– Не возражаю. Так в чем, собственно, дело? А то меня, видишь ли, ждут.
– Знаю – бестолковый, назойливый, изрыгающий странные словечки пустозвон Ахмед.
– Довольно точное описание, но он мой друг, а я не люблю, когда о моих друзьях отзываются нехорошо.
– Я в тебе не ошибся, о Махсум!
– Рад за тебя. Еще что-нибудь?
– Да, вот тебе вещи для твоего друга. Подарок, так сказать.
И к ногам удивленного Максима прямо из воздуха выпала стопка вещей: рубаха, штаны, чувяки и даже веревочка для подвязывания штанов – все новенькое, неношеное, прямо с иголочки.
– С чего вдруг? – Максим даже не притронулся к подарку, памятуя о падающих с неба галушках.
– Предположим, хочется сделать что-нибудь хорошее, просто так.
– Не верю.
– В то, что хочется?
– В «просто так».
– Ты прав, о проницательный юноша, – помявшись, ответил Каззан. – Все не так просто.
– Рассказывай, я тебя слушаю. – Максим опустился на землю и, покряхтев, сложил ноги по-турецки.
– Но ты ведь торопился?
– Ты сэкономил мне уйму времени, так что я могу часть его потратить на тебя.
– Ты добрый, – почему-то всхлипнул джинн.
– Послушай, не мог бы ты показаться в каком-нибудь обличье, – попросил Максим. – А то я чувствую себя законченным идиотом, разговаривая с пустотой.
– Хорошо, –с заминкой отозвался Каззан.
Воздух перед Максимом заклубился, собрался в небольшое хмурое облачко с хвостиком-воронкой, из облака выпростались две могучие руки, а на голове распахнулись круглые желтоватые глаза без зрачков.
– Так лучше? – спросил Каззан.
– Гораздо, – невольно поежился Максим. Живого джинна он видел впервые в своей жизни. Зрелище было не особо приятным. Особенно глаза. – Постой, а не тот ли ты джинн, что раньше служил Абаназару, и которого освободил Ала ад-Дин.
– Откровенно говоря, именно тот, – почему-то смутился Каззан, и глаза его немного изменили оттенок на зеленовато-коричневый.
– Хм-м, – Максим задумчиво помял подбородок. – И что же тебе от меня понадобилось, джинн Каззан с двумя «з»?
– Как тебе сказать… В общем, ты оказался здесь по моей воле и…
– Что-о?!! – вскочил на ноги Максим и пошел на джинна с кулаками. – Так это ты, гад, мне всю малину, в смысле, того?
– Не понял, о чем ты. – Облакоподобное тело джинна отодвинулось на безопасное расстояние, несколько втянув хвост. – Тебя очень рекомендовал дух Сим-сим.
– Спелись, да? Скучно стало Сим-симу, так он решил опять притащить меня сюда? А то, что у меня жизнь только-только налаживаться начала, вам побоку?
– Тихо-тихо, успокойся, прошу тебя. – Джинн отодвинулся еще дальше.
– Да я же тебя голыми руками порву, сраный ты клочок тумана, по ветру развею, а твоими бесстыжими глазами в пинг-понг играть буду, пока они не полопаются! – продолжал наступать Максим. – А ну, чудо-юдо, отправляй меня обратно! Слышишь?
– Но я не могу! – печально повесил голову Каззан, и глаза его сменили цвет на бурый.
– Что ты сказал? – задохнулся Максим, покачнувшись от накатившей безысходности. – Как так, не можешь?
– А вот так: не могу! По крайней мере, не раньше, чем джинны станут свободны.
– Не понял, это ты чего сейчас сказал?
– Я сказал, что ты должен сделать джиннов свободными.
– Совсем крышу с петель сорвало, да?
– Прости, но разве у крыш есть петли? – Глаза Каззана увеличились в полтора раза и приобрели лазурный оттенок.
– Не придирайся к словам! – зло отмахнулся Максим. – Это из песни.
– Странные у вас песни, однако.
– Какие есть. И прекращай мозги пудрить.
– И в мыслях не было! Спой мне эту песню, а?
– Я те кто, странствующий бард по вызову?
– Ну, пожа-алуйста! – взялся канючить Каззан. – Тысячу лет не слышал песен, а уж таких странных – и подавно.
– Не буду я ее петь, не хочу.
– Тогда спой какую-нибудь на свой выбор.
