Глава 5. Дядя Абаназар
Ночью Максиму снился кошмар: Абаназар, почему-то в облике огромной тряпичной жабы в чалме, уговаривал его пойти за волшебной лампой и грозился хорошенько прожевать Максима, если тот откажется. Максим рад бы идти за колдуном, но ноги его словно налились свинцом или приросли к полу, и он никак не мог сдвинуться с места. А жаба все разевала и разевала пасть, примериваясь, с какой стороны лучше начать есть Максима. И еще она хохотала голосом Ахмеда, словно умалишенная. А рядом крутился тот араб, что взял у Ахмеда лампу и все подзадоривал жабу. Максим узнал его – это был как раз тот парень, что устроил истерику в кинотеатре, сбежал из автобуса и странным образом пропал из самолета. Теперь Максим был уверен почти на все сто: мальчишку зовут Аладдин…
И тут жаба прыгнула, распахнув бездонную пасть, а Аладдин схватил за плечи вырывающегося, что есть мочи кричащего Максима и… Максим проснулся.
За плечи его тряс вовсе не Аладдин, а Ахмед.
– Проснитесь, шеф! – напряженно шептал Ахмед. – Что с вами? Вы стонали и извивались как безголовая змея.
– Спасибо за сравнение, Ахмед. – Максим сел на топчане и помассировал ладонями заспанное, отекшее лицо. – Между прочим, змеи не стонут, тем более без головы.
– Вы уверены? – почему-то усомнился Ахмед.
– Точно тебе говорю. – Максим спустил ноги с топчана, нащупал пальцами ног туфли и сунул в них ступни.
В чайхане, куда они забрели ночью, еще никого не было. Только кто-то неистово гремел посудой в небольшой комнатушке.
– Хозяин не ругался больше, что мы его ночью разбудили?
– После того, как я втюхал ему золотой? – вскинул брови Ахмед и широко зевнул. – Вы шутите! Да он нас на руках теперь носить будет.
– Вот ваш завтрак, почтеннейшие!
Бесшумно приблизившийся к топчану хозяин, недовольно надувая щеки, бухнул на топчан тарелку с разогретым вчерашним – если не позавчерашним! – пловом без единого кусочка мяса и половинку сухой лепешки.
– Что-нибудь еще? – грубовато осведомился хозяин, вытирая руки о засаленную тряпку. Ни салатика, ни чая, судя по всему, не предвиделось.
– Мда-а, – протянул Ахмед, с сомнением разглядывая предложенную еду, а Максим брезгливо выковырнул пальцем из плова дохлую муху и продемонстрировал ее хозяину чайханы.
– Э-э, такой пустяк! – скривил губы чайханщик и щелчком сбил муху с пальца Максима. – Вот и все.
– Говоришь, на руках носить будет? – Максим демонстративно отер жирный палец о курпачу, на которой сидел.
– Так ведь золотой… – пробормотал Ахмед.
– Дай-ка мне ножичек, – протянул руку Максим, снизу вверх глядя на хозяина. Тот сглотнул и сильно сжал в руках тряпку.
Ахмед вытащил из-за пояса нож и передал Максиму. Не отрывая взгляда от побледневшего лица чайханщика, Максим принялся чистить ногти кончиком ножа.
– Значит, говоришь, завтрак?
– Я… ну…
– Не понял, что ты там бормочешь. Тебе дали целый таньга, а ты что?
– Таньга за беспокойство. Я вам дал кров и постель, о неблагодарный! И это ночью, когда никто вас и на порог бы не пустил. А я добрый! – быстро пришел в себя чайханщик, стряхнув трусливое оцепенение.
– Добрый, говоришь? – прищурил один глаз Максим. – А я вот очень злой, особенно когда хочу есть, а мне вместо еды подсовывают всякие помои!
– Э, зачем так говоришь? Это прекрасный плов!
– О, разумеется. С вялой, сморщенной морковкой, сухим рисом и мухами вместо мяса? Да такое даже собака жрать не станет!
– Станет! Я всегда им ссыпаю, и ни одна еще не жаловалась, между прочим.
– Значит, мы, по-твоему, собаки?
– Какой ты привереда! Еда стоит денег. Плати, и я принесу тебе все самое лучшее.
– Ахмед, – Максим повернулся к другу, – а не сварганить ли нам шашлык из этого проходимца?
– Что? Что такое? – забеспокоился чайханщик, но Максим проигнорировал его. – Безобразие, я сейчас крикну стражу.
– А и правда, Ахмед, может, лучше вызвать стражу? Они здесь быстро порядок наведут. Ну как, хозяин? Позовем стражу? Или судью?
