испанской армии и предупредил того о появлении у мятежников батальонного миномёта. До госпиталя они не добьют, но транспортировку раненных с позиций затруднить могут.

После госпиталя он напросился на приём к командующему коммунистической колонны и проинформировал того о появлении у мятежников батальонного миномёта и может даже не одного и об опасности обстрелов подразделений колонны, которые необходимо срочно предупредить.

После госпиталя Пётр рванул к крестьянину, у которого обычно арендовал мула. Селянин несказанно удивился появлению испанского офицера, с которым он расстался час назад. Он, не задавая никаких вопросов, вывел по просьбе Петра своего «скакуна» и оседлал того для верховной езды.

Подгонять животное не было никакой надобности. Оно мерно двигалось вверх по узкой ослиной тропе осторожно переставляя копыта на усыпанной мелками камнями дорожке и само выбирало места, где можно ускориться или наоборот замедляло свой шаг.

Появление Анджана в расположении сентурии также было воспринято с удивлением. Парнишка, стоявший в карауле, без спроса покинул своё пост и с криком: «Марта, твой Педро опять прискакал!» унёсся по направлению к санитарному пункту сотни.

Не прошло и пары минут, как запыхавшаяся Марта предстала пред очами Петра.

– Петя, что-то случилось? Почему ты вернулся? – она взволнованно взглянула в глаза парня, словно пытаясь найти там ответ. – Что-то с Робертом?

– Нет, – он взял девушку за руку и постарался её успокоить. – Я вернулся не поэтому. Нужно предупредить командира сотни, что у фашистов появился миномёт.

В импровизированном крытом штабном окопе Анджану долго пришлось убеждать командира об опасности, которая грозит его подразделению от наличия у националистов тяжёлого миномёта. Он привёл бывшему кузнецу механических мастерских выданные Инфосферой характеристики орудия и уверил, что трёх с половиной килограммовые гранаты, швыряемые миномётом на расстояние, превышающее расстояние более двух километров, могут натворить много бед в расположении сентурии. Весь скепсис исчез, когда с командиром связались из штаба колонны и сообщили об потенциальной опасности миномётного обстрела.

Когда сотник наконец-то проникся серьёзностью положения, то попросил совета. Анджан рассказал командирам, вызванным центурионом, как узнавать на слух о начале обстрела, проинструктировал как соорудить щели-укрытия. Так же Анджан указал точки на вершинах скал или террасах, из которых возможна корректировка обстрелов и что этих корректировщиков необходимо уничтожать любой ценой.

– Ты о том миномёте узнал из своей Сети? – поинтересовалась Марта, когда она второй раз за день прощалась с любимым. – Значит ты загодя можешь узнавать об очередной пакости, готовящейся фашистами и предупреждать наших об опасности?

– Теоретически. Да, – подтвердил Пётр. – Только кто же мне поверит?!

– Вначале не поверят, – заверила девушка. – А потом, после того как твои предсказания начнут сбываться, станут доверять твоим словам.

– Не будь наивной, солнце моё! – он постарался охладить восторженный пыл девушки. – Власть имущие в Республике не следуют советам друг друга, а ты хочешь, чтобы они поверили иностранцу. Да меня военные и политики подымут на смех.

– Пусть поднимают, – не унималась Марта, – вначале посмеются, потом поплачут, подсчитывая потери, а потом начнут прислушиваться и слушать.

– Да, – хотел вновь возразить Пётр, но Марта прикрыла его рот ладошкой.

– Петенька, ты должен, хотя бы, попытаться! – она принялась страстно убеждать собеседника. – Ты только подумай, сколько жизней ты спасёшь. Ты спасёшь тысячи жизней наших отцов, братьев и сестёр, сражающихся на фронте или борющихся с контрреволюцией у нас в тылу!

Такая пламенная речь девушки, которую Анджан всё ещё воспринимал молоденькой учительницей младших классов, добродушной и наивной, удивила его. По-видимому, месяц, проведённый в окопах, грязь и кровь вымели из головы девушки всю романтическую шелуху, и она превращалась в настоящего бойца.

