– А одежда? Она вся в мерзком масле. Да мне теперь в слаломе без лыж участвовать можно!
– Ничего с ней не сделалось, с вашей одеждой, – проворчал Ала-джин. Раздался щелчок, и Синдбад с удовольствием ощутил себя сухим и совершенно не скользким.
– Другое дело! А теперь скажите мне, где мы и почему так темно?
– Все там же, в пещере, – сказал Сорви-голова.
– В какой еще пещере?
– Когда ты отключился, дикари скрутили нас и засунули сюда.
– А Алик? Почему он их не превратил в мерзких крыс или жаб? Или змей, на худой конец.
– Алика огрели камнем по голове, когда ты отключился.
– Шутите, почтеннейший? Он ведь джинн!
– То был особый камень, отбирающий магическую силу, – тяжко вздохнул в темноте Ала-джинн.
– Особый? Откуда у дикарей такие вещички?
– Видимо, не такие уж они и дикари, и знают о своем острове и природе колдовства гораздо больше, чем мы полагаем. В книге говорилось, что Амулет Четырех стихий может воздействовать на некоторые виды камней, заряжая их своей силой.
– Это правда! – донеслось из угла. – И мы вовсе не дикари.
– Кто здесь? Выходи!
Сорви-голова дернулся в сторону, вставая в оборонительную позу, а Синдбад пребольно треснулся головой о невидимый выступ в стене и зашипел, нащупывая шишку.
– Успокойтесь, чужестранцы. Меня зовут Са-яна, я из древнего племени Китотама.
– Ты девушка? – спросил Сорви-голова.
– Почему ты спрашиваешь? – уточнил женский (мальчишеский?) голос.
– О всевышний, я не о том говорю! В смысле… – Он замолчал, подбирая нужную фразу.
– Я девушка. Во всех смыслах.
– Тогда покажись! – повел рукой Сорви-голова.
– Почтеннейший, как же она покажется, если здесь кромешная темнотища? – хмыкнул Синдбад.
– Да, ты прав, – вынужден был согласиться Сорви-голова.
– Я… – начал Ала-джинн.
– Погоди, – остановил Синдбад. – Не видишь, мы с девушкой беседуем.
– Но…
– Сказал же, потом!
– Как знаете, уважаемый Синдбад, – засопел и завозился в темноте Ала-джинн. – Я думал, так будет лучше.
– Ты про что?
– Всего лишь хотел предложить сделать огонь, – вздохнул джинн.
– Так чего ж ты молчал, балда эдакая?
– Я не балда. Я несчастный джинн – ничего не могу сделать толком.
– Кончай прибедняться, ты все можешь.
– Вы так думаете? – доверчиво переспросил Ала-джинн.
– Уверен! И сделай, наконец, огонь, если тебя не затруднит.
– Слушаюсь! – гаркнул, приободрившись, Ала-джинн, и в его руке появилась чадящая масляная лампа.
– Ненавижу масло, – проворчал Синдбад и чуть отодвинулся.
Лампа давала немного света, но его вполне хватало, чтобы разглядеть сжавшуюся в дальнем углу пещеры черную девушку лет восемнадцати, может, чуть старше, сидящую с поджатыми ногами на голом полу. Ее миндалевидные глаза жадно вглядывались в огонек пламени, а ноздри симпатичного носика нервно трепыхали. Небольшую грудь девушки украшало ожерелье из жемчуга и яшмы. Бедра опоясывала юбочка из подвядших пальмовых листьев.
– Кто вы, чужестранцы? – спросила девушка, вдоволь насмотревшись на пламя.
– Я Синдбад, – представился молодой человек. – А вот он – отважный мореплаватель Сорви-голова. С лампочкой – наш друг Ала-джинн. А это…
Синдбад обвел взглядом небольшую пещеру.
– А-а… где Абдулла?
– Слинял куда-то, – пожал плечами Сорви-голова.
– Вот те раз! – немного расстроился Синдбад. – Ладно, фиг с ним. Скажи, что ты здесь делаешь, Са-яна?
– То же, что и вы – жду своей очереди.
– Очереди? На что?
– На съедение, разумеется.
Глаза девушки неистово сверкнули и вновь утеряли блеск. Она опустила голову и спрятала лицо в ладонях.
– В каком смысле, съедение? – уточнил Синдбад. Его начинало одолевать недоброе предчувствие.