– Ладно, – сдался Максим. – Вот, слушай: «Ты беременна, ты беременна, ты беременна, на-на-на-на…»
– Постой, постой. Глупая какая-то песня.
– А что не так? «Но это временно, это временно, это временно, на-на-на…»
– Она мне не нравится!
– Подумаешь, критик нашелся! – надул щеки Максим.
– Да в ней слов меньше, чем воды в пустыне. Да и смысла я, если честно, не уловил. Нет, спой другую! – требовательно повел рукой Каззан.
– Ладно. Чего бы тебе такого спеть?.. – Максим прошелся туда-сюда. – Ага, вот: «Их бин дер гамми бар, их бин дер гамми бар…»
– А это что значит? – вытаращился на Максима джинн.
– Типа, я квадратный медвежонок.
– Жуть какая! – отшатнулся Каззан, заклубившись, и повел плечами. – А чего он квадратный?
– Ну откуда же я знаю. Может, ягод радиоактивных объелся или в грибах холестерин.
– Не надо мне таких песен. И про крышу тоже не надо, – на всякий случай предупредил Каззан. – А есть у тебя что-нибудь наше, родное? – спросил джинн, глядя на Максима глазами, полными надежды. Теперь они стали просяще-голубыми.
– Как не быть. Вот, например: «По-оле-е, арабское по-о-оле-е. Солнце в зени-ит, и мозги набекре-ень…» Или вот еще, – Максим начал отбивать ногой ритм, прищелкивая пальцами: «Уч Куду-ук – Три Колодца-а. Кто успел дополз-ти-и, тот напье-ется-а-а…» Эй, ты чего?
Джин всхлипнул, отвернулся и утер ладонью лицо.
– Прямо за душу берет. Спасибо тебе.
– Да без проблем!
– А еще, спой что-нибудь еще, а?
– Так, стоп! Завязали с народным творчеством. А теперь рассказывай все и по порядку.
– Как пожелаешь, о гневный Махсум. – Джинн немного подрос, заклубившись и сменив цвет глаз на красный с переливами. – Выслушай же мою печальную повесть, о человек, ибо она…
– Кончай выделываться и говори коротко и по делу, а то я еще более гневным стану, – предупредил Максим, усаживаясь.
Угроза была не ахти какая, но бессилие требовало выхода. К тому же Максиму не терпелось поскорее узнать, зачем он понадобился треклятому джинну, чтоб его вертлявый хвост трижды узлом завязало.
– Можно и короче, – согласился Каззан. – В общем, я очень старый джинн. Мне две с половиной тысячи лет, и повидал я многое и многих. Мне попадались разные люди: одни хотели того, другие – этого, третьи и вовсе не знали, чего хотят. Но лет сто пятьдесят назад – будь проклят тот день! – кольцо, слугой которого сделал меня Сулейман – да святится имя его в веках! – нашел замухрышка Абаназар. Нужно сказать, колдун он совершенно никчемный, но с амбициями выше крыши. Вот уж у кого точно ее напрочь с петель сорвало! Так вот, мало ему было простых, человеческих желаний, и возжелал он властвовать над миром и – только вдумайся! – быть повелителем джиннов.
– Этот гнусавый противный старикашка? Не смеши мои тапки.
– Но то истинная правда! И, смею тебя заверить, он очень опасен! О, сколько он моей крови выпил.
– А разве у джиннов есть кровь?
– Образное выражение, метафора.
– Ясно, продолжай.
– Я закончил.
– Интересно, конечно. Но ты не сказал самого главного: какое отношение имеют ко мне колдун с наполеоновскими планами, джинны, Ала ад-Дин и все прочие, включая весь ваш мир?
– Ты наделен удивительным, просто невероятным везением, о Махсум!
– Серьезно? – хмыкнул Максим. – Что-то не заметил, если честно.
– О, не сомневайся.
– Об этом уж позволь судить мне. К тому же не пойму, из-за чего устраивать такой переполох. Абаназар уже полторы сотни лет, как я понял, пытается стать повелителем мира, но воз и ныне там.
– Оно, конечно, так. Сам по себе он ничто, хотя и, надо признать, могущественное…
– Могущественное ничто, – повторил, словно эхо, Максим. – Красиво звучит. Продолжай.
– И для обретения настоящего, беспредельного могущества ему необходимо отыскать главного джинна и завладеть его силой. Я, знаешь ли, довольно слабый джинн – так, бытовые желания, не более того. Но и я кое-что могу! И понимаю. А понял я следующее: если Абаназар вдруг завладеет Владыкой джиннов, то – пиши пропало! Наступит конец света, ты понимаешь?
