– И вы туда же? – иронично заявил коп. – Мы несколько часов назад убили человека, переодевающегося в кожу его разложившейся матери, никаких живых мертвецов не существует.
– И всё же, несмотря на ваши доводы и правоту…
– Мне нужно объяснение. Я знаю, что мистики не существует.
– Мы ничего не можем пока сказать. Простите, офицер.
Как только последняя полицейская машина отъехала от дома и рядом не осталось никого и ничего, кроме ограждающей бело-красной ленты, развевающейся на ветру, с тыльной стороны дома показался человек.
В дом полетела открытая канистра бензина и зажигалка, не успевшая погаснуть в полёте.
Спустя несколько дней ненавистной бумажной работы офицер приехал лично встретиться в патологоанатомом института, в котором вскрывали «ожившую старушку».
Город всё так же накрывал апельсиновый цвет и он прятался в приятной тени, а солнце по-прежнему играло в прятки за невысокими домами.
Все его домыслы подтвердились: этот больной психопат срезал с недавно откопанной матери кожу и, сшив из неё «костюм», одевал на себя. Отрезав себе гинеталии, полностью перевоплотился в мать: набил кусками плоти искусственную грудь, намертво приклеил скальп из волос. Напялив поверх всего сарафан, был доволен своим перевоплощением.
– Конечно это психически нездоровый человек, – заметил патологоанатом, – вдобавок он отрезал себе губы и кончик носа. В таком виде он и ходил по окрестностям?
– Да. Писали в местных блогах о том, что видели призрак женщины, – задумчиво отвечал офицер. – Именно это меня и заинтересовало.
– Вы – полицейский, и интересуетесь мистикой?
– Увлечение детства – скорее чтобы опровергнуть.
– Ну тогда этот интерес мне понятен.
Врач неожиданно вспомнил и окликнул копа:
– Кстати, вы отыскали своего коллегу?
– Нет. Поиски продолжаются, – доложил он и, развернувшись, направился к полицейской машине.
На небольшом холме, в то самое время, когда офицер ещё разговаривал с патологоанатомом о судьбе напарника, внутри амбара, продуваемого всеми ветрами, начал шевелиться пол.
Доски пола амбара, выгнувшись, издали усталый и короткий хруст и, раскинувшись по сторонам, лениво раскинулись в стороны.
В темноте совсем было не разглядеть того, кто вытаскивал большой и грузный мешок, из которого сочилась чёрная, вязкая жижа.
На пепелище дома в нескольких местах прорывался едкими, вонючими струйками дыма.
На место, где оставался призрачный намёк на входные двери, вышла пожилая, искорёженная в осанке женщина с тем самым мешком. И если бы кто-то мог её сейчас видеть, то сильно удивился бы тому, какие она приобрела под своим носом пышные, густые усы.