Пётр жестом приказал женщинам оставаться на месте, спрятавшись за вертикальным каменным выступом, а сам в сопровождении Роберта стал крадучись подниматься по тропе, прижимаясь к стене. Пропустив ответвление дорожки, ведущей к обители, парни поднялись ещё на сто метров выше до скального выступа, образующего что-то наподобие смотровой площадки. Отсюда открывался прекрасный вид на монастырские строения. Укрывшись за грудой камней, друзья стали наблюдать за обителью.

На площади перед базиликой с десяток вооружённых людей окружили около трёх десятков коленопреклонённых монахов. В пяти метрах лежало несколько тел в разнообразных позах. По-видимому, монахи были мертвы и прозвучавшие ранее выстрелы вероятно их и уложили на каменную мостовую.

– Пётр Антонович, что это такое? – задал не очень умный вопрос ошарашенный Роберт.

– Роберт Карлович, а я откуда знаю! – ответил столь же озадаченный происходящим Пётр, – Я сам в шоке!

– Слушайте, похоже на вооружённое ограбление, – выдвинул версию Козырев.

– Похоже, только что грабить в монастыре? – недоумевал Анджан. – Неужто церковную утварь?!

– Почему бы и нет? – настаивал Берг. – В обители должно быть много церковной утвари из золота и серебра.

– Да какое там золото и серебро! – возразил Пётр. – В лучшем случае – позолоченные, а так медь начищенная. Да и кому это продашь?

– Нет, здесь что-то не то, – продолжал рассуждать Анджан, продолжая наблюдать за происходящим внизу.

Из монастырских покоев вывели ещё группу монахов и, толкая прикладами, погнали к основной группе арестованных. Тех же не оставляли в покое и по очереди пинали ногами и били прикладами. Вероятно, допрашивали.

Бандитам (а кто это ещё могли бы быть), скорее всего, не удалость добиться нужной информации, и они закончили допросы с пристрастием. Грубо перегнав монахов как стадо овец к краю смотровой площадки, бандиты безжалостно расстреляли послушников, не оставив никого в живых. Затем они разделились на группы и разбежались по кельям, церквям и хозпостройкам.

Вернулись они с огромными узлами награбленного добра и гуськом направились к железнодорожной станции, где их ожидал состав из двух небольших вагончиков зубчатой железной дороги, носящей название Кремальера.

Только когда состав скрылся из виду где-то у подножья горы, друзья спустились вниз до развилки и направились к монастырю. Первым делом они осмотрели расстрелянных монахов. Среди двадцати шести распластанных на каменной мостовой тел большую часть составляли монах. Но среди убитых отыскалось несколько человек в цивильных костюмах. Осмотрев все трупы, друзья нашли двух живых послушников: одного легко раненного и одного целёхонького в глубоком обмороке от пережитого страха.

Рассказ монахов не только не прояснил ситуацию, а наоборот, ещё больше запутал. Как выяснилось, в монастырь ворвался отряд милиции, прибывший из Манресы. Те объявили от имени Народной власти о закрытии монастыря и аресте настоятеля и казначея, которых, в прочем, им не удалось отыскать. Они избили монахов, пытаясь выяснить, где находятся аббат и его бухгалтер и где храниться сама казна. Провели обыск монастырских помещений и обнаружили трёх лиц явно не в монашеских одеяниях. Эти несчастные до этого попросили убежища в монастыре. Этих троих вывели на площадь и тоже расстреляли как участников мятежа.

То, что совершили озлобленные революционеры, друзья имели счастье лицезреть. Под раздачу попали все монахи монастыря, оказавшиеся в руках милиционеров.

Пётр принялся расспрашивать монахов о каких революционерах и о какой Народной власти идёт речь и что вообще происходит в стране. К своему удивлению, он узнал, что в Испании победил Народный фронт, новое правительство объявило о конфискации монастырских земель и передаче их крестьянам. Монахи сами толком не знали, что происходит в стране.

Пётр и Роберт удивлённо переглянулись. Как такое могло произойти всего лишь за неделю их отсутствия в Испании?