– В обычном, то есть самом прямом, – отозвалась Са-яна, оторвав ладони от лица, и растерла по щекам слезы. – Мы в плену у племени Ням-ням.
– Ох, опять проклятый «ням-ням». Ты лучше успокойся и расскажи все по порядку. – Сорви-голова поудобнее уселся на полу, скрестив ноги, подпер кулаком подбородок и приготовился слушать. – Кто они вообще такие? Про них в книге ничего не говорилось. По крайней мере, мне ничего подобного не попалось.
– Так вы же вечно через десять строчек читаете. То неинтересно, это нам не нужно, – укорил капитана Синдбад. – Вот и результат.
– Помолчи, наконец! А ты рассказывай, славная девушка.
Са-яна мило похлопала ресницами, задумчиво оправила листики на бедрах и, издав тяжкий вздох, полный душевной боли, начала:
– Мой рассказ печален, как вид пересохшего родника, как неприступная гора, встающая на пути утомленного дорогой путника, как пустой кокос с гнилой начинкой с увядающей пальцы, как…
– Мы поняли тебя, – нетерпеливо перебил Синдбад. – Нельзя ли перейти сразу к сути?
Девушка, замолчав, надула губки, а Сорви-голова с упреком взглянул на Синдбада исподлобья.
– Все, молчу, молчу. Обидчивые какие, слова нельзя сказать.
– Продолжай, милая девушка, – елейно попросил Сорви-голова. – Мы все обратились вслух.
Са-яна недоверчиво покосилась на Синдбада и продолжила:
– Великий Бог Суан, явив свою милость людям, создал наш остров и населил его людьми племени Китотама. Потом он вручил нам Амулет и завещал заботиться о нем. Но, зная о людской жадности и злобе, дабы уберечь свой великий дар от коварных и лживых людей, он оставил дракона, что и по сей день охраняет пещеру с Амулетом. Амулет одаривает нас всем, что нам нужно. Раз в году, в день Великой Весны, мы выносим Амулет из пещеры, чтобы насытить его животворной силой.
Веками мы жили в радости и согласии с природой, разводили овец и коз, растили кокосы и бананы, сеяли хлеб. Горные реки всегда были полны чистейшей воды, а рыба в море никогда не переводилась. Жизнь наша была прекрасна и беззаботна. Но в один из дней море выбросило на остров человека. Он был светел кожей, подобно вам, но черен душой. Мы выходили его, дали ему кров и пищу, пришелец же попытался украсть нашу святыню. Мы изгнали его из племени и были уверены, что злой пришелец уберется с острова или оставит нас в покое, поселившись вдали от селения. Но этот ужасный человек отыскал где-то кошмарного бога, наводящего ужас лишь одним своим взглядом, начал сманивать мужчин племени и заставил их поклоняться нелепому божеству. Имя тому богу было Ням-ням.
– Ага, сектант, значит? – понимающе кивнул Синдбад.
– Прости, кто? – переспросила Са-яна.
– Такие нехорошие люди, сбивающие с истинного пути доверчивых простачков, внушая им всякую ересь, а те, развесив уши, оказываются в их полном подчинении и исполняют любую волю своего лжепророка.
– Но зачем ему это нужно? – спросила Са-яна.
– Все лжепророки требуют поклонения в первую очередь себе, что очень выгодно. Одураченные люди несут им вещи, деньги, еду.
– Да-да. Между прочим, знал я одного муллу, так тот… – проговорил Сорви-голова, и все повернули головы к нему. – Кх-м, извините.
– Лжепророк, как ты его назвал, на пару с жестоким и лживым богом обращают в свою веру людей нашего племени и делают из них людоедов! Обращенные совершают набеги на племя и крадут людей. Тех, кто не соглашается перейти на их сторону, ждет страшная смерть!
– Садист-каннибал, значит… Ну, доберусь я до него! – Синдбад кулаком саданул по гранитной стене.
– Как? – горько усмехнулся Сорви-голова.
– Да, действительно… Слушайте, у нас же есть джинн!
– И что?
– Как что? Алик, а ну-ка, организуй нам отсюда выход.
– Не могу, – буркнул тот, отворачиваясь.
– Как не можешь? Почему?
– Здесь его магия действительно бесполезна, – ответил за Ала-джинна Сорви-голова. – Мы уже думали, как отсюда выбраться, пока ты бессовестно дрых.
