Башни Судеб. CD-1/ Лабиринт Снов?

Трек 4. (Совет.)

Город опять проплывал перед усталыми глазами Лекса, отправившегося в Совет. Хорошее настроение, обретенное им среди дорогих образов и эстетизма домашней берлоги, улетучивалось с каждым километром, приближавшим его к зданию Совета.

Искусственный кибер-глаз старого воина лениво фотографировал странную действительность, проплывающую внизу, в поиске ответов на вопросы несомненно его волнующие.

Словно еще раз пелена спала с получеловеческого мозга, открыв новые участки памяти, до того недоступные ему, и все новые и новые воспоминания возникали в пустоте ума, несомненно окончательно выводя из состояния холодного равнодушия, в котором он пребывал последние столетия. – Подумаем об этом в Совете, – пробормотал киборг, заводя машину на посадку. По привычке, не дождавшись полной остановки двигателей, он выпрыгнул из аппарата и – зацепившись полой плаща за поручень, растянулся на земле, больно ударившись коленкой.

Вдали послышался скрипучий искусственный смех, но Лекс двинул головой и смех смолк. Моментально тройка киберов подскочила к своему начальнику и помогла встать, до этого заботливо отряхнув. – Вы не ушиблись? – льстиво пропел самый рослый из них, молящее сложив руки. Лекс ничего не ответил, но взгляд, мимолетно брошенный им на тройку подхалимов, заставил их инстинктивно вытянуться, как на параде.

Закутавшись в Плащ, он медленно заковылял ко входу в здание. Старший зло поглядел ему вслед и сказал, обращаясь к товарищам: – Старый хрыч, и почему Великий Властитель выбрал его в председатели? Я думаю есть более достойные претенденты! Второй только развел руками: – Ну ты же знаешь, он наполовину человек, именно поэтому его и выбрал наш Повелитель. Третий тихо прошипел: – Как он может понять наши проблемы, не являясь рожденным в чреве завода-родителя, его нахождение на посту нарушает Третий Интеграл…

– Замолчи!! – с ужасом зашептал старший, пугливо оглядываясь в поисках ищеек. – Он сам придумал Третий Интеграл вместе с Великим. – А я не хочу молчать, – заревел третий, бешено вращая глазами-блюдцами. – Что он сделал для нас, чем помог? Почему одни имеют вдоволь огненного масла и летают на новых «планах», а я должен тащиться на ржавом жуке доисторической модели? Мне не нужен такой председатель, а если на то пошло, мне не нужен и кое-кто повыше, например…

Удар железного кулака старшего прервал его слова, и он рухнул на площадь, издав при падении оглушительный звон рассыпающихся электронных плат. Вокруг головы «человекоподобного» быстро растекалась желтая зловонная лужа из лопнувших кондиционных труб и систем охлаждения. – Дурак, еще не пришло время, – презрительно скривился старший – и, отвернувшись, подмигнул второму. Тот ни слова ни говоря вытащил бластер, и в одно мгновение тело бунтаря исчезло в огненной вспышке. Удовлетворенно хмыкнув, убийцы внимательно осмотрели место преступления, и, не найдя следов, зашагали в сторону бесформенной громады Совета, о чем-то оживленно споря по дороге.

Время словно остановилось, издевательски растянувшись из секунд в часы, и дало возможность Лексу, ковылявшему с ноющей от падения ногой, сполна насладиться физическими и душевными муками, открытыми сегодня. Реальность воспринималась им как допотопное кино без звука, чудовищно замедленное и разложенное по кадрам, и он с удивлением смотрел на киберов, в медленном «стоккато» двигающихся по лестнице. Он мог рассмотреть малейшее изменение в их телах и лицах, блестевших в вечернем солнце Марса. Казалось прошел час, прежде чем главный киборг добрался до дверей и бросил обеспокоенный взгляд на часы, но… они бесстрастно сжали ужасный «фильм» до десяти секунд и тотчас, вселенский режиссер, усмехнувшись, щелкнул пальцами «cнято».