– Да зови хоть самого султана, оборванец! – подбоченился чайханщик, вскинув подбородок. – Мне плевать. Тьфу!
– Хорошо, так и сделаем, – кивнул Максим. – Ахмед, сгоняй-ка быстренько за стражей, скажи, чайханщик взял пять таньга…
– Какие еще пять? Что ты мелешь?! – возмутился чайханщик.
– Взял пять таньга, – как ни в чем не бывало продолжал Максим, – за еду и кров, а кормит собачьими помоями. Да, и еще скажи, мол, возводил хулу на судью и плюнул на султана.
– Ага, я быстро. – Ахмед соскочил с топчана, довольно потирая ладони.
– А-а, постой, постой, о чужестранец! – заюлил чайханщик. – Зачем нам ссориться? Зачем стража, судья? Мы умные, порядочные люди, и вполне можем договориться.
– Что ж, давай договоримся, – согласился Максим. – Если через пять минут на дастархане не будет свежих лепешек и чая, а еще через пять нежнейшего шашлыка, то Ахмед…
– Я понял, понял, – замахал руками чайханщик. – Сейчас все будет, уважаемые. Все будет!
Чайханщика словно ветром сдуло.
– Как вы любите впустую говорить, шеф, – ворчливо заметил Ахмед, вновь опускаясь на топчан. – Я бы просто дал ему в морду.
– Угу. А затем чайханщик вызвал бы стражу, и вместо лепешек и шашлыка ты отведал палок, а заодно лишился бы всех денег.
– Да, об этом я не подумал, – вынужден был согласиться Ахмед. – Но теперь я узнаю в вас того самого шефа, которого я знал когда-то! Вы все также скоры на расправу и остры на язык.
– А, брось, Ахмед. Нет уже того шефа. Был да весь давно выветрился.
– Не скажите. Вы так лихо расправились с Абаназаром.
– Это я могу, это сколько угодно! Морду там набить, взорвать что-нибудь, разрушить дом, языком трепать, – криво усмехнулся Максим, играя ножиком и краем глаза наблюдая за чайханщиком, то и дело настороженно поглядывающим в небольшое оконце. – Ага, вот и наш завтрак!
Чайханщик, раскланиваясь и слащаво, но очень неестественно улыбаясь, сгрузил на стол горячий чайник с зеленым чаем, нарезку из лука и щавеля и благоухающий дивными мясными ароматами шашлык, прикрытый горячей, только что из тандыра, лепешкой.
– Ну вот, другое дело, – похвалил Максим труды чайханщика. – Можешь же!
– Приятного аппетита, дорогие гости, – расточал тот улыбки, попутно скрежеща зубами.
– Благодарю, любезнейший. Можешь быть свободен. Пока. – Максим накинулся на шашлык, словно изголодавшийся лев, утеряв интерес к персоне чайханщика.
Тот отвернулся и, чуть горбясь и бубня под нос ругательства, поплелся к себе: и откуда только свалились на его голову вредные проходимцы, особенно бледный языкатый шакал в одних штанах и рванине на широких плечах!
– О славный метельщик – кхе! – улиц, блистающий своим непревзойденным мастерством – кха! – и столь виртуозно орудующий наидостойнейшим – кхо! – инструментом, – донесся до ушей Максима очень знакомый голос. – Не скажешь ли ты… а-апчхи!
Неподалеку от чайханы худой, изможденный мужчина подметал метлой улицу, поднимая клубы пыли, а рядом с ним стоял, умывая руки… Максим подавился куском мяса и зашелся в кашле. Ахмед услужливо похлопал его по спине.
– Что с вами, шеф?
– Ты только посмотри, кого принесло, – кивнул Максим, утирая кулаком с глаз невольно выступившие слезы.
В этот самый момент мужчина огрел метлой по спине вопрошающего его оборванного старика, в котором Ахмед без труда признал своего бывшего хозяина.
– Пошел прочь, старый ишак! Или еще захотел получить достойным инструментом по блистающей пустой тыкве? – выругался мужчина, потрясая метлой. – Ишь, еще издеваться вздумал. В гробу я видал это проклятое мастерство за два медяка! Двадцать пять лет мету улицы, а не скопил даже на похороны.
– Но я только хотел… – закрываясь руками, проблеял Абаназар.
– Что? Тебе мало? Прочь!!!
Абаназар, сгорбившись и непрестанно чихая, отошел в сторонку, оглядел чайхану и начал подниматься по ступенькам.
