– Ведь тот же строгий пост, например, – это бунт! Бунт в тюрьме против плотских порядков этой тюрьмы! Целомудрие и чистота – это тоже бунт! Отказ подчиняться правилам похотливого начальства этой земной тюрьмы! Отказ подчиняться сатане, князю мира сего, отказ играть под его команду! Нестяжательство и отказ от материальных забот – это тоже бунт! Благословенный бунт! Христос спасает только тех, кто бунтует против этого падшего мира, тех, кто действует вопреки этому падшему миру!
– Йотис! – возмущался Флориан и опять вскидывал руки с растопыренными пальцами. – Если тебя послушать, то получается, что весь земной мир, вся человеческая история не имеют никакой ценности?!
– Почему же, – невозмутимо возражал Панайотис. – Земной падший мир – это изживающий себя вирус. Мир сей изживает себя, манифестирует всё новые и новые извивы и мутагенные стадии вируса, – и когда мир сей изживет и пройдет все возможные стадии и извивы вируса зла – земной мир сам себя уничтожит. В этом и есть единственная (негативная) ценность земного мира – изжить себя всеми доступными формами и штаммами вируса, заложенного в основу этого падшего мира. И небесная запись земных кошмаров будет свидетельством на суде, после которого князя мира сего, сатану и его ангелов уничтожат в аду, вместе с теми людьми, которые были их рьяными слугами. Земля ведь сгорит вовсе не потому, что «Бог накажет мир и взорвёт землю», – а потому, что мир, запрограммированный на зло и нечистоту, сам себя запрограммировал на самоуничтожение. Думаю, что видимая земная история закончится ровно и только в ту секунду, когда Бог спасет последнюю душу, которую можно спасти, из порожденных этим миром. У Бога, насколько я понимаю, выбор был простой: либо плюнуть на этот земной мир и дать ему погибнуть (потому что никаких моральных обязательств у Бога, по отношению к земному миру, нет) – либо попытаться спасти из этого мира хотя бы тех, кого спасти можно. Думаю, что до тех самых пор, пока Бог предвидит что в будущих поколениях людей, порожденных этим миром, можно будет спасти еще хоть одну душу – до этих самых пор Бог будет удерживать земной мир от окончательного распада и от самоуничтожения. Но, увы, это означает, что страдания всех на земле продлеваются. А как только все спасаемые души из всех веков будут собраны – думаю, Бог просто отступится от земного мира полностью – и земной мир уничтожит себя сам, взорвет себя. Единственное, что есть ценного в этом мире – это то, что происходит вопреки этому миру, то, что восстает и борется против этого мира, против его омерзительных злых законов! Здесь, в этом мире, нет ничего ни хорошего, ни полезного. Здесь нечему научиться. Существование этого страшного злого мира – это трагедия. Мы живем в том, чего не должно было быть. Не даром ведь Христос, рассказывая о будущем конце света, называет это «Избавлением» и говорит, чтобы христиане, когда увидят знаки приближения конца света «восклонили головы свои вверх, подняли взоры к небу – ибо приблизилось избавление». Этот мир по-настоящему страшен – здесь даже чистейшие добрые души и те рискуют безнадежно испортиться.
– Йотис! – возмущался, остановившись, Флориан. – Но ведь в мире есть и какой-то прогресс! Ты как-то совсем об этом забываешь! Люди ведь развиваются, человеческие общества развиваются, есть же прогресс!
