Господи, каким это было счастьем! Нет, не просто счастьем – спасением! У меня вдруг окончательно раскрылись глаза, как у духовного младенца, который в таких муках рождался все последние месяцы! Я прозрел! Бог, от лица которого говорил Христос, не имеет ничего общего с мерзостью, заложенной в саму основу земного мира! Именно об этом прямо, громко и однозначно свидетельствует любимый ученик Христа, апостол Иоанн, ссылаясь на то, что слышал от самого Христа! Значит, моя душа права, что возненавидела всё это! Значит, возненавидеть весь этот земной мир и все законы, по которым этот мир живет, – это не просто не «богохульство» (как мне пытался внушить священник-зоолог), а это наоборот единственно возможный путь исполнения Христовых заповедей, единственно возможный путь к спасению и, предписанный Христом! Я стал читать дальше – и у меня в руках вдруг оказалось богатство Евангелия: «Кто любит жизнь свою в мире сём, тот потеряет ее в жизни вечной», «Кто не возненавидит всей жизни своей в мире сём, кто не возненавидит родителей, братьев, сестер, друзей, – и не последует за Мной – тот не достоин Меня», «И враги человеку – домашние его». «Кто не оставит жён, домов, имений, семей, кто не отречется от всего что имеет в мире сём, – и не последует за Мной, – тот не может быть Моим учеником. Отрекитесь от мира сего. Я выкупаю вас из мира сего. Не будьте такими, как люди мира сего. Не занимайтесь ничем из того, чем заняты люди мира сего. Люди мира сего плодятся и размножаются, женятся и замуж выходят, – а между вами да не будет так: оскопите себя для Царствия Божия, станьте скопцами ради Вечной Жизни, ради спасения своей души и очищения ее, каждый, кто сможет, да откажется от брака и да хранит чистоту для Царствия Божия, в котором никто не женится и замуж не выходит, а пребывают как безгрешные бессмертные ангелы. Взглянувший на женщину с похотью, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем. Если глаз твой соблазняет тебя, – то вырви его и выбрось, потому что лучше тебе без глаза спасти свою душу и войти в Царствие Божие, чем с двумя глазами погибнуть в аду. Цари, князья и прочие власти мира сего властвуют над людьми мира сего – а у вас да не будет так. Люди мира сего заботятся о завтрашнем дне и беспокоятся о том, что им есть, пить и во что одеться – а вы ни в чём не будьте как люди мира сего, и не заботьтесь ни о чём материальном, и не беспокойтесь, – и тогда вам всё необходимое будет дано от Бога. Не следуйте никаким традициям людей мира сего. Вы не принадлежите больше этому миру. Я пришел в мир чтобы заплатить за вас выкуп ценой Своей смерти и выкупить вас из мира сего. Отныне у вас единственная родина, куда должна стремиться ваша душа – Царствие Божие, которое на небесах.» Это уже были слова самого Христа, и как бы я ни боялся, что текст Евангелий в некоторых местах за два тысячелетия могли исказить люди, но именно этот призыв Христа чётко, громко и однозначно звучал во всех Евангелиях.
Я был счастлив, Флориане. Резонанс, который я почувствовал в душе с каждой из этих заповедей Христа, невозможно было подделать. Мое сердце говорило мне, что это истина. Но в ту же секунду я стал недоумевать: как, вместо этих заповедей, церковь меньше чем за два тысячелетия могла выродиться до «белковых эволюционировавших мозгов» женатого любителя мяса, адепта мира сего, замаскировавшегося под священника, – который чуть не довел меня до самоубийства?