И только потом Пётр удосужился узнать, какой сейчас год. Удивлённые монахи чуть ли не хором объявили, что на дворе стоит 1936 год. Пётр, услышав подобную новость, чуть было не сверзнулся вниз с парапета, на котором он восседал и присвистнул от удивления.

– Какой ещё 1936 год? – Роберт, всегда спокойный и немножко флегматичный, даже возмутился в ответ и схватил послушника за грудки. – Ты что несёшь, монах?!

– Сейчас 22 июля 1936 года, – заикаясь промямлил бенедиктинец, готовый вновь уйти в нирвану при виде зверской рожи Берга.

– Пётр Карлович, поставьте страдальца на землю, – обратился Пётр к другу. – Он сейчас кончится от страха. На этот раз навсегда.

– А чего он издевается над нами! – продолжал негодовать Роберт, – Что за ахинею он несёт!

– Боюсь, мой дорогой друг, что это не ахинея, – Пётр попытался успокоить разбушевавшегося друга, – Мы, кажется, попали. И попали в конкретно… в 1936 год.

– Не может быть! – недоверчиво воскликнул Берг. – Как такое могло случиться?

– Элементарно, Ватсон, – иронично изрёк Анджан. – В Портале произошёл очередной сбой. И нас, вместо XXI века, перенесло, вероятно, в будущее время реальности 1918 года. А может и в другую параллельную реальность. Подобное со мной уже случалось.

– Невероятно, – вымолвил парень, отпустив монаха и плюхнувшись пятой точкой на парапет. Отпущенный полуживой от пережитых потрясений монах безвольной тушкой плюхнулся рядом, но на мостовую.

– А что мы женщинам скажем? – после нескольких минут молчания поинтересовался Роберт.

– То и скажем, – пожал плечами Пётр. – Расскажем всё как есть.

Продолжив расспросы уцелевших послушников, Пётр выяснил, что настоятель находился в своей резиденции. Из неё он и хранитель казны исчезли в неизвестном направлении, как только на железнодорожной станции высадился отряд милиции. Пётр вошёл во Всепланетную Информационную Сеть и выяснил расположение этого «неизвестного направления».

Оказывается, существует подземный ход к подножию горы Монсеррат, проложенный через сеть пещер и переходов. Он начинается за фальшивой стеной библиотеки в особняке настоятеля. По этому ходу Его Преосвященство аббат Антони Марсет, его казначей и двое монахов удрали из монастыря, прихватив монастырскую кассу, золотые и серебряные предметы церковного инвентаря, а также деревянную статую Чёрной Мадонны. Деньги, статую и церковную утварь беглецы спрятали в одной из пещер, скрытой передвижной стеной. Затем святоши переоделись в цивильное платье, спустились в долину и в настоящее время двигались пешком в сторону Манресы.

Берг некоторое время спускался по дорожке молчаливый и задумчивый, а затем выдал:

– Послушайте, Петр Антонович, если мне не изменяет память, то в Испании моего мира в это время тоже проходили какие-то события, то ли революции, то ли восстания. Латвийские газеты слабо освещали события на Пиренеях. Я только помню, что профашистские силы подняли восстания против коммунистического правительства и началась Гражданская война. Республика была свергнута, и власть захватили друзья Муссолини и Гитлера. А что произошло в вашем мире, Пётр Антонович?

– У вас девичья память, Роберт Карлович, – смеясь заметил Пётр, – мы с вами из одной и той же реальности, только из разных веков.

– Ах да! – Роберт в шутку треснул себе по лбу. – Я со всеми этими прыжками из реальности в реальность совсем запутался кто откуда происходит. А вы помните, что произошло в Испании нашего мира в этом году.