– Хорошо. Я могу попробовать, – Пётр пошёл на попятную. – Но как ты это себе представляешь? Я пойду к командиру дивизии и заявлю, что мятежники готовятся к наступлению, например, в районе Хуэски. Выслушав, он посчитает меня вражеским диверсантом или законопатит в психушку.

После слова «психушка» Марта хихикнула, но продолжила свою идеологическую атаку, уговаривая парня начать «пророчествовать».

– Может так ты изменишь ход истории, и Республика победит! – заключила она.

– Да дело то в том, что я, как Хранитель Врат, не имею права вмешиваться в политическую жизнь местного общества, не говоря уж о вмешательстве в ход истории, – привёл последний довод Пётр.

– Какой ты сейчас Хранитель! – сыронизировала Марта. – Врата больше не работают, и ты – обычный смертный, принадлежащий миру, в котором мы сейчас живём.

– Ладно, Я попробую, – Пётр сделал вид, что сдался перед напором подруги, – Иди. Готовь щель для укрытия от мин.

Марта на прощание страстно поцеловала парня в губы и унеслась в сторону своего медпункта.

Пётр, не торопясь, спустился в село и вернул крестьянину мула.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Пётр нисколечко не кривил душой, когда убеждал Марту о бесперспективности донести до сознания правящих элит его пророческие откровения. Они между собой не могут никак договориться, так как не могут и не хотят слушать и слышать друг друга. Испанское правительство меняется чаще, чем погода в Прибалтике. Что уж тут говорить о никому не известном младшем офицере. Его даже на порог здания Совета министров не пустят.

Пётр искренне полюбил Испанию и её открытых, добродушных и сердечных людей. Он был противников той грандиозной бойни, которую ожидает народы этой страны. Поэтому его зацепило предложение Марты использовать свои знания будущего и возможность следить за развитием событий «он лайн», используя способность входа во Всепланетную Информационную Сеть. Он от всего сердца желал победы Республике и чистосердечно скорбел о той скорбной участи, что ожидала её защитником, так как знал итог Гражданской войны.

Голос Марты, пытающей убедить его стать «пророком» в этом испанском отечестве, постоянно звучал в его голове. Но он даже не представлял, как это осуществить. Как найти тропку к головам испанского республиканского командования, чтобы они его, хотя бы, выслушали и поверили ему. Эта мысль постоянно сверлила его мозг по пути в Барселону, но единственное, что пришло ему в голову, это обратиться к Ревекке и предложить свои услуги.

– Товарищ Анджан, ты же утверждал, что не имеешь право вмешиваться в политическую жизнь общества страны нахождения, – с ехидцей поинтересовалась Фиалка-Козырева, выслушав предложение Петра. – Что же послужило изменению в твоей позиции?

– Мне стала не безразлична судьба Республиканской Испании, – уверенно глядя в глаза женщины, пояснил Анджан, – К тому же Врата больше не отворяются и я, временно, не Хранитель, а простой мещанин.

– Хорошо. Я тебя понимаю, – ответила Реввека, приглашая Петра в свой кабинет. – Но ты и так, насколько мне помнится, активно помогаешь Республике, снабжая военные медучреждения медикаментами. Рискуешь, доставляя лекарства в прифронтовые госпитали. Какую другую пользу ты хотел бы приносить делу Революции.

– Я имею способность входить во Всепланетную Информационную Сеть. – заявил парень.

– А что это такое? – без особого интереса спросила Ревекка.

– Это нечто, типа огромной паутины, опутавшей нашу планету, и содержащий в себе сведения о всём и всех, пребывающих на планете Земля от начала их существования в прошлом и до наших дней. – Анджан как можно доступнее постарался объяснить суть Сети. – До мельчайших подробностей: где, когда, с кем, сколько.

– И обо мне ты можешь всё узнать? – с интересом в голосе полюбопытствовала женщина.

– О тебе, товарищ Фиалка, мне давно всё известно, – улыбаясь заявил Пётр, но увидев, как собеседница вся залилась краской после слов парня, уточнил, – от рождения и до июля 1919 года. До момента, когда я перенёс вас с Фёдором сюда с нашего острова.