– Брось, Флориане… – грустно хмыкал Панайотис, тянясь за новым пакетом фисташек. – Какой прогресс?… Обезьянкам раздали смартфоны?… Ты это имеешь в виду?… На самом деле они все в этом мире просто безостановочно бредут по кругу в кромешной темноте по колено в зловонной зыбучей трясине, а им всё кажется, что они заняты чем-то важным! Они нервно курят, делают важные и нервозные лица, изображают, что раздумывают над чем-то крайне важным, страшно серьезно решают вопросы, запивают пропасть вином, срываются на крик – и дальше идут месить жижу по тому же самому кругу, в той же самой невыносимой вони и темноте. Не существует, на самом-то деле, никакой «громады истории», которой так любят восторгаться мелкие недалекие пошляки: есть только секунда выбора каждого отдельного человека – выбора между запредельной Истиной Иисуса Христа – и враньём мира сего. Разве благодаря «прогрессу» стало меньше убийств, или меньше блуда?! Какой прогресс?! Если две тысячи лет назад даже компромиссничавший с миром апостол Павел и тот прекрасно знал, что падшее земное человеческое тело – зло, напичкано априорным грехом, воюет против духа, и вопил «Кто избавит меня от тела сей смерти?», твердо знал, что «помышления плотские – это смерть; жизнь по плоти – это смерть», и заповедовал, как и Христос, всем кто может, воздержаться от брака и хранить чистоту и безгрешность; Христос, призывая своих последователей оскопить себя ради Царствия Божия, сетовал, что «не всем это дано», – и все святые знали, что даже самый честный верный брак и то попущен Иисусом Христом на время земной истории как «худшее», как уродливое животное явление падшего мира, лишь для тех, кто не может воздержаться от животной похоти или не хочет избрать лучшее: чистоту! а в Царствии Божием, где нет места похоти, спасённым душам будет стыдно, что в падшем мире они, словно сильно до умопомрачения ударившись головами при грехопадении, мнили себя самцами и самками; и древние святые пустынники как могли умерщвляли падшую плоть, изнуряли ее постом, чтобы победить животные инстинкты, и настолько стеснялись и чурались собственного падшего тела, что не снимали грубую власяницу даже когда переходили реки – только бы не обнажиться! – и прозревали, что падшее похотливое земное человеческое тело выкроено сатаной чтобы играть на нем, как на дьявольском инструменте, чтобы манипулировать им и держать в похотливом плотском плену души, чтобы руководить ими как марионетками, разыгрывая на земле всё новые гнусные спектакли на потеху бесам! Все древние святые знали, что между похотью и смертью стоит знак равенства – первая является причиной второй! – а в конце второго тысячелетия римский понтифик, глава католической церкви вдруг заявил о «теологии» земного человеческого тела и чуть ли не о «теологии» плотских сношений – тьфу! пакость какая! хороший был человек, – а сколько падшей чуши нанёс! – то какой здесь прогресс?! Здесь наоборот полная деградация, всё большая апостасия, по мере отдаления во времени от земной жизни Иисуса Христа! Не только внешний мир сей деградирует, – но и церковь, увы, тоже! Христос же прямо предупредил: «Но Сын Человеческий, вернувшись, найдет ли веру на земле?» Вам кажется, что вы через две тысячи лет открыли вдруг какую-то новую истину – а на самом деле вы все вообще просто напрочь забыли, о чем говорил Иисус Христос!
– Ты – еретик, Йотис! – эмоционально, в обиде за понтифика, выдыхал Флориан, вновь бегая по кумполу высохшей полянки на холму, стараясь улыбкой смягчить ругань.
– Что ж, я готов быть даже Panayotis сontra mundum, – смеялся себе в бороду Панайотис. – и буду не уставая твердить: «Не любите мира, ни того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Божией. Ибо всё что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская – не есть от Бога!»
– Но не можем же мы прямо вот так сразу… отпугивать людей, прихожан от церкви! – дул щеки Флориан. – Мы же должны как-то… Найти с ними общий язык! Молодежь же… должна как-то слышать от нас то, что ей интересно… Да, мы все сами, всё священство отказались от брака. Но не можем же мы отталкивать людей, у которых семьи… Или… тех, которые хотят заключить католический брак! Мы же должны действовать из соображений икономии и делать церковь привлекательной для людей! Для молодежи!
