Значит, она свое производственное знакомство с ним уже передвинула в раздел личных? Об этом сказал еще ее взгляд в зеркале заднего вида. Но зеркало заднего вида не коварная штука. Будешь разглядывать – кого-нибудь собьешь. А тут тебе говорят почти открытым текстом. А он и не надеялся, что она сразу позовет его в гости.

При муже, с головой нырнувшем в сюрреализм, и жене, брошенной на волю волн реализма, ее, как щепку, подхватывает этими волнами и выносит на далекие скрытые от мужа берега. Она позвала не сразу, но довольно скоро. Все было обставлено, как в детективе. Он подвез ее к выставке на побережье ее мужа. Выставка работала по выходным. И она из машины указала Сергею на объект. После этого Сергей, если оказывался в выходной в центре, сначала сверялся на выставке, там ли объект, а уж потом звонил ей.

Знал бы это ее муж, не улыбался Сергею бы так приветливо, когда тот подходил к его шедеврам.

Механизм их встреч оказался прост и четок, как простая зубчатая передача. Два зуба встретились, прокатились друг по другу и расстались, чтобы потом встретиться вновь. На работе никто ни о чем не догадывался.

Лучше всего для встреч подходила суббота. Муж-сюрреалист в это время перебивался бутербродом и чаем из термоса на арт-базаре, с надеждой глядел на забредших зевак и томился жаждой признания. Но время было строго расписано. Сын Ларисы Андреевны мог вернуться из школы.

Встречи были нечасты. Пока все шло без сучка и задоринки. Если Сергей в пятницу обнаруживал, что субботний расклад сойдется, он прямо на работе подходил к Ларисе с кратким деловым предложением: ты как? Остальное не требовало уточнений.

Получив добро, Сергей заезжал в субботу утром на рынок художников, окончательно удостовериться. А объект, выделяя Сергея из многих, приветливо кивал ему. Еще бы, купил одну из его картин. Сергей же считал, что этой покупкой он убил сразу двух зайцев. Покупка еще больше привяжет объект к выставке. Кроме этого это завуалированный подарок Ларисе. Правда, ее реакция оказалась отрицательной. Она сообщила, что после этого муж возомнил себя гением, и несколько дней попрекал ее тем, что она его не понимает. Наташа же, жена Сергея, глянув на его приобретение, сказала, чтобы он не мечтал повесить этот бред в квартире. Сергею пришлось сплавить полотно. И на день рождения Валерки Егорова картина пошла в качестве оригинального подарка. Подарок оказался настолько оригинальным, что Валеркина жена тоже запретила ему вешать картину в квартире. Картина так и зависла в Валеркином кабинете. И служила свою службу. Потому что когда к Валерке вдруг заскакивал разъяренный главный инженер, он успевал выкрикнуть только несколько жестких фраз, потом начинал разглядывать картину, начинал искать смысл и успокаивался.

Встречи Сергея с Ларисой были нечасты. А чаще ему и не требовалось. Не журавль в небе, не синица в руках, а скорее откормленная курочка, у которой под кожей прощупывается мягкий жирок. Достоинств, что на тринадцать лет моложе. Да и тринадцать – несчастливое число. Жена, может быть, не такая свежая, его ровесница, но следит за собой, как может. Жиру не набирает. В Ларисе есть существенный плюс. Она замужем, разводиться не собирается. Ей огласка была ни к чему. И Сергею ни к чему. Сергей так старался не проколоться, что машину ставил на стоянке у магазина за квартал от ее дома. Вряд ли он примелькался там. Встречи были редки. Чаще не надо. Оба ценили в свиданиях не количество, а качество. Но качество страдало. Время встреч максимально сжато. Никаких рассуждений и обсуждений. Только воспаленной губой припади и попей. Попили и разбежались. К тому же, качество стало с некоторых пор проблемой для Сергея. Конечно, куда тут до такой тонкой материи, как национальный вопрос. Когда Лариса, выдавала что-нибудь нелестное насчет нацменов, Сергей не спорил.