– Так ты и будущее можешь видеть? – закинула удочку Козырева.

– Должен тебя разочаровать, уважаемая, – развёл руками Анджан. – Увы. Не могу. Инфосеть хранит только сведения о прошлом и может выдавать насущную информацию на момент вхождения в неё.

– Но ведь ты из того мира, где Гражданская война давно закончилась, и ты знаешь её результат?! – спохватилась женщина.

– В этой реальности история Испании уже пошла немного по-другому. Испанский грипп в стране прошёл практически не замеченным. Победы же мятежников в этом мире не столь впечатлительны, как в моей реальности. Кроме того, мои знания будущего навредят Республике.

– Это почему? – натурально удивилась Ревекка.

– Потому что это знание лишит бойцов республики воли сражаться до конца.

– Поясни, не понимаю, – женщина буквально уставилась на Петра.

– Не зависимо от известного исхода войны, это знание лишит каждого конкретного бойца воли, стержня, а без этого не возможна победа всей армии. – Анджан попытался разъяснить свою мысль. – Если мы и так победим, то зачем бойцу рисковать головой, идти в опасную атаку, стоять в обороне до последней капли крови. Ежели Республика проиграет, то его жертва делу Революции ещё более бессмысленная. В какой-то момент этот боец решит, что он сделал всё возможное, что с него хватит. Он приведёт для себя и окружающих сотни доводов: я ещё так молод, у меня красивая невеста или у меня молодая жена, у меня семья, у меня трое детей и так далее. Зачем мне здесь загибаться, если мы всё равно выиграем (проиграем). Уйдёт он с линии огня, за ним могут пойти другие и фронт рухнет.

– Пожалуй ты прав, – согласилась Козырева. – Тогда, где мы сможем использовать твои возможности?

– Я могу предоставлять полную информацию о любом человеке на планете и проследить его действия на данный момент. Могу через Сеть проследить за действиями врага, узнать, что они замыслили и что они делают в любой момент времени. Проследить обстановку на фронтах и многое чего ещё. Узнав планы фашистов, мы можем просчитать их действия в будущем. Как говорили древние: «Предупреждён – значит вооружён».

Ревекка закурила сигарету и задумалась. Некоторое время спустя она загасила окурок и заговорила.

– Ты понимаешь, Пётр, что я не могу прийти к товарищам и объявить, что у меня есть вот такой одарённый человек. Что он может входить в какую-то известную только ему то ли сеть, то ли паутину, из которой он может узнать подноготную о любом человеке, может проследить за действиями националистов и тому подобное. Меня просто подымут на смех.

– Зачем же афишировать мои способности, – возразил Пётр, – Можно и нужно работать без огласки и, по возможности, посветить в мою тайну минимальное число людей.

– Тут ты прав, – согласилась женщина, – в России говорят: «Знала бы наседка – узнает и соседка». Знаешь что. Центральный комитет антифашистских ополчений Каталонии решил привлечь наш Женский комитет для помощи Штурмовой Гвардии в борьбе с контрреволюцией, потому что мужчины сражаются на фронте. Организован Чрезвычайный Комитет Барселоны, а меня назначили комиссаром ЧК городского округа Эйшампля. Нам предстоит выявлять пособников фашистов среди населения города. Вот тут то ты мог бы нам очень помочь. Я буду приходить к тебе в контору и консультироваться по интересующим меня вопросам. Договорились?

– Договорились. – добродушно согласился Пётр. – А теперь позвольте откланяться.

Пётр шутливо приподнял пилотку вместо шляпы и вышел, чтобы вернуться в этот кабинет буквально через час. Когда он вернулся в офис компании, его встретила секретарша Урсула с известием, что товарищ Фиалка-Козырева просила его срочно позвонить.

– Ты уверена, Бланка, что это была товарищ Фиалка-Козырева? – засомневался Пётр, – мы только что с нею расстались?

