На литровой бутылке отсутствовала наклейка, что указывало на алкогольный десерт домашнего изготовления, что совсем не портило впечатления от чудесного напитка золотистого цвета с медовым оттенком. Обладая сложным ароматом фруктов в сахарном сиропе, то ли дыни, то ли абрикоса, этот чудесный напиток обволакивал нёбо приятной сладостью, со сложным, но приятным послевкусием ароматных трав и тонкими оттенками дыма. Такого вина Анджан ещё ни разу не пил в своей жизни.

Но самыми сладостными и нежными оказались объятия и ласки молодой испанки, целую вечность не знавшей мужчины. Она выплеснула на него всю неутолённую страсть, накопленную за два года одиночества, весь свой пыл влюблённого сердца каталонки и жар молодого изголодавшегося по мужской ласке тела. Она отдавала всю себя, но и требовала полной отдачи от любимого человека.

Алексия показала себя сколь нежной и страстной в любви, столь неудержимой в гневе. Эту черту характера женщины Анджан познал однажды утром, когда на предложение переехать к ней жить, Пётр ответил невнятным отказом. То утро оказалось последним в их романтическом общении.

Пётр принял решение разъярённой женщины с облегчением. Его изначально тяготила связь с этой испанкой. Он чувствовал себя немного сволочью, изменяющему девушке, которая его любит всем сердцем. Марта там, в окопах под пулями. А он ведёт себя как последняя свинья.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Машина вновь бодро катит по асфальтированному шоссе Барселона – Лерида по направлению к Арагонскому фронту. Постоянный напарник Петра Хорди Хименес где-то ухитрился подхватить воспаление лёгких и остался дома. Его отсутствие сильно ощущалось. Хорди, неунывающий балагур и весельчак, мог всю дорогу без устали травить байки и анекдоты, но как только дорывался до кровати, то выключался мгновенно.

Теперь же мерно гудящий движок и шины, негромко шуршащие по асфальту, нагоняли сон и тоску. И некому было взбодрить невыспавшегося шофёра, с утра пораньше стартанувшего в сторону Лериды или по-каталонски Лейды. Сельские стражи, завидя машину с красными крестами, приветливыми криками встречали её и беспрепятственно пропускали дальше.

Проезжая через село Ель Брук, что располагается на одной параллели с монастырём Монсеррат, Пётр почувствовал, как что-то щелкнуло в голове. Анджан съехал на обочину, остановился и попробовал войти в Инфополе. В его голове тут же замерцал золотисто-жёлтым переливом Тоннель Спасения. Пока, правда, только один рукав до Двинска – Даугавпилса. «Тоннель появился вновь» – пронеслось в голове Петра.

Не стоит говорить, что Анджан не мог проехать мимо поворота на Монистроль де Монсеррат, не посетив пещерку-вход в Тоннель Спасения и не проверив возможность реактивации Портала.

Дорога из Монистроля де Монсеррат до монастыря Санта Мария де Монсеррат крутым серпантином поднималась в гору. Благо она была настолько широкой, что мог пройти даже грузовик.

Оставив пикапчик в тени многоэтажки монастырских келий, пустующих в данный момент, так как монахи сбежали из обители, Пётр стал быстрым шагом спускаться к входу в Тоннели Спасения, ведущие, в свою очередь, к Вратам.

Перекрестившись, парень создал в голове мыслеобраз входа в Тоннель и запел отворяющее заклинание. Стена перед Петром замерцала серебристыми бликами, очерчивая прямоугольник входа. Не мешкая, Анджан шагнул внутрь, и привычная сила подхватила его и понесла в направлении, указанном парнем.

Портал как обычно с силой вышвырнул путешественника наружу, и парень почувствовал, как он на полной скорости врезается вот что-то тёмное, мягкое и живое, неожиданно возникшее на его пути. Пётр и его препятствие, оказавшееся человеком, пытались встать на ноги, отпихивая друг друга и ругаясь по чём свет стоит. Со стороны это, вероятно, напоминало борьбу нанайских мальчиков. Благо, что кто-то чуть поодаль держал в руке зажжённый факел и освещал эту кучу малу. Наконец им удалось принять вертикальное положение.