– Так по верхам. – подумав немного, ответил Анджан, – Помню, что в июле 1936 года Франко и группа генералов подняла мятеж националистов против Республики. Мятежников поддержали Гитлер и Муссолини. Они присылали самолёты, танки, орудия, стрелковое оружие и боеприпасы. На стороне мятежников воевало около пятидесяти тысяч немецких и итальянских военных. На стороне Испанской республики выступил СССР. Советская страна также поставляла республиканцам оружие и боеприпасы, танки, самолёты и орудия. Несколько тысяч советских военных воевали в республиканской армии. Европейские страны приняли декларации о «невмешательстве в испанские дела». Франция заблокировали все поставки как своего, так и иностранного оружия Испанской республике. В Испанию хлынули тысячи иностранных добровольцев защищать Республику от фашистов, из которых создали интербригады.

– И что было дальше? – поинтересовался Роберт.

– Война длилась три года и в 1939 году Республика пала. К власти в стране пришёл генерал Франко, который установил свою диктатуру. Только после его смерти в Испании начались демократические преобразования.

– Так получается мы попали к самому началу Гражданской войны! – воскликнул Роберт.

– Получается так, – подтвердил Пётр.

– Я думаю, что нам нужно отсюда поскорее уходить в наше время, – заявил Берг.

– Вы правильно считаете, – согласился Анджан, – вопрос в том, согласиться ли с вами Портал.

– Что вы имеете в виду? – удивлённо поинтересовался Роберт.

– А то, что если произошёл сбой в программе работы Портала, то Ворота могут оказаться заблокированными, – пояснил Пётр, – Со мною уже случилось однажды подобное и, помните, я застрял реальности 1953 года на три лета.

– Да. Помню, – подтвердил Берг.

– Кроме того, – продолжил Пётр, – я сомневаюсь, что портал пропустит вашу супругу в ваш мир. Там наверняка существует юная Ольга Головина.

Пока друзья неслышно переговаривались, они подошли к скальному выступу, за которым прятались Ольга и Марта.

– Ну что там? – женщины закидали друзей вопросами. – Что произошло? Кто стрелял? Опасность миновала?

– Стреляли милиционеры, которые уехали из монастыря на поезде. – разъяснил Пётр.

– Какие такие милиционеры? – удивилась Ольга.

– Испанские, республиканские, – пояснил Анджан.

– А когда в Испании появилась республика? – Ольга выгнула брови удивлённым домиком. – Неужто за ту неделю, что мы провели на нашем острове?

– Да нет, это случилось года три назад, – заявил Пётр, от чего брови Ольги выгнулись ещё больше. – в году так тридцать втором или тридцать третьем. Точно не помню.

– Вы шутите, Пётр Антонович? – встряла Марта, которая никак не могла взять в толк о чём это судачат её друзья. – Какой тридцать второй, какой тридцать третий?! Вы что на солнце перегрелись?!

– Лучше бы я бредил! – хохотнул Анджан. – Но увы, я здоров как никогда.

– Извольте объясниться, Пётр Антонович! – Марта разозлилась не на шутку, посчитав, что Пётр нагло издевается над нею с Ольгой.

– Извольте, Марта Карловна, – благосклонно объявил Пётр, – В настоящий момент на дворе стоит июль 1936 года, в который мы попали по причине сбоя в работе Портала.

Марта, помнившая о подобном казусе Петра с попаданием в не тот мир, в ужасе открыла рот и тотчас прикрыла его рукой. Ольга недоумённо хлопала глазами, не понимая сути случившегося.

– И что сейчас? – осведомилась Марта, оправившись от шока.

– Возвращаемся в пещеру и попробуем вернуться в своё время. – уведомил друзей Анджан.

В пещере-тамбуре Пётр провёл ритуал открытия входа в Тоннели Спасения, который один в один совпадал с процедурой отворения Врат в Портал между параллельными реальностями. Ничего не произошло. Привычного мерцания на стене, где располагался скрыты вход в Тоннели не возникло. Анджан несколько раз исполнял псалом-заклинание, но проход так и не открылся.

– Приплыли, – объявил Пётр охрипшим от песенных упражнений голосом и пояснил. – Вход не открывается.