– Я абсолютно уверена, товарищ Анджан, – заверила секретарша. – Вот у меня здесь стенографировано «Добрый день. Беспокоит Ревекка Фиалка-Козырева, председатель «Женской секции Барселоны». Могу я поговорить с Петром Анджаном? Я ответила, что вы ещё не вернулись в офис.

Пётр несказанно удивился, но Ревекке перезвонил. Та попросила его срочно приехать, так как появилось дело для него.

– Неужто ты успела соскучиться, товарищ Фиалка, – пошутил Пётр, входя в кабинет.

– Ты опоздал со своим предположением лет так на тридцать, товарищ Анджан. – иронично возразила Фиалка, – Теперь я тебе в матери гожусь.

– Ну так уж матери! – не согласился Анджан, – Максимум старшая сестра…

– Пётр, давай ближе к делу, – Ревекка прервала монолог парня, – Присаживайся.

Пётр сел на указанный стул и преувеличенно внимательно посмотрел на женщину, как ученик младших классов смотрит на свою учительницу. Только что рот не открыл.

– Нужна твоя помощь, товарищ Пётр, – Фиалка даже не прореагировала на откровенное паясничание Анджана. – Пропала восьмилетняя дочь моей сотрудницы. Сегодня не вернулась из школы. Сможешь найти?

– Как зовут девочку?

– Ванесса Эрнандес.

Пётр закрыл глаза и расслабился. Инфосфера выдала ему информацию о местонахождении девочки.

– Ванесса сейчас находится без сознания на замороженной стройке дома номер 161 на проспекте Грасияс. Она погналась за котёнком и провалилась в подвал.

– Так быстрооо! – почти пропела удивлённая женщина. – Ты уверен?

– На сто процентов, – уверил Пётр.

– А почему не на двести? – сыронизировала Фиалка.

– А что? Вместо одной, нужно две девочки достать? – поинтересовался Анджан.

– Нет. Только одна, – поспешно ответила Козырева.

– Тогда только на сто процентов, – подытожил парень.

– Тебе, Пётр, только бы шутить. – не сдержала улыбку Фиалка. – Надо немедленно ехать за Ванессой.

– Я съезжу. Дай мне в помощь двух мужчин, грузовик и пусть возьмут лестницу минимум три метра и электрический фонарь. Да. И успокой товарища Эрнандес, что девочка нашлась.

Ревекка по телефону раздала нужные распоряжения, и Пётр спустился во двор комиссариата. Там его уже ожидал автобус Ситроен с двумя молодыми парнями внутри и молодой симпатичной женщиной, вероятно, товарищем Эрнандес.

Она коршуном подлетела к Петру, стоило тому подняться в салон.

– Товарищ, сеньор, Ревекка сказала, что вы знаете, где моя девочка?

– Да, сеньора. Всё будет хорошо, – Анджан постарался утешить паникующую женщину. – Ваша дочь нашлась, и сейчас мы едем за нею.

– А где она? Что с нею? – не унималась расстроенная мать.

– Она провалилась в подземелье и потеряла сознание, – Анджан усадил заплаканную женщину на сиденье и успокаивающе похлопал по руке.

Пётр назвал шофёру адрес, а сам сел рядом с женщиной, которая вцепилась в его руку как в спасательный круг.

Анджан уверенно довёл группу спасателей до пролома в дощатом настиле. Посветив вниз, они обнаружили девочку, лежащую без сознания на куче песка. Парни осторожно, чтобы не задеть малышку, опустили вниз лестницу и один из них спустился в пролом.

Мать с криком: «Дорогая, что с тобой!» – бросилась к парню и чуть ли не силком вырвала из его рук дочь. Затем она почему-то повернулась к Петру и воскликнула:

– Сеньор Педро, что с моей девочкой?!

Пётр подошел к малышке и поверхностно осмотрел её.

– С вашей дочерью ничего страшного не случилось. От падения с высоты она ударилась о землю и потеряла сознание. Сейчас отвезём в госпиталь, и мой знакомый хирург её внимательно осмотрит.

– Правда? – женщина с надеждой заглянула в глаза Петру.

– Я обещаю вам, что всё будет хорошо, – заверил женщину Анджан.