– Икономия?! – угрюмо переспрашивал Панайотис. – Вы, что, хотите попробовать в скит заманивать голой ножкой?! Вот поэтому-то по-настоящему ищущие Бога люди и перестают в церкви ходить! – потому что вы им вместо Христовой бескомпромиссной жёстко-дуалистической истины предлагаете коррумпированный трусливый жиденький сиропчик «добра мира сего»! Конечно, молодежь, духовно ищущая, отшатнется от вас! Они в ужасе от мира сего – и ищут Христовой истины – а вы их вместо этого кормите тем же самым миром сим, только добреньким и чуть упорядоченным! Это ведь враньё, полная подмена Христова учения! И это – клевета на Христа! Потому что вы этим самым как бы провозглашаете, что всё зло, которое составляет основу этого мира – это якобы от Бога и якобы угодно Богу! Вы как будто бы забыли, что христианство полностью противоположно «миру сему»! Христос призвал выйти из этого мира, возненавидеть жизнь в этом мире, отречься от этого мира и от всех его законов, отречься даже от своего собственного земного «естества» (которое в Царствии Божием – противоестественно и отвратительно!), отречься даже от земных кровных связей, – а не обустроиться в этом мире поудобнее! Всё, чем сегодня пичкают людей под видом официозного христианства – это всё враньё и подмена! «Будь хорошим работником, хорошим членом общества, будь патриотом, подчиняйся властям, будь хорошим семьянином, будь доблестным воином» – это всё враньё! Христос не призывал быть ни благонадёжным гражданином ни одного земного государства, ни «патриотом» (одна у нас родина – на небесах!), ни хорошим семьянином (кто не отречется от семей, домов, от всего что имеет, – не может быть Христовым учеником!), – ни даже хорошим добросовестном работником в мире сём (вспомни Матфея, налогового инспектора! Матфею Христос приказал немедленно бросить все деньги, весь стол с собранными налогами, всю работу – и идти за Ним! Матфеевы государственные работодатели были, наверняка, крайне не довольны такой безответственностью и нелояльностью! Брось всё и иди за Христом! Не заботься, что тебе есть или пить завтра! Оставь мертвым погребать их мертвецов, – а ты иди проповедуй Царство Божие! Вот что говорит Христос! Это единственное дело к которому призваны в этом страшном земном мире христиане! И даже своей ученице Марфе, которая, вроде бы, занималась добрым благотворительным делом – готовила большой ужин с угощениями для друзей Христа у себя в доме, – Христос сказал: «Уймись, Марфа, ты суетишься и заботишься о многом – а одно только нужно: внимательно слушать Мои слова». ) Добренькое плотское мещанство и законопослушность, которым вы людей с церковной кафедры учите – не имеют вообще ничего общего со Христом! Если бы сегодня Иисус Христос вдруг вошел в христианскую церковь и прокричал те же самые слова, которые Он прокричал евреям две тысячи лет назад – то «церковные начальники» сказали бы Иисусу Христу те же самые слова, что Ему сказали две тысячи лет назад фарисеи и еврейские священники: еретик, богохульник, попиратель традиций и морали, государственный преступник. Вы вообще уже забыли, о чём на самом деле говорил Христос, ради чего Христос умер и воскрес! Флориане! Миссия Христа – не помочь людям поудобнее обустроиться в этом мире, а помочь сбежать из плена мира сего в Божье Царство! Церковь должна бороться против мира сего, жестко противостоять ему – а не становится его частью! Церковь должна быть представительством радикально другого, противоположного, Божьего, мира – а не служить сладеньким декоративным бонусом к развлечениям земного мира сего! Зажились в этом мире, превратили церковь в сообщество добреньких улыбчивых язычников! Вы же обманываете людей: вроде бы сулите людям небесное – а вместо этого учите их жить по-земному! Благотворительный клуб по интересам добреньких людей мира сего, не хотящих или не могущих в полной мере выполнять заповеди Христа – а вместо этого любящих земную иерархию, дисциплину, порядок и подчинение! Клуб соглашателей с миром сим! Лживый инкубатор по разведению детей прихожанами! Благотворительный клуб выходного дня! – вот во что у вас церковь ваша превратилась! – бушевал Панайотис.