– Уй-юй! – Палка шашлыка выпала из ослабевших пальцев Ахмеда, и он полез под курпачу. – Опять эта старая обезьяна. И как он только выбрался из ямы!
– Ты куда? – Максим ухватил Ахмеда за штаны. – Садись и ешь.
– Не-е. Если он нас увидит… – донеслось из-под курпачи.
– Вылезай, говорю. Если раньше он ничего не смог сделать, то сейчас и подавно ничего него выйдет. Колдун он, похоже, еще тот.
– Не скажите, шеф. Я таких ужасов у него насмотрелся, до сих пор икаю, как вспомню. Ик! Вот, видите? Только что ночью не мочусь. Да палач с острым топором пред ним, словно безобидный младенец с погремушкой!
– Стыдись, Ахмед! Абаназар – обычный старикашка. – Максим продолжил уплетать шашлык, искоса поглядывая на вошедшего в чайхану колдуна. – Чего он стоит без своих колбочек? А заклинание – так пока он его выговорит (если вообще вспомнит), мы три раза выспаться успеем.
– Вы так считаете? – не поверил Ахмед, но все-таки выбрался из-под курпачи и сел, прикрыв левую сторону лица тюбетейкой. – Шеф, куда он идет?
– Сюда, тебя увидел, – серьезно сказал Максим. – Ты посмотри, как обрадовался!
– О-ох! – подскочил Ахмед, сильно побледнев и собрался опять лезть под курпачу.
– Да пошутил я, пошутил.
– Ну и шутки у вас! – выдохнул Ахмед, осторожно выглянув из-за тюбетейки.
Абаназар, подслеповато щурясь, прошел мимо топчана, на котором сидели друзья, и осторожно заглянул в комнатушку, где неистово гремел посудой и орудовал ножом злой чайханщик.
– О искуснейший из чайханщиков, – начал он, облизываясь и принюхиваясь к запахам, царившим на кухне, – чей несравненный шашлык…
– Что?! – вскричал чайханщик, порывисто обернувшись к двери. В руке его блеснул огромный разделочный нож, которым хозяин нарезал баранину. – Еще один нищий проходимец, желающий поживиться на дармовщинку?
– Что ты, что ты! – замахал на него руками Абаназар. – Я просто хотел узнать…
– Пошел прочь, оборванец! – вышел из себя чайханщик, затопав ногами.
– Плебей! Да знаешь ли ты, кто я? – приосанился как мог Абаназар, уперев кулак в бок.
– Дрянной старикашка, желающий спереть мой шашлык – вот ты кто!
– Да как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне! Я Абаназар!
– Кто?! – вылупился на колдуна чайханщик.
– Ну, Абаназар, великий колдун. Разве ты не слыхал обо мне?
– Знаешь что, колдун, – усмехнулся в бороду чайханщик, – если ты сейчас же не исчезнешь сам из моей чайханы, то я тебе охотно помогу это сделать.
– Нечестивый проходимец! – топнул босой ножкой Абаназар, зеленея от злости. – Ну, погоди же! Аштарлы, маштарлы… Ох!
Нож впился в дверной косяк рядом с головой Абаназара, и колдун вылетел вон из кухни.
– О проклятый верблюд, торгующий вонючей тухлятиной, – колдун потряс кулаками над головой, – я всего лишь хотел спросить…
– Как, ты еще здесь?! – Чайханщик рывком вырвал нож из деревянной балки и бросился на Абаназара. – Убью!
– Ай! – подхватился тот и заспешил к выходу из чайханы.
– Эй, почтеннейший! – окликнул чайханщика Максим, молча до того наблюдавший за происходящим. Он облизал жирные пальцы и вновь отер их о курпачу. – Остановись и позови этого человека.
– Да ведь он… – тяжело дыша, пробормотал чайханщик.
– Делай, что тебе велено! И принеси еще пару палок шашлыка и чаю.
Чайханщик что-то недовольно проворчал в бороду и, повесив плечи, поплелся к себе.
Абаназар, замерший в дверях, постоял некоторое время в нерешительности, потом осторожно приблизился к топчану.
– Спасибо вам о добрейшие из… Как?! – отшатнулся колдун в ужасе. – Опять ты, подлая бледнолицая обезьяна, разрушившая мой дом?!
– Ну, положим, его разрушил ты, – заметил Максим, лениво ковыряя ногтем в зубах. – Кто тебя просил изобретать динамит?
– Динамит? Что такое динамит? И что тебе вообще от меня надо, признавайся!
– Во-первых, прекрати орать и сядь поешь-попей.