– Вы кто такой? – одновременно спросили жертвы внезапного столкновения, обалдевшими глазами уставившись друг на друга и зависли в такой позе.

– Кто вы? – хриплым от волнения голосом наконец повторил незнакомец.

– Пётр Антонович Анджан, – представился парень. – А вы?

– Я князь Дмитрий Сергеевич Мономах, а это, – он указал на женщину, стоящую поодаль с факелом в руке, – моя супруга княгиня Мария Владимировна Мономах.

Женщина присела в лёгком книксене.

Пётр внимательно взглянул на мужчину. В своём тёмно-синем одеянии, явно походном, он походил на человека, сошедшего с экрана фильма о времени царствования Екатерины Великой. Испуганная женщина так же выглядела далеко не современницей господина Ульманиса и товарища Сталина – эпохи, в которой они сейчас находились.

– Оба-на! – воскликнул Пётр. – Целав из Любосты и княгиня Марица Мономах!

– Откуда вы знаете? – в страхе отшатнулся князь.

– Я читал ваш дневник? – пояснил Анджан.

– Мой дневник! Но как он попал к вам в руки? – переспросил Целав, от удивления раскрыв рот как последний простолюдин.

– Вероятно ваш потомок оставил его вместе с другими документами у стены Врат.

– Где здесь, в этом мире? – уточнил князь.

– Да, – подтвердил Анджан.

– Значит мы вернулись в мой родной мир? – недоверчиво подытожил Целав-Дмитрий. – Но если судить по вашему платью, то в его далёкое грядущее. Какой сейчас век?

– Двадцатый. – ответил Пётр, – 1936 год, 7 декабря.

– Ого! – воскликнула до того молчавшая княгиня и в волнении закусила нижнюю губу.

– Скажите, уважаемый господин Анджан, вы попали сюда чрез Врата? – осведомился князь.

– Да, – подтвердил Пётр. – А разрешите спросить, ваша светлость, как давно вы находитесь в этом подземелье?

– Если судить по моему хронометру, то чуть больше трёх часов, – ответил Дмитрий Сергеевич.

– И что вы всё это время делали? – полюбопытствовал Анджан.

– Вначале мы пытались выйти наружу из этой клети, но дверь оказалась запертой. Взломать её мы не решились, – начал свой рассказ Мономах, – Затем мы попробовали вернуться назад в ту действительность, из которой мы с моей супругой перенеслись сюда. Но не успел я приступить к церемонии отворения Врат, как они сами без всяких заклинаний заискрили привычным прямоугольником и с полного размаха на меня налетели вы.

Пока Пётр слушал рассказ князя, в голове его возникла мысль о взаимосвязи событий.

– Ваша светлость, вы не могли бы вспомнить ваш путь сюда через тоннели. Имели ли места какие-нибудь недоразумения.

– О да! – возбуждённо воскликнул князь. – Это последнее наше путешествие прошло совсем не так как всегда! Вначале всё было, как обычно: мы шагнули в отворившиеся Врата и нас понесло по этим освещённым проходам, и мы уже находились у мерцающего проёма, как неведомая сила отшвырнул нас назад и понесла с неимоверной скоростью назад, нещадно качая и швыряя из стороны в сторону. Маша несколько раз визжала от страха, вцепившись мёртвой хваткой в мою руку. Я не знаю, сколь долго нас носило по этим по освещённым коридорам, ведь внутри Врат время не имеет счёта. Но по ощущению, довольно долго. Потом всё более-менее успокоилось, и нас вынесло через выход в эту залу.

– Похоже, мы одновременно пытались выйти через одни и те же двери, вот нас и забросило совсем в другое время, – сделал вывод Анджан, выслушав князя. – Как вы сейчас собираетесь поступить?