– Бессовестно дрых? – разозлился Синдбад.
– Ну, пусть не бессовестно. Какая, собственно, разница? – пожал плечами Сорви-голова, вертя в пальцах зелененький камешек. – Стены пещеры утыканы вот этими камнями, поэтому Алик бессилен что-либо сделать.
– Мда-а, – почесал кончик носа Синдбад. – В таком случае придумаем что-нибудь еще. Са-яночка, дорогая…
– Я вам не дорогая!
– Не важно! Я тебя, кажется, не продаю и не покупаю, – окрысился Синдбад. – И нечего цепляться к словам. Это просто уважительное обращение.
– Хорошо, – холодно отозвалась девушка. – Но знайте, я дочь вождя племени, великого Са-зана.
– А я… впрочем, не важно. – Синдбад решил умолчать о своем титуле. Какой смысл препираться с вредной девицей, перебрасываясь громкими титулами? – Может, я все-таки задам вопрос?
– Задавайте! – милостиво дозволила высокомерная пленница.
– Благодарю, о великая, – шутливо поклонился Синдбад. Девица скрипнула зубками, а Сорви-голова незаметно ткнул Синдбада локтем в бок. – Я хотел узнать, когда придут «ням-нямы» полакомиться нами?
– Не знаю. Я здесь уже несколько дней сижу совсем одна.
– Несколько дней? Ты шутишь!
– Разве похоже, что я шучу?
– Здесь что-то определенно не так. – Синдбад задумчиво поскреб пальцами щеку с отросшей щетиной. – Концы с концами не сходятся.
– Ты о чем? – спросил Сорви-голова.
– Да все о том же. Вы, уважаемый, видели когда-нибудь голодных каннибалов, которые ждут несколько дней, чтобы полакомиться своим излюбленным блюдом?
– Нет, но… – Сорви-голову тоже взяли сомнения.
– Вот именно!
– Да, но что же из этого следует, о мудрый юноша?
– Что здесь есть над чем поразмыслить. Либо это неправильные каннибалы, либо, как говорится, одно из трех…
Глава 5. Беглый шаман
Бывшие жители племени Китотама, ныне доблестные воины бога, именующего себя Ням-ням, сидели кружком около костра, с жадностью поедавшего сухие палки и кору кокосов, и уныло взирали на языки пламени. Радости не было заметно ни на одном безбородом лице – все как на подбор угрюмые, скорбные и злые. И было отчего впасть в самое глубокое отчаяние. Всем уже порядком осточертел несносный выскочка шаман Коши-киндар, заставлявший воинов поклоняться уродливой страшилище со стоящими дыбом волосами, раззявленной пастью и ужасными выпученными глазищами, один из которых был красным, а другой – зеленым. Еще у бога Ням-няма наличествовал рыбий хвост, загнутый крючком, и две длинные лапищи, в одной из которых он сжимал вилы на короткой рукояти. Странное божество было совершенно чуждо пониманию китотамцев и потому вселяло в их души страх и покорность.
Покорности также способствовало осознание неотвратимости наказания за неподчинение божеству. Тому, кто отказывался поклоняться жестокому богу или исполнять волю его приспешника Коши-киндара, грозила верная смерть лично от «руки» самого Ням-няма. Воинам уже довелось однажды стать свидетелями того, как страшный демон задавил насмерть их товарища, набравшегося смелости ввязаться в спор с шаманом. В момент особого накала страстей грозный Ням-ням ни с того ни с сего просто рухнул с высокого каменного постамента на несчастного – тот даже пикнуть не успел.
Еще воинам до тошноты надоел бредовый язык, состоящий из одного слова «ням». Язык этот шаман преподносил как единственно верный и заставлял ежедневно учить все свободное время. Никто из воинов не мог понять, чем отличается «ням» от «ням-ням», а тем более «ням» от «ням», и это сильно раздражало шамана. Нередко, теряя терпение, Коши-киндар хватался за дубину и принимался колотить ей нерадивых учеников, но воины стойко сносили удары, боясь хоть слово молвить в ответ. Родной же язык китотамцам под страхом смерти категорически запрещалось использовать, особенно при посторонних. Но нужно же людям как-то общаться между собой!