– Что значит «ваша», что значит ваша?! – возмущался и остолбеневал на кромке пролысевшей соломы Флориан, и ронял от возмущения руки. – А у вас, что, мало…? И вообще, вся твоя прежняя критика… империя, государство, троянские кони и так далее… – бордовел и сбивался со слов, от обиды, Флориан. – Уж кто целует царей в зад – так это у вас, на востоке принято! Уж лучше уж…
– Брось, Флориан! – вставал и крепко ударял его по плечу ручищей Панайотас, – Да не собираюсь я опять спорить с тобой про 1054 год! Брат, увы, для меня очевидно, что к моменту формального раскола церквей на восток и запад, в Византии власть в церкви захватили уже просто отпетые мерзавцы и уголовники, типа Керулария, которые своих конкурентов свергали с церковного престола уголовными методами. А в Риме за всю историю, среди дорвавшихся до власти в церкви «начальничков», что, скажешь, меньше подонков и выродков, чем на востоке, было?! Неужто ты забыл, как римское католическое начальство мечтало сжечь духовных францискан именно за то, что они призывали буквально исполнять слова Христа?! Я убежден, что как восточные цари «христианских» держав, вытирающие об имя Христа как об тряпку кровь невинных жертв со своих военных сапог, и заставляющие граждан и церковь поклоняться себе вместо Христа, а иногда и вовсе богохульно провозглашающие себя «главой» церкви, – так и римские понтифики, выстраивавшие вместо церкви Христовой собственное государство по образу государств мира сего, и тоже стремящиеся подменить собой Христа – заявляя о своей непогрешимости (даже апостолы на такое богохульство и наглость не решались, сознавая свою грешность и ошибки!) – обе эти модели равно омерзительны для Христа. Как церковное «руководство» на западе, стремившееся к земной власти и действовавшее методами падших земных властей, и по сути пытавшееся само превратиться в земные власти, – так и церковное «руководство» на востоке, идущее на поклон к земным властям и бегающее у земных властей на побегушках, в расплату за властное покровительство оправдывая гнуснейшие преступления земных властей, – эти оба извращения – западное и восточное – равно противны Христу. Это ведь не имеет к Христу вообще никакого отношения – все эти властные надстройки в церкви, это история омерзительного монстра, придатка мира сего – это к истинной Вселенской Церкви Христовой никакого отношения не имеет, все эти люди мира сего, одержимые гордыней и жаждой власти, захватывавшие в церкви власть! Я же ведь не об этом тебе сейчас! Ты что, не видишь, что реальное разделение в Церкви идет не по линии Восток-Запад, а вот именно вот в этом самом главном Христом данном принципе: осознает ли вот каждый конкретный христианин, что смысл крещения и христианской жизни – это выход из мира сего, отвержение законов мира сего, отречение от мира сего, – осознаёт ли, что Царство Божие полностью противоположно миру сему, – или же этот «христианин» (только по названию) коррумпирован миром сим и выдает за христианство подчинение традициям мира сего! Вот он – признак того, принадлежит ли человек действительно к Христовой Церкви – или только притворяется и принадлежит к церкви-оборотню, ловушке «князя мира сего»!
– …Но есть же еще культура! – кричал Флориан, внезапно выйдя из оцепенения и руками изображая как будто бы огромную крону дерева, вспомнив вдруг свой любимый козырь – и выкладывая его чуть с опозданием, вне порядка реплик, на предыдущий довод, от возмущения прозевав свой ход. – Есть же еще искусство! Ты в своем приговоре миру забываешь про это! Церковь имеет право и должна поощрять всё прекрасное, что есть в человеческой культуре! Есть же человеческая попытка осмыслить через искусство свое бытие – да, трагическое! – но это порождает великие произведения искусства! Мы же не можем всё это отвергать, Йотис!