– У нас не было никакого плана, – Целав пожал плечами в ответ. – Ведь мы даже не знаем куда мы попали. Вы можете нас просветить об этой действительности.

Пётр предложил пройти в дровяной сарайчик и там, сидя на сундуках и бочонках, рассказал всё вкратце о данном мире. О Латвийской Республике; о городе Динабурге – Даугавпилсе, на территории которого они сейчас находились; о рабоче-крестьянской России; о положении в мире и о Гражданской войне в Испании. Тут же сообщил, что он, собственно говоря, только что перенёсся по тоннелям, которые в этом мире опоясывали весь земной шар.

– Ну совсем не Светлое Будущее! – вздохнув заключила княгиня и обратилась с вопросом к Петру. – А вы, господин Анджан, живёте здесь в родной действительности или вы тоже из другого мира?

– Я, как и вы, ваша светлость, путешественник по мирам. – улыбаясь объявил Пётр. – Я родом из мира, где сейчас начало XXI века.

– Ого! – восхитилась Марица, – Вот где воистину Светлое Будущее!

– Боюсь вас разочаровать вашу светлость. Там будущее, но далеко не «светлое». Я был в мирах, где общество более справедливое и процветающее, чем моё родное.

– Вот бы туда попасть! – мечтательно воскликнула княгиня. – Мир, о котором мы узнали из ваших слов, меня совсем не очаровал. Я мечтала о другой действительности.

– Нет проблем, – заявил Анджан, указывая рукой на нишу в стене – Вы можете покинуть эту реальность хоть сейчас.

Княгиня решительно вскочила с сундука, на котором она сидела и уже ухватилась за ручки походного парусинового баула, но была остановлена Целавом.

– Господин Анджан, вы не могли бы оставить нас с супругой на несколько минут? – обратился он к Петру. – Мне нужно перемолвится со своей супругой.

– Хорошо, – согласился Пётр. – я выйду в колонный зал. Когда закончите, позовите меня, пожалуйста.

Пётр спустился в нижнее подземелье и, чтобы скоротать время, вышел во Всепланетную Инфосферу с целью определить точную сегодняшнюю дату и посмотреть, как идут дела у Марты и Роберта Бергов.

Марта вместе с Амайей помогала штатной поварихе Сисилии готовить обед и в данный момент отчитывала молодого бойца за некачественно почищенный картофель.

Роберт сидел за столом своей провизорской и фасовал какие-то порошки по бумажным конвертикам. «В Багдаде всё спокойно!» – пробормотал Анджан себе под нос.

Мысленно скользнув в сторону позиций франкистов, он не заметил никаких следов повышенной активности. Те тоже готовились к обеду и к сиесте. Миномёт стоял на своей позиции с зачехлённой трубой, торчащей в небо. Расчёт орудия сидел поодаль, мирно беседуя под сигаретный дымок.

Так он мысленно блуждал по провинциям Испании, знакомясь с ситуацией на фронтах. В море он увидел белоснежный советский грузовой рефрижераторный теплоход «Нева», направляющийся к порту города Аликанте.

В это время стена сдвинулась в сторону и в проём появился Целав.

– Господин Анджан, будьте добры, – обратился он к Петру. – Мы уже закончили. Не были ли вы так любезны присоединиться к нам.

Пётр вошёл в сарайчик, присел на пустую бочку и вопросительно взглянул на князя.

– Уважаемый господин Анджан, мы с княгиней обсудили ваш рассказ о событиях, разворачивающихся в это время в Ишпании. В своём повествовании об этом вы сделали упор на то, что сейчас там идёт баталия добра со злом. Мы с Марией Владимировной прожили долгую жизнь, но мы чувствуем себя молодыми и полными сил. Нам стала претить праздная жизнь и мы решили присоединиться к благородному войску шпаньских республиканцев и сражаться за их счастье и свободу. Мы имеем честь просить вас содействовать нашему переезду на Пиренейский полуостров, по суше или по морю.