Хирург, осмотрев пациентку, подтвердил диагноз Петра: у девочки не обнаружилось никаких повреждений, за исключением небольшой гематомы на затылке и заметных следов ушибов на боку и на ногах.

К тому времени, пока они ехали в госпиталь, Ванесса очнулась и, прижавшись к матери, рассказала свою историю падения в страшную глубокую, как ей показалась, пропасть. При опросе врачом, она жаловалась на головную боль.

Эскулап диагностировал лёгкое сотрясение мозга и прописал порошки от головной боли.

Пётр лично отвёз мать и дочь домой и из своей персональной аптечки выдал упаковку порошков анальгина. Алексия, как звали сеньору Эрнандес, ни за что не согласилась отпустить Петра, не напоив того кофе и не угостив его традиционной каталанской сладостью «Брача де житано» («Рука цыгана»).

Женщина успокоилась, привела себя в порядок и оказалась не просто симпатичной, а даже очень красивой молодой женщиной лет двадцати пяти. Поэтому Анджана не пришлось долго уговаривать и он весьма приятно провёл вечер в обществе молодой женщины. У неё оказалась в заначке бутылка малаги урожая 1930 года.

Они успели прикончить половину бутылки, когда в гостиную пришла хныкающая Ванесса и заявила, что у неё болит голова и она не может заснуть.

Алексия сказала: «Подожди, я скоро» и ушла укладывать дочку. Но пережитое за сегодня и выпитое вино сыграли в нею злую шутку. Через десять минут Ванесса вышла к Петру и объявила, извиняясь: «Я маму уложила спать».

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Не даром в русском народе родилась пословица: «Сказал другу, а пошло по кругу». История с Ванессой Эрнандес в мгновении ока оказалась «притчей во языцах» и буквально на следующий день аккурат после сиесты секретаршу Урсулу Корберо атаковали телефонные звонки с просьбой побеседовать с товарищем Аджаном.

Так как Пётр был не сильно занят, то позволил переключить на себя первых трёх звонивших. Ими оказались женщины, слёзно умолявшими разыскать их пропавших мужей. Анджан понимал, что ему нужно зарабатывать себе имя, пообещал этим женщинам помочь и пригласил их к себе в контору с фотографией разыскиваемого. Урсуле же он приказал фиксировать на бумаге просьбу и координаты каждого просителя и пообещав о дополнительной оплате за эту работу. Секретарша несказанно обрадовалась посулу шефа.

В Барселоне после революционного переворота 19 июля законодательно приняли единую для всех дневную сумму оплаты труда в семнадцать с половиной песет для всех без исключения наёмных работников и служащих. Женералитет Каталонии* даже выпустил свои собственные бумажные деньги достоинством 10; 5 и 2,5 песет, что облегчало выплату этой ежедневной ставки. С начала войны цены на продукты и товары скакнули существенно и этих семнадцать с половиной песет хватало едва-едва. Анджан не мог нарушить закон и платить больше установленной суммы, но пообещал премировать её продуктами по её заказу на сумму десять песет. Этим он вызвал небывалый трудовой энтузиазм у молодой женщины.

Обнаружить записанных в блокноте потеряшек, имея на руках их фотографии, не составило особого труда. Всепланетный источник информации мгновенно выдал в голове Петра их местонахождение: один из них: Карлос Морено, находился на территории, захваченной мятежниками в небольшом кастильском городке Сория и скрывался у родственников. Двое других: Серхи Руис и Тони Муньос, преподаватели Барселонского университета, находились в местной крепости – тюрьме Монтжуик, где оказались по доносу своих же коллег за свои консервативные взгляды. В реальности, «консерватором» являлся только Тони Муньос. Но так как Тони и Серхи являлись близкими друзьями, то последнего арестовали просто так, «за компанию».

Через час Пётр лично перезвонил своим первым трём клиенткам и объявил местонахождение их мужей. Жёнам Тони Муньоса и Серхи Руиса он объяснил причину их ареста, при этом уведомил Кору Руис, что её муж попал в тюрьму по не справедливому обвинению.