Абаназар долго мялся, пытаясь понять, в чем подвох, а потом все-таки забрался на топчан, уселся поудобнее и разулыбался. Чайханщик как раз принес еще две палки шашлыка и свежезаваренный чай и грохнул принесенное на топчан. Абаназар схватил палку шашлыка и, рыча, жадно впился зубами в нежное мясо.
– А во-вторых, рассказывай, что ты все ходишь и выспрашиваешь, – произнес, зевая, Максим и откинулся на низкую спинку топчана.
– Яаюуаать йе… – чавкая и плюясь крошками, начал колдун.
– Чего-чего? – переспросил несколько осмелевший Ахмед.
– Ты сначала прожуй, а потом говори, – посоветовал Максим.
– Угу, – согласился колдун, но ждать, пока он прожует, пришлось довольно долго. Колдун не успевал разобраться с одним куском мяса, как тут же запихивал на его место следующий.
Наконец Абаназар насытился, тщательно облизал пальцы, погладил приятно отяжелевшее пузо и взялся за пиалу с чаем.
– Так вот, – начал он, не соизволив даже поблагодарить за еду, – я хотел узнать про одного человека, а эти дикие люди…
– Ты, того, – нахмурился Ахмед. – Базар фильтруй.
– Э-э, что ты сказал? – уставился на него Абаназар.
– За языком следи, – любезно перевел Максим с «ахмедова» на человеческий. – Так ты, значит, решил разузнать про молодого человека, который увел у тебя джинна. Я правильно все понял?
– Откуда ты?.. – Абаназар от удивления едва не выронил из сухих пальцев пиалу с горячим чаем, но вовремя успел подхватить ее двумя руками.
– Это называется логика, – заговорщицки подмигнул Ахмед Максиму, блеснув познаниями. Тот в ответ только сухо кивнул. – Великая вещь! Я и то не сразу дотумкал.
– Не знаю такого заклинания. Ты что, тоже колдун? – В голосе Абаназара прорезались уважительные нотки.
– О, и еще какой! Особенно за столом.
– Гм-м. – Абаназар не совсем понял, о чем толкует Максим, но решил не уточнять. Его сейчас больше интересовал юноша, о котором ему до сих пор ничего разузнать не удалось. – Так что ты можешь мне сообщить? – важно спросил колдун.
– Смотря что ты хочешь услышать, – с иронией заметил Максим, наливая себе в пиалу свежего чаю.
– Не играй со мной, мальчишка! – сверкнул глазами Абаназар, но мгновенно остыл, взяв себя в руки. С заносчивым юнцом не стоило ссориться – он мог оказаться полезным. А разобраться с ним он всегда успеет. – Прости, я немного на нервах.
– С чего бы? – Максим отхлебнул из пиалы и отер губы ладонью. – Так ты хотел бы узнать, кто тебя обобрал, не так ли?
– Истинно так! – выпятил колдун грудь, уперев свободную руку в колено.
– Его зовут Аладдин.
– Прости, но, мне кажется, его звали Ала ад-Дин – это я помню! – с гордым видом поправил Абаназар.
– Пусть Ала ад-Дин, – не стал спорить с колдуном Максим.
– И еще я знаю, что он сын какого-то башмачника.
– Так чего же ты еще от меня хочешь, если тебе все известно?
– Я забыл, как звали башмачника, – грустно развел руками Абаназар.
– Старость – не радость, – сочувственно покачал головой Максим, а Ахмед тихонько хихикнул.
– А башмачников и Ала ад-Динов в городе пруд пруди, – с горечью в голосе закончил колдун.
– Его звали Али аль-Маруф.
– Точно! – хлопнул себя по лбу колдун. – Но откуда тебе известно его имя?
– О, мне многое известно, – загадочно изрек Максим. – Но остальное тебе придется выяснить самому. Скажу только, что Аладдин…
– Ала ад-Дин, – подсказал Ахмед, выставив указательный палец – он очень любил во всем точность.
– Разве это так важно? – Максим выгнул дугой бровь и вопросительно, с нажимом взглянул на Ахмеда.
– Совсем неважно, шеф! – поспешно ответил тот и уткнулся в свою пиалу.
– В общем, твой Ала ад-Дин живет рядом с базаром, неподалеку от чайханы, что на распутье трех дорог.
– А почему ты не скажешь напрямик, где он живет, а все крутишь, будто бестолковый погонщик, забавляющийся с коровьим хвостом, – набычился Абаназар.
– Может, мне еще и к Ала ад-Дину вместо тебя заявиться и прикинуться его дядей? А тебе останется только рыбкой полакомиться?