Сергей чувствовал, что Венины куплеты Ларису удивили. Пока он думал, что ей ответить, Веня успел выдать:

Ну, кто же тебе Сара

Внушил, что мы не пара

Да мы такая пара

Что это боже ж мой

Увижу тебя, Сара

Забуду я, что старый

Косой, кривой, и чуточку хромой

И снова Сергей услышал тихий звон Вениного колокольчика. Пришлось отключить телефон. Сергей высадил Леню. Теперь нужно было решать с Веней. Ни Дима, ни Сергей не знали Вениного адреса. Поехали на пятачок, где находилась Венина мастерская, в надежде, что там, в торговых точках подскажут его адрес. Дима держал Веню, а Сергей пошел в разведку.

Как у человека пульс хорошо различим не у самого сердца, а на запястье, так и у города настоящий пульс жизни бил совсем не на площади напротив горкома, а за несколько кварталов, на так называемом пятачке. Тут, у остановки, где скрещивались главные городские транспортные артерии, все свободное пространство было впритирку заполнено киосками – стекляшками, торгующими всякой всячиной. Когда-то, в эпоху тотального дефицита, на этом убогом и замызганном месте, усталые хмурые злые от долгого ожидания люди, работая локтями, впихивались в битком набитые грязные, пропахшие бензином автобусы. Те времена канули. Маршрутки дали людям почувствовать себя людьми. Витрины киосков запестрели всеми цветами радуги. И даже прежде неприглядный, непривлекательный, отдававший свинцом газетный киоск расцвел, маня прохожего глянцевыми телами красавиц. Тут, рядом с полуобнаженными дивами примостилась и Венина мастерская. И Веню тут прекрасно знали. Продавщица из соседней булочной сказала, что адрес с номером дома и квартиры она не помнит. Но, знает, что он живет в девятиэтажке несколько кварталов вверх от пятачка..

Пользуясь случаем, Сергей на минуту спустился к базарчику художников. Вот он, Ларискин муж у своих каракулей. Увидев, Сергея, даже улыбнулся ему. Кто еще купит его картину? Знал бы он, кто у него купил и кому он улыбается. Итак, муж у картин. Осталось разобраться с Веней.

Девятиэтажек в указанном им месте немного. Подъехали к одной. Людей в жаркий полдень во дворе нет. Дима пошел спрашивать в подъезде. Время уходило. Сергей нервничал. Веня сладко похрапывал на заднем сидении.

Опрос дал результаты. Нашли в третьем по счету доме. Веня жил на восьмом этаже. А лифт не работал. Тащили его, как партизаны раненого бойца. В моменты привалов отдыхали, привалив погруженного в мир грез, Веню к стенке. Сергей бы с удовольствием пристрелил его тут у стенки.

Стены и даже потолок подъезда являли собой свидетельство обширной сексуальной эрудиции местных подростков. Когда на площадке пятого этажа Сергей увидел стишок «Веня-жид по веревочке бежит», он понял, что они идут верным путем. И вот восьмой этаж. Нашли в Вениных карманах ключ. Уложили Веню на диван. В ту же секунду Веня издал храп. Сережа пошел в ванную помыться, а Дима остался в комнате следить, чтобы Веня не упал с дивана.

– У него на тумбочке тонометр, – сказал Дима, когда Сережа вернулся, – Я померил, а у него высокое давление. Это опасно. У меня мама гипертоник. Как мы его оставим?

– Молча. Моя мама тоже гипертоник. Сама справляется.

– Нет, это опасно. Он же спит. Еврей не может оставить еврея в таком состоянии.

– В спящем состоянии? – разозлился Сергей. Время уплывало из-под ног, – Он спит, а мы с ним носимся. И евреи тут ни при чем. Должны быть лекарства. Найдем, дадим, и никуда он не денется.