Марта осторожно коснулась той части стены, где обычно появлялась рябь, словно не доверяя своему зрению. Наткнувшись на твёрдую каменную поверхность, она более решительно ощупала стену. Девушка повернулась к Петру и недоумённо уставилась на него.

– И что теперь?

– Поедем в Барселону, – пожал плечами Пётр. – Другого выхода нет.

– Как в Барселону?! – возмутилась Марта, – Мне нужно в Двинск! У меня через три дня начнутся занятия в училище!

– К сожалению, уважаемый педагог, билеты в Двинск закончились, – голосом дежурного по вокзалу объявил Анджан.

– Перестаньте паясничать, Пётр Антонович! – взвилась девушка, – Мне не до шуток!

– Марточка, сестрёнка, успокойся, – Роберт решил прийти на помощь другу, – Пётр Антонович здесь бессилен.

Он обнял за плечо не на шутку разбушевавшуюся сестру и прижал её к себе. Марта прижалась лицом к груди брата.

– Там же мои детки! Второй класс! – сквозь сдерживаемые слёзы забормотала она, – Меня определённо уволят со службы!

Вымолвив последнюю фразу, девушка заплакала навзрыд. Пётр, не выносивший женских слёз, поспешил смыться из пещеры, буркнув:

– Пойду разведаю обстановку.

Анджан вновь поднялся на террасу, с которой хорошо просматривается плато монастыря и взглянул вниз. Оставшиеся в живых монахи, которые как тараканы повылазили из-за всех щелей, увозили своих собратьев куда-то за здание резиденции аббата на тележках, тачках и переносили вручную. Никого чужого на территории монастыря не наблюдалось. Пётр знал, что поезд зубчатой железной дороги каждый час поднимется наверх к монастырю. В мобильнике даже отыскалось расписание движения поезда. Маленький состав ожидался через семь минут. Поэтому Анджан поудобнее устроился на наблюдательной площадке и, в ожидании паровозика, вошёл во Всепланетарную Сеть. Ему захотелось узнать, что в данный момент происходит в Барселоне.

Центральные улицы мегаполиса оказались запруженными людьми с красными и чёрно-красными знамёнами. У большинства манифестантов на шее красовались таких же цветов шейные платки, завязанные на манер пионерских галстуков. Они сплошными потоками стекались к площади Каталония, на которой проходил крупный митинг. Сеть не позволяла слышать речи ораторов, но по реакции толпы, яростно аплодирующей и что-то горланящей в ответ, становилось ясно, что она солидарна с ораторами. Все центральные улицы напоминали разворошенный муравейник. Народ сновал туда-сюда, казалось, без остановки.

Краем глаза Анджан увидел дым подходящего железнодорожного состава. Пётр посмотрел на часы и установил, что паровозик пришёл на конечную станцию с пятиминутным опозданием, что являлось нормой для Испании. Испанцы отличались хронической непунктуальностью и общественный транспорт постоянно отклонялся от графика. Одно дело, когда он опаздывал от нескольких минут до часа. Случались ужасные для пассажиров случаи, когда поезд прибывал станцию раньше указанного в расписании времени. Без зазрения совести машинист

стартовал раньше графика и следовал дальше.

По прибытии состава, Пётр вышел из сети и стал наблюдать за железнодорожной станцией.

Когда поезд замер напротив здания вокзала, чихнув паром напоследок, из вагонов появились немногочисленные пассажиры. Всё это были мелкие торговцы, снабжавшие монастырь продуктами и торговцы-лотошники. Среди прибывших отсутствовали вооружённые люди. И это обрадовало Петра. Обратно ехать желающих не обнаружилось и машинист, выждав положенные пятнадцать минут, погнал состав вниз.

Анджан спустился вниз к пещере. Марта уже успокоилась и беззаботно болтала о чём-то с Ольгой, сидя на камнях на выходе из горы. Роберт наблюдал за тропой, ведущей как вниз, так и наверх.

– Что там в обители? – поинтересовался Роберт, когда Пётр достиг группы друзей.