– Не понимаю, при чем здесь рыбка, но – дядя… – задумался Абаназар. – А ведь неплохая мысль! Дядя! Благодарю тебя, о мудрый отрок. – Колдун сполз с топчана и попятился к выходу, непрестанно кланяясь. – Благодарю.
– Э, эй, постой! – привстал Максим. – Ты куда?
Но Абаназар развернулся и шмыгнул вниз по лестнице. Его босые пятки гулко простучали по деревянным ступенькам, и все стихло.
– Эх, опять мой длинный язык, – посетовал на собственную несдержанность Максим, поднимаясь с топчана.
– Мы уже уходим? – расстроился Ахмед.
– Нужно спасать одного хорошего парня от одного нехорошего колдуна. Да и рубаху бы неплохо прикупить.
Ала ад-Дину этой ночь тоже не удалось толком выспаться. Изобилие событий не давало покоя его разуму, и юноша, томимый любовными переживаниями и пророчеством джинна, полночи крутился в постели без сна, лишь к утру забывшись коротким беспокойным сном. А спустя некоторое время юношу разбудила шумная возня матери – так случалось каждое утро.
Ала ад-Дин зло спихнул пристроившегося на его боку урчащего кота, требующего еды, и сел. В окно только-только проник первый робкий лучик солнца, пробившийся сквозь листву яблони, росшей во дворе. Он, словно сговорившись с матерью и котом в желании не дать выспаться Ала ад-Дину, все норовил мазнуть юношу по лицу. Ала ад-Дин поморщился, отстранясь, широко и протяжно зевнул и потянулся за рубахой.
– Ала ад-Дин, сынок! – донеслось со двора. – Разожги тандыр.
Кот опять полез на колени и взялся ластиться. Ала ад-Дин дернул коленом и встал.
– Потерпишь! – сказал он строго коту. – Я сам еще ничего не ел. И вообще, иди лови мышей.
Кот вздернул хвост трубой, презрительно вскинул морду и направился к входной двери. Мышей ему ловить вовсе не хотелось. Может, добрая старая женщина его пожалеет и даст что-нибудь лакомое, соответствующее его сану священного животного? Ведь он как-никак облагораживает жилище своим присутствием! Но здесь был не Египет, и старушка ничего не знала о высоком положении котов, а потому со двора вскоре послышалось:
– Не крутись под ногами, бездельник! Иди лучше мышей ловить, а то вообще ничего не получишь.
Кот обиженно фыркнул и поплелся в небольшой сад наблюдать за резвящимися на ветках воробьями – позже он обязательно испытает судьбу еще раз.
Ала ад-Дин тем временем накинул рубаху, натянул худые чувяки и поднялся с постели, упираясь руками в колени. Глаза слипались на ходу, но ведь мать не оставит его в покое, пока он не сделает всего, о чем та просит.
– Доброе утро, мама, – поздоровался юноша, выйдя на двор.
– Здравствуй! Сколько можно спать? Или опять какой сон досматривал?
– Не было никаких снов, – вяло огрызнулся Ала ад-Дин, проходя к тандыру, у которого кучкой были свалены сухие сучья. Их осталось совсем мало, и скоро придется идти за город, туда, где из каменистой почвы в изобилии торчат высохшие на корню деревья. – Я всю ночь глаз не сомкнул.
– А все твои глупые фантазии.
– Мама!
– Все, не хочу ни о чем слышать. Разжигай быстрее тандыр, а то лепешек с тобой не дождешься.
Ала ад-Дин надулся и полез в тандыр с совком. Нужно было выгрести золу и уложить свежий хворост.
– Хорошенько выгребай!
– Мама, занимайтесь своим делом, – прогудел Ала ад-Дин из тандыра.
– Я-то занимаюсь, а вот ты в прошлый раз плохо почистил, и все лепешки в саже были!
– Мама!
– Что «мама»? – Старушка бросила кусок теста на доску и изо всех сил принялась мять его.
Спорить с матерью было бесполезно, а потому Ала ад-Дин нашел наилучший выход из положения – замолчал, работая руками.
– Ты скоро?
– Да! – Ала ад-Дин закончил укладывать хворост и выбрался наружу. Затем разжег огонь. – Вот!
– Очень долго возишься!
– Не за что, мама! – ответил Ала ад-Дин и направился к кувшину с водой умыться и ополоснуть руки.
И тут в калитку кто-то постучал.
– Кого еще принесло с утра пораньше? – проворчал юноша, отирая мокрые руки о рубаху, и пошел открывать.