– А как мы квартиру запрем? У них замок только под ключ. Если мы дверь закроем, то ключ куда? Запереть его еще опасней. Если он будет звать на помощь, никто открыть не сможет.

– Можем не закрывать. Кому он нужен. Можем запереть и отдать ключ соседям, – Сергей мог бы предложить и другие экзотические варианты. В это время он вспомнил об умершем голышом Райхельсоне. И экзотических вариантов предлагать не стал.

Они перерыли ящики на кухне и в тумбочке у кровати. Нашли лекарства. Выбрал нужное. Во время всовывания лекарства под язык больному, тот больно укусил Сергея за палец. Сергей дернул руку. Он вызволил палец вместе с Вениной вставной челюстью. Теперь настала Димина очередь всовывать лекарство. Ему уже было легче. Кусаться Веня не мог. Чтобы Веня таблетку не проглотил, Дима некоторое время придерживал ее пальцем у Вени во рту, пока она не растворилась. Дима сказал, что не уйдет, пока не убедится, что давление упало. Так должен поступать еврей. Хотя Димино заявление было очень спорно, Сергей промолчал. Он вышел на кухню. С трудом, чертыхаясь, израненной рукой вытянул из кармана джинсов телефон и позвонил Ларисе.

– Ты бы еще дольше копался, – услышал он в трубке ее приглушенный недовольный голос, – Объект вернулся.

На кухню вошел Дима, еще более озабоченный.

– Слушайте, а то лекарство, что мы дали, оно ведь мочегонное. Давайте отведем его в туалет, пока не поздно.

– Как ты думаешь, «пьян как сапожник» и «пьян в стельку», это от того, что сапожники пьют больше остальных?

– Не знаю. Давайте отбуксируем его в туалет.

Теперь Сергею некуда было торопиться. Настроение упало. Ему за все доставленные мучения хотелось дать Вене по башке, а не тащить в туалет и стягивать с него штаны. Но Дима, почему-то, был полон сочувствия именно к Вене, а не к Сергею. Может быть, еврейский Гомер был ему ближе по духу? Подготовка пьяного в стельку гипертоника к мочеиспусканию – занятие не из приятных. Наконец удалось выполнить все детали и усадить его на унитаз. Придерживая его, Дима произносил заклинания:

– Ну, мочитесь. Тужтесь, тужтесь, п-сс, п-сс, – Веня не реагировал.

– Не будешь мочиться, гад ты этакий, – сурово произнес Сергей, – Я тебя замочу. Встретишься на кладбище со своим Райхельсоном. Будут потом говорить: с чего бы это Веня и умер на унитазе со спущенными штанами?

– Что тут происходит? Вы кто?– вдруг раздался громкий встревоженный женский голос. Они обернулись и увидели пухлую тетку. Пока они занимались в туалете Веней, пришла его жена. Услышав чужие голоса и увидев непорядок в квартире, она поняла, что что-то не в порядке, на всякий случай вооружилась, как кортиком, длинной обувной ложкой, вероятно, предполагая, что этим можно обороняться.

– Да вот привели Веню, – отчитался Дима, – А у него давление. Дали ему таблетку. И вот, стараемся, чтобы он помочился.

– А причем тут встретиться на кладбище с Райхельсоном?

– Это так к слову. Он не мочится. А он на кладбище про Райхельсона рассказывал, – стал объяснять Дима.

Женщина успокоилась.

– Дима, кажется? Я вас помню, – сказала она, и, поглядев на Сережу, добавила чуть более сухо, – И вас помню. Вас я видела давно еще молодым человеком, но дочка работает в больнице с вашей женой.

Сергей в очередной раз подумал о своей незавидной доле мужа известного в городе врача. Операции в больнице чуть ни каждый день. А операция, это не только контакт с больным, но и с родственниками. Вот ее и знают. Жена уже привыкла быть на виду, нравится ей это или нет. Вот пусть ее и знают. А ему зачем светиться? Тем более, не за свои заслуги, а в качестве мужа. Но как они узнают? Его работа на заводе не предполагает обширных знакомств. Сергей не любил популярности. Знакомство с Веней, это еще куда ни шло. А знакомство с его женой и дочкой уже перебор.