Жизнь, мстя за неестественную остановку, ринулась в бой и в удвоенном ритме завертела Лекса и киберов, в секунду очистив площадь от их глупой суеты, только полуприкрытая дверь продолжала жалобно скрипеть на ядовитом ветру несмазанным железом петель…

– Да здравствует третий интеграл, – торжественно загремел Совет, приветствуя своего начальника, вошедшего в зал. Он угрюмо обвел глазами соратников, преданно смотревших на своего кумира, в уме автоматически подмечая кого нет, и, внутренне собравшись, зашагал к трибуне в центре. От взгляда его не укрылись странные ухмылки, застывшие на синтетических лицах киберов, сидевших у самого возвышения, но он решил не придавать этому значения, приписав это своей усталости. «Реальность, нереальность, что это вообще такое? Все, я должен быть твердым», – сказал себе старый киборг, и, откашлявшись, начал.

– Киберы, мы стоим на пороге великих свершений! Сегодня Великий Властитель принял эпохальное решение – мы завоюем Ялмез, планету людей, где все вы получите по новому человеческому телу!! Подробности об этом позже, в речи Великого!

Зал взорвался громом аплодисментов, стены трещали от исступленного рева, киберы обезумели от такого неожиданного известия! Скука последних пяти советов была причиной столь бурного веселья, все они обрадовались возможности развлечься, пограбить, ну и конечно воплотить свою заветную мечту, стать человеком! Лекс поднял руку в металлической перчатке и в Совете воцарилась тишина.

– Киберы, – продолжал он, с ужасом слушая сам себя. – Все приготовления к походу должны быть закончены через пару дней и потому Великий Властитель повелел переплавить все ненадежные андроид-элементы в пятом квартале на металл для звездолетов. С этой минуты в городе вводится комендантский час, всякий, кто выйдет на улицу после восьми без специального разрешения, будет переплавлен.

Слова мертвой жестокостью ложились на мозги «хозяевам жизни», жадно внимающим своему обожаемому председателю, все больше приходившему в ужас от сказанного самим собой. «Нет», металось у него в голове. «Нет, я не могу это больше говорить, что я д-е-л-а-ю», – кричал он себе, пытаясь остановиться, но в следующий момент услышал, как нечто с его телом, руками и бессмысленной четкостью рта произнесло:

– Все начальники киберов получают неограниченные полномочия, все жилые кварталы отключаются от энергоснабжения, и их мощности переводятся на завод-изготовитель, любимый всеми священный отец-родитель наш, весь частный транспорт конфискуется на переплавку. Пятый квартал сносится полностью и весь металл со зданий тоже подлежит переплавке.

С каждой буквой и фразой Лекс погружался во мрак безумия, тщетно пытаясь выбраться наверх, к самому себе, и заставить замолчать страшный голос, диктующий смерть! – Нет, неет, – закричал он, заставив содрогнуться киберов, c наслаждением внимающих ему. – Нет, – повторил он уже тише, тяжело дыша после битвы с кровавым туманом залившим душу давным давно, никто не помнит….

«К черту Э-Т-О, я не хочу даже временных сделок с совестью», – стремительно пронеслось в его голове – и, открыв рот, он с удовольствием процедил в зал: – Нет, я отменяю все!

– Что это значит? – мгновенно закричали возмущенные киберы с разных концов зала. – Черт тебя возьми, здесь не древний цирк, – ядовито проскрипел гвардейский кибер в красном плаще с нашивками капитана, сидящий в другом конце аудитории.

– Молчать!!! – взбешенно заорал Лекс, тщетно пытаясь перекричать и утихомирить «хозяев жизни», обломившихся в своих надеждах, но гул недовольства нарастал, постепенно переходя в общий безрассудный крик. Киборг смертельно побледнел, с трепетом ожидая последствий своего необдуманного порыва…

– Тише, – произнес предводитель группы, так странно ухмыльнувшейся при появлении Лекса. Киберы замолчали. Киборг зло посмотрел на него, но ничего не сказал. Предводитель «ухмыльнувшихся», в котором не трудно было узнать недавнего подхалима, со смаком уничтожившего перед Советом чересчур болтливого кибера, цинично усмехнулся, и, обернувшись к залу, чуть пожал плечами в наигранном удивлении от слов Лекса. Киберы захохотали. Сделав серьезное лицо, «предводитель» обернулся и пристально посмотрел на председателя, под его мертвенным цепким взглядом даже поежившегося.

