголии, которое он совершает со своей супругой, 4-ым трикстером-двойником монголом Баатаром. Каждый из них преодолевает свой авантюрный путь, наполненный ложью, предательством, опасностями и удовольствиями, но каждый приходит к своей правде.

Юзефович очень аккуратен в обращении с персонажами – не переусердствует, делая их слишком похожими друг на друга или излишне героизируя. Акундинов и Пуцято – вообще реальные исторические личности, а Жохов как-будто знакомый твоих родителей или дальний родственник, тот самый непутевый предприниматель, приезжавший на день-два к вам пожить и исчезавший потом на долгие годы, покрытый флером тайн и кухонных сплетен. К каждому историческому времени автор толерантен, искренен, сдержанноувлечен: и Европа XVIIвека, и Россия 1993 года, и современная Монголия предстают пред нами со своими индивидуальными чертами, со своими условностями, но без резкого неприятия или гиперболизации плюсов и минусов, без однозначной оценки, что позволяет расширить рамки внутреннего пространства произведения, размывая границы между Востоком и Западом. При этом все герои остаются продуктами своей эпохи, органически взращёнными в тех исторических реалиях, в которые они погружены, и демонстрирующими вехи развития цивилизации и эволюционную преемственность характерных особенностей человека в соответствующий период.

Историзм Юзефовича мягок и ироничен, но при этом остается проникновенным, недодуманным. Особо остро для нынешнего читателя звучит слегка гротескное изображение бунта около Белого Дома, который можно соотнести с событиями последнего года, происходящими в соседней с нами республике. Разве это не естественная историческая коллизия, разве это не еще один пусть и случайно, стихийно возникший двойник нарисованного Юзефовичем образа, будто закинутый им в будущее, провидческий месседж, актуальный для наших дней?!

Конечно, ни один роман не обходится без любовной линии. Но и здесь Юзефович весьма оригинален: он отказывается идеализировать и возвышать любовь, делая ее приземленной и реальной, чувство становится уходящим и приходящим, но в то же время долгим и вечным, настоящим и в то же время ложным, построенным на множестве совпадений, случайным и настолько же закономерным и основательным. Все индивидуально и во многом зависит только от нас.

Единственным минусом романа я бы назвал весьма упрощенный язык. Легкое, незамысловатое течение текста иногда кажется даже намеренным, создает впечатление, что автор специально не до конца раскрывает свои возможности, останавливает читателя. Однако вас не должно это остановить, если вдруг решитесь познакомиться с «Журавлями и карликами», ни в чем не уступающими нашумевшему «Облачному атласу» Дэвида Митчелла, а в ряде моментов значительно превосходящему роман британского писателя!