У Петра в удивлении глаза на лоб повылазили. Что – что, но такого заявления от княжеской пары он не ожидал. Он сидел и обалдело глядел на стоящего князя, который пафосно излагал своё решение. Чтобы не обидеть светлых князей, он даже не стал отговаривать их от подобного шага.

– Ваша светлость Мария Владимировна, и, ваша светлость Дмитрий Сергеевич, – встав, он так же высокопарно обратился к супругам, – Я глубоко восхищён вашим прекрасным порывом и сочту за честь помочь осуществить ваше благое желание.

Князь сделал шаг к парню и протянул руку для пожатия. Когда мужчины вновь уселись на свои места, Дмитрий Сергеевич поинтересовался, какими будут их дальнейшие действия. На что Пётр ответил, что вначале необходимо переодеть их в соответствующее этой эпохе платье, выправить более – мене подходящие документы, прикупить некоторые продукты и только тогда можно будет отправляться на Пиренеи. Анджан поведал, что в этом доме в его собственной квартире живёт знакомый ему профессор – славист и возможно там можно будет какое-то время пожить, пока Пётр подготовит всё необходимое к путешествию. Он пояснил, что почти восемнадцать лет не был в Динабурге – Даугавпилсе и поэтому ему сейчас необходимо посетить в ту квартиру и выяснить текущую ситуацию.

Глава шестнадцатая

– Вы понимаете, господа, какой информационный Везувий вы приготовили научному миру! Это же вздыбит всю русскую историографию! – Михаил Михайлович Богословский, известный русский историк и филолог, метался по гостиной, возбуждённо размахивая руками. Полгода назад, в соответствии с физическим временем, прожитым Петром и или девятнадцать лет назад по хронологии этого мира, Анджан нанял этого профессора для перевода на современный русский язык огромного архива, найденного парнем у стены возле Врат и некогда принадлежащего Целаву из Любосты и по совместительству князю Дмитрию Сергеевичу Мономаху. Он перенёс Михаила Михайловича и его семью из послереволюционной Москвы 1918 года в Двинск, предоставив свою шестикомнатную квартиру для проживания.

И вот сегодня Пётр завалился в квартиру, занимаемую профессором, в сопровождении князя и княгини Мономах. Князь Дмитрий Сергеевич, узнав о миссии историка-филолога и ото, что тот перевёл на современный русский все рукописи из его архива, изумился столь титаническому труду филолога и передал тому для чтения и перевода свою личную копию «Летописного свода», который некогда Целав под руководством настоятеля Сильвестра отредактировал и переписал по приказу Великого Киевского князя Владимира Мономаха, а также ещё пяток тетрадей. От того Михаил Михайлович и устроил шоу перед гостями и хозяином, свалившегося как снег на голову после девятнадцати лет отсутствия.

За время отсутствия Петра профессор Богословский не только перевёл все свитки, писанные на церковнославянском и на латинском языках, но и опубликовал эти переводы во многих научных изданиях Западной Европы и СССР. К сожалению, рукописи, писанные на пластиковых листах символами неизвестного языка, перевести так и не удалось, несмотря на усилия десятка лингвистов со всего мира.

Пётр, прежде чем познакомить княжескую чету с профессором, убедительно попросил их не афишировать своё средневековое происхождение, чтобы поберечь психику Михаила Михайловича. Анджан подтвердил право Богословского и его семьи проживать в этой квартире. Вероятно, и для филолога путешествие по Тоннелям Спасения имело положительный оздоравливающий эффект. Если в реальности Петра профессор умер в 1929 году в возрасте шестьдесят два года, то в этом мире филолог в свои шестьдесят девять лет выглядел мужчиной зрелого возраста, был полон сил и помирать отнюдь не собирался. В квартире вместе с ним проживала его супруга, также пребывающая в хорошей физической форме, и младший сын Георгий с женой и двумя дочерями.

– А вы уверенны, профессор, что научный мир примет вашу сенсацию за научный факт, – Пётр попытался вернуть на землю историка, излишне возбуждённого прочтёнными документами. – Захочет ли он принять вашу сенсацию.