Я вновь бросился читать, ринулся в научную библиотеку и вытребовал заказать из-за рубежа фотокопии самых ранних найденных списков Евангелий и писем первых учеников Христа, я принялся, словно археолог, из-под чудовищных двухтысячелетних завалов мирского человечьего хлама выкапывать и расчищать свидетельства тех людей, которые лично видели и слышали Христа, которых озарил Христов божественный свет, которые получили божественное откровение лично от Христа, – и для кого воскресение Христово было очезримой реальностью, – а во вторую очередь принялся отыскивать письма и записи тех христиан из первого послеапостольского поколения, кому ученики Христа лично передали по эстафете еще не остывшую, жаркую, горячую, обжигавшую руки и сердца Благую Весть. Я пытался разобраться, где, в какой момент произошел тот чудовищный перелом отпадения, который, в геометрической прогрессии все более усугубляя распад и охлаждение по мере временно́го отдаления от первоначального Жара очевидности Воскресения Христова, превратил самые ранние общины истинных христиан, спустя две тысячи лет, в их противоположность – в омирщвлённый придаток государства или в один из департаментов мира сего, не просто смирившийся с миром сим, но и проповедующий прихожанам исключительно жизнь по законам мира сего и подчинение плотским зоологическим инстинктам, выдавая это за христианство? Где и кто впервые из христиан пошел на сделку с этим миром и заявил, что вся мерзость, заложенная в основу этого мира: похоть, страдания, убийства, смерть – это, якобы, «воля божья» – забыв, что Христос против всего этого восставал и пришел в этот проклятый мир именно для того, чтобы этот мир отвергнуть и ценой собственных чудовищных страданий и смерти выкупить из плена этого мира души хотя бы немногих, малого стада? Кто и где, на историческом пути христианства, впервые решил свернуть с узкой и трудной тропинки отречения от мира сего и следования за Христом, – развернуться и пойти по «широкому пути, которым идет большинство», – забыв, что Спаситель прямо предупредил, что земной широкий путь большинства ведет в погибель?
И – наконец, самый главный вопрос: раз Христос прямо назвал «князем мира сего» сатану и призвал Своих учеников к бунту против всех основополагающих законов «мира сего», к отказу от всех зоологических инстинктов, заложенных в самую основу «мира сего» – к отказу от плотской похоти, к отказу от инстинкта размножения, к отказу от инстинкта «власти» и от падшей гордыни, и даже к отказу от зоологического инстинкта самосохранения, и от инстинкта заботы о себе и от инстинкта заботы о материальных вещах, – то кто и когда из христиан первым посмел произвести разворот на сто восемьдесят градусов и провозгласить, что все эти инстинкты, от тюрьмы которых Спаситель ценой Своей крови христиан избавляет, – на самом деле, якобы, «богозданны», «благословенны» и угодны «богу»? Кто и когда вместо отречения от земного мира, вместо ухода из мира сего, заповеданных Христом, – начал вдруг под видом христианства проповедовать коллаборантство с миром сим?
Я тряс книги в поисках правды! Я заглатывал тома чудаков-исследователей, всю жизнь посвятивших изучению Иудеи, Самарии и Галилеи времен земной жизни Спасителя, – о, а когда я распробовал яств вдохновенных безумцев, рискнувших в первые века стать первыми христианскими историками и апологетами-письменниками, – они стали моим лакомым пирожным! Я не был привередливым и селективным гурманом – голод правды заставлял меня жадно пожирать все блюда, которые удавалось раздобыть с тарелки раннехристианской письменности, – а таковых блюд за прошедшие века уцелело не много, совсем не много… Я не брезговал читать даже свидетельства «внешних» – не распознавших в Христе Спасителя современников – и разузнавать даже про современную Христу (дико сказать!) «политику», – а также… – о, это стало отдельным кладезем желаннейших духовных деликатесов! – про «секты», существовавшие в Иудее в первом веке. Картина прояснялась, и многое, что прежде для меня было как бы загадочными символами, обрело новую ясную глубину смысла.
Я жадно вновь и вновь читал Евангелия и письма апостолов. Не просто читал! Рассматривал и вчувствовался в каждую фразу, словно исследуя ее под наичутким микроскопом духа! Я стал Пинкертоном духа, Флориане! Я стал следопытом! Когда я вдруг натыкался на противоречащие друг другу высказывания или мнения у разных авторов, я пытался обнаружить, кто же из свидетелей прав, а кто врёт, а кто гонит ложные показания.