Еще воинов сильно беспокоили странные происшествия в стойбище, следовавшие почти одно за другим с момента поимки пришельцев. Началось все с истории с Су-эйты – самым сильным воином и особой, приближенной к самому Коши-Киндару. Поначалу случившееся с Су-эйты показалось всем чьей-то глупой, хотя и забавной шуткой, и все долго над ней тайком посмеивались.
А дело было так: проснулся Су-эйты оттого, что сильно продрог в своем благоустроенном шалаше от утренней прохлады. Не открывая глаз, он пошарил рукой в поисках скинутого, как он полагал, во сне одеяла, но вместо него наткнулся ладонью на кучку свежего звериного помета. Само собой разумеется, это нисколько не добавило храброму воину хорошего настроения. Брезгливо отерев руку о ствол ближайшей пальмы, не выспавшийся и оттого еще более злой Су-эйты отправился на поиски пропажи и в конце концов обнаружил покрывало засунутым в бывшую нору трубкозуба. Трубкозуб давно был пойман и съеден, но откуда Су-эйты было знать, что в норе поселился другой обитатель.
Су-эйты, крайне обрадованный находкой, пообещал самому себе поймать шутника и оборвать ему все, включая уши, и потянул за угол покрывало, но то, по-видимому, за что-то зацепилось. Тогда Су-эйты потянул сильнее и наконец дернул изо всех сил. Из норы донеслось возмущенное хрюканье, а затем из круглого отверстия показалась недовольная морда бородавочника…
Стойбище ранним утром было разбужено воплями петляющего меж деревьев Су-эйты, спасающегося от преследующего его разъяренного животного. Бородавочник успокоился, лишь загнав несчастного на пальму и вернув покрывало, по праву считавшего своим. После того, как бородавочник убрался восвояси, Су-эйты пришлось очень долго уговаривать спуститься вниз. Из-за этой истории великий воин лишился не только любимого покрывала, но и кое-чего посерьезнее – уважения соплеменников, что, впрочем, не мешало ему оставаться и дальше правой рукой Коши-киндара. А вот дерзкого шутника Су-эйты обнаружить так и не удалось.
Истории с Су-эйты, возможно, никто бы не придал значения, не стань она началом целой цепочки других необычных происшествий.
Следующая произошла с молодым Си-суем. Пока молодой воин усаживался за стол и откладывал копье, кто-то самым наглым образом прямо у него из-под носа спер его завтрак – миску с кукурузной кашей. Возмущенный подобным нахальством, Си-суй огляделся вокруг и заметил одну лишнюю миску рядом с Се-сибо, сидящим в том же ряду, но через двух человек. Недолго разбираясь в обстоятельствах дела, Си-суй прошел к шутнику, взял свою миску и отвесил ему звучный подзатыльник. Се-сибо обиделся… Драчунов разнимали всем племенем.
А дальше пошло-поехало. Личные вещи воинов, исчезая прямо у них на глазах, вдруг появлялись где угодно: в шалашах других людей, в дуплах деревьев, на кончиках копий и даже, поговаривали, под задами некоторых особо удачливых, одним из которых оказался немолодой Су-ндук – ему «посчастливилось» очень неудачно сесть на любимую курительную трубку Су-эйты, пропавшую у того чуть позже покрывала.
Происходившие пропажи вещей и их удивительное возвращение воины, как люди, верующие во всякие высшие существа, приписывали веселому проказливому духу, хотя его шутки порой оказывались отнюдь не столь веселыми.
Однажды во время утренней молитвы один из воинов заметил, что с богом что-то неладно. Воин долго вглядывался в страшное лицо, пока в голове у него наконец не щелкнуло – красный и зеленый глаза были поменяны местами! Воину показалось, будто Ням-ням, кося разноцветными глазами, с укором взирает именно на него, отчего у несчастного волосы встали дыбом. В тот день воин молился с утроенным усердием, не смея поднять глаз, а после молитвы еще долго терзался сомнениями, следует ли докладывать о подобном неслыханном святотатстве Коши-киндару. Но воин все-таки сдержался. Пусть шаман сам разбирается со своим богом, и если Ням-няму нравится, чтобы его глаза скакали, словно пара безумных белок, то пусть так и будет. Кто он, нижайший из воинов, такой, чтобы указывать богу, в каком порядке у него должны располагаться глаза?