От волнения Каззан изрядно распух, став похожим на воздушный шар на тонкой ниточке.
– Не совсем, но охотно тебе верю, – кивнул Максим, зевая. – Но – извини, что повторяюсь, – а я-то тут при чем? Это не моя разборка, я вообще не из вашего мира.
– Оно, конечно, так, но, благодаря твоему невероятному везению, о котором мне поведал дух Сим-сим, ты вполне способен воспрепятствовать исполнению устремлений гнусного колдуна, готового весь мир перевернуть с ног на голову ради безмерной власти.
– А меня ты не забыл спросить? – набычился Максим.
– В каком смысле? – непонимающе моргнул джинн.
– В самом что ни на есть прямом. Ты считаешь, мне в жизни больше нечем заняться, как только воображаемым везением вышибать из всяких заплесневелых колдунов манию величия?
– Но ведь это святое дело!
– Разве я похож на мать Терезу? – вопросительно вскинул левую бровь Максим.
– Э-э, прости, на кого?
– Неважно! – у Максима нервно дернулась щека. – Ладно, продолжай.
– Так вот, мы собрались на тайный совет и решили, что один из нас должен пойти на риск и поручиться своим существованием за свободу других.
– Ага, и честь быть козлом отпущения, разумеется, выпала именно тебе, – иронично ухмыльнулся Максим. – А ваш козырной туз и те, кто поумнее, успешно отмазались.
Каззан надулся и ничего не ответил. Потом произнес:
– Теперь я понимаю, от кого Ахмед нахватался разных словечек.
– Тут ты прав на все сто. Продолжай же, а то мы и до утра не закончим. И покороче, если можно.
– Совсем коротко это звучит так: поможешь нам – вернешься обратно, а нет – прости, я ничего не смогу для тебя сделать. Ты застрянешь здесь, а мое существование прекратится, ибо я поручился за тебя!
– Ну и дурак, – буркнул Максим и вздохнуд.
– Ты хочешь сказать… – Глаза джинна стали похожими на плошки, даже на два приличных лагана.
– Я хочу сказать, что в вашем ненормальном мире нельзя поручиться даже за самого себя, не то что за другого. Да и в нашем тоже.
– Так ты отказываешься?!
– Разве я похож на законченного идиота? – кисло улыбнулся Максим.
– Совсем непохож! К тому же, как видишь, часть плана уже удалась – я свободен!
– Рад за тебя всей душой. А вот я, к сожалению, нет. – Максим встал, отряхнул штаны и подобрал стопку одежды. – Ну, я пошел. Бывай! – Он отвернулся и побрел обратно к реке.
– Постой! – окликнул джинн Максима. – Я так и не понял, что ты намереваешься делать дальше?
– Отнести Ахмеду вещи, – откликнулся Максим, не оборачиваясь, – пока он там не околел от холода. Да! – остановился он и повернул голову, приложив к губам палец. – Забыл спросить.
– Что именно? – Каззан подплыл к Максиму и навис над ним грозовой тучей.
– Поскольку ты втравил меня в весьма неприятную историю, будет справедливо, если ты исполнишь пару-тройку моих желаний.
– Ну-у… – заартачился джинн. – Вообще-то, так не полагается.
– У тебя совесть вообще есть?
– У меня много чего есть. И совесть тоже, – повел клубящимися бровями Каззан. – Говори, чего ты хочешь!
– Немного пострадал дом Ала ад-Дина. Восстанови его – парень лишился жилья ни за что.
– Как? Ты просишь не для себя? – Джинн, казалось, был безмерно поражен. На его памяти еще никто ничего не просил для другого. Все хотели чего-то исключительно для себя. Всего, кроме смерти, разумеется. Смертью же они делились с ближним с радостью.
– А у меня все есть. В смысле, пока.
– Да ты святой, о Махсум! – восхищенно воскликнул Каззан.
– Ну, где-то как-то. – Кхекнул в кулак Максим, едва не залившись краской.
– В таком случае я с радостью исполню твою просьбу. – Джинн сложил ручищи на груди и склонил голову. – Слушаю и повинуюсь, о Махсум! – и исчез, будто его и не было.
Максим только плечами пожал и зашагал прочь, обратно к реке.
Глава 8. Страдания Ала ад-Дина
– Ала ад-Дин, негодный развратник!