К концу рабочего дня он отыскал следы ещё двенадцати разыскиваемых персон: восьми мужчин, трёх подростков и одной девушки

Через неделю, когда Анджан совершенно бесплатно исполнил «заказы» на поиск более пятидесяти человек, его офис стал похож на отдел кулинарии. Благодарные «клиенты» ежедневно приносили в знак признательности всевозможные пироги, булочки, пирожные и торты, блюда местной кухни, фрукты, вино и напитки покрепче. Целую неделю Пётр снабжал Урсулу, семью Фёдора и Ольгу свежей выпечкой, гастрономией и напитками. Часть даров перепадала начальникам цехов и главному инженеру. Ни Анджан, ни семья Козырева, ни Ольга потребить такое количество съестного оказались не в состоянии, а их домашние холодильники ломились от продуктов.

Пётр составил список из двадцати двух человек, безвинно арестованных по вымышленным обвинениям, восемь из которых успели уже расстрелять и навестил с этим списком Ревекку.

– Ты хочешь меня заверить, что это невинно пострадавшие честные товарищи? – упершись жёстким взглядом в Петра, спросила Фиалка, прочитав список и выслушав пояснения парня. – И что я теперь должна сделать?

– Ты сейчас возглавляешь этот самый Окружной Комиссариат ЧК. Ты – окончательная инстанция, которая решает кого казнить, а кого миловать – заявил Пётр. – И как ни тебе следить за тем, чтобы понесли наказание только реально виновные.

– Но ни я, ни мои товарищи не могут взглянуть в душу каждому арестованному и выяснить степень его причастности к контрреволюции. – возразила комиссар. – «Лес рубят, щепки летят», так говорят русские, не так ли?

– Люди – это не щепки, – воспротивился Анджан. – Неужели ты не понимаешь, что тотальный, массовый террор, под кровавый каток которого попадает тысячи невинных людей, отталкивает народ от революции. Сторонники Народного фронта теряют веру в справедливость власти, а те, кто до этого ещё не определился, наверняка выберут другую сторону.

*Женералитет (Генералитет) Каталонии – региональное правительство Каталонии.

– Это только очистит наши ряды от сомневающихся и потенциальных предателей! – пылко воскликнула Ревекка. – Тем сплочённые и крепче станут наши ряды и тем увереннее будет наша поступь в строительстве справедливого общества.

– А с кем вы будете строить это общество, когда народ не поддержит вашу власть, а ещё хуже, отвернётся от вас? – не уступал Пётр. – Как вы можете убедить простого человека, что строите светлое будущее, в то время как без суда и следствия казните его родного или близкого. Чем вы для него будете выглядеть лучше, чем те же фашисты? Беспощадным и безоглядным террором вы сами роете себе могилу.

– Ты сгущаешь краски! – возразила Ревекка, немного поостыв.

– Ничуть! – настаивал на своём парень, – Я тебе сколько раз рассказывал об истории СССР в моём мире. И именно репрессии 1937-1939 годов явились одной из причин того, что в 1941 году страну постигла военная катастрофа, чуть было не погубившее первое в мире социалистическое государство. Из нескольких миллионов советских солдат и офицеров, попавших в плен в первые месяцы войны, были тысячи добровольно сдавшихся людей, потерявших веру в справедливость советской власти, тысячи тех, кого прямо или косвенно коснулись репрессии и гонения. Кто был раскулачен, чьи родственники были расстреляны или сосланы в лагеря. Кто понял, что народная власть переродилась в кровавую машину террора партии большевиков.

– Что ты предлагаешь? – наконец-то сдалась комиссар.

– Вести борьбу контрреволюцией на правовой основе, а не на праве сильного, – предложил Анджан. – По крайней мере, пытаться выяснить степень вины каждого подозреваемого, а не превращать правосудие в конвейер смерти.

– У нас нет столько людей, чтобы разбираться с каждым арестованным персональною – возразила Фиалка-Козырева.