Отодвинув засов, Ала ад-Дин распахнул калитку и выглянул на улицу. Снаружи стояли двое: один худой и невзрачный, а другой плечистый и бледный, с чертами лица, далекими от привычных арабских.
– Что вам, почтеннейшие? – спросил Ала ад-Дин, а про себя подумал: «Неужели «дядя»?»
Тот, что худой, только мялся и глуповато улыбался, разглядывая Ала ад-Дина, и еще все время умывал руки. Другой, с бледной кожей, долго жевал нижнюю губу, не зная, как начать разговор. Ала ад-Дин не торопил их.
– Ты будешь Ала ад-Дин? – наконец спросил бледный.
Странная манера речи несколько смутила юношу.
– Я Ала ад-Дин. Но я ничего не буду.
– А я тебе ничего и не предлагаю. В общем, так: времени мало, а потому сократим беседу до минимума. Вопросов не задаем и отвечаем «да» или «нет». Понял?
– Нет.
– Что – нет?
– Не понял.
– Что именно тебе не понятно? – нахмурился бледный тип.
– Вы кто?
– Доброжелатели.
– Кто-кто?
– Помогаем серым и убогим лопухам не стать законченными лохами, – пояснил второй, тощий.
Ала ад-Дин из всей фразы понял едва ли два-три слова, но общий смысл уловил. Смысл был обидный, однако юноша не подал виду. Но где он видел худого? Где-то ведь встречался с ним совсем недавно, но вот где – Ала ад-Дин никак не мог припомнить.
– Помолчи, Ахмед, – одернул товарища бледный.
– Знаете что, уважаемые, – нахмурился Ала ад-Дин, – шли бы вы, а?
– Видишь, он уже обиделся.
– Ну и шайтан с ним! – почему-то разозлился тот, которого звали Ахмедом. – Вот и делай людям добро. Идемте, шеф.
Он отвернулся и побрел прочь.
– Постойте! – спохватился Ала ад-Дин. Ему наконец удалось вспомнить худого. – Это ведь вы вчера подарили мне лампу?
– Нет, то был не я. – Ахмед остановился посреди улицы, втянув голову в плечи.
– Зачем вы меня обманываете, о недостойный торговец лампами? – удивился Ала ад-Дин. – Вы второй раз не хотите признаваться, что вы – это вы.
– А ты докажи! – вскинулся Ахмед. – Честного человека оскорбляют почем зря!
– И вовсе я вас не оскорбляю. Я вам вчера вернул лампу, а вы мне ее подарили.
– Ах да, кажется, припоминаю. Ну и что? Разве лампа оказалась с изъяном?
– Нет, лампа нормальная, а вот джинн…
– Джинн? Какой еще джинн? – наивно похлопал глазами Ахмед.
– В лампе сидел джинн, – охотно пояснил Ала ад-Дин, принимая вопросы Ахмеда за чистую монету. – Очень хитрый. Он заболтал меня, и я подарил ему свободу, а он в благодарность понес какую-то чушь про дядю и колдуна, – вздохнул Ала ад-Дин.
– А что, дядя еще не приходил? – перехватил инициативу в разговоре бледный плечистый парень.
– Нет еще, – печально развел руками Ала ад-Дин, но вдруг спохватился. – Постойте, кто вы все-таки такие, и откуда знаете про дядю? Или это был ваш джинн?
– Для начала тебе неплохо бы успокоиться, – посоветовал бледнокожий. – Сделай глубокий вдох, потом выдох. И так три раза.
– Да не хочу я дышать! – отмахнулся Ала ад-Дин. – Я жениться хочу.
– Похвальное желание. Я всеми конечностями только «за».
– И если это ваш джинн, и вы честные люди… – продолжал Ала ад-Дин с жаром.
– Джинн, к сожалению, не наш, и на роль свахи я тоже вряд ли гожусь. Кстати, мои имя Махсум.
– Черный Махсум, – внес коррективу Ахмед.
– Обычный, совершенно обычный и бесцветный, уверяю тебя, – отмахнулся Максим.
– А это важно? – спросил Ала ад-Дин.
– Нисколько. Итак, дядя еще не приходил?
– Н-нет, но…
– Странно, – помял подбородок Максим. – Ахмед, как ты думаешь, куда старый пенек мог забуриться? Прошел уже почти час.
– Может, заблудился? Гульканд – город большой.
– Как можно заблудиться, когда ему указали на совершенно верные приметы?
– Он все может, он такой, – покивал Ахмед.
– Впрочем, так даже лучше. Слушай меня внимательно, Аладдин, – обернулся Максим ко все еще ничего не понимающему юноше, подпиравшему плечом калитку.
– Я Ала ад-Дин, вообще-то, – поправил тот.
– Один фиг! Короче: явится к тебе…
– Дядя, – перебил Ала ад-Дин. – Знаю, только у меня нет и никогда не было дяди! Джинн сказал, будто он колдун. И еще он сказал…
– Зачем же я трачу на тебя время, если ты и так все знаешь? Пошли, Ахмед!
Бледнокожий обнял за плечо товарища и повел прочь от дома Ала ад-Дина.
– Эй, постойте! – крикнул Ала ад-Дин.
– Ну? – обернулся Максим.
– Я только не понял, чего ему от меня надо, вашему «дяде».
– Но ты же не хочешь слушать.
– Хочу!
Максим, словно нехотя, вернулся и долго, засунув руки в карманы необычных штанов, смотрел в глаза присмиревшему Ала ад-Дину.
– Тогда закрой свой рот и распахни уши.
Ала ад-Дин честно захлопнул отвисшую челюсть, а уши его действительно дернулись.
– Другое дело, – похвалил Максим, а Ахмед согласно закивал. – Так вот, колдун…
Но договорить Максиму не удалось.
В конце улицы появился бедно одетый мужчина, несший в руке пиалу, накрытую платочком. Мужчина медленно шел по улице, вертя по сторонам головой, словно выискивал кого-то. Заметив троицу, он заулыбался и ускорил шаг.
– Простите, о достойнейшие, – произнес мужчина, приближаясь, – не скажете ли вы, где живет Ала ад-Дин, сын…
– Здесь живет, – ответил Ахмед, не дав незнакомцу договорить.
– О! – обрадовался тот. – Это вы?
– Нет, он, – указал Ахмед на стоящего в калитке Ала ад-Дина.
– Он? – Мужчина повернул к юноше узкое, несколько вытянутое лицо и долго и очень придирчиво разглядывал Ала ад-Дина.
– То правда, меня зову Ала ад-Дин, – поспешно развеял юноша сомнения незнакомца. – Вы дядя?
– Странный ты, – пожал плечами мужчина. Вопрос, похоже, сильно его озадачил. – Разве я похож на тетю?
– Да нет, я хотел спросить, не мой ли вы дядя, в смысле, брат моего отца.
– Аллах миловал! Но меня послал к вам тот, кто назвался именно так.
– Моим дядей? – почему-то обрадовался Ала ад-Дин.
– Да, – подтвердил мужчина. – И сказал, чтобы я передал вам это. – Он протянул пиалу, сдернул с нее платок и вывалил в ладони Ала ад-Дина крупный изумруд.
– Это… мне?! – задохнулся от восхищения юноша, катая большой камень в ладонях и наблюдая за игрой света на его гранях.
– Тебе, тебе. Ну, я пошел?
Посыльный поправил тюбетейку и заспешил прочь.
– Дай-ка его сюда. – Ахмед проворно выхватил из рук юноши камень и, подняв его над головой, покрутил в пальцах.
– Что вы делаете? – испугался Ала ад-Дин, что нахальных незнакомец отнимет драгоценный камень. – Отдайте сейчас же! Он мой.
– Фальшивый, как и следовало ожидать, – с видом завзятого эксперта, что, впрочем, так и было, сообщил Ахмед, и кинул камень Ала ад-Дину. – Очень искусная подделка. Абаназар мастер клепать такие вещички.
– Подделка? – опечалился юноша, разочарованно вертя в пальцах камень. – Вы не ошиблись?
– Да я в свое время…
– Он был оценщиком камней. – Максим вовремя пнул в лодыжку бывшего разбойника. – Очень хорошим оценщиком.
– Да-да, – подтвердил Ахмед, морщась. – Ух, как я их оценивал!
– Жаль, – еще больше расстроился Ала ад-Дин.
– Во-во, – поддакнул Максим и пробормотал под нос: – Но мне почему-то казалось, что должны были принести целый сундук камней, всяких тряпок и денег.
– Хорошо бы, – мечтательно вздохнул Ала ад-Дин, расслышав замечание Максима.
А между тем в конце улицы показался другой мужчина, столь же бедно одетый, подобно первому. Он, как и его предшественник, шел, глядя по сторонам, только вместо пиалы в его руке позвякивал мешочек.
– Эй, – крикнул Максим, – ты не Ала ад-Дина ищешь?
– Его, – обрадовался посыльный.
– Тогда дуй сюда, – махнул рукой Максим. – Вот Ала ад-Дин, – указал он на застывшего в изумлении юношу.