В развороченном дверном проеме стояла мать и круглыми глазами взирала на сына, держащего на руках невесть откуда взявшуюся в доме девицу. Одна рука старушки лежала на часто вздымающейся от возмущения груди, а другая упиралась в дверной косяк, чтобы не упасть от охвативших мать чувств.
– Отвечай, почему ты держишь на руках голую девушку? А вы, дядя, вы!..
– Э-э, – только и почесал макушку Абаназар.
До девушек, причем в любом виде, ему уже очень давно не было совершенно никакого дела. Но сама ситуация, конечно, оказалась крайне неприятной.
– Мама, ну что вы такое говорите. Она вовсе не… того – у нее подушечка. Вот, видите! – вступился за принцессу Ала ад-Дин. Принцесса тоже покивала и крепче прижала к себе широкую атласную подушку.
– Брось ее сейчас же! Брось, кому говорю! – взмахнула руками старая женщины. – Да нет, не подушку! О бестолковая гурия с лысыми ногами – подушку держи и не вздумай бросить! А ты, беспутный сын, брось, брось это, слышишь? И не смотри на нее! Куда пялишь бесстыжие глаза?! Уй-юй, какой позор, какой позор! – схватилась за голову мать. – И откуда только взялась эта распутная девка?
– Ах ты, злобная языкатая карга! – взъярилась принцесса, замахнувшись подушкой, но, опомнившись, вернула ее на место. – Это кто распутная и бестолковая? Я? Да ты знаешь, старуха, с кем говоришь?
– Знаю! – уперла руки в бока старушка. – Джинново отродье с восковыми ногами из снов моего болвана сына. Дядюшка тебя приволок, да?
– Мнэ-э… – пошлепал Абаназар губами, пятясь в дальний угол комнаты.
– Да как ты… как ты смеешь так со мной разговаривать?! – Принцесса захлебнулась словами от возмущения. – Стра-ажа! Сюда, взять ее!!!
– Кого взять? Меня? Ух, я тебя! – погрозила кулаком старая женщина.
– Ай! – Принцесса лишь сильнее прижалась к Ала ад-Дину и зажмурилась. – Уберите ее от меня, она умалишенная!
– Потаскуха толстозадая!
– Костлявая старая дура!
– Это кто старая?
– А кто толстозадая?
– Хва-атит!!! – Рявкнул Ала ад-Дин, так что со стен посыпалась штукатурка, а вороны переполошились, с карканьем поднявшись в воздух и закружив над остатками дома.
Обе женщины в миг примолкли.
– Вы, мама, помолчите! А вы, Ваше Высочество, прикусите язычок – она моя мать!
– А чего она обзывается? – надула губки Будур.
– А чего эта стыдобища на твоих руках расселась? Брось ее немедленно!
– Мама!
– Чего?
– Это принцесса Будур!
– Какая еще прин… Кто?!! – Челюсть у старушки отвалилась на грудь, ноги ослабли, и старушка медленно опустилась на колени. – О принцесса, прости дуру старую, не признала.
– Да как же вы ее могли признать, если ни разу не видели? – удивился Ала ад-Дин.
– Ох, моя вина. – Мать молитвенно сложила руки. – Простите, Ваше Высочество! Шайтан помутил мой разум.
– Прощаю, – величественно дернула подбородком Будур и повернулась к Ала ад-Дину. – Забавная она у тебя.
– Очень, – согласился Ала ад-Дин, стараясь смотреть исключительно принцессе в глаза, но получалось не очень.
– Но почему вы в таком неподобающем виде, Ваше Высочество? – молитвенно воздела руки старушка. – Как можно? Да еще на руках моего несносного болвана. У-у, кобель бесстыжий!
– Да-да, что за фокусы такие? – встрепенулась принцесса. – Сижу у фонтана, кормлю рыбок и тут – бах! – и одежды нет! А потом опять – бах! – и я здесь и опять без одежды.
– Я… – начал было Абаназар, но умолк, наткнувшись на не обещающий ему ничего хорошего тяжелый взгляд Ала ад-Дин.
– Ну, дядюшка, спасибо вам! Удружили.
– Э-э… – рассеянно огладил колдун бороду, а глаза его забегали, потому как Абаназар не знал, куда их деть от стыда за случившееся.
– А при чем здесь твой дядюшка? – заинтересовалась Будур, нервно теребя кисточку на уголке подушки. Ситуация, прямо скажем, сложилась не из приятных.
– Да вот, колдун он.
– Колду-ун? Он?
И уже два недобрых взгляда сверлили присмиревшего в уголке Абаназара.