– Уверен, что научному миру признать подлинность документов, так как любая экспертиза признает древность пергамента рукописей, а также идентичность почерка писца ранее опубликованных рукописей с почерком списателя свода и генеалогических древ древнерусских князей. Это будет ударом под дых всем норманистам и напрочь обесценит всю их доказательную базу.

– А не боитесь, что вас могут банально убрать? – поинтересовался Анджан.

– Что означает убрать? – переспросил Богословский, – Куда убрать?

– Убить, ликвидировать? – пояснил Пётр.

– Вздор! – возразил Михаил Михайлович. – За что меня убивать?

– Не один десяток нынешних историков сделали себе имя на почве изысканий в пользу норманской теории происхождения Руси или в пику оной. – улыбаясь пояснил Анджан, – а вы в одночасье сбрасываете их с научного олимпа и делаете их никем.

Кроме того, в Европе, а особенно в Германии приверженцы норманнской теории происхождения русского государства сейчас в тренде, то есть для них это единственно верная теория как орудие борьбы с Советской Россией. А вы ломаете все их планы и перетасовываете все их карты.

– Мне уже нечего бояться, я прожил долгую жизнь! – бесстрашно вскинув голову, горячо заявил профессор. – Но я ни за что не упущу возможность поставить огромную жирную точку в споре этих двух научных лагерей во славу России и великого русского народа.

Пётр решил закончить «прения» и предоставить историку и князю, которого профессор посчитал большим специалистом средневековой истории, погрузиться в исторический диспут. Сам же он удалился в свой кабинет, в котором он временно проживал, чтобы сфабриковать из имеющихся в наличии бланков и печатей хоть бы какое подобие легальных документов для княжеской четы. Соваться в переполненную постами и патрулями Испанию без кого-то либо документа чревато тяжкими последствиями. Выудив в Инфосети образцы бланков Социалистической рабоче-крестьянской партии Латвии, он изготовил для князя и княгини что-то типа членских билетов этой партии, использовав для этого пишущую машинку с латышским шрифтом, принадлежащую профессору, а также паспорта ещё подданных Российской империи. Михаил Михайлович через своих знакомых добыл для Мономахов удостоверения членов русского научного общества в Латвии с фотографиями и членские билеты в общественную библиотеку. Конечно, это всё было липой, но лучшего качества документов добыть или изготовить не представляло никакой возможности. Пётр даже попытался для этого перенестись в свою родную реальность, но портал остался глух к вокальным потугам парня, исполняющего заклинания.

Через неделю пребывания в Даугавпилсе троица путешественников по параллельным реальностям через Тоннели Спасения оказалась в пещерке горы Монсеррат.

Наличие иностранцев с левыми документами в автомобиле изменили планы Петра. Вместо фронта он направился в Барселону.

На всех постах и заставах стража восторженно приветствовала вновь пребывших интербригадовцев в лице Дмитрия и Марии Мономах, по имеющимся у них документам, носящим фамилию Патовы. Каждый испанец считал за честь пожать руки иностранным добровольцам из далёкой Латвии (Знать бы ещё, где это!), угостить их нехитрой домашней едой и местным вином. Каждый пункт проверки автомобиль с путниками покидал под восторженные крики: «Вива Республика! Вива Революция! Вива интербригады!» и провожаемые вскинутыми в республиканском салюте кулаками. Подобные искренние и пламенные чествования значительно увеличили время в пути медицинского пикапа. В Барселону они попали буквально незадолго до комендантского часа.

Наутро Пётр навестил Ревекку и рассказал всю правду о происхождении новых добровольцев, пожелавших сражаться за Республику. Через два дня их светлости уже усердно маршировали в кавалерийских казармах в терции новобранцев-интербригадовцев.

Бездумная шагистика на плацу загоняла в глубокое уныние рабочих и служащих интернационального отряда, рвущихся на фронт, на войну с фашистами. Сновать туда-сюда с палками на плечах вместо ружей в течении нескольких часов выматывало рекрутов. Но, как ни странно, самые возрастные в подразделении князь и княгиня более спокойно переносили нудные строевые приёмы и оказались более выносливыми по сравнению со своими более молодыми товарищами, а также более сообразительными. Через две недели они уже командовали каждый своим отделением.