– Киберы, – медленно выцеживая слова, прохрипел он. – А вам не кажется, что наш председатель стал что-то слишком переменчив в своих решениях? Лекс нервно потянулся к кнопке охраны, но «предводитель» грубо рявкнул: – Кнопка не работает начальничек, ее перерезали в самом начале.

И оставив Лекса в некотором замешательстве от этого сообщения, продолжал, обращаясь к залу: – Вообще!! Разве может, такой вот наполовину человек, править нами от имени Великого Властителя, а? Зал смолчал. – Я думаю, – плевался он еще ядовитее. – Великому будет небезынтересно узнать, что он, – с этими словами смутьян вытянул палец в сторону начальника киберов. – Что он, как доложили мне мои верные ищейки, держит дома клонированное животное!! И это он!! Который вместе с Великим, создавшим всех нас, да славится его имя в веках, придумал Третий Интеграл! Да он первый же его нарушил!

С каждым словом «предводителя» зал все больше накалялся, и к концу его речи рев перешел в один громкий вопль, – уничтожить! Лица, недавно светившиеся слепым обожанием, исказились от ненависти, металлические пальцы тянулись к начальнику киберов и яростно рвали на нем плащ, пытаясь дотянуться до горла. Казалось еще секунда и киборга разорвут на куски прямо тут, но «предводитель» опять поднял руку, и все замолчали.

– Я думаю мы отправим его туда, где ему самое место. Туда, куда должен будет отправиться пятый квартал! И железный урод затрясся от смеха, предвкушая власть, которая сама шла к нему в руки.

Эта была его роковая ошибка. Опомнившийся Лекс вспомнил, что в трибуну был вмонтирован дубликат охранной кнопки, активирующий небольшую импульсную пушку на потолке. «Черт, как я мог о ней забыть»!? Быстрое касание пальцев. Хлопок…

И реальность залил поток белого света, заставивший исчезнуть половину зала. Все было кончено!

– Одно нажатие кнопки… и все. Потрясенный тем, что совершил, прошептал Лекс. «Одно касание пальцев..и все мертвы. Неужели, все-же есть ситуации когда убийство оправдано? Или нет? Кто знает»? И…

Искры вспыхивали и умирали на искореженных поверхностях интерьера, рассеивая в воздухе мерзкий запах горелой синтетической оболочки и расплавленного металла, вызывая у оставшихся в живых шок. Глаза их с минуту гасли и зажигались сканируя ужасную картину, и в следующий момент их головы словно по команде повернулись к киборгу, они ждали…

– Я думаю вы все сделали надлежащие выводы из ЭТОГО, – холодно и как-то странно печально, словно сожалея об происшедшем, сказал Лекс, твердо чеканя каждую букву. – Возвращайтесь к прежним обязанностям. Мои первоначальные распоряжения остаются в силе. Все! И он вскинул руку в прощальном приветствии. – Да здравствует третий интеграл, – далеко не так радостно как в начале, проревели киберы, до сих пор не пришедшие в себя. – Болваны, – презрительно процедил главный киборг, совершенно выдохшийся от жестокой борьбы с самим собой, борьбы души, требующей отменить все, и разума, шепчущего – «так надо». Запахнувшись в изодранный плащ, он зашагал к выходу, душа его сейчас была пуста.

Холодной определенностью конца хлопнула дверь, поставив некую болезненную точку в мучительном кошмаре и Лекс, остановившийся у входа, опять посмотрел на часы. Сквозь туман противоречивых образов, белой пеленой закрывающих реальность, ему показалось, что стрелки на миг исказились в насмешливой гримасе – и, снова приняв прежнюю форму, продолжили свой отсчет. «Последний отсчет, последний отсчет», грохотали стрелки часов в обманчивой тиши каменной пустыни, исчерченной закатными лучами.