– Липовый, – добавил Ала ад-Дин.
– Так, значит, он… меня?!
– Ах ты, старый развратник! – набросилась на колдуна старушка.
– Стойте, мама, он нам еще живой нужен.
– Да-да, я его обязательно познакомлю с нашим палачом, – жестко пообещала Будур, отчего Абаназара заметно передернуло. – Будет знать, как раздевать принцесс! И поставь меня уже на пол! – дернула она ножкой. – Вцепился тоже, как… как клещ.
– Нет, не ставь! – воскликнула старушка.
– Но почему? – спросил Ала ад-Дин, вновь выпрямляясь. – Вы же сами говорили, чтобы я ее бросил – тьфу-ты! – поставил.
– Здесь пол грязный, принцесса ножки запачкает. И уколется еще ненароком. Посмотри, какие у нее нежные ножки. Нет!!! Не смотри! Ох, что ж это я? Прямо помутнение какое-то.
– Да не смотрю я, не смотрю! – нахмурился Ала ад-Дин. – Что ж мне ее, всю жизнь теперь на руках таскать?
– Фи! – наморщила носик принцесса. – Какой невежа.
– Я не невежа, а только на руках никого таскать не собираюсь, вот! Если только недолго, по праздникам.
– Да?
– Да!
– Тогда поставь меня немедленно!
– Да сколько угодно! – Ала ад-Дин повертелся на месте, ища, на что бы опустить принцессу, но везде по полу были разбросаны щепки, битый кирпич и куски штукатурки.
– Поставь, говорю! – настойчиво повторила Будур, сведя брови на переносице и ткнув изящным тонким пальчиком в пол. – Слышишь?
– Постой, я сейчас! – сорвалась с места старушка и понеслась к сундуку. Со стуком распахнув крышку сундука, она с головой залезла в него, и оттуда в разные стороны полетели тряпки. – Не то, не то, опять не то. Да где же оно? Ага, вот!
Довольная собой мать Ала ад-Дина выпрямилась, с гордостью держа в руках посеревшие, разношенные туфли и платье, изъеденное молью.
– Мой подвенечный наряд. А-апчхи!
Пара потревоженных, оторванных от еды насекомых взвились в воздух и недовольно затрепыхали крылышками.
– Вы шутите? – Принцесса широко распахнула глаза. – Да чтобы я его надела!
– Ну, если тебе лучше с подушкой… – протянул Ала ад-Дин.
– Нет, нет, хорошее платье, даже очень! – поспешно согласилась Будур. – Если хорошенько приглядеться, конечно. Очень хорошенько.
Она поморщилась, когда ее нежных ступней коснулись разношенные грязные туфли, но все-таки промолчала, плотно сжав губы, – тут уж не до изысков.
– А теперь поставь ее, хватит с тебя! – прикрикнула мать на сына. – Вцепился тоже.
– То держи, то поставь! – недовольно проворчал Ала ад-Дин, нежно опустив свою ношу на пол. – Вы уж определитесь, мама.
– Молчи, негодный! И отвернись! А ты, козлиная твоя морда, разрушитель домов и бесстыжий похититель принцесс, чего зенки выпучил?
– Я… э-э… – смешался Абаназар и поспешно уткнулся носом в угол комнаты.
– Вот так, вот. – Старушка помогла принцессе надеть мешковатое платье и всплеснула руками. – Какая прелесть!
– Да уж, – буркнула Будур и капризно выпятила нижнюю губу.
– А теперь вы, двое, быстро признавайтесь: кому пришло в голову сотворить такое с нашей славной принцессой?!
– А я чего? Я ничего. – Ала ад-Дин бросил осторожный взгляд на стоявшую посреди комнаты девушку. Сейчас в ней не были ровным счетом ничего от знатной особы – обычная городская девушка. – Я только взглянуть на нее хотел, одним глазком.
– Уй-юй, гнусный развратник! – всплеснула руками мать. – Да как у тебя только язык повернулся ляпнуть такое! Ты хоть думай, чего мелешь. – Женщина выразительно постучала костяшками пальцев по лбу.
– Ну что вы, мама! Да как вы могли подумать такое! Я хотел взглянуть вообще, – неопределенно повертел руками Ала ад-Дин, зардевшись. – В смысле, на одетую.
– Ах, на одетую! тогда другое дело. – У старушки несколько отлегло от сердца.
– А дядюшка предложил свою помощь.
– Я это… вот, – промямлил Абаназар, развел руками и выдавил на лицо подобие улыбки.