Любопытный казус произошёл с княгиней и молодым лейтенантом, руководившим строевой подготовкой, в первый же день обучения. В попытке коснуться своим стеком Марии Владимировны, он спровоцировал непроизвольную защитную реакцию женщины, и франтоватый хлыст офицера в мгновении ока улетел на несколько метров, отбитый палкой в руках княжны. А конец этой деревяшки с силой упёрся в грудь побледневшего лейтенанта. После этого случая новобранцы за глаза стали называть княжну Мономах-Патову «Бешеная». Так как Мономахи попали в польскую роту, по-польски это звучало как «Шалёная».

Но инцидент с лейтенантом имел продолжение. Офицеры, прознав о женщине-воительнице в рядах новобранцев, пригласили её с мужем в фехтовальный зал. Каждому из них посчастливилось сразиться на спортивных саблях и шпагах с супругами Патовыми, и были они разбиты ими в пух и прах. Когда вновь сформированная польская рота направлялась на фронт в место расположения батальона имени Костюшко, на бедре у кабо (сержанта) Марии и кабо Дмитрия Патовых за плечами торчали завёрнутые в холщовую ткань марокканские сабли.

В середине января 1937 года сентурия, куда была зачислена чета Моно-махов, пополнила ряды польского батальона имени Ярослава Домбровского. В феврале батальон передислоцировали в Арганду, где он занял позицию у моста через реку Харама. Интернационалисты отважно сражались, отразив все атаки фашистов. В многочисленных рукопашных схватках в первых рядах, как и положено русским князьям, сражались Дмитрий и Марица Мономахи. Их марокканские клинки сверкали неистовыми молниями, прорубая просеки в рядах атакующих националистов. Потеряв от рук бешеных русских до двадцати солдат и офицеров, франкисты прекратили лобовые атаки на мост и сосредоточились на артобстреле республиканских позиций.

Пётр обслуживал госпитали только Восточного фронта, а Мономахи оказались на Центральном фронте, поэтому отсутствовала возможность встречаться с ними и лишь редкие письма связывали этих путешественников по параллельным мирам. Пётр постоянно интересовался делами супругов через Сеть. Благодаря этому информационному каналу Анджан и стал свидетелем нескольких рукопашных схваток с участием князей-интербригадовцев. Глядя на них, Петру стало казаться, что супруги как минимум испытывают на прочность свою уязвимость, врываясь в самую гущу кровавой баталии. Кровь средневековых воителей, с детства приученных держать меч, новыми штрихами забурлила в их сердцах. Уже после нескольких рукопашных схваток Марию Мономах даже националисты называли не иначе как «La Furia»(Фурия), но а Дмитрия – «El Loco» (Шалёный).

Глава семнадцатая

– Петенька, я тебя когда-нибудь пристрелю, – полушутя, полусерьёзно заявила Марта, когда немного успокоилась после бурного проявления радости от встречи с Анджаном.

– Это ещё за какие, такие прегрешения? – недоумённо поинтересовался Пётр, держа за талию девушку и глядя в её изумрудные глаза.

Он ужасно соскучился по этой зеленоглазой колдунье, под чары которой попал в момент созерцания её, грациозно шагающей по двинской улице, в первый день их встречи. Он соскучился по её чарующей улыбке, звонкому мелодичному голосу, заливистому смеху. Он обхватил её тонкую девичью талию и с трудом сдерживался, чтобы не притянуть девушку к себе. Ему вновь захотелось ощутить упругость её налившихся грудей, двумя твёрдыми полушариями прижавшиеся к его груди.