– А ты знаешь, что есть заключённые, которые находятся в тюрьме с февраля 1936 года, его не только ни разу не вызвали на допрос, но даже не предъявили мало мальского обвинения после ареста. – сообщил Пётр. – В моём списке людей, которых я отыскал по просьбе товарищей, есть несчастные, арестованные по доносу друзей или родственников, за нахождение в церкви во время акций против священнослужителей.

– Да?! Серьёзно?! – удивилась женщина. – Но тюрьмы не входят в мою компетенцию. Хотя я могу поднять этот вопрос на очередном заседании нашего ЦК.

Она закурила сигарету и, выпустив дым, спросила:

– Что ты конкретно можешь предложить, чтобы исправить ситуацию?

– Я могу предоставить принципиальную схему полиграфа— начал было перечислять парень, но был прерван Козыревой.

– А что это такое?

– Это детектор лжи, – пояснил Пётр. – Такое техническое устройство, которое позволяет выявлять говорит человек правду или лжёт. Датчики полиграфа подключаются к человеку и по реакции организма на определённые вопросы выясняется правдивость его ответов.

– И что, есть какая-то польза от применения этого полиграфа? – заинтересовалась Ревекка.

– Насколько мне известно, – заявил Анджан, – лишь единицы, специально обученные, могут обмануть детектор. Для неподготовленного человека достаточно каких-то полчаса чтобы с вероятностью девяносто девять процентов обличить его во лжи.

– Да. Это интересное предложение! – вскинулась Фиалка. – Тащи сюда свою схему. Что ещё можешь предложить?

– Я могу на любом расстоянии от субъекта выяснить степень его виновности перед Республикой. – объявил Анджан.

– Как это? – удивилась женщина.

– Да всё так же, как я нашёл дочку товарища Эрнандес, – пояснил парень. – Через Всепланетную Инфосферу.

– Но это не будет иметь юридической силы, за что ты так рьяно борешься – возразила Ревекка.

– Я против оголтелого красного террора. Но если я выявлю явную измену, несущую опасность Революции, то это только пойдёт на пользу испанскому народу. В этом случае миндальничать незачем. К моей услуги можно прибегать в редких случаях, когда доказательств недостаточно.

– В этом предложении тоже есть смысл, – согласилась комиссар. – Ты готов пожертвовать своим драгоценным временем для дела Революции?

– Я готов пожертвовать своим драгоценным временем не ради Революции, а ради победы Республике в Гражданской войне, – пояснил Пётр. – А ещё я могу подключить к подобной работе Ольгу.

– А Головина то причём? – удивилась комиссар.

– Ты помнишь её чудесное воскрешение в Омске в госпитальном подземелье?

– Да, конечно, – подтвердила Ревекка.

– Вот тогда-то она получила особые способности, сходные с моими.

– Да неужто?! – всё ещё сомневалась собеседница.

– Мне побожиться? – иронично улыбаясь, спросил Пётр.

– Не нужно. Я тебе верю, – Фиалка отмахнулась от такого предложения. – Да и иконы тут у меня нет. Это было бы чудесно привлечь Ольгу!

– Я переговорю с Ольгой, – пообещал парень, – только у меня есть одно условие.

– Какое ещё условием? – подозрительно выгнула брови Фиалка.

– Мы будем помогать вам инкогнито, – выдвинул требование Анджан. – Никто кроме тебя не должен об этом знать. Могут возникнуть такие ситуации, когда в заговоре примут участие руководители высокого ранга и стереть в порошок таких свидетелей, как мы с Олей, для них будет проще пареной репы.

– Да ты прав, – согласилась Фиалка. – Обещаю хранить в тайне твоё участие в нашей борьбе.

Выйдя из кабинета комиссара, Пётр буквально лицом в лицо столкнулся с Алексией Эрнандес. Красавица сделала притворно-недовольное лицо и обратилась к Анджану без всяких предисловий:

– Как нехорошо с вашей стороны врать, товарищ Педро! Обещали навещать нас с дочерью, а сами даже глаз не кажете!

– Когда это я мог вам это обещать? – парень буквально опешил от подобного наезда. – Когда я покидал вашу милую квартиру, вы спали сном праведницы.