– Нашел кого просить! Да у него мозгов меньше, чем волос в бороде. Посмотри, во что наш дом превратил, негодный старик!
– Я бы попросил!.. – возмущенно подпрыгнул колдун, потрясая над головой пальцем. – Это все планиды, будь они неладны!
– О-хо-хо, – вздохнула старушка, покачав головой. – Пойдемте, о принцесса, поедим плова, а потом я отведу вас во дворец.
– Но мама! – в сердцах воскликнул Ала ад-Дин.
– Помолчи! Принцессе не место в развалинах. Вот когда починишь дом, тогда и приводи девушек в гости.
– Она не девушка – она принцесса!
– Тем более, – бросила мать через плечо, протискиваясь в перекошенную дверь.
Ала ад-Дин сокрушенно повесил нос и поплелся вслед за матерью.
– А знаете, очень даже необычно: дом без крыши! – покрутив головой, весело заметила Будур. – Я велю себе такие же покои сделать. Птички, свежий ветерок!
– Ураган, пыльная буря, дождь, снег, – проворчала старушка. – Пошлите уже есть, а то все давно простыло.
– А я? А мне плов? – всполошился Абаназар.
– А вы, дядюшка, лучше займитесь починкой дома! – зло бросил Ала ад-Дин. – Все из-за вас!
– Ах, вот как? Так, значит! Я для него, а он… Да я сейчас, сейчас… – Колдун завертелся на месте, словно что-то разыскивал, потом закрыл глаза и щелкнул пальцами. – Вот вам потолок!
Хлоп!
Принцессы в комнате больше не было, а на том месте, где еще мгновение назад стояла девушка, лежала атласная подушечка, как напоминание о том, что все это был не сон. Комната же выглядела так, будто в ней только что произвели ремонт, даже потолок был тщательно выровнен и выбелен – ни одной мусоринки на полу, ни малейшего обломка. И все на своих местах – дверь, сундук, полочки. И еще легкая занавесь колышется на распахнутом окошке. У сундука стопкой лежали новенькие курпачи, а начищенную до блеска лампу кто-то зажег, и она тихонько коптила, весело подергивая робким огоньком, примостившемся на кончике фитиля.
Абаназар долго и очень тупо взирал на все это великолепие – неужели он сотворил? Вроде бы нацеливался на потолок, а оно вон как вышло. Потом перевел удивленный взгляд на собственные пальцы и прищелкнул языком.
– Ну и кто здесь шарлатан? – наконец произнес колдун, приняв весьма горделивый вид.
– А-а… где принцесса? – растерянно пробормотал Ала ад-Дин, подняв подушечку с пола и вертя ее в руках.
– Кхм-м… Я того… – Вопрос застиг колдуна врасплох.
– Я знаю, дядя. Но на этот раз вы хотя бы додумались отправить ее одетой.
Ала ад-Дин повесил голову, опустился на корточки и спрятал лицо в подушку, вбирая в себя аромат принцессы. Это было все, что у него осталось.
Когда грохот падающих камней стих, и пыль в покоях принцессы несколько развеялась, прислуга и вбежавшая в комнату на шум стража осторожно приблизились к вороху драных курпачей, под которыми кто-то возился в безуспешной попытке выбраться.
– О солнцеподобный султан! – возопил круживший вокруг курпачей евнух. – Вы живы?
– Мы живы, – донеслось приглушенное из-под вороха одеял. – Только нам плохо. Вытащите нас отсюда.
– Чего вы стоите, ослы? – набросился евнух на стражу. – Вы слышали, что сказал повелитель правоверных? Немедленно вытаскивайте его, да поаккуратнее! Если хоть одна царапина… – жестко предупредил он.
Стража побросала копья и поспешила на помощь своему повелителю. Глиняное крошево и солома взвились в воздух, ветхие курпачи трещали по швам, теряя куски свалявшейся, потемневшей ваты. Вновь поднялась пылища.
– Да тащите же его, тащите! – гундосил евнух, зажимая пальцами нос и морщась. – Чего вы копаетесь, остолопы? Он же там задохнется.
– Да-да, обязательно задохнемся, – донеслось из-под курпачей. – Так и знайте! А потом мы всех казним.
– Слышали, олухи? – И евнух взялся подгонять стражников, щедро раздавая пинки направо и налево. – Да быстрее же, быстрее!
Наконец курпачи были раскиданы, и из-под них показался султан, лежавший ничком, с раскинутыми в стороны руками и ногами.