На пляже их острова для парня тяжким испытанием на выдержку стало даже просто взглянуть на девушку, рассекающую в бикини XXI века. Его взгляд соблазняла уже не девчушка-малолетка из 1913 года, а взрослая, полностью созревшая женщина, с бюстом третьего размера и классическими 90-60-90. Её налившаяся грудь с вызывающе торчащими сосками, едва прикрытая плотной тканью купальника, вызывала мгновенное возбуждение и заставляли парня долго лежать на животе, глядя в песок. Только это помогало на время усмирить его естество, взбудораженное стройной, высокой невероятно сексапильной русоволосой бестией. Марта давно заметила какую реакцию вызывает её полуобнажённое тело и без зазрения совести использовала своё адское орудие соблазнения.

– Потому что ты очень надолго покидаешь меня, – лучезарно улыбаясь, заявила Берг. – Ты совсем не торопишься ко мне. В этот раз ты отсутствовал целых три недели. Я чуть сума не сошла, ожидая тебя, придумывая истории одна страшнее другой.

– Я был в Двинске, – сообщил Пётр, притягивая девушку к себе, чтобы поцеловать.

– Подожди, – Марта упёрлась руками в грудь парня, не давая притянуть себя. – Врата вновь заработали?

– Пока только Тоннели, – с сожалением констатировал Анджан. – Но зато какая встреча ждала меня там.

– Даже так! – удивлённые брови поползли вверх. – И что тебя ждало?

Пётр уже хотел начать повествование, когда девичья ладошка легла на его губы.

– Сначала, так и быть, поцелуй меня, а потом рассказывай, – великодушно заявило зеленоглазое чудо.

Она оказалась чересчур легкомысленна и, одновременно, оптимистична. Это «так и быть» затянулось на минут двадцать. Молодые люди никак не могли утолить любовную жажду друг к другу и целовались до исступления. Лишь дойдя до той грани, когда разум отступаем напрочь, а остаются только эмоции, когда всепоглощающая страсть уже с трудом удерживалась в границах разумного поведения, а волна греховного желания заполняет каждую клеточку твоего тела, целующиеся как по команде отстранились друг от друга. Марта стыдливо отвернулась, пряча от Петра свои пылающие желанием глаза, словно поправляя причёску. Анджан тем временем пытался усмирить бешено колотящееся сердце, готовое выпрыгнуть из груди.

Когда молодые люди немного поостыли и смогли адекватно воспринимать окружающую их действительность, Пётр рассказал о неожиданной встречи с князем и княгиней Мономах в колонном зале Врат. Выходцы из XII века переместились вначале в XVIII век, а затем в этот мир, благодаря тому что князь являлся хранителем Врат в своей реальности. После того как Пётр кратко описал ситуацию в мире, в котором они очутились, супруги изъявили желание отправиться в Испанию сражаться за Республику. В данный момент они воюют под Мадридом, нарезая лапшу из тел фашистов.

А потом они сидели в персональном окопе Марты плотно прижавшись друг к другу, а девушка делилась последними новостями с их участка фронта. В её сентурии знали, что к медико мелитар приехал жених, и её никто не тревожил.

А рассказать было что. В этой параллельной реальности военные действия стали протекать не так как в истории мира Петра. Восточный фронт проснулся от непродолжительной спячки. Вооружённые силы Анархического правительства Арагона предприняли наступление в центре фронта и сумели отбить у мятежников Уеску, Кинто, Бельчите и взяли в полукольцо столицу края Сарагосу. Активные действия республиканцев вынудили перекинуть с центрального фронта дивизию «Авила» и 2-ю группу регулярных марокканских сил «Мелилья». Правда, во время обороны Сарагосы выявились недостатки марокканских подразделений: африканские «регулярес» оказались малополезными в городских оборонительных боях, поскольку сложно ориентировались в незнакомой местности и не могли быстро переключаться с боя в горах или пустыне, где они были непревзойденными воинами, на боевые действия в городских условиях.

Но всё же прибывшее к мятежникам подкрепление задержало республиканские войска на окраинах арагонской столицы и на этом участке фронта наступило короткое затишье.