Тот человек, кто умудрился своим текстом через почти две тысячи лет спасти мне жизнь, громко и четко говорил мне со ссылкой на Христа: «Не любите мира, ни того что в мире. Ибо всё что в мире – не есть от Бога». Флориане, знаешь, между прочим, какое существительное в этой фразе обозначает «мир сей» в греческом оригинале? «Космос»! Даже не «эон», а «космос»! Не любите «космос»! То есть весь этот мир, который мы видим и знаем. Этот же автор, с прямой ссылкой на Христа, говорит, что главная Благая Весть, которую принёс Христос – это то, что «Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы». Этот же человек говорит мне: «весь мир лежит во зле». Лежит во зле и подхрюкивает как свинья в грязи, добавил бы я. То, что мир «весь лежит во зле», – это мне было уже очевидно. А раз «Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы», – значит в Боге нет ничего общего с этим лежащим во зле миром, значит, действительно, правда, что «всё что в мире – не есть от Бога». Это же набор очевидных, совершенно чётких, взаимопроверяемых алгоритмов, Флориане! А если «всё, что есть в этом мире – похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, – не есть от Бога», тогда от кого всё это, от кого весь этот мир, который самый духовно одаренный любимый ученик Христа заповедует «не любить»? И на этот вопрос тут же находится прямой ответ в Евангелии от Иоанна – когда Христос дважды впрямую называет «князем мира сего» сатану, от власти которого Христос пришел избавить тех, кто Христа примет.
Я живо видел перед собой апостола Иоанна до встречи с Христом: невероятно духовно одаренный чистый юноша, ставший учеником отшельника-тёзки, Иоанна Крестителя, – Креститель же явно дружил с кумранитами-ессеями – а скорее всего долгое время и жил в Кумранской общине (что бы иначе было делать Иоанну Крестителю в детстве «в пустыне», где он, как сказано, «возрастал и укреплялся духом» с младенчества и жил до «явления своего Израилю»? Явно же, что родители Иоанна Крестителя, с рождения решив посвятить его Богу, в детстве отдали его на воспитание ессейской общине, – что в то время считалось большой честью, – общине есеев, которая охотно брала на воспитание детей) – эдаком первом в человеческой истории монастыре, в пустыне у Мёртвого моря, куда уходили из одержимого злом Иерусалима жить безбрачной монашеской жизнью духовно ищущие евреи, – ненавидя иудаистские кровавые жертвоприношения, отказавшись от них, отказавшись даже от пожирания убитых животных, избравши аскетическую монашескую растительную пищу, отвергнув оскверненный кровавыми жертвоприношениями Иерусалимский «храм», прокляв развращенную лживую алчную презренную правящую секту фарисеев и официозных священников, коррумпированных не только римскими оккупационными властями, но и сатаной. Как же я изумился, когда выяснил, что у Иоанна Крестителя даже ругательства с ессеями общие! Не только Креститель, в Евангелии, но и ессеи в своих текстах обзывали фарисеев и иерусалимское иудаистское священство «змеиными отродьями»! Я внятно чувствовал тот великой момент, когда Иоанн Креститель услышал зов гораздо более мощный, чем все ритуальные и уставные упорядоченные чистоплюйские размеренные внутренние правила герметично замкнутой пустынной общины с хасидскими завихами и кривоватыми концепциями, – покинул Кумран и вышел проповедовать всем покаяние, – вышел омывать – чтобы встретить Христа. Я так ярко видел, что один из учеников Иоанна Крестителя – будущий апостол Иоанн, совсем юный мальчик, дерзновенно отвергающий все иудаистские концепции и жаждущий Царствия Божия, – был явно духом и интеллектом талантлив больше всех других: о, как впрок ему пошли все прочитанные в гигантской великолепной рукописной библиотеке дружественного Кумрана (по блату дружбы с Крестителем!) дуалистские тексты! Благодаря которым и дух его и мозги были свободны от лживых фарисейских и иудастских ветхозаветных капканов, и позволили ему сразу принять Иисуса Христа, – а также – единственному из всех апостолов – целиком осмыслить всё сделанное и сказанное Христом и создать единственное теологически целостное, жестко-дуалистическое, из всех Евангелий – самое глубокое, не принадлежащее миру сему, самое божественно красивое, на самих мыслях и даже стиле которого лежит такой внятный отпечаток божественной гениальности и божественной истины, который никому и никогда, ни одному из земных писателей, во все века существования человечества не удалось превзойти. Знаешь, Флориане, я изумлялся тупости новейших антихристианских критиков Евангелия – когда они, атакуя, разумеется, в первую очередь именно четвертое, самое духовное, Иоанново Евангелие, выли, что оно-де «поддельное»! Поди, попробуй, «подделай» божественный гений! Многие за две тысячи лет пытались подделать – все до одного обделались! Иоанново Евангелие (несмотря на совершенно очевидные даже и в нем следы поздней цензуры и фальсификации – ну как же! люди мира сего до ужаса испугались дуалистических откровений и постарались их вымарать или заткнуть противоположной им идаистской белибердой!) настолько неотмирно, настолько целостно по жёстко-ждуалистической концепции, настолько красиво, настолько всё наполнено неотмирным светом! – вор, лжец, фальсификатор просто физически не был бы в состоянии создать ничего подобного.