– Дайте мне подойти, – потребовала Венина жена.

Они аккуратно передали Веню с рук в руки. Женщина взяла Веню за запястье. Стала щупать пульс. И Веня, до этого тупо смотревший в пол, почувствовал ее прикосновение и поднял лицо и кисло виновато улыбнулся. И его спасатели услышали желанное, так долго ожидаемое журчание.

Больной палец мешал вести машину. Сергей высадил Диму. Что теперь? На дачу? Хоть какое-то дело нужно довести до конца. Раз уж не вышло с Ларисой, можно заскочить к родителям. Хотя бы палец обработать.

– Вот он твой приятель напился до бесчувствия и меня укусил, – сказал Сергей отцу.

– Как так?

Сергей стал рассказывать о том, как еврейский Гомер саботировал работу на кладбище, как они тащили его домой, как отхаживали. И вспомнил о тайне Райхельсона.

– Не знаю никакой тайны, – сказал отец.

– Говорят, он умер от инфаркта.

– В этом нет никакой тайны, – сказал отец.

– Веня рассказывал, что когда его жена вернулась, он был уже холодный.

– Ну да. Что-то в этом роде. И что в этом таинственного?

– Веня говорил, что когда приехала скорая, он лежал голый на полу.

– Как будто Веня там рядом с ним находился, – усмехнулся отец, – Но и это можно объяснить. В этот день стояла жуткая жара. Для сердечников серьезное испытание.

Сергей решил, что от родителей нужно и позвонить жене. Лишний раз посветиться, что отсутствие такого пай-мальчика, как он, не причина для волнений. Но телефона не было. Откуда он звонил последний раз? От Вени. Дима задурил ему голову Вениным давлением. Вот и забыл там телефон. Без телефона как без рук. Решил позвонить с отцовского. Жена сказала, что недавно звонила ему, хотела знать, когда он вернется. А ответила женщина. Голос у жены был недовольный. Сергей начал объяснять, что Веня напился, что они его отхаживали. В ответ она сказала, что ничего не поняла. Вот вернется, тогда и расскажет. Так холодно произнесла, как будто он уже совершил преступление против семьи, в то время как даже если хотел бы, остался чист. Чище, чем ее операционная.

Он поехал за телефоном. Дверь открыла Венина жена.

Я у вас телефона не оставлял? – спросил он.

Оставляли. Входите, входите. Он лежал на кухне. Я и не заметила. Мужем была занята. Даже дочку вызвала. Она тут рядом живет. Из магазина сорвала. Анютка и ответила, когда ваш телефон зазвонил. Она в таких телефонах лучше разбирается. Мы с отцом темные. Анюта, – позвала Венина жена.

Из кухни вышла женщина. Она остановилась. Свет от окна кухни падал на стоящую в проеме коридора женщину со спины и Сергей не мог ее разглядеть. Но понял, что женщина немного моложе его и что он ее видел когда-то давно.

– Вам звонила женщина, -сказала Анюта, – Я только сказала, что вы телефон забыли, она сразу положила трубку. Так что я не знала, что теперь делать. Я бы могла передать ей телефон в больнице, но как-то неудобно.

– Анютка в одной больнице с вашей женой работает, – объяснила Венина жена.

– Но мы не знакомы, – уточнила Анюта, – Поэтому… сами понимаете.

– Спасибо, разберемся, – сказал Сергей, забирая телефон, – Ну как Веня?

– Да вроде ничего, – сказала Венина жена, – Как же так получилось, что он так наквасился? Вы-то трезвый.

– Я воду пил, а он пил что-то из своей фляжки. Говорил, что чай. Мы не нюхали.

– Извините, что он вас обеспокоил. Он у нас своеобразный.