– Вы слышите меня, вы слышите меня, – захлебнулся киборг в крике, тыча пальцем куда-то вверх, и, упав на колени, моляще сложил руки, словно надеясь, что его кто-то услышит и поймет, может задумается над чем-нибудь в своей жизни, но вопль его души утонул в молчании высотных зданий, гордо несущих изломанность шпилей и кривость зеркал-окон среди кровавых облаков, затянувших горизонт. Город ждал…

Слабый смех ветра пронесся над площадью, стремительно унеся в поднебесье и напрасный вопль Лекса и душное марево дня. Ветру не было дела до глупых проблем людей и роботов, он даже не обратил внимания на одинокую фигурку киборга на площади, он торопился в стратосферу, где собирался принять участие во вселенской забаве перемешивания потоков воздуха. Вот это было весело!

Нагроможденность красных пятен на далекой линии горизонта незаметно подобралась к городу и начала яростно вгрызаться в девственность белых облаков, безжалостно раздирая их в клочья. Кровавое войско облаков-монстров приближалось все ближе и быстро меняющиеся картинки неба в безумной игре стихий ждали только победителя, готовые покорно отдать ему корону-чистоту. Ветер зло свистел, подгоняя адский задор битвы. Желтый глаз солнца постепенно тускнел, испуганный калейдоскопической яростью высших сил, борющихся за место под ним. Кровавые ручейки коварно обтекали наивные облака, внезапно резко вцеплялись в них и мгновенно глотали, выдавая взамен верных слуг победителя, чья поступь уже слышалась вдали громовым блеском молний.

Уродливые шпили-башни одна за другой окрашивались в «его» цвета, равнодушные ко всему, борьба подходила к своему логическому концу. Все меньше пятен света оставалось в мешанине изодранных облаков, свет проигрывал тьме, нависшей над городом. Пошел дождь…

Трек 5. (Четкий).Мечты

Щелкнув замком, Властитель закрыл дверь и повернулся к залу, ничуть не изменившемуся после его последнего прихода. Все те же серые тона стен и окон, выдержанных в нео-готическом стиле, все те же пыльные витражи с изображениями святых. Их печальные, слегка вытянутые лица, резко контрастировали со злобными ухмылками химер на капителях колонн, поддерживающих изогнутые своды. И внезапно в голову правителя закралась мысль, что сам он как серая химера, нависшая над белым ангелом, в жажде разорвать его в клочья. Впрочем, он тотчас уничтожил эту мысль.

Там, посредине залы, стояло нечто кубической формы, сиявшее огнями сотен ламп и еле слышно тикающее реле многочисленных индикаторов. Правитель улыбнулся какой-то необычно нежной, кроткой улыбкой, осветившей его злое лицо несвойственным ему выражением чуткой доброты или даже какой-то в некотором роде любовью, и засеменил к кубу, средоточию своих мечтаний и тайных надежд. – Да, – промолвил он, остановившись перед пыльною громадой. – Да! Только ты спасешь меня от призраков прошлых ошибок! Быстрее, – в нетерпении топнул он ногой. – Я не люблю ждать!

И повинуясь его властному окрику, в недрах сооружения что-то заскрежетало, створки железного кокона медленно разъехались, и в его глаза ударил поток золотого пульсирующего света, яростно рванувшийся в мир из металлической клетки. Властитель дико вскрикнул, пытаясь непослушными руками укрыться от всепроникающей власти лучей, но включился голубой светофильтр и он облегченно вздохнул, осторожно открыв глаза.

Уродливый железный куб скрывал в себе сферу, сделанную из тысяч, тонких как волос, хрустальных пластин, и сквозь их сверкающую многогранную поверхность на толстяка смотрели самые прекрасные и нежные глаза на свете, которые только можно себе представить. Глаза цвета небесной чистоты, снега, или горного источника, чуть увлажненные и полузакрытые в оцепенении анабиозного сна, громадные и слегка вытянутые глаза прекрасной девушки-цветка, мирно спавшей в тесноте хрусталя и наверное видевшей сны, потому что на лепестках ее розовых упругих губ мелькала скромная загадочная полуулыбка…

Может быть ей снилось, что она мотылек, и летит, летит – летит куда-то в синюю ультрамариновую даль, наполненную вибрирующим пением воздуха и морем горячих лучей солнца.