– Греховное отравленное искусство, греховная отравленная литература… – громыхал Панайотис. – Извини, конечно, Флориане, но это – всего лишь испражнения злого земного мира: моча, пот. Это всего лишь черный ящик падающего самолёта. Чтобы вскрытие подробно показало причины апокалипсиса. Увы, у каждого человека выбор прост: отступить на шаг, прочь от земного мира, и быть свидетелем на процессе против мира, – или остаться внутри мирского процесса и быть подельником.
– Ты варвар, Йотис! Ты невежда и варвар! – хохотал Флориан. И за хохот этот годовой давности ему теперь тоже было неловко и стыдно.
Нет, никаким варваром Панайотис не был, и Флориан это прекрасно знал, знал и, пожалуй, то, что Панайотис был даже образованнее его во многих аспектах. И отвержение земного мира не мешало Панайотису – а наоборот заставляло – следить за новинками литературы, и даже за новостями, даже и за политикой – с тем болезненным профессиональным вниманием, с каким микробиолог вынужден следить в микроскоп за развитием штамма смертоносного вируса, выискивая от него защиту для своих пациентов.
– Я вот вчера услышал по Би-Би-Си, – объявил ему как-то Панайотис по телефону, – что в Европе паникуют: специальный совет создают для противодействия вражеской пропаганде и дезинформации, которая цистернами льется на страны Запад со стороны русских спецслужб… Взгляни, Флориане, на феномен нашего времени! В международных структурах всерьез обсуждают смертельную угрозу, исходящую от вражеской пропаганды, на которую диктатор нефтяной страны тратит миллиарды долларов – растлевая народы, покупая журналистов, захватывая чужие страны, дестабилизируя демократические государства с помощью спонсирования деструктивных партий, провоцируя всюду вооруженные конфликты, инсценируя бунты, устраивая покушения на президентов бывших колоний. И, вот, гляди – благодаря миллиардной пропаганде, убийца, диктатор и лжец уже не выглядит отвратительно – уже подернулся гламурной привлекательной поволокой! А уж князь мира сего, сатана, может позволить себе тратить на пропаганду и дезинформацию гораздо больше, чем его мелкие слуги, и занимается этим с сотворения мира! И даже раньше! Чего ж тут удивляться, что все в этом мире одурманенные ходят: зомбирование же под диктовку князя мира сего начинается с детства – в детском саду и в школе люди мира сего с самого детства учат детей принимать земной мир и его законы как «данность», покоряться им, встраиваться в стадо людей мира сего, ни в коем случае на задумываться ни о чем потустороннем, не выбиваться из стада; учат, что когда волк убивает зайца – это нормально, и что когда мама потрошит на кухне мертвую сизую курицу – это норма потому что «для этого курица и сделана», ну и прочие мелкие штампы убийц; и навсегда уничтожают способность мышления человека и превращают его в раба князя мира сего тупейшей сатанинской фразой: «так устроена природа», или «так устроен мир», – и в общем-то, после массированной более чем десятилетней промывки мозгов агентами князя мира сего в детских садах и школах, человек уже почти безнадёжен, пробудить его из состояния зомби-биоробота крайне трудно, – надежда у Христа всегда только на тех, кто вышиблен из дружного строя людей мира сего: на детей слабеньких здоровьем, или на детей, выживших в автокатастрофах, или на детей, выгнанных человечьей стаей вон за плохое поведение, – в общем, как всегда, как и в древности – Христос всегда делает ставку на отщепенцев, на изгнанных, на «немощное и немудрое мира сего», чтобы посрамить ими «мудрость и силу мира сего». Ты, кстати, обращал внимание, Флориане, что Христос никогда не делал ставку на «успешных» людей мира сего? Видимо, именно потому, что чем «успешнее» ты в земном мире, в земной карьере – тем безнадёжнее твоя душа для Христа! Тем сильнее ты уже окаменел в душе и невосприимчив к зову Христа, не восприимчив ни к чему за гранью мира сего. А потом в университетах человека заставляют тратить еще несколько лет на детальное изучение физических, химических или биологических или коммерческих законов земного мира сего, или ядовитой смертельно опасной для души языческой литературы и искусства – то есть внушают человеку, что нужно выкинуть свою жизнь на любовное и восторженное изучение законов, закономерностей, подробностей, жизнедеятельности и принципов как раз того земного мира сего, от которого Христос призывает христиан отказаться. Если человек соглашается и на это – то после этого человек уже и вовсе безнадежный бодренький ходячий мертвец. Христос, опять