– Пока всё спокойно, – сообщил Анджан. – Даже поезд ходит регулярно. Он только что отправился в Монистроль. Назад он будет через час. Нужно успеть на этот поезд, потому что затем наступит трёхчасовой перерыв в расписании движения.

– Тогда пошли, – подорвался Роберт.

– Пошли, – согласился Анджан.

Подъём по серпантину ослиной тропы к монастырю занял почти двадцать минут. Пётр оставил Роберта с женщинами в базилике, а сам решил наведаться в тайник, в котором аббат и казначей оставили кассу монастыря. В карманах жертв вероломства Портала отсутствовало ни сантима из денег, имеющих хождение в Испании 1936 года. Расплачиваться серебром королевской чеканки и банкнотами с портретом Его Величества короля Альфонсо XIII было бы верным способом выпросить себе смертный приговор.

Спустившись в подземелье по стопам недавних беглецов, Анджан методом, подсмотренным в Инфосфере, открыл дверь тайника, скрытую за фальшивой стеной, и вошёл в хранилище, напоминавшее больше пещеру Али Бабы. Настоятель и доверенные лица загодя сволокли в пещеру всю ценную церковную утварь, всевозможные золотые и серебряные изделия, ценные старинные книги и картины известных мастеров. Тут же находились сундучки с золотыми и серебряными монетами и не только испанской чеканки. В отдельном сундучке, оббитом железом, отыскались перевязанные шпагатом пачки бумажных денег.

Пётр взял две пачки купюр в пятьдесят песет, выпуска 1931 года и две пачки банкнот в пять и десять песет того же года эмиссии. Парня не мучили угрызения совести, так как он знал точно, что к моменту возвращения хозяев этих сокровищ, все эти казначейские билеты обесценятся до невероятного.

Вернувшись тем же путём, Анджан застал друзей там, где оставил. Дамы попытались выведать у Петра причину его столь долгого отсутствия. Парень отшутился, что добывал деньги в месте, о котором не имеет право распространяться.

– Если я проговорюсь, то меня ждёт страшное проклятие, – загробным голосом проговорил он, чем вызвал нервный смех друзей.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В Барселону «островитяне» добрались без проблем. Они смешались с толпой торговцев, возвращавшихся вниз со всем своим товаром несолоно хлебавши, и на зубчатой железной дороге доехали до конечной станции. Там же пересели на нормальный поезд местной узкоколейки. За время пути их лишь однажды потревожил контролёр.

Неожиданности начались в самом мегаполисе. В какой-то момент состав нырнул в очередной тоннель и уже не вынырнул на поверхность. Как выяснилось, конечная железнодорожная станция «Барселона» линии Любрегад-Анойя теперь находилась под землёй. Всепланетная Инфосфера услужливо сообщила, что этот подземный терминал построили в 1930 году. Эт же сеть выдала схему расположения входов и выходом и проинформировала о новом сюрпризе: в Барселоне теперь функционирует метро и имеется лестничный переход на одну из его станцию «Площадь Испания».

С трудом протиснувшись сквозь толпу прибывших или ожидающих своего поезда, Пётр и его спутники поднялись по лестнице на станцию метро и сели в нужный поезд в направлении, подсказанном всё той же Инфосферой.

Вагон оказался битком. Путешественники с трудом протиснулись в середину вагона, так как ехать предстояло до конечной станции «Марина». Друзьям несказанно повезло с появлением метрополитена в городе. Несмотря на то, что состав ехал довольно медленно, путь до нужной станции занял не более получаса. Да и сама конечная станция находилась в двух кварталах от цеха по производству медикаментов.

В парке Естасьо дель Норт, который находится недалеко от станции метро и мимо которого лежал путь к цеху, проходил какой-то митинг при стечении большого количества людей. Большинство из них имели за плечами винтовки. Чёрно-красные знамёна, сшитые из двух разноцветных прямоугольных треугольников c огромными белыми буквами СNT. Такие же двухцветные шейные платки, повязанные как пионерские галстуки, и пилотки наводили на мысль, что здесь собрались вооружённые люди одной партии. Кроме флагов, присутствовали транспаранты с призывом «На Сарагосу». В своей основной массе ополченцы красовались в синих и голубых рабочих комбинезонах.