– Сначала нам лекцию прочитал про тех, кто там похоронен, – усмехнулся Сергей, – А потом его разом сморило. Мы и не заметили

– Лекции – это его хлеб, хлебом не корми, – сказала Венина жена.

– А водкой пои, – добавила Анюта, – Из фляжки говорите? Нужно понюхать, что он там намешал. А где фляжка?

А фляжки и не было. Сергей твердо помнил, что при перемещениях Вени с место на место фляжка уже не присутствовала.

–Ну, не велика потеря, – постаралась успокоить Сергея Венина жена, – Сам за своими фляжками должен смотреть. Меньше пить будет. Вот, кстати, Анюта, напои-ка гостя чаем,

– Нет-нет, – отмахнулся Сергей, – Мне нужно ехать.

Не в его правилах, чтобы в незнакомом доме тут же садиться за стол. Но основная причина была в другом. Он узнал Венину дочку. Та самая красавица, что когда-то давно ехала с Веней в автобусе. Теперь она, конечно, не молода. Хорошо за сорок. И не та яркая красавица. Но все-таки не все ушло. Бывает, что красавицы меняются, что не узнать. Тут было иначе.

Много лет назад, решившись жениться, Сергей даже на мгновение не задумывался, какой станет его жена в свои, будем говорить, зрелые годы. А уж в те давние минуты, когда он любовался этой красавицей, какой она станет через двадцать с лишним лет и не задумывался. Увидевший ее в цвете ее молодости, о таком думать не станет. А теперь, когда он увидел ее, на мгновение испугался от самой мысли, что и красавиц годы не щадят, а потом подумал, что годы обошлись с ней не так уж сурово. Оказывается, она Венина дочка. Тогда он не брал в голову, кто она. Клиентка? Просто знакомая? Родственница какая-нибудь? Что такая царевна может быть дочкой сапожника, и не просто сапожника, а еврейского сапожника-балабола, в голове не укладывалось.

Пока он спустился до первого этажа, подумал, что напрасно отказался от чая. Просто оторопел малость. Не ожидал увидеть тут эту женщину. Не мог вообразить себе, как он будет сидеть с ней рядом и пить чай? А она к тому же знает его жену. Что он ей может сказать ив таком случае? Что много лет назад он видел ее в автобусе и с того дня, как писал Пушкин, «и глубоко впечатленье в память врезалось ему»? Ну, врезалось. И что с того? Я встретил вас и все былое? Былого то не было. Но когда он завел машину, в голове сам собой выстроился план: сейчас он смотается на кладбище, найдет Венину фляжку. Фляжка – это предлог, чтобы снова появиться у Вени и просто, как в музее, посмотреть, вспомнить ту картину, что когда-то запала в память.

Венину фляжку он нашел быстро. Выпита до дна. Разило из нее – мама не горюй. Если возвращаться сразу, не покажется ли он слишком назойливым? Торопиться вредно. Чтобы выждать время, он решил найти и немного прибрать бабушкину могилу. Запутался, еле нашел. И уже боялся, что если Вене станет лучше, его дочка уйдет. Тем более, палец болит, а инструмент остался в машине. Он собрал несколько веток, сделал что-то вроде метлы, чуть-чуть подмел. Извини, бабушка. Пока все. Дела ждут. У ворот кладбища стояла цистерна с водой. Чтобы цветы поставить. И, уходя, некоторые желают помыть руки. Сергей выполоскал Венину фляжку до аптечной чистоты.

– Ну, зачем вы беспокоились, не стоило, – сказала Венина жена, когда Сергей протянул ей фляжку, и крикнула в комнату, – Слышь, алкаш, тебе фляжку доставили, – первым делом она открутила крышку и понюхала. Удивилась и сказала

– Где же тогда он так набрался.

– Может быть, он все-таки болен, – сказал Сергей, довольный своим трюком.

– Ага, болен, да не тем, – скептически произнесла Венина жена.