же, для пробуждения избранного человека попускает иногда случиться в жизни человека трагедиям – чтобы человек вышиблен оказался из «нормального» лада мира сего – и внезапно очнулся. Но агрессивное зомбирование и бессовестная промывка мозгов агентами князя мира сего происходит буквально везде – в социуме, с навязыванием стереотипов поведения, с навязыванием ложных ценностей, в семьях, в мирской «карьере». Именно из-за этого ведь Христос жестко требует от христиан отречься от всех мирских, даже семейных, связей, от всей своей прежней жизни, от всех прежних мирских друзей, возненавидеть всю свою прежнюю жизнь. Именно из-за того, что нет ничего страшнее чем когда заматеревшие в мире сём люди, зараженные греховностью, с дебильный энтузиазмом инфицируют своей греховностью и других – учат других быть такими же греховными людьми мира сего как они. Вокруг земного мира сего князем мира сего возведена непроходимая и почти непроницаемая стена, отделяющая мир сей от Божьего Царства, – князь мира сего ревностно ограждает все подступы к Истине, следит чтобы никто из его земных рабов к ней не подошел и не освободился из полу-животного плотского плена, чтобы никто этот забор, эту стену не пробил. А когда Христос по милости, по чуду, все-таки дарует кому-то сквозь мизерные прорехи в этой стене откровения – весточки с воли – то князь мира сего прикладывает все усилия, чтобы заморочить человеку (эти весточки получившему) голову и замутить откровение, исказить его, или разбавить земной ложью. Ведь князь мира сего ведет себя точно так же как любой диктатор, – цель которого внушить своим рабам, что он якобы самый лучший правитель: врёт, отрезает альтернативные источники информации, воздействует через подкупленных людей и подконтрольные средства массовой информации, внушает, что за пределами подконтрольного ему земного мира – «ничего нет», или что там «всё то же самое», или – что там «еще хуже». Раздает подачки своим лучшим ученикам – лучшим и самым послушным из рабов. А всех кто посмеет в его ложь не поверить или начать ее публично опровергать – диктатор, князь мира сего, убивает – чтоб ни в коем случае не освободили мозги и души других рабов, чтобы те против него не взбунтовались, не отказались подчиняться его законам. А уж мирские писатели, поэты, художники, музыканты, режиссеры – это просто-напросто хорошо оплачиваемые рекламные агенты мира сего! Сам фрэйминг их произведений лжив – и является тюрьмой для мозга и души, не давая вырваться из плотского мира. Флориане, ты зайди в любое кафе, в любой офис мобильной компании – ты вслушайся в музыку которую там безостановочно на безумной громкости для посетителей крутят: это же гипноз! Сама логика этой музыки мира сего ложна – это ловушка, капкан, – человек, слушая, не замечает, как помимо своей воли позволяет мозги свои навсегда зомбировать музыкой мира сего, которая не позволяет душе его и разуму вырваться за рамки мира сего! Я уж не говорю о содержании. Чего ж потом удивляться, что люди мира сего так мало по-настоящему думают духовно. Под мыслительным процессом у них обычно подразумевается пресмыкание мозгом по земле, шустрая компиляция земной реальности по пунктам. Рабский способ мышления. А под творчеством – смакование грехов, шустрая ритмичная тасовка земной колоды грехов – и внезапное выкидывание из нее вверх лицом неожиданной карты. Флориане, ведь спасение – это крайне редкий феномен, на самом-то деле, крайне редко происходящий. Не верь идиотам, которые твердят о стадном спасении народов, о стадном спасении формально крещенных, или о всеспасении всех людей на земле… Это сатана любит манипулировать «массами», «группами», стадами, «нациями», ордами, «народами», «государствами», «классами». А Христос всегда взывает напрямую только к каждому отдельному человеку, к индивидуальности, к личности, к индивидуальной неповторимой и уникальной душе – как раз умоляя личность и душу вырваться из любых земных групп и масс и стад. Увы, «широкие врата» мира сего как вели большинство людей в погибель, так и ведут, – ничего в этом со времен Христа не изменилось. Спасение – это редчайшее, уникальное, крайне редко случающееся крайне персональное явление! И враг, князь мира сего, делает всё, чтобы этому феномену не дать произойти, – чтобы не дать душе проснуться и отлепиться от общей массовки мира сего…
Знал Флориан и изумительную, парадоксальную, сказочную почти, которой место в древних монашеских агиографиях, историю выхода Панайотиса в мир после нескольких лет на Афоне.