Флориане, даже, я, дилетант, ясно видел что метафоры борьбы «света» и «тьмы» у апостола Иоанна рифмуются не только с прочитанными им в юности во время визитов в кумранский монастырь в пустыне старыми ессейскими полу-иудаистскими рукописями о «войне сынов света против сынов тьмы», – но и (что гораздо важнее!) с жёстко-дуалистической терминологией другого загадочного духовного движения – назарян, которое исповедовало знание о не-от-Божном происхождении земного мира, отвергало жертвоприножшения, отвергало и проклинало иудаистский кровавый «храм», отвергало почти все иудаистские тексты «торы» и было резко оппозиционно официозному иудаизму, отказывалось от убийств и пожираний животных – и вообще отвергало «мир сей» со всеми его мерзостями (название этого движения назарян явно было в то время именем нарицательным Иисуса Назарянина – вопреки позднейшим бредням и мифам про, никода не существовавший, на самом-то деле, во времена земной жизни Иисуса, «город Назарет»). Метафоры Иоанна («борьба света против тьмы» – «тьмы», как царящего в этом земном падшем мире «князя мира сего – сатаны» и его слуг, – и метафора полностью противоположного миру сему Бога как «света») – так же ясно кричали мне о принадлежности Иоанна к движению с жёстко-дуалистическими взглядами, как для какого-нибудь ученого-палинолога ясно было, например, несомненное происхождение некой древней ткани из Иудеи первого века по уникальному набору на ней различной пыльцы, характерной именно и только для комбинации росших именно тогда и именно там растений. Так же и по жёстко-дуалистическим метафорам «Света и тьмы» у Иоанна, явно услышанных им лично от Иисуса, явственно видна именно жёстко-дуалистическая концепция, которой научил Иоанна лично Иисус, – и которая, несомненно, изначально стояла за всеми текстами Иоанна – пока их не подвергли суровейшей цензуре «люди мира сего».
Забавней всего для меня было то, что, к ярости антихристианских критиков, именно у этого, самого духовного, самого категорично-неотмирного, и жёстко-дуалистического, четвертого Евангелия, достоверность которого они остервенелее всего пытались оспорить, – и духовную достоверность которого я-то чувствовал всем сердцем и духом безошибочно! – обнаружилось документально закрепленное стопроцентное историческое алиби! Из всех Евангелий, да и вообще из всех текстов Христовых учеников, именно и только у четвертого Евангелия, да еще и у спасшего мне жизнь Первого Послания Иоанна (текст которого, как ясно всякому не-идиоту, читающему по-гречески, написан тем же самым автором, что и Евангелие от Иоанна, – с тем же стилем, с теми же идеями, и главное с тем же неподделываемым целостным духом; в отличие от написанного совершенно другим человеком, с совершенно противоположной, иудаистской, концепцией, поздней книги-фальшивки – «Апокалипсиса») – есть стопроцентные подтверждения раннего авторства и аутентичности для ранних христиан.