Скользит над бесконечным пространством покоя эфемерным газообразным существом, радостно ловя ощущение блаженства от тепла, свободно проходившего сквозь тело, созданное из утренней росы и легкого тумана, повисшего над пенистой негой волн. Или она сливается с молочной пеной прибоя, наслаждаясь растворением своего Я в ВЕЧном ритме МЫ океана… Сквозь ее сознание проносится вечная песнь-движение ИСПОЛИНА, Родившегося давным-давно, никто не помнит…

И… ВОТ ей надоедает эта игра с растворением, и она собирает себя со всей вселенной морской воды, по которой она себя распространила… Она встает, поднимается, вырастает среди шума прибоя, кремовая влага пены твердеет, принимает форму тела..Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть, и новая пенорожденная богиня стоит на песке – и, улыбаясь, слушает вечность своим огненным сердцем, трепещущим среди полупрозрачно-стеклянного тела. Игра. Она вечно играет с этими превращениями и вот ей опять надоедает ее человеческая форма. Улыбка. Игривый смех. И она, разбивается, рассеивается. В воздухе плавают сверкающие водяные кристаллы, подпевающие ветру в его обычной утренней симфонии. Вот уже и их нет… Все исчезло..

Сознание умчалось за тысячи километров, в космос, играть с потоками солнечной энергии, изливающейся на Землю в радости отдаваться всему Живому. Только ее улыбка еще очень долго висит в воздухе… красивые розовые губы приоткрываются и золотые ноты смеха медленно тают в прохладе бриза, постепенно преобразуясь в крохотные алмазы..

Которые аккуратно ложатся на мокрую щеку берега, лаская его своим застывшим на века совершенством…

Но на губах Властителя блуждала иная улыбка, улыбка дикой противоестественной похоти, он с вожделением скользил взглядом по ее богоподобному телу, по ее волосам цвета восходящего солнца, длинным волнистым покрывалом ниспадавшим вниз. По белоснежным кораллам подводного царства в ее зубах, и, опять по телу, длинному стройному телу цвета теплого розоватого мрамора, еще ниже, по точеным, словно вырезанным рукою великого ваятеля ступням, опять вверх, к тонким изящным рукам.

Глаза старика вспыхивали особенно жадным блеском и руки тряслись от возбуждения, когда он рассматривал безупречно очерченные чаши грудей с кокетливо торчащими темными сосками, еще не знающими вкуса поцелуев. И это дивное неземное создание пока еще не хотело ПРО-БУДДИТЬСЯ… Оно сладко спало, а с вспотевших губ старика капала слюна, потому что создание уже принадлежало ему! Никогда она не улыбнется никому кроме него, никогда она не скажет «люблю», другому!

– Она создана для меня, она создана для меня, для меня, – шептал старик. Рука его со скрюченными пальцами вытянулась по направлению к хрусталю и длинные ногти с противным скрежетом заскользили по его граням, с радостью собственника-самца, любующегося своей будущей жертвой. Стирающего с нее пыль, лелеющего ее, и ждущего часа, когда можно будет насладиться ею в полной мере.

– Моя, ты будешь моя, – захохотал он. – Ты не сможешь ничего сделать со мной, ты будешь любить меня и не скажешь нет моей любви, я заставлю тебя, – кричал он и эхо повторяло его слова. Щелчок… И..