Пётр вошёл в Сеть и выяснил, что буквы на чёрно-красных флагах являлись аббревиатурой названия Испанской Конфедерации Анархо-Синдикалистских Профсоюзов.

Действия руководства партии внушало уважение. Прошло лишь один день с начала националистического мятежа, а уже сформированы вооружённые отряды для борьбы с контрреволюцией.

Пётр и компания без остановки прошла мимо парка. Им было не до митинга. Случилось то, чего больше всего боялся Пётр: двери в офис оказались запертыми. Никаких табличек или пояснительных записок о причинах не присутствия отсутствовали.

Роберт ради приличия подёргал ручку и постучал в дверь. Четвёрка уже собралась идти в цех со стороны грузовых ворот, как плотная штора зашевелилась и в окне появилось озабоченное лицо. Оно посмотрело на четвёрку людей, стоящих на улице, и разинуло от удивления рот. Зависнув в оцепенении на несколько секунд, лицо ошарашено рассматривало посетителей, но быстро справилось с шоком и скрылось за шторой. Вскоре послышался скрип отпираемого замка.

– Пётр Антонович, Роберт Карлович, вы?! – пролепетал он, – Но как? Откуда?

Анджан внимательно рассматривал открывшего дверь человека.

– Александр Васильевич?! – в свою очередь выказал удивление Пётр. – Вы?!

Пред вновь прибывшими действительно стоял Александр Васильевич Зубарев, только значительно забуревший, потерявший былую молодость и офицерскую выправку.

– Проходите, пожалуйста, уважаемые дамы и господа, – засуетился Зубарев, широко распахивая дверь.

– А где Фёдор Фёдорович и Ревекка Моисеевна? – поинтересовался Пётр, когда все уселись за длинным офисным столом?

– На митинге П.О.У.М.*, – ответил Александр Васильевич и добавил, – на площади Тетуан.

– На митинге чего? – переспросил Анджан.

– На митинге Коммунистической партии П.О.У.М., – пояснил Зубарев, – Ревекка Моисеевна выступает сегодня на митинге.

– Во как? – изумился Пётр, – А она что, большой партийный бос?

– Да, – подтвердил Александр Васильевич. – Она одна из руководителей какого-то Женского секретариата.

– А Фёдор Фёдорович где? – полюбопытствовал Анджан.

– Там же, на митинге, – пожав плечами, пояснил Зубарев, – Он всегда сопровождает госпожу Козыреву на подобные мероприятия.

– Телохранитель, что ли? – ехидно заметил Пётр.

– Что-то вроде того, – согласился Александр Васильевич.

– Позвольте полюбопытствовать, Александр Васильевич, – всё также ехидно осведомился Анджан, – А компания «Каталонская фармацевтическая лаборатория» ещё здравствует?

– Да, конечно, – заверил Зубарев. – И ещё как! Наша фармацевтическая фабрика занимает целый этот квартал!

– А кто командует компанией? – продолжил расспросы Пётр.

– Президентом является Фёдор Фёдорович, директором фабрики является ваш покорный слуга, а коммерческим директором – мой сын Михаил, если вы его помните.

– Мишеньку? Конечно помню, – уверил Анджан, – А что с питомником в горе Монсеррат?

– Прекрасно функционирует под присмотром Владимира Владимировича Ноздрёва! – воскликнул Зубарев. – Вы, наверное, с ним не знакомы. Он родом из одной из прибалтийской республики, то ли из Литвы, то ли из Латвии (никак не могу их запомнить). Он родом из родного города (запамятовал его название) Фёдора Фёдоровича и прибыл в Испанию по личному приглашению господина Козырева.