– Ой-ёй, мой повелитель! – подбежал к нему евнух и помог повелителю правоверных подняться. – Да как же это? Да что же это?
Султана изрядно качало, и он оперся о плечо слуги.
– О-о! – простонал он. – Нам плохо! Отведите нас в наши покои.
– Конечно, конечно, о великий! Пойдемте, я провожу вас. О Аллах всемогущий! – вскричал евнух, который наконец понял, что его смущало в повелителе. – Ваши одежды!
– Что с ними? – промямлил султан, держась за лоб.
– Их нет!
– Как так – нет? – Султан в мгновение ока пришел в себя и отпихнул слугу. – О всевышний, нас обокрали! Где наш дорогой халат, где пояс, шитый золотом, где штаны?! – вскричал он. – И что за тряпка на нас?
Султан, морщась, брезгливо, двумя пальчиками, взялся за полуистлевшую ткань неизвестно откуда взявшегося платья и оттянул одну из складок, разглядывая себя.
– Это колдовство, черное колдовство!
– Что?!! Казнить, немедленно! – в ярости затопал султан старыми туфлями.
– Кого именно, о мой повелитель? – осведомился евнух, низко склонив голову и сложив руки на груди.
– Того, кто сотворил такое с нами! Разыскать, немедленно! И казнить! Уф-ф, – выдохся султан, покачнувшись от легкого головокружения.
– Вы слышали, болваны? – вскричал евнух. – Срочно разыскать колдуна!
Стража, сшибая друг дружку и теснясь в узких дверях, кинулась исполнять приказ. Кого и где искать, было совершенно не ясно, но разве поспоришь с всесильным повелителем?
– А где дочь наша, Будур? – спросил султан. – Где, мы вас спрашиваем?
– О, не гневайся, повелитель! – подала голос одна из девушек, не смея поднять головы. – Ваша дочь исчезла. Вот! – и она протянула султану шальвары и кофточку.
– Что ты мелешь, презренная! И что у тебя в руках?
– Ее одежды, о повелитель!
– Как?! Она опять разделась? – Султан, почувствовал, как дурнота подступает к горлу. – Опять?! Ка-кая наг-лость!
– Нет, о всемилостивейший! Она… она исчезла. Бах – и ее нет, только вещи остались, – всхлипнула девушка, вновь протягивая султану шальвары.
– Бах? Опять «бах»?! Ну, это уже слишком! – воскликнул султан в ярости. – Пусть только появится, мы ей покажем. Немедленно найти нашу дочь!
– Но мы не знаем, где она, о повелитель!
– Вы, ее наложницы, не знаете, где ваша принцесса?!! – окончательно вскипел султан. – Казнить! Всех казнить! Немедленно!!! Эй, палач? Где палач? – закрутил головой султан.
– О солнцеподобный и добрейший из султанов, – подлез под руку повелителя евнух. – Это черное колдовство! Очень черное.
– Ах, да, ты прав! – Султан поостыл. – Но если принцесса не отыщется живой и здоровой, мы все равно вас казним, так и знайте.
– Она отыщется, о повелитель! Обязательно отыщется, – горячо заверила наложница, прижимая к груди шальвары.
– Так чего же вы здесь валяетесь? Искать! Быстро искать! – вновь затопал султан. – Ох-х, какие тесные и грубые туфли!
– Если мне будет позволено сказать, – вновь подал голос евнух. – Они женские. И платье – тоже.
– Фу, какая мерзость! – Султан скинул туфли и отпихнул. – Быстро сними с нас гнусную тряпку, раб!
– Ай, не здесь, о мой повелитель! – воскликнул евнух.
– Да-да, конечно! – спохватился султан и отпустил подол. – Но где же все-таки наши одежды?
– Колдовство! – выпучил глаза евнух.
– О горе нам! Мы постоянно забываем об этом. И голова так кружится… Пошли, ты поможешь нам переодеться в приличествующие нашей особе одежды.
Султан принял важный вид, развернулся и, шлепая босыми ступнями по мраморному полу, направился к распахнувшимся перед ним дверям. Евнух семенил сбоку, услужливо придерживая расползающийся подол длинного платья повелителя, чтобы тот ненароком не наступил на него и не расшиб себе лоб.
– Но мы так и не поняли, куда же все-таки подевалась наша строптивая дочь? Да еще и в столь непристойном виде… – вслух размышлял султан. – Не иначе назло нам!