И в изначальном (до позднейшей цензуры «людьми мира сего») письме Игнатия Богоносца римлянам, на рубеже первого и второго века, написанном с его мученического пути под конвоем в Рим на растерзание зверям за христианскую веру, я читал ровно то же самое, жестко-дуалистское, Христово откровение, которое спасло мне жизнь в Первом Письме Иоанна Богослова, то же самое жесткое и бескомпромиссное отречение от земного мира, то же самое обличение «князя мира сего» – сатаны. «Похоти моя распялась – и нет во мне страсти, любящей материю! – исповедовал Игнатий. – Нет для меня сладости ни в пище тленной, ни в удовольствиях этой жизни. Хлеба Божия желаю, хлеба небесного, хлеба жизни, который есть Иисус Христос. Не хочу больше жить жизнию человеков! Князь мира сего хочет обольстить меня и разрушить мое желание, устремленное к Богу. Пусть же никто из вас, в Риме находящихся, не помогает ему. Не будьте такими, которые призывают Иисуса Христа, а любят мир. Никакой пользы не принесут мне удовольствия мира, ни царства мира сего. Лучше мне умереть за Иисуса Христа, нежели царствовать над всею землею».
Вот оно – истинное исповедание Христа! Вот оно – истинное понимание Христовой веры! Вот оно – истинное понимание христианства, за которое шли на смерть не сломленные первые христианские мученики – которые были основой христианской церкви! Вот оно – то единственное и истинное понимание христианства и христианского взгляда на земной мир, которое было единогласно присуще ранней (с еще не успевшей остыть живой памятью о Христе) еще не коррумпированной миром сим церкви.
Флориане! Я был спасен! Мои ноги встали на твердую почву. Я увидел ту Истину, которая, по обещанию Христа, вмиг сделала меня свободным. Я понял, что я прав в своей ненависти к чудовищным главным «обыкновениям» «мира сего». Не со мной было что-то не в порядке – а с миром! И с коррумпированной миром сим церковью. И душа моя металась внутри кокона «внешнего» падшего человека – разбивала мертвящий земной падший кокон, чтобы вылупиться, как птенцу, чтобы взлететь, чтобы через Христа родиться в Вечность, в Царствие Божие! Я был счастлив: я видел, что я не один, и что душа моя рвётся в правильном направлении. Уход из мира, отречение от мира, лежащего во зле, – вот что было сутью древнего аутентичного христианства.
Не было в ранней церкви и в ее прямых духовных наследниках – аскетах-пустынниках (бежавших в пустыню от чудовищного нарождавшегося, начиная с четвертого века, монстра, – огосударствлённой церкви, пошедшей на сговор с миром сим, коллаборантствующей с миром сим) – другого восприятия реальности: только вот эта простая Христова Истина – жёстко-дуалистическая! Но ее очень быстро начали фальсифицировать «люди мира сего» – в том числе, и с помощью цензуры и подделки текстов. Какая зияющая пропасть разделяла вот это вот жёстко-дуалистическое мироощущение истинного христианства – и сегодняшнюю омирщвлённую церковь, встроившуюся в мир сей, мимикрировавшую! И еще более ужасающая пропасть лежала между вот этой вот Христовой простой Истиной, за которую шли на смерть христианские мученики, – и тем, что земной мир вокруг меня ошибочно или злоумышленно считал «добром», «хорошим», «ценным» и «приятным». Я с ужасом понял, что многие люди, которые на протяжении всей человеческой истории заявляли, что они поклоняются «богу», «творцу» и «создателю», – на самом деле поклонялись и поклоняются не Богу, а сатане, князю мира сего. Эта же подмена совершается и в мирской литературе, и в любом мирском виде искусства, и в расхожих суждениях людей мира сего.