Пётр ещё битый час пытал расспросами директора фабрики. На робкий вопрос о том, где Пётр Антонович и Роберт Карлович пропадали семнадцать лет, Анджан ответил, что жили в СССР и не имели возможности приезжать в Испанию. Господин Зубарев из местных газет и русской периодики, получаемой из Франции, имел полную, по его мнению, информацию о жизни в Советской России. Поэтому ответ Петра его особо не удивил. Часовая стрелка настенных часов в офисе приближалась к семи часам, поэтому рабочее время в цехе уже закончилось и осмотреть его без разрешения Фёдора Козырева не имелось никакой возможности.

Путешественники по тоннелям толком не завтракали с самого утра и в ожидании президента компании решили навестить ресторанчик напротив офиса, в котором всегда обедали и ужинали раньше.

Внутри заведения посетителей ждал настоящий шок. Никто, как обычно, не бросился к ним навстречу при звуке прозвеневшего сигнального колокольчика и клиентам заведения пришлось самим искать свободное место и терпеливо поджидать официанта. Освободившийся мосо* не торопясь подошёл к их столику, без подобострастия и с достоинством записного идальго вежливо поинтересовался:

– Чем могу быть полезен, товарищи?

– Нам бы пообедать, милейший, – ответил за всех Пётр, – будьте добры меню!

– У нас сегодня стандартный ужин из двух блюд: суп гаспачо и тушеная свинина с овощами.

– Хорошо, уважаемый, – Пётр дал указание официанту, предварительно заручившись согласия друзей. – И будьте любезны, бутылку сухого красного вина.

Пока официант сервировал стол, ресторанчик заполнили под завязку. Посетители разнообразием одежды не блистали и различались только цветом комбинезона или одеяниями, отдалённо напоминающими униформу. Позже Пётр узнал о новом тренде барселонцев: от простого слесаря до инженера одеваться в рабочий комбез и рассекать в таком одеянии с утра до вечера.

Новый разрыв шаблона ожидал друзей в момент оплаты счёта: официант наотрез отказался от чаевых и назвал их «буржуазным пережитком» и что чаевые запрещены законом.

Выйдя из ресторана и взглянув на двери офиса, Анджан увидел великана в ставшим привычным комбинезоне и невысокой женщины в чёрном берете и с алым пионерским галстуком на шее. Мужчина забарабанил своими огромными кулачищами в дверь, а женщина в это время обернулась, словно почувствовав на себе чужой взгляд.

Она вначале, близоруко сощурив взгляд, внимательно взглянула на противоположную сторону улицы. Увидела четвёрку друзей на улице напротив и на секунду зависла. Через несколько секунд её глаза в изумлении превратились в два чайных блюдца. Она воскликнула и прикрыла ладонь рукой. С криком: «Федя!», лихорадочно задёргала руку спутника за объёмный рукав, указывая на кабачок. Гигант удивлённо посмотрел на спутницу, развернулся и посмотрел в ту сторону, в которую указывала рука женщины.

Фёдор так же застыл на мгновение в глубоком ступоре, взревел бешеным медведем, перепугав прохожих и голубей, и бросился на другую сторону улицы.

– Петя! Петруха! – продолжал реветь великан, сжимая Петра в тисках своих объятий. – Ты?! Как?! Ты где всё это время был?

Ревекка так же не удержалась, подбежала к Ольге с Мартой и принялась обнимать их и целовать, приговаривая:

– Девочки! Вы?! Неужели!

Когда страсти более-менее улеглись, все с шумом и смехом ввалились в офис через распахнутую Зубаревым дверь.

В Барселоне ещё не чувствовалось нехватки продовольствия, поэтому в кабинете Фёдора нашлись и испанский бренди, и хамон, и несколько сортов местной колбасы. Возвращение блудных сыновей и дочерей праздновали допоздна. Вначале в офисе.

*Мосо – название официанта в испанских ресторанах

Затем, когда девушки, проснувшиеся в девять утра по сиамскому времени, перенесшие стресс неудавшегося путешествия в XXI век и переноса на семнадцать лет вперёд, стали засыпать прямо за столом для заседаний. Они перебрались в шестикомнатную квартиру Фёдора на шестом этаже того же здания. Женщины улеглись спать, а мужики говорили и пили, пили и говорили до самого утра. Разбрелись они по спальням лишь когда первые солнечные лучи осветили небо на востоке.