– Вы пообещали моей дочурке, что обязательно придёте справиться о её здоровье. – пожурила женщина. – Моя Ванита каждый вечер спрашивает, когда придёт сеньор Педро.

– Даже так! – Пётр почесал нос в некотором смущении, внимательно посмотрел в глаза Алексии и улыбаясь объявил. – Ну коль я обещал, то обязательно приду.

– Когда тебя ожидать? – лукаво улыбаясь, поинтересовалась женщина.

– Сегодня вечером и ожидать. – заверил Анджан. – В какое время будет тебе удобно, товарищ Эрнандес.

– В шесть вечера тебя устроит? – предложила Алексия.

– Вполне. – согласился Пётр.

– Тогда жду тебя в шесть вечера, – заключила собеседница, протягивая руку для прощания.

– До встречи, – Пётр пожал протянутую руку, дождался, когда Алексия скроется в соседнем кабинете, а сам направился на выход, сел в машину и поехал на фабрику.

В приёмной его опять ждал стол, заставленный всякой снедью. Пётр пригласил секретаршу и предложил выбрать приглянувшиеся ей дары. После этого он отложил для вечернего визита коробку с домашними пирожными и корзину с фруктами и вином. Обедать в ресторанчик напротив он не пошёл, а утолил голод подарочным пастисом, каталонским картофельным пирогом с мясом и грибами, и чаем. Ему удалось осилить только половину этого сытного блюда.

Основательно подкрепившись, Анджан позвонил Фёдору и пригласил забрать его ежедневный «продуктовый набор». В другую корзинку он сложил похожее по составу продуктовое ассорти и отнёс его Ольге Берг. Ольга ожидала роды к концу этого месяца и даже попросила Роберта попросить отпуск ко времени разрешения от бремени. Свою долю «подношений» она честно заработала, разыскивая людей в Инфосфере по просьбе Петра.

Вернувшись в офис, Пётр взял третью корзинку с продуктовым набором и направился по знакомому адресу Алексии Эрнандес.

Его встретила Ванесса. Она с детской непосредственностью ухватилась за корзинку с фруктами со словами:

– Как чудесно! Это всё мне!

Она взялась за ручку увесистой ивовой корзинки и тужась побежала с нею на кухню. Алексия вошла туда же с коробкой пирожных. Ванесса достала из кошёлки бутылку вина и поставила на стол приговаривая:

– А вот для вина я ещё не доросла. Оно пусть будет для взрослых.

– Я приглашала в гости товарища Педро, а к нам пришёл настоящий маг. Был бы декабрь, я б решила, что сегодня Новедад (Рождество**), – смеясь заявила Алексия.

В это время Ванина аккуратно выложила фрукты: яблоки, груши и апельсины в вазу на высокой ножке и подбежала к взрослым.

– Сеньор Педро, – сказала она чистым звонким голосом, глядя гостю прямо в глаза – Мама сказала, что вы мой сальвадор, спаситель.

– Получается так, – согласился Пётр.

– А как вам удалось отыскать меня в той яме? – спросила она.

– Оттуда помогли, – ответил Анджан, указывая головой наверх.

– А кто там? – непонимающе переспросила девочка. – Бог? Но ведь нам в школе говорили, что бога нет! Тогда кто?

– Мне помогла тебя найти твоя ангел-хранитель, – серьёзно пояснил Пётр. – Она указала мне путь к тебе.

– Ух ты! Это правда? – воскликнула Ванесса и недоверчиво посмотрела вначале на гостя, а потом на мать.

Алексия только ласково улыбнулась и кивнула в ответ.

Девчушка, соскучившаяся по отцовской ласке, льнула к уже не к чужому человеку, а к своему Спасителю. Отца она уже почти забыла. Тот оказался в числе тридцати семи человек, погибших во время Революции 1934 года в Барселоне.

Поужинав, натрескавшись фруктов и вдоволь наговорившись с гостем, девочка быстро угомонилась в своей постели и почти сразу заснула. Только тогда Пётр и Алексия смогли спокойно пообщаться за бокалом вина, принесённого гостем.