И он вздрогнул от тоски, внезапно возникшей в нем, и заплакал перед этим хрусталем, где заключил все свои надежды. И самое страшное в этом чудовищном ощущении одиночества было то, что он не знал его причины, он не знал! «Прошлое, настоящее, будущее, где в этом лабиринте жизни сокрыта причина-истина, могущая подарить мне счастье»? Рухнув на колени, старик взмолился невидимой судьбе о снисхождении к его горю, и пламя неведомо откуда взявшихся свечей осветило это безумное лицо с широко открытыми глазами. Минуты медленно текли, ему уже казалось, что он слышит его, этот неуловимый бег времени, слышит и чувствует легкий ход секунд-стрелок, время пожалело его, дав блаженную возможность разобраться в самом себе, но чуда не произошло, и счастье, такое неуловимое и далекое, не снизошло на него.

В голове Властителя возникали причудливые видения, хор давно умерших голосов звал его за собой в край понимания и покоя, которого он так жаждал. Где-то там был ответ нужный ему, ответ на мучивший его вопрос: «Кто я»?

«Наслаждение», – думал он. «Наслаждение, в чем природа его? Неужели страдания этого молодого тела принесут мне удовольствие? Неужели это и есть наслаждение? Может там, в прошлом, я знал другое наслаждение? Может есть что-то более высокое, что я потерял»? Он застонал, раздавленный болью этих соображений, и на память пришел другой вечер, в иной жизни, нечто случившееся давно и уже совсем исчезнувшее в пепле сгоревших времен. Он вспоминал……

Молодой человек лет двадцати за столом, что-то пишущий со слезами на карих глазах, о чем то думающий, о чем то страдающий. Луна-обманщица заглядывает в окно своими призрачными лучами и ветер стучит об старую раму почерневшей гнилой веткой. Облака загадочно сияют в свете луны. Чудесными прозрачными странниками несутся они по небу в безумии ночной бури, тождественные душе молодого страдальца. Строчки быстро бегут из под нервных пальцев…

Мысли как взбесившиеся дикие кони рвутся из под упряжи рассудка..

«Все кончено, все, теперь я окончательно мертв! Восемнадцатое февраля ….тысячи…………ого года. Утро еще дышало туманным отблеском надежды, но сгустились сумерки, и вместе с ними душа захлебнулась от горя и боли несчастной и неразделенной дурацкой страсти-любви, потому, что только так можно назвать это безумное схождение с ума не нужное никому, черт возьми, и я сам это понимаю! И кто я, после этих ползаний на коленях перед Ней, давно разлюбившей меня? Кто? И правильно она меня считает слабаком, есть за что. Забыть бы ее, выкинуть из головы, но никак не могу. Это выше моих сил! Сегодня. В этом рельсовом монстре. Я попытался покончить с этим кошмаром, с самим собой – но даже это оказалось мне не под силу!! А теперь? И тут? Кофе, сигарета, вся эта философская беседа с самим собой – разве это спасет от дурмана дурацкой страсти? Нет, я бессилен! Писать ей весь вечер, пытаться доказать, что мы должны быть вместе, напрасно, такие как она слышат только то, что хотят слышать! Она меня вычеркнула и точка. Объяснила, что она не первая и не последняя. Может надо все же попытаться прожить это как некий жизненный опыт? Но что он дает, этот опыт, я не понимаю. Она осталась глуха к голосу чувств, они ей просто не нужны? Да, она и не верит теперь в них, и поэтому она предала меня, предварительно измазав в грязи, чтобы было не так неприятно себя чувствовать, выкидывая такой подарок как я, ползающий на коленях, любящий, и выполняющий любую прихоть! Кто виноват во всем этом? Наверное надо винить только себя, я сам допустил, чтобы на всем протяжении наших отношений об меня вытирали ноги! И, разумеется, это отвратило ее от меня. Может она так и делала из желания, чтобы я так не делал, подталкивала меня таким образом, надеясь, что я взбунтуюсь и стану сильнее. Но нет, я только глубже залез под каблук, любовь сыграла злую шутку, заставив выполнять все, что она требовала. Хотя она предупреждала меня, что с ней надо пожестче, но я не смог и вот она ушла. Предпочла звон монет за выступление в ближайшем стрип-баре! Ведь она у нас супер-секси танцорша, вечно выступающая с репертуаром из никогда не меняющихся трех танцев, где одни и те же раз и навсегда заученные движения! А где она теперь? Чего добилась? Крутит попкой в забегаловке перед клиентурой второго сорта!! Она, когда еще исполняла танц-номера со мной, так любила восхищение своим телом! Глупышка! Ну ладно, это я так, не будем!..Продолжим Дальше Наше Повествование………