– Вот именно, болен! – в коридоре показался Веня, – Может человек на кладбище расчувствоваться? Некоторые на кладбище и умирают.

– А некоторые напиваются до бесчувствия, – сказала Венина жена.

– Так вот, я не успел вам рассказать о вашей бабушке- А я из ваших слов понял, что ничего-то вы о своей бабушке не знаете, – он хитро улыбнулся, глядя на Сергея, и повернулся к жене, – Помнишь, я тебе говорил про Марию Вениаминовну, врача, – и произнес громче, – Анюта ставь чай. Веня будет держать слово.

– В тесноте да не в обиде, по-семейному, – удовлетворенно произнес Веня, когда все уселись за малюсенький кухонный стол, – Так вот, опять о вашей бабушке. Такого врача поискать.

– я уже слышал. Но она ведь тут врачом вроде бы не работала? Она же сюда старой приехала, – усомнился Сергей, брезгливо поглядывая на разномастные чашки. Из таких его жена пить бы не стала,

– Мало ли, что тут не работала. Старость понятие относительное. Тем более для врача. А ваша бабушка столько больных перелечила. Целый город можно заселить. И вообще, через столько прошла. На роман потянет, – сказал Веня.

– Она, конечно, официально уже почти не работала. В больнице у нас чуть-чуть. Но без пациентов не оставалась. Хорошего врача пациент найдет. К ней ходили, – и Венина жена показала пальцем в потолок, – Ей поэтому вне всякой очереди телефон провели. И наши врачи из больницы звонили, с ней консультировались. Я лично с ней не пересекалась. Но когда муж сказал о том, что к нему ходит старая дама врач, приезжая, и к тому же еврейка, я скоро сообразила, о ком речь, – Венина жена улыбнулась своей догадливости и добавила более прохладно, – А вот с вашей женой я вижусь часто. Она, думаю, не подозревает, что у нас тут есть, как бы сказать, потусторонняя связь. Помимо больницы.

Какая? – удивился Сергей.

Похожая доля. Русские жены еврейских мужей, – Веня, заметил, что Сергея, последние слова его жены несколько покоробили, и постарался смягчить:

– Вот наша Анька тоже себя к русским причисляет. Правда, дочуня?

– Отстань папа, – сказала Аня.

– Пусть считает себя хоть чукчей, – миролюбиво произнесла Венина жена, – Сейчас другие времена. А по правде, кто же она, как ни русская. По-русски говорит. По-русски думает. И мама русская. По вашим же законам русская.

– Ничего, только потянет жареным, и еврейский колокольчик затилинькает, – сказал Веня, – Так вот, перенесемся к вашей бабушке.

– Подождите,– вспомнил Сергей,– А вы в машине песню пели. Что это за песня такая?

– Какую?

– Про Сару.

– Эту что ли? Пытаюсь тоску заглушить я водярой. И горькая капает в рюмку слеза. Вовек мне не видеть красавицу Сару. Ее голубые, как небо, глаза.

– Нет, другую, – покачал головой Сергей.

– Ну, есть и другие. Сара имя популярное. Можно антологию составить: Сара в русском фольклоре. Так вот, снова перенесемся от Сары к Марии, к вашей бабушке. У нее ведь ноги болели. Я ей обувь по ноге подгонял. Это дело непростое. Это как мост во рту поставить. Вам мост ставили?

– Бог миловал, – сказал Сергей. И вспомнил, как выдернул палец из Вениного рта вместе с его челюстью.

– Ну, ты задаешь вопросы? Разве такие вопросы человеку задают? – одернула Веню жена.

– Это для образа, – сказал Веня, – Тебе вот покойный Кофман мост делал. Сколько ты к нему ходила? А-а!? Там подпилит, и там. Я у Полянского делал челюсть – эпопея была. И что в результате? Вот я сегодня, когда очухался, вижу, а челюсти то нет. Испугался, не на кладбище ли посеял. Попробуй, найди. Потом смотрю – на кровати. Не помню, как выпала.