– В нашей сентурии ходят слухи, что всю нашу колонну бросят на очистку Сьерры де Алькубьерре от фашистов, освободить Лисеньену, чтобы затем выйти к Сарагосе с севера и замкнуть кольцо окружения Сарагосы. Наши ходили на разведку на ближайшую вершину хребта и сказали, что в окопах фашистов почти не осталось солдат.

Пётр попросил у Марты минутку и сосредоточившись, вошёл во Всепланетную Инфосеть. Он мысленно переместился в Испанию, в Агагон, вышел к горной гряде Алькубьерре и прошёлся мысленным взором по позициям мятежников. Франкисты занимали подобные республиканским опорные пункты, устроенные на подковообразных холмах или вырезанные в скалах. В каждой подобной точке, способной вместить до взвода солдат, сейчас находилось не более пяти солдат во главе с унтер-офицером, которые создавали впечатления полноценного взвода, периодически перебегая из одной ячейки в другую.

– На фашистском части Сьерры напротив ваших позиций нет войск. Оборону на участке в пять километров держат не более роты солдат. Это не оборона, а имитация.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Марта.

– Оттуда, – ответил Анджан, указывая рукой в небо.

– Через свою Сеть? – уточнила девушка.

– Через её, родимую, – подтвердил Пётр, – нужно срочно послать разведгруппы к позициям мятежникам, чтобы были подтверждения моих словам и связаться со штабом колонны в Алькубьерре.

Через три дня после практически бескровной зачистки позиций мятежников, четыре сентурии колонны Ленин, оставленных для удержания позиций в горном хребте, по шоссе Алькубьерре – Сарагоса, не встречая никакого сопротивления выступили к городу Лисеньена и сходу взяли его. В бою за город гарнизон мятежников численностью со взвод оказал отчаянное сопротивления, но был полностью уничтожен. Пленных не брали.

Марта вместе со своей терцией всё дальше уходила на запад, когда как Пётр, и его бессменный напарник Хорди, разгрузившись на последнем госпитальном складе, возвращался назад в Барселону.

Анджан так и не решился сделать предложение девушке. Он хорошо помнил, чем закончились предыдущие попытки обзавестись законной супругой: умница и красавица Машенька Савицкая, ласковая и нежная, которой парень сделал предложение. Она так и не дождалась, когда Анджан попросит её руки у дяди и погибла в речной катастрофе туристического парохода. Графиня Ольга Головина, которую он полюбил в далёком теперь 1918 году этого мира, и пытался увезти из осаждаемого красноармейцами Омска, получила пулю в спину на пороге военного госпиталя. Чтобы увезти девушку из охваченного мятежом города, Пётр сделал Ольге предложение и попросил у её дядюшки благословение. А ещё была княжна Анастасия Репнина (Везёт же ему на титулованных особ!), с которой он готов был пойти под венец. Портал развёл их по параллельным реальностям и датам. Он надел на пальчик Вероники Сидихиной милое колечко с брильянтом на глазах у её родителей, но она так и не стала его женой. Врата вновь внесли коррективы в жизнь парня, унося от невесты на пять лет в будущее мира девушки и в бесконечные дали параллельных реальностей.

Он боялся, что с Мартой непременно случится беда, стоит только парню сделать ей предложение. Оттого он и очутился в постели Алексии Эрнандес. И сие не являлось страстным увлечением сногсшибательной испанской красавицей, дочери знойного юга страны. Стройная, миниатюрная, ослепительной красоты, привезённая когда-то мужем из напоенной солнцем Кордовы в Каталонию, несомненно, могла вскружить голову любому мужчине. Но для Петра она послужила щитом, своеобразной норкой, в которую он, как тот премудрый пескарь Салтыкова-Щедрина, попытался спрятаться от проблем.

Каждый раз, когда Анджан ехал на встречу с девушкой, он уговаривал себя, что всё случившееся прежде, лишь трагические стечения обстоятельства, а никакая не злой рок. Но в очередной раз, в последний момент он банально трусил и вновь уезжал, увозя в верхнем кармане кителя помолвочное колечко.