Однако воин, разумеется, не преминул поделиться у вечернего костра ошеломляющей новостью с товарищами. Те долго смеялись над собратом, но на следующее утро уже все таращились на лицо бога, и шаману, волей-неволей, тоже пришлось обратить взор на своего покровителя. Разразился крупный скандал, однако виновного в святотатстве так и не удалось обнаружить.
А завершилась череда пропаж не менее кошмарной – из пещеры, запертой на замок, с ключами от которого Коши-киндар ни на миг не расставался, пропали сразу все пленники. Се-кун, в очередной раз принесший пленным еду, увидел лишь распахнутую настежь железную решетку и раскачивающийся на ее петле замок. Тарелки с кашей посыпались из дрожащих рук отважного воина, и он в страхе бежал от гнева шамана, который неминуемо осыплет нерадивого надсмотрщика градом молний и испепелит на месте. Но, опомнившись и скрепя сердце, воин все же вернулся. Гнев Коши-киндара мог быть гораздо сильнее, поймай он беглеца. Тут уж точно не отвертишься – проворонил заключенных да еще и дал деру.
– О великий Коши-киндар! – бросился воин в ноги шаману, изволившему предаваться полуденному отдыху в тени пальм после сытного обеда. – Пленники… они… – Се-кун запоздало спохватился и перешел на установленный богом диалект. – Ням, ням-ням, ням!
– Ничего не понял, – вскочил Коши-киндар с удобного ложа, сплетенного из абаки25. – Повтори!
– Ням! Ням-ням-ням, ням-ням! – Се-кун тужился построить фразу без ошибок, сдабривая речь активной жестикуляцией, словно отгонял от лица назойливых насекомых.
– Да говори ты нормально, я ни шайтана не понимаю! – разозлился шаман.
– Они… бежали, о великий Коши-киндар, – зеленея от страха, выдавил Се-кун и уперся лбом в землю.
– Как… бежали? – задохнулся шаман, с трудом вздымая грузное тело и хлопая по груди, на которой под свободной рубахой висели ключи от кладовой и пещеры. Ключи были на месте.
– Не знаю, о великий. – Молний не было и Се-кун, несколько осмелев, показал двумя пальцами, как бегают пленники. – Думаю, вот так.
– Идиот! – Вождь яростно пихнул сжавшегося Се-куна ногой в плечо. – Разве о том тебя спрашивают?
– А о чем? – пискнул воин, осторожно приподняв голову.
– Сборище тупых, нерадивых ишаков! Как?! Как они могли сбежать из запертой на замок пещеры?
– Замок открыт, о великий Коши-киндар, – пролепетал Се-кун, отползая назад. – Посмотри сам.
– Разыскать! Догнать! Схватить! – не на шутку разошелся взбешенный шаман, топоча ногами и швыряясь в воина подушками, набитыми нежнейшим гусиным пухом.
Се-кун, увертываясь от подушек, подхватился и рванул прочь.
А тем временем беглецы, обогнувшие стойбище ням-нямов по периметру, отдыхали, удобно расположившись неподалеку от пляжа.
– Молодец Абдулла! – хлопнул Сорви-голова зардевшегося от похвалы мальчишку меж лопаток. – Ловко ты все провернул.
– Я думал, вы ругаться будете.
– Ругаться? За что же?
– Но ведь вы говорили, почтеннейший Сорви-голова, что воровство есть великий грех.
– В данном случае грех во спасение. Ты обманул нехороших и помог хорошим, спасая их жизни. В чем же здесь грех?
– Правда? – обрадовался мальчишка.
– Правда!
– Тогда у меня для вас есть еще кое-что. – Абдулла стащил со спины котомку и вывалил из нее на траву жареный окорок. – Вот!
– Где ты его взял?
– Им собирался пообедать шаман. Но я подумал, что он и так слишком толстый и ему не помешало бы немножко поголодать.
– Ха! Ха-ха! – засмеялся Сорви-голова. – Хорошо. В таком случае воздадим должное этому прекрасному окороку, а после вернемся на корабль.
Сорви-голова опустился на траву, вожделенно потирая ладони.
– Нет! – выкрикнула Са-яна, взмахнув рукой.
– Что? Ты отказываешься от мяса?
– Гм-м, вы меня не совсем верно поняли. Я отказываюсь верить в то, что вы можете позорно бежать.