Я пытался стать лучше, думал это надо, чтобы все было нормально, но она

просто никогда не любила меня. Моя любовь наскучила ей и теперь все. Я пытался измениться, жить по иным духовным принципам, как я не мог понять, что дело не только во мне, но и в ней. Всегда один любит, а другой позволяет себя любить? Что за закон?? Когда-то я питал иллюзию, что мы понимаем друг друга, увы, истина оказалась чудовищной! Сегодня я понял – Мы никогда и не понимали друг друга, ей всегда было плевать на принципы сердца, она просто притворялась, что они ей нравятся. Ей попался такой чуткий и нежный мальчик, ну куда же бросить такого, хотя он и зануда по ее мнению!? В настоящий момент времени я имею удовольствие наблюдать завершение процесса внутри нее, начавшегося очевидно задолго до меня. Она становиться абсолютной стервой. Расчетливой. Использующей всех. Циничной. Именно тот тип, что так тянет всех мужчин, и они летят как мотыльки на мертвый огонь «знака девы», не страшась сжечь крылья… И мои крылья сейчас пылают, причиняя страшную боль. Горят и трещат, температура усиливается, жар любви уничтожает меня, и я боюсь сойти с ума!

Когда-то мы якобы были счастливы, но это тоже оказалось иллюзией, а все те блаженства, что вкушали мы, в реальности вкушал я, а не она…

О БОЖе, ну почему это я любил ее, а не она меня! В голову упорно лезет одна простая и ужасная мысль, да, да, она терпела меня, ее раздражал постоянный поток любви с моей стороны, и, самое неприятное, я начал подозревать, что вокруг все такие, и это не я неправилен, а они ограниченные. Ненавижу!! И соответственно же всякая ограниченность не выносит рядом ничего выше себя, и старается убедить вас, что это вы неправильны, ни в каких обстоятельствах нельзя верить в эту чушь! И она? А она!? Да что она! Я переборщил с заверениями в своей пламенной любви. Это я уже понял! Да ей можно памятник поставить! Когда ты не любишь человек, а он тебе о своей любви твердит каждый день – это скажем не просто!! Но почему я все еще не могу выбросить ее из головы? Это просто, просто… Пробуй. Давай! Ты же можешь, ты же сильный! Нет, опять мысли просятся на бумагу, никак не остановить руку. А так больно описывать все! Хотя, наверное, так я и очищусь, еще раз мысленно прожив все, что было между нами… Так что дальше?

А я видел, что создал с ней бесконечный праздник, где огонь наших душ переплетался, рождая абсолютное объединение, какая чушь, страсть тем и опасна, что ты можешь не замечать до поры до времени отсутствия чувств с противоположной стороны. Тем ужаснее потом это открытие!

Да и какой огонь горел у меня? Ведь сейчас, трезво взглянув на вещи, можно ли назвать это истинной Любовью? Нет! «МЫ всегда боимся потерять того, кто нам поистине не нужен». Все это – бредовая слепая страсть к человеку который меня совсем не понимает, а сейчас кажется, еще не пришло время, и нужного человека надо немного подождать. Терпение – вот мое золотое правило!

(Ты вечно откладывал наслаждение жизнью на потом. Жалкий идиот! Будь прокляты все чертовы идеи и люди, что научили меня этому.. Мы все живем потом..НЕТ НИКАКОГО ПОТОМ..ДЯЯЯВОЛЛ… потом – я уже просто безумный старик в зале одиночества… в огонь..в огонь).