От самых духовно одаренных, духовно и интеллектуально освобожденных Христом ранних христианских авторов я, не без некоторой боязни, перешел, с той же Пинкертоновой лупой духа, к дотошному чтению самого «традиционалистского», самого злостно зацикленного на ветхозаветных фарисейских заблуждениях (до того зацикленного, что в юности он, как известно, готов был за фарисейские ветхозаветные мифы и штампы убивать!), фарисея по образованию, апостола Павла – и что же я видел?! Раскаявшийся, обращенный, прозревший Павел, ровно так же как и мученик Игнатий Богоносец, проповедовал отречение от земного мира: «Жизнь для меня – Христос, и смерть – приобретение. Я умер для мира, и мир умер для меня. Крестясь, мы крестимся в смерть Господа Иисуса Христа. О небесном помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли для земного мира, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Христом во славе. Итак, умертвите земные члены ваши!» Ровно так же, как и Христос, и как все ранние христиане, Павел называет сатану даже не просто «князем мира сего», но и впрямую «богом мира сего», который ослепил умы людей; а также красноречиво называет дьявола и всех злых и нечистых духов так: «начальства, власти, миродержатели тьмы мира сего, духи злобы поднебесной», – и призывает христиан вести брань против них, сражаться против них. Павел прямо называет сатану «князем, господствующем в воздухе», который заставляет земных людей исполнять похоти плоти. Более того – Павел делает и еще одно радикальное открытие – об априорной грешности человеческого тела: «Не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе! – вопит в ужасе от внезапного открытия и прозрения апостол Павел. – Душа моя хочет доброго, – а греховный закон, заложенный в это моё грешное тело, противится доброму и заставляет меня совершать грех, совершать злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в добре, но в теле моем вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир. Плотские помышления суть вражда против Бога. Бедный я человек! – буквально орёт от ужаса Павел. – Кто избавит меня от тела сей смерти!» Флориане! В греческом изначальном тексте фраза звучит именно так: «от тела сей смерти»! А «сей смертью», как явствует из контекста, Павел называет эту земную жизнь – с животными инстинктами, заложенными в тело! Я с изумлением обнаружил, что в дальнейшем в переводах эту фразу исказили, испугавшись правды, желая ее задрапировать! В вашей Библии Короля Джеймса – еще правильный перевод: «Who shall deliver me from the body of this death?!», – а позднее – испугались правды – и в дальнейших версиях английских переводов уже «этой смерти» исчезло, вырезают местоимение «этой» перед «смерти», – а в модерновых версиях и вовсе подменяют весь смысл фразы, заменяя ее словами: «кто избавит меня от сего смертного тела?» Но орёт-то апостол Павел там даже не из-за «смертности» тела – а из-за априорной греховности земного тела, которое делает душу, «внутреннего человека», пленником (а уж смерть и смертность, как уже понимал апостол, это – изобретение сатаны, прямое порождение похоти, греха, грехопадения человека). Говорит-то там апостол Павел в этот момент на самом деле не о проблеме «смертности» падшего тела, в которое на земле заключена наша душа, как в тюрьму, – а о том, что то, что мы считаем на земле «жизнью» – это, на самом деле, смерть! Плотская жизнь – это смерть! Похоть – это смерть! Вот изначальный смысл фразы апостола Павла! Так кто же заложил априорную греховность и похоть в земное человеческое тело?! Для меня, как и для всех истинных первых христиан, ответ был очевиден: это сделал не Бог. Бог же не шизофреник – чтобы сначала принудительно заложить грех в человеческое тело – а потом против этого греха бороться и отдать Себя на распятие, чтобы выкупить нас из плена греха! «Я плотян, продан греху!» – стонал апостол Павел от имени всех людей на земле. Что же это за купля-продажа?! Кто же кому нас продал? Когда? Где? Как это произошло?! Как теперь из этого плена избавиться?! «Наше жительство – на небесах, – говорил Павел, – откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа Нашего Иисуса Христа, который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно Телу Христа. Не все мы умрем, но все изменимся – в мановение ока». (Как похоже было это откровение и на чаяние апостола Иоанна, который прозревает: «Мы теперь дети Божьи; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Христу, потому что увидим Христа таким, какой Он есть»). Флориане, я всеми силами души, внутренней интуицией старался нащупать правду по вот этим обрывочным откровениям, – которые в текстах Павла, увы, катастрофически заляпаны позднейшей цензурой – вредоносной фарисейской ветхозаветной белибердой – до такой шокирующей степени, что всё время кажется, что это писали два разных человека. Цветы Христовых откровений с великим трудом пробивались сквозь сорняки земных цензоров. Но даже и в самих христианах, Флориане, я много раз в жизни позже встречал это раздвоение в мозгах, душах, словах и текстах (как древних людей, так и тех, живых, что были вокруг), даже, вроде как, христиан, даже вроде как почти святых, – которые, раз произнеся Христово откровение, на секунду как бы проснувшись, очнувшись, приподняв голову к небу из трясины земного мира, – тут же через секунду эту голову снова в эту зловонную трясину роняли и начинали нести ужасающий обычный бред мира сего. Мы все здесь на земле как пьяные, Флориане, мы все здесь на земле как под действием дури, наркоты, – от дурмана которой всё никак не можем отделаться!