– Знаешь, – ответил Сорви-голова, отрывая приличный шмат мяса, – в бегстве нет ничего позорного, особенно когда за тобой гонится толпа кровожадных дикарей. Лучше садись и ешь.
– Мой народ – не дикари! – с вызовом бросила Са-яна, но все же пристроилась рядом с Синдбадом, передавшим ей кусок нежной мякоти. – Благодарю тебя, – кивнула девушка, приняв еду.
– Лучше вот его благодари, – ухмыльнулся Синдбад, указав на Абдуллу, с аппетитом поедавшего свою порцию.
– Да, разумеется! Благодарю тебя, добрый юноша, за мое спасение и еду.
– Ешь, а то совсем остынет, – посоветовал Сорви-голова. – Слишком много говоришь, уважаемая.
Са-яна замолчала, напыщенно надувшись, и откусила маленький кусочек, но голод пересилил показное величие, и она взялась за дело по-настоящему, уплетая отлично прожаренное мясо за обе щеки.
Покончив с окороком в считанные минуты, беглецы напились из ручья, сбегавшего в море, и задумались над тем, как им следует поступить дальше.
– Я все-таки предлагаю вернуться на корабль, – продолжал настаивал Сорви-голова, – и все обдумать как следует.
– Я не могу бросить свой народ, – упиралась Са-яна, нервно выдергивая из пожухлой юбочки листок за листком. – Если вы честные люди, помогите моему народу избавиться от страшного бога.
– Мы, конечно, честные, – без особого энтузиазма заверил девушку Сорви-голова, – но, знаешь ли, нам как-то не с руки бороться с богами.
– Да какой там бог! – встрял в беседу Абдулла, пристально наблюдавший за тем, как юбка девушки медленно превращается в плетеный пояс. – Обычная деревяшка. Я ей даже глаза местами поменял.
– Ты лучше свои бесстыжие глаза убери. – Сорви-голова отвесил мальчишке звучный нравоучительный подзатыльник. – А вы, Са-яна, прекратите уже портить… гм-м… одежду, если можно так выразиться.
Абдулла и Са-яна смутились одновременно.
– А я-то здесь при чем? – проворчал Абдулла, щеки которого пылали. – Не я же ей листочки обрываю.
– Молчи, развратный негодник, – жестко сказал Сорви-голова.
– Да хватит вам уже, – прервал перепалку Синдбад. – Здесь юбки на деревьях растут – рви себе и надевай. Вот был бы ты человеком, Абдулла, давно девушке подарок сделал.
– Я сейчас! – с готовностью вскочил мальчишка и проворно полез на пальму. Нарвав охапку листьев, он стремительно спустился вниз и, шаркая ногой, преподнес их в дар девушке. – Это вам!
– Мне? – обрадовалась Са-яна, взяв пучок листьев. – Спасибо!
Она чмокнула в щеку окончательно зардевшегося от удовольствия Абдуллу и скрылась за стволом, чтобы примерить обновку.
– Ну, с юбками вопрос решен, – подвел черту Синдбад. – А теперь перейдем к делу: Абдулла, что ты там говорил про деревянного бога?
Рассказ о похождениях Абдуллы занял около часа. Все насмеялись от души, а Сорви-голова все время ободряюще похлопывал по спине млеющего от похвал парнишку. Закончил Абдулла рассказом о том, как спер у спящего шамана ключи прямо с шеи, открыл решетку и вернул ключи на место, пока не обнаружилась их пропажа.
– Значит, ты навел там приличного шороху, – заключил Синдбад, поглаживая пальцами заросший трехдневной щетиной подбородок. – Я думаю, после случая с глазами бога мало кто из дикарей – о, прости Са-яночка! – китотамцев сейчас верит в карающую длань Ням-няма. Кстати, что за дурацкое имя такое?
– Не знаю, – пожал плечами Абдулла. – Может, оно должно еще больше пугать?
– Чем? Этим детским лепетом?
– Полагаю, они сейчас больше боятся вороватого духа, чем липового бога на пару с шаманом, – резонно предположил Сорви-голова. – Тем более когда пленники сбежали прямо у них из-под носа, а шаман с богом не смогли воспрепятствовать побегу. Как ты, говоришь, зовут шамана? – обернулся старый капитан к Абдулле.
– Коши-киндар.