– Рано утром, – рассказывал Панайотис удивительной какой-то, прерывистой, до сих пор чуду дивящейся интонацией, – когда после утренней молитвы я вышел из кельи за порог набрать воды из колодца, – (и тут Флориан ярко вспомнил, как на этих словах рассказа Панайотис вдруг быстро и кратко – ровно на пару секунд – закрыл курчаво-волосатыми ручищами своими глаза – выдохнул по особому, изумленно чуть качая головой – будто до сих пор изумляясь чуду, будто до сих пор поражаясь произошедшему и избранию), – я был просто ошеломлен: я увидел перед самым порогом моей кельи монаха, стоящего на коленях, – совсем дряхлого, с кудрявой седой бородой и усами – в клобуке, в полном монашеском облачении: монах сразу сказал мне, что простоял в молитве перед кельей на коленях всю ночь, потому что знал что иначе я не соглашусь его выслушать. Я был так поражен, что даже не попытался помочь монаху подняться с колен. Я просто перекрестился и молча ждал, что он скажет. Монах же сказал мне: «Я приехал чтобы просить тебя занять моё место, пасти мою паству – а я переселюсь сюда вместо тебя. Мне скоро переселяться в Небесную Родину – мне было открыто, что жить на земле мне осталось совсем недолго, да я уже и теперь так стар, что мне тяжело даже говорить с людьми. Мне было откровение – я год каждый день не переставая молился Христу, чтобы Христос нашел мне замену в приходе, где я служу, – и вот на прошлой неделе пришел ответ: молясь у себя в храме, я вдруг в видении увидел и услышал всё – я услышал твое монашеское имя, я за секунду уже знал всё – я знал, я где твоя келья, я знал даже цвет крыши в твоей келье. Я знал даже, что если я просто приеду на Афон и подойду к тебе на общей молитве – и попрошу тебя стать священником, выйти в мир – ты просто молча уйдешь и запрешь дверь кельи, решив, что это искушение. Перед тем, как срочно вылететь в Грецию, я по телефону говорил третьего дня со своим другом – Константинопольским патриархом, я прошу тебя и от его имени тоже – принять священническую хиротонию: не будет ни формальностей, ни замедлений, ни бюрократии. Я прошу тебя, выслушай меня: люди погибают! Некому их пасти. Христос подскребает по сусекам уже последних людей в мире, которых можно спасти. Апостолы ведь не прятались от людей, а через не могу шли выполнять поручение Христа – идти спасать погибающих людей, делать их Христовыми учениками, крестить людей, открывать им единственную дорогу к спасению. В мире противно – уж с этим я спорить не стану, брат. Это чудовищный труд и подвиг – служить там. Но именно потому, что ты отверг мир, отрёкся от мира, возненавидел мир – и принял монашеские обеты – в тебе уже выработалось противоядие против ядов мира сего. Ты сможешь противостоять миру. Дай мне покинуть этот мир со спокойной душой – что мои овечки не останутся без присмотра и враг не расхитит их!»