Евнух раскрыл было рот, но султан бросил на него грозный взгляд.
– И не вздумай сказать еще раз про колдовство, – предупредил он.
– Вы как всегда правы, о мудрейший из султанов! Ах, как вы правы! Дети – они такие.
– А тебе-то откуда знать, презренный скопец?
– Я догадался, о мой повелитель. – Евнух приложил руку к груди и низко поклонился.
– Да? Смотри у нас! – погрозил султан пальцем. – Как только найдут нашу дочь, приведешь ее к нам. Ух, мы ей покажем!.. Да, и закройте воду в фонтане!
Ахмед приплясывал, стоя по пояс в воде, и непрестанно хлопал себя руками, чтобы хоть немного согреться. Кожа его покрылась пупырышками и приняла синеватый оттенок, губы тряслись, а зубы отбивали мелкую дробь. Ахмед настолько замерз, что ему было уже на все наплевать: и на случайных прохожих, которых в этой глуши не было и быть не могло, и на отсутствие одежды. Ахмедом владело лишь одно желание – согреться.
Проклиная судьбу, так немилосердно обошедшуюся с ним, бывший разбойник поплелся к берегу, оскальзываясь на крупных камнях, поросших водорослями. Вдруг позади него бухнула вода, и в воздух взлетел фонтан брызг. Кто-то вскрикнул. Ахмед весь сжался, на миг даже позабыв о холоде, и обернулся.
Над поверхностью воды, бурлящей пузырьками воздуха, показалась женская головка, прелестный ротик был широко разинут, а тонкие руки молотили по воде. Волосы девушки венчала пакля водорослей, застилавших длинными зелеными нитями лицо неизвестной.
– Ай! – попятился Ахмед, но поскользнулся и упал в воду. – Водяной! Спасите-е!!!
Он неистово заработал руками, вмиг вылетел на берег и укрылся за широким стволом старой ивы, купавшей ветви в водах горной реки.
Девушка брезгливо скинула с головы водоросли, отерла ладошкой лицо и огляделась. Взгляд ее наткнулся на бледное вытянутое лицо Ахмеда, выглядывающего из-за дерева.
– Ох! – Девушка ушла в воду по подбородок. – Ты кто?
– А ты кто? – дрожащим то ли от холода, то ли от страха голосом спросил Ахмед и утер пальцем мокрый нос. – Водяная?
– Какая еще водяная?! – возмущенно воскликнула девушка, хлопнув ладошкой по воде. – И вообще, чего вылупился? Отвернись!
– Я… Не трогай меня, ладно? – Ахмед отвернулся и прижался спиной к стволу дерева, вознося молитву всевышнему.
– Да нужен ты мне больно! О Аллах, опять…
– Что опять? – насторожился Ахмед.
– Моя одежда, вот что! Ну, попадись ты мне… – пригрозила неизвестно кому девица.
– Это не я, честное слово!
– Знаю, что не ты, болван! Ну, проклятый колдун, чтоб его…
– Колдун? – медленно обернулся к реке Ахмед.
– Отвернись, кому сказано! – Девушка вновь поспешно ушла под воду.
– Уй-юй! – Ахмед сильно зажмурился и на всякий случай прикрыл их еще и ладонью. – Ты лучше того, не вылезай, ладно?
– Да что же мне теперь, вечно тут сидеть, да? Вода, между прочим, ледяная!
– Не знаю, только лучше тебе не видеть.
– Что не видеть?
– Меня.
– Почему?
– Потому что я того… не одет!
– Ах ты гнусный, похотливый ишак!
– Я вовсе не похотливый и тем более не ишак! – возмутился незаслуженно оскорбленный Ахмед. – У меня одежда порвалась.
– А у меня вообще ее нет!
– М-мда-а, – поскреб макушку Ахмед. – А ты вообще кто такая?
– Я? Да ты что?! Я принцесса Будур! – с вызовом отозвалась мокрая красотка.
– Кто?! – Ахмед ощутил невольную слабость в ногах. – А ты не врешь?
– Да как ты смеешь сомневаться в моих словах, презренный! – Со стороны реки опять донесся шлепок ладонью. Ахмед опять зажмурился и упал на колени. – О принцесса, простите меня!
– Ай! Уйди! Уйди за дерево!
– О, простите, Ваше Высочество! – Ахмед, прикрывшись ладонями, поспешно шмыгнул обратно за ствол дерева. – Но что нам теперь делать?
– Я не знаю. Мне х-холодно, – пожаловалась Будур.