– Кажется, пришло время навестить шамана-сектанта. – Синдбад бросил задумчивый взгляд на хмурое, напряженное лицо Сорви-головы. – Как вы считаете, почтеннейший?
– И вновь попасть за решетку?
– Уверен, не все так печально. К тому же деревянный идол мне что-то сильно напоминает.
– И все-таки… – в нерешительности замялся Сорви-голова.
– Наше неожиданное появление в лагере противника должно вызвать у аборигенов, и без того напуганных проказами неуловимого духа, – Синдбад весело подмигнул Абдулле, – полное замешательство. К тому же если с нами будет дочь вождя в новой юбочке.
– Да что вы привязались к моей юбке? – возмутилась Са-яна.
– Я просто хотел сказать, что она очень идет вам и изумительно подходит к вашим прекрасным глазам, Са-яночка.
– Правда? – застенчиво улыбнулась девушка, поведя плечиками.
– Несомненно, вы произведете там фурор.
– Так, все, – прервал поток любезностей Сорви-голова, поднимаясь с земли. – Была не была, идемте. Время не ждет…
В стойбище Ням-ням тем временем царила полная неразбериха. Воины носились туда-сюда, переворачивая шалаши, вытряхивая пожитки, тыча копьями в норы, дупла и кусты. Приближенные к шаману без устали раздавали пинки и оплеухи подчиненным. Шаман, словно ужаленный, метался меж деревьев, подгоняя своих приближенных и осыпая жуткими проклятьями вконец перепуганных воинов, косившихся на статую бога, молчаливо и грозно взиравшего с высоты своего роста на царящий в стойбище бедлам. Но внезапно воины, все как один, застыли на месте, и в лагере воцарилась удивительная тишина.
На поляну из-за деревьев вышли беглые пришельцы в сопровождении дочери их бывшего вождя Са-яны и незнакомого мальчишки. Их появление оказалось столь неожиданно, что воины просто не знали, как им следует поступить. Беглецы встали полукругом и окинули грозными, далеко не миролюбивыми взглядами поляну. Са-яна выступила вперед.
– До чего вы докатились, мужчины, именующие себя воинами? – Девушка гордо вскинула подбородок и презрительным, обвиняющим взглядом окинула оторопевших соплеменников. – Крадете свой же народ, пленяете гостей нашего благословенного острова, едите людей! Какие вы воины после этого? Стыдитесь!
– Да чего вы ждете? – опомнился от потрясения шаман. – Хватайте их!
Но воины не спешили выполнять приказ, в их души закралось тяжкое сомнение. Да и бог пока молчал.
– Стойте! – вскинул руку Сорви-голова и направился прямиком к шаману. – Значит, теперь ты у нас великий шаман Коши-киндар?
Шаман сжался и попятился.
– Думаешь, если размалевал рожу, то я не узнаю тебя, подлый Кошкандыр! – продолжал Сорви-голова, тесня пирата.
Воины опускали копья и расступались перед уверенно идущим вперед чужаком, в смятении наблюдая, как их грозный шаман отступает под тяжелым взглядом безоружного старика. Следовавший за стариком молодой парень с засунутыми в карманы брюк руками свернул к статуе бога, приблизился и смерил ее непочтительным взглядом. Воины в испуге замерли – сейчас ужасный Ням-ням обрушит на пришельца свой гнев, подмяв того под себя! Но текли секунды, а ничего не происходило. По рядам воинов пронесся удивленный шепоток.
– Ха! – сказал Синдбад, хлопая статую по хвосту. – Недурно придумано, Кошкодав!
– Кошкандыр! – оскорбленно взвился пират. – И не трогай своими грязными лапами великого бога!
– Да это же фигура с носа его корабля, – произнес Синдбад, не обращая ни малейшего внимания на разгневанного толстяка. – Интересно, где он ее откопал? А глаза… – Он приподнялся на цыпочки, выковырнул из глазниц деревянной сирены два камешка и подкинул их на ладони. – Обычные драгоценные камни.
Воины осторожно придвинулись к Синдбаду, заглядывая в его ладонь. Недоумение и страх на их лицах медленно сменялись облегчением, а после гневом.
– Ты обманул нас, гадкий пришелец, – внезапно выкрикнул один из воинов, обернувшись к побелевшему от страха Кошкандыру, и демонстративно переломил копье о колено. – Смерть тебе! – Воин опустился на колени. – Прости нас, Са-яна. Он держал нас в страхе перед лживым богом!