Знал Флориан про Панайотиса (от его духовных детей) еще и то, что в огромном викарском доме, где он поселился, Панайотис, вопреки строжайшим запретам церковного начальства, то и дело тайно селил бездомных, – причем, если уж пускал бездомного переночевать, то заставлял того идти мыться, – а сам тем временем, с помощью своих друзей – детей-прихожан, воровал вонючую одежду бездомного и быстро сжигал во дворе – подложив ему взамен новую чистую одежду – за что бывал неоднократно бездомными бит.
Флориан вновь вдруг вспомнил ту удивительную вспышку радости, когда Панайотису на шею кинулись тинэйджеры в Бенеттоне – в тот самый первый день их встречи. Йотис, Йотис… Да жив ли ты?…
«Я учу своих духовных детей быть монахами в миру» – пронеслась у Флориана в памяти оброненная Панайотисом фраза. «Я учу их не стесняться быть святыми. Я учу их не стесняться в точности исполнять то, что заповедовал Христос – отвергать земной мир сей и плевать на обычаи и традиции – ориентироваться всегда только на Христа. Ведь монашество – это не какое-то чрезвычайное особенное действо и не какой-то „особый путь“ (как любят врать немощные отпадающие коррумпированные миром христиане), – а именно и ровно то, к чему призывал Христос, то, что было обязанностью каждого первого христианина. И те монахи, которые встарь бежали от псевдо-христианской империи в пустыню – они же ведь не делали ничего особенного, не избирали никакого „особенного пути“ – они просто исполняли свои христианские клятвы и обеты и точно следовали заповедям Христа! Я учу своих святых оболтусов, даже если они физически находятся в миру, ни в чём не принадлежать этому миру, жить совсем параллельной жизнью, быть полностью свободными от мира, как бы пользоваться чем-то мирским – но как бы и не пользоваться, радоваться чему-то мирскому – но как бы и не радоваться… Чему мне и самому приходилось когда-то учиться. И как же прекрасно, Флориане, видеть, как для тех девочек и юношей, которые избирают Христа, которые полностью доверяют Христу свою судьбу и внутренне полностью отрекаются от мира сего, – Христос, даже если они физически находятся в миру, удивительным, непостижимым образом творит некие параллельные ходы, параллельные возможности и параллельную реальность, творит феномены совсем другой, параллельной нездешней жизни – как бы прорывающейся из Божьего Царства, – Христос выводит человека в параллельную историю, создает для этого конкретного человека феномены параллельной истории, – создает феномены восстания против внешней земной истории – против той истории, которая движима „князем мира сего“ – сатаной и одержимыми гордыней, жадностью, похотью, злобой, завистью и прочими пороками людьми. Внешняя, внешнеисторическая история проходит тогда мимо как призрак, но призрак, который может ранить. Но Христос проводит сквозь лабиринты внешней истории. А избранный, спасенный человек пребывает уже как бы в совершенно другой, параллельной, Божией истории – в которой кислород уже из Божьего Царства, которым он может дышать – до момента освобождения… я не умею о чуде этом рассказывать, это только на практике можно видеть – в собственном духовном и жизненном опыте и в молитвенном и жизненном опыте других… В мире сем идет непрерывная война, и Христу только чудом удается отвоевывать крошечные живые участки. Я учу своих духовных детей сморгнуть гипноз земной видимости. Плюнуть в лицо ублюдку-диктатору, князю мира сего, который внушает, что вот эта вся пакость вокруг – якобы, и есть жизнь, что другой никакой жизни нет, что он-де и есть „бог“, что другого никакого Бога нет, и что якобы нет выхода и бегства из этой порноскотобойной фермы мира сего, что якобы нет никакой этому жестокому похотливому ублюдству альтернативы. Я учу их разоблачать и уничтожать диктатуру этого подонка».