Путешественники во времени спали до полудня. Первое, что сделал Пётр, проснувшись, то осуществил попытку отыскать Тоннели Времени через Всепланетную Инфосферу. Следов Каналов не обнаружилось.

После завтрака, приготовленного Ревеккой, Пётр засел за ноутбук, чтобы выудить всю информацию об Испании периода Гражданской войны. Он примерно помнил, что произошло в его мире, но не в подробностях, и тем более не в Барселоне.

Перспектива попасть в жесткий переплёт разборок испанцев между собой, да ещё и с печальным концом для республиканцев, не устраивала Анджана абсолютно. Во время попойки Фиалка ознакомила друзей со всеми постановлениями нового революционного правительства Барселоны. В городе грядёт массовая национализация частных предприятий, но их совместного бизнесу ничего не угрожает. Компания «Каталонская фармацевтическая лаборатория» в план национализации не включена.

Позавтракав, Роберт и Пётр направились на экскурсию в цеха фабрики в сопровождении Зубарева. Несмотря на всеобщую революционную эйфорию, царящую в Барселоне, ни один работник, нанятый из числа лиц славянской национальности, не покинул производство. Как ни старалась пламенная революционерка Ревекка Фиалка втянуть рабочих и служащих компании в революционную борьбу, эмигрантская сущность наёмного персонала отнеслась прохладно к революционно-патриотическим воззваниям жены Президента компании. Единственное на что они подписались, так это стать номинально-пассивными членами партии коммунистической партии с аббревиатурой П.О.У.М. Подавляющее большинство персонала являлись выходцами из развалившейся Российской Империи и прелести революций познали сполна.

Если Фиалка – агитатор особых успехов на фабрике не добилась, то в Фёдоре открылся талант руководителя и предпринимателя. Из небольшого цеха, предприятие выросло в огромную фармацевтическую фабрику, занимающую целый квартал и выпускала не только пенициллин и стрептоцид, но и ряд других антибиотиков и антисептиков. Фабрика и несколько пещерных питомников плесени работали как единый часовой механизм. Среди покупателей продукции числились не только испанские фирмы, но и целый ряд европейских компаний.

После начала фашистского мятежа, начались боевые действия пока ещё локальные, но грозящие перерасти в полномасштабные военные столкновения между республиканцами и путчистами.

Сейчас республиканское правительство запретило экспорт медикаментов и продуктов питания и готовило заключение госзаказа от Министерства здравоохранения на постоянные поставки продукции компании. Если контракт будет подписан, то все работники фирмы окажутся защищёнными «бронью» от возможной мобилизации. Но уже получены документы, освобождавшие от обобществления два пятиэтажных жилых здания рядом с фабрикой. Эти дома Фёдор выкупил у бывших владельцев и заселил рабочими и служащими компании за символическую квартплату, оплату коммуналки и местных налогов на недвижимость. Весь квартал, занятый фабрикой и жилыми помещениями, являлся этаким островком социализма, созданным Фёдором Козыревым ещё в начале тридцатых годов. На предприятии работала рабочая столовая, функционировал сад-ясли и начальная школа. Имелся свой фабричный клуб, любительская театральная труппа и десяток клубов по интересам.

После обеда Пётр нанёс визит к некогда хорошо прикормленному чиновнику Министерства внутренних дел, всё ещё трудившегося на привычном месте. В кабинете полицейского он оставил двадцать золотых королевских монет достоинством в двадцать пять песет за замену четырёх паспортов, просроченных на семь лет: его, Роберта, Ольги и Марты. Цену чиновник задрал несусветную, но делать было нечего: город кишел патрулями и передвигаться по Барселоне с фактически недействительными паспортами чревато арестом и возможным расстрелом. 19 июля националисты подняли мятеж в Барселоне, который потерпел неудачу и был подавлен в тот же день. Поэтому отлов контрреволюционеров и чистки продолжались.