Любовь, любовь, а если взять честно, то вся эта любовь проистекала из моего удовольствия от нее, истинной духовности там не было, ее тело заслонило все..Тело, которое я обожествил, превознес до небес! Тело – даже не красивое по сути! Все радости свел к одному человеку, не удивительно, что когда она ушла, я рухнул в пропасть тьмы, разучившись радоваться чему-нибудь другому кроме нее! Удовольствие… Ночи с ней, секс, секс, секс…

Так любил ли я ее саму по себе, без удовольствия, которое ощущал прикасаясь к ней? Не знаю! И никто не знает, любовь людей сложная штука и покажите мне тех, кто в ней толком разобрался! Духовная, не духовная, страстная, или… Какая? А ТЫ сможешь разобраться?

Но как я ненавижу все и себя в том числе, я чувствую как эта ненависть шипит в моем сердце, захлестываемом мутными водами жизни, как одиноко и мрачно в этой пустой комнате, в которую опустила свои волосы вечно недоступная девушка-луна – как надоело жить! Наверно это досталась мне в наказание за ошибки жизни, за слезы предыдущей девушки, любившей меня, я так цинично бросил ее ради этой пироксидной куклы Барби. Так мне и надо! Все придет потом, я чувствую, но что мне делать сейчас, что? Только тихий шелест капель дождя за окном и свист ветра, я один, и так страшно и жутко находиться здесь в этих призраках воспоминаний, в зловещих лучах ночного светила, криво усмехающегося на темном небе, и в этом душевном и физическом одиночестве, от которого сейчас не спасет ничего! Воспоминания, они приходят – и ничто не в силах изгнать их из памяти!

Тот самый чудесный день, когда она пришла в мою жизнь. Теплый летний полдень давно мертвого дня. Тень лип. Кафе. Тающее мороженое в жестяном стаканчике и предчувствие, наитие… Нового… Она пришла легкой Колеблющейся тенью, вся в красном, какой контрастирующий цвет по сравнению с зелено-белым пейзажем вокруг. Белые плиты террасы и белый пластик столов, ну и зелень, хранящяя от зноя… Она пришла, точнее въехала на террасу, на роликах.

Простая девочка с косичками на русых волосах и с нежной всепоглощающей пластмассовой улыбкой – пустоты. Образ холодной матери, как нельзя точно пронзил душу?

Зной вошел в мое сердце в этот миг навсегда и даже мороженое окончательно растаяло. Проклятые бабочки родились внутри..Большой ее рот сказал что-то банальное, странный рот на вытянутом худощавом лице, и меня украли у всех. Фиолетовые стразы на ее Кровавых джинсах сверкали и переливались, Пока она переминалась с ноги на ногу, ожидая моего первого ответа. Запах клубничной жвачки. Запах свежего тела дразнит. Деловито она жует жвачку. Быстро. Из ее ушей-наушников до меня доносится популярная мелодия избитого жанра, что-то вроде «двигай попой побыстрей, жуй, и пей, живи скорей». Все это показалось мне таким восхитительным, что я свалился со стула, испачкав в пыли плит свою рубашку, акууратно заправленную в вылинявшие джинсы. Ненавижу себя за это… Все тает и перемещаюсь////970-709-=08deep/

Но это проще выкинуть из памяти, гораздо труднее убрать совсем свежие воспоминания…

Как я ненавижу эту комнату, хранящую тепло нашей страсти. Как будто она здесь и вот-вот вернется. Вот картина на которую она смотрела, я срисовал ее с иранской миниатюры. Большое дерево в пустыне, накрытое густой шапкой изумрудной листвы. Она сказала, что листья – это как сотня печальных лиц. Глаза с этих лиц обращены вниз, там сидит девушка с белыми крыльями. Мягкие перья испачканы серой и черной пылью, девушка тоже грустна и смотрит на красный коврик у босых ног.

Я рассеиваю взгляд, теряю сосредоточенность на картине, и вот она становится просто разноцветным пятном в глазу. При этом разбросанном изображении вся комната видна сразу, но нечетко, смутно, глаза только один предмет способны воспринимать резко, а не расплывчато. И я концентрирую взгляд наугад. Куда упрется линия моего взора? Что выхватит из реальности? На окне возникает черная пепельница, сейчас пустая, в которую мы стряхивали пепел сигарет, выкуриваемых перед очередным сексуальным марафоном.