Остальные воины, вслед за ним, переламывали копья и падали на колени, склоняя головы. Судя по лицам мужчин, им было ужасно стыдно, что они столько времени боялись безвредной деревяшки с глазами-камешками.
– Синдбад, берегись! – крикнул Сорви-голова, беспомощно протягивая руку к другу.
Фигура сирены опасно клонилась вперед, грозя обрушиться и придавить Синдбада. Воины, вскочив с колен, бросились врассыпную, но трое более смышленых уперлись в статую и стали толкать ее в другую сторону. Статуя медленно выпрямилась и начала заваливаться назад. С той стороны кто-то отчаянно сопротивлялся, однако силы были неравны, и в какой-то момент деревянная сирена соскользнула с постамента и рухнула.
– А! – раздался отрывистый вскрик боли.
Под статуей без движения, раскинув руки в стороны, лежал главный соратник шамана Су-эйты.
– Поделом тебе, подлый человечишка, – сказала Са-яна, приблизившись к постаменту. – Смотрите, вот кто управлял вашим богом, казня неугодных! – указала она на тело бывшего приспешника шамана.
Воины начинали медленно закипать праведной местью, сжимая кулаки и окружая кольцом оставшихся четырех приближенных Кошкандыра и самого бывшего шамана. Приспешники шамана сбились в кучку, трясясь от страха и отпихивая друг друга в попытке свалить вину на другого:
– Это не я, это все он…
– Нет! Меня запугали! Я здесь ни при чем…
– И я тоже! Это вон те двое. И противный Коши-киндар!
– Сам противный, трусливый ишак!
Кольцо сжималось. Кучка предателей затравленно металась, ища пути к бегству, но везде их встречали полные ненависти взгляды и яростно сжатые кулаки.
– Остановитесь, воины! – крикнула Са-яна. – Их будут судить по законам нашего племени! Мы не убийцы. А тебя… – Дочь вождя метнула взгляд в присмиревшего Кошкандыра. – Я даже боюсь представить, что с тобой сделает мой отец! Отвечай, где наши люди, которых ты похитил?
– Их съели они! – противно захихикал Кошкандыр, указывая жирным пальцем на воинов. – Нет их больше!
– Ложь! О Са-яна, не верь лживому прохвосту! – воскликнул один из воинов. – Мы никогда не опустимся до того, чтобы есть людей!
– Я верю тебе, Со-лим, – кивнула Са-яна. – Но где же тогда трижды на десять человек?
– Те четверо должны знать! – указал Со-лим на притихшую четверку соплеменников в центре круга. – Мы только ловили людей по приказу шамана и сажали в пещеру, а потом они куда-то бесследно исчезали.
Воины обернулись к четверым пленникам, грозно сведя брови на переносице.
– Мы все скажем, все! – упали пленники на колени, молитвенно вознося ладони над головой.
– Слюнтяи! – сплюнул Кошкандыр и отвернулся.
– Коши-кондар приказал нам незаметно переводить пленников в устье реки на востоке. Там есть еще одна пещера.
– Зачем? – спросил Сорви-голова.
– За ними должен вот-вот прибыть корабль.
– Корабль? – Брови Сорви-головы взлетели на лоб. – Так вот в чем дело! Торговля рабами. Ах ты, грязная скотина! – накинулся он с кулаками на Кошкандыра, но в капитана вцепились Синдбад с Абдуллой.
– Не надо пачкать руки, уважаемый, – сказал Синдбад с презрением в голосе. – Он получит свое.
– Да, ты прав, мой друг. Са-яна, срочно пошли кого-нибудь в ту пещеру. Я боюсь, как бы уже не было слишком поздно.
– Да, конечно! – засуетилась девушка. – Воины свободного племени, спешите к устью реки Суан-та-му! Выручайте ваших соплеменников.
В ту же секунду все до единого воины рванули с места, оставив пленных одних, без охраны, только черно-белые спины и пятки замелькали меж деревьев.
– Стойте, куда вы, о глупейшие из глупейших? – закричал им вслед Сорви-голова. Воины остановились. – А кто пленных будет охранять?
Почесав курчавые макушки и переглянувшись меж собой, несколько воинов медленно побрели обратно. Другие, вновь взяв с места в карьер, припустили по пересеченной местности.