– Это правда вы? – на всякий случай уточнил мужчина, приблизившись.
– От дяди?
– Да, – кивнул посыльный, – он просил…
– Так давай сюда. – Максим выдернул из пальцев растерявшегося посыльного мешочек с монетами, подбросил его на ладони и перекинул Ала ад-Дину. – Ждет же человек, а ты тянешь.
– Но… – Мужчина посмотрел сначала на одного, потом на другого, не зная, как следует поступить.
– Свободен! Нет, постой!
– Что?
– Вас там много еще?
– Кого? – уставился на Максима посыльный.
– Ну, с подарками?
– Не знаю, я один. – Мужчина развернулся и заспешил прочь, постоянно оглядываясь.
Между тем Ала ад-Дин уже заглянул в мешочек, и любопытный Ахмед подлез к нему сбоку.
– Медяки, – поморщился бывший разбойник и тихо проворчал: – Чего и следовало ожидать. Спер, небось, у кого-нибудь и половину себе отсыпал.
В мешочке действительно находилось совсем немного монет, и предположение Ахмеда походило на правду.
– Ну и что? – Ала ад-Дин быстро завязал мешочек и спрятал за пазуху. – Медь тоже деньги!
– Кто бы спорил, – фыркнул Ахмед и отошел в сторонку.
– Стой-таки, гад! Гнусный вор, плешивый верблюд! Ай, гевалт!
По улице, придерживая рукой черную шляпу с небольшими полями и развевающимися на ветру пейсами, несся Абаназар. Колдун был облачен в черные же одежды – длинный балахон и жилетку. За Абаназаром бежал по пятам грузный мужчина, потрясавший внушительной палкой.
– Люди-и, да шо ж это-таки делается, а?
Колдун проскочил мимо стоявшей посреди дороги компании, обернулся, что-то быстро забормотал и взмахнул свободными рукавами. На месте преследовавшего его мужчины заклубилось облако пыли, брякнулась на землю палка, а когда облако рассеялось, глазам пораженных свидетелей происходящего предстала курица, глуповато вертящая головой.
– Вот так! – гордо изрек Абаназар, заводя руки за спину. – Видели, как я его?
Пока Ала ад-Дин пытался переварить увиденное и приходил в себя, Максим надвинулся на колдуна, сжав кулаки.
– Ты чего с мужиком сотворил, а? Я тебя спрашиваю, еврей ты липовый!
– Тихо, тихо! – попятился колдун. – Ничего ему не сделается. Через часик-другой опять человеком станет.
– Не врешь? – грозно уточнил Максим.
– Да точно, точно! Заклятие совсем слабое.
– Смотри у меня! Послушай, а чего ты в иудея вырядился?
– Какого еще иудея? – нахмурил лысые брови колдун.
– Обычного. Шляпу вон напялил с завитушками, ну вылитый иудей-ортодокс!
– Но-но! – погрозил пальцем Абаназар, но шляпу все же снял, оборвал пейсы и нахлобучил обратно на лысину. Пейсы скомкал в кулаке и засунул в карман – в хозяйстве все пригодится. – А кстати, вам чего здесь понадобилось?
– Да так, мимо шли, хозяин, – осторожно ответил Ахмед.
– Какой я тебе хозяин, шакал бесхвостый! И вообще, шли мимо – вот и идите своей дорогой. А мне с молодым человеком потолковать надо. – Колдун кивнул на Ала ад-Дина.
– Да, забыл представить, – обернулся Максим к Ала ад-Дину, – это и есть твой дорогой дядюшка. Прошу любить и жаловать, так сказать, – и добавил шепотом, приложив руку к щеке, – главное, уши не растопыривай, а то он тебе такого на них навешает – вилкой задолбаешься работать!
Ала ад-Дин в ответ понятливо закивал.
– Что ты ему сказал? – насторожился Абаназар, глядя из-под полей низко, по самые брови нахлобученной шляпы.
– Я ему сказал, что вы очень хороший человек, и вас надлежит слушаться.
– Ага, я хороший, очень! Все верно.
– Значит, мы пошли? – спросил Ахмед, обходя стороной Абаназара.
– Да-да, идите. – Колдун нетерпеливо помахал рукой, поскорее спроваживая двух друзей, чтобы не путались под ногами, и распахнул объятия. – Здравствуй, дорогой племянник!
– Дядя? – с сомнением протянул Ала ад-Дин. – Ну, наконец-то! Я уж думал, вы не придете!
Юноша так стиснул колдуна в объятиях, что у того ребра захрустели и глаза едва не повылазили из орбит.