Ясно сфокусированная Христова диоптрия быстро позволила мне увидеть, что в текстах, называемых сегодня еврейским «ветхим заветом», увы, крайне много откровенно сатанинского. Ну кто еще, кроме сатаны (или бесов помельче), мог командовать древним евреям свернуть голубке шею, убить ее и сжечь, – обещая им за это простить все их смертные грехи?! Я изумлялся и испытывал отвращение, видя двоемыслие многих христиан, бредивших, что все книги, причисляемые сегодня к «ветхому завету», якобы, «богодухновенны» и, якобы, «продиктованы Духом Святым»! Что за мерзость?! Это, что, «Дух Святой» командовал свернуть голубю шею?! Это, что, «Дух Святой» с омерзительной сатанинской дотошной бухгалтерией командовал евреям, как убивать быков, баранов, как расчленять их тела и вырезать потроха, и сжигать трупы, – обещая за это взаимозачет: списание разнообразнейших грехов в ассортименте? Что за святотатство и клевета на Духа Святого?! Разве Дух Святой или истинный Бог, которого открыл нам Христос, Бог, который есть чистота, добро, любовь и свет, – разве мог этот Бог сказать: «идите убейте мне в жертву побольше невинных беззащитных существ – и я за это прощу вам грехи»?! Это сатана говорит: пойдите и убейте. А Бог Христа, наоборот, приходит на землю в человеческом обличии, добровольно принимает страдания и приносит Себя в жертву, позволяет Себя убить – чтобы Своей жертвой избавить от сатанинского плена избранных принявших Его людей! Совершенно очевидно, что еврейскими кровавыми убийствами ради жертвоприношений командовал голос сатаны, а не Бога. Чей голос слышится в словах, записанных евреями, якобы, от имени «бога», когда этот якобы «бог» -садист сладострастно заявляет им, что его «ноздрям» «приятен запах» трупов животных, убитых «в жертву ему» и сжигаемых в честь него на жертвеннике?! Кто с мерзопакостным сладострастием вампира-убийцы, делящего с людьми добычу, прикидываясь «богом» науськивает людей убивать животных, но при этом говорит: все части трупов ешьте, но кровь не ешьте, «кровь – мне»?!? Кто этот мерзопакостный кровососущий вампир, который мог похотливо нашептать евреям в уши: «кровь – мне»?! Тут не нужно было долго гадать – достаточно было лишь взглянуть на историю древних финикийцев и других древних народов, между которыми жили древние евреи: именно так финикийцы убивали и сжигали животных в жертву сатане, бесам, которым они поклонялись, – они еще и детей своих, первенцев, точно так же в жертву бесам убивали и сжигали! – и именно это отвратительное бесопоклонничество и переняли у них евреи. И эта мерзость много веков выдавалась евреями за служение «богу». Древние евреи вообще были крайне неразборчивы в духовных связях: всё невидимое и «сильное» они называли «богом» – на цвет крыльев этих летучих невидимых существ никто внимания не обращал – черные они или белые, – похоже, большинству из евреев просто не приходило в голову, что невидимые и «сильные» духи, диктующие им в уши какие-то команды, бывают, увы, не от Бога, а от сатаны. Кто еще, как не сатана, командовал Аврааму перерезать его сыну-первенцу Исааку горло?! Ведь именно так финикийцы и прочие окружающие евреев народы приносили в жертву сатане и бесам своих детей-первенцев – до сих пор ученые содрогаются, исследуя массовые древние захоронения этих жертв, зарезанных и сожженных. Я ясно видел, что нужно быть до конца честным и честно сказать себе правду, а не играть в раздвоение сознания: типа, «и там был бог, и у Христа был Бог – и это один и тот же бог». Нет, не «один и тот же». Одно и то же существо не может в начале говорить по-сатанински и требовать сатанинских кровавых жертв – а потом вдруг стать чистотой, добром и любовью, в котором нет никакой тьмы. Невелика была бы цена такому «богу» – невелико было бы доверие к его «откровениям». Не надо раздвоения сознания, не надо шизофрении, надо быть честными и честно увидеть страшную правду. Некоторый холодок ужаса я испытал и когда обнаружил, что слово, которым в начале «ветхого завета» евреи обозначают «бога», – вообще было крайне подозрительным, – это слово стояло во множественном числе, буквально означая не «бог», а «боги»: «боги» сотворил, «боги» сказал: «сотворим по образу и подобию „нашему“». Этим же словом «боги» обозначались чуть дальше, в следующих еврейских текстах, и откровенные бесы – типа того, кто ночью ломал бедро Иакову, боролся с ним, не давая пройти (туда, куда Иаков, как сказано до этого, вроде бы шел по повелению «бога»), а потом этот же бес, называемый по-еврейски «богом», вдруг исчез с первыми лучами солнца, испугавшись света, испугавшись рассвета – странное поведение для «бога», правда? Уж скорее типичное для бесов. В любом случае, кредитоспособность такого «боги» (который действует как бес, и как сатана услаждает «ноздри свои» запахом сжигаемых трупов убитых в его честь животных и обещает, в обмен за это кровавое наслаждение, индульгенцию евреям) нулевая: едва ли всё это может вызвать доверие к рассказанной этим «боги» евреям истории о том, как сотворен мир. Веры этому «боги» после всего его откровенно сатанинского поведения – никакой. Ветхозаветная космогония вообще никуда не годится. Некоторые искаженные, половинчатые намеки на то, что с земным миром сим не всё в порядке, – обнаружились в книге Еноха, – которая в более поздний канон ветхого завета включена не была, но которая, как я ясно видел по набору свитков Кумранской библиотеки, некоторыми евреями во времена Христа (и раньше, как минимум за век до Рождества Христова) считалась обязательной для чтения и для понимания правды о причинах плачевного состояния земного мира. Енох сбивчиво и запутанно уверяет, что возникновению земного мира предшествовала какая-то трагедия бунта, поднятого сатаной на небесах. Полной правды, разумеется, в иудаистской книге Еноха все равно искать не приходится – там звучат сквозь какие-то прорехи глухой бетонной стены, возведенной вокруг земного мира его хозяевами, лишь какие-то намеки на вмешательство бесов в то, как устроен земной мир, более того – даже на блуд их с земными женщинами. Уж не их ли (невидимых, но сильных, обещавших на ухо покровительство за кровавые жертвы) евреи в древности называли словом «боги» во множественном числе? Которое потом, для приличия, модифицировали, вроде как, под «единобожие»? Уж не их ли «богами» называли и римляне, и все остальные народы, которым они морочили головы? Кстати, и в каноническом, вроде бы, современном тексте книг, называемом «ветхим заветом», остался недовыброшенный кусочек текста из книги Еноха – как раз про блуд падших бесов с земными женщинами, про нарождение от них исполинов, которых «боги» потом не нашелся ничего лучшего как потопить великим потопом. Кроме того, в еврейском духовном предании зацепилась память о неких падших духах и их детях от земных женщин – «рефаимах» – из-за которых люди на земле начали убивать животных и пожирать их. Я был действительно в некотором ужасе: древние евреи кичатся тем, что поклоняются «одному» «богу», – а вдруг – «одному», да не тому?! Как еще объяснить тот факт, что все позднейшие еврейские пророки во весь голос восставали против жертвоприношений (составлявших саму суть древнееврейской религии)? Исайя вопил в ужасе, – якобы, от имени иудаистского «бога»: «крови быков и баранов не хочу! Хочу чтобы вы подавали милостыню нищим вместо этого и освободили угнетенных, ввели бездомных в свой дом и разделили хлеб с голодным! Мне отвратителен запах ваших жертв! Не приходите больше топтать мои дворы со своими вонючими праздниками и жертвами и всесожжениями! Заколающий тельца или агнца – то же самое что удушающий пса!» Пророк Амос говорит евреям – тоже, якобы, от имени их «бога» – то же самое: «Ненавижу, отвергаю праздники ваши, и мне отвратителен запах ваших жертв». Осия говорит им – тоже, якобы, от имени иудаистского «бога»: «Милостивости, дел милосердия от вас хочу, а не жертвоприношений!» Пророк Иеремия – тоже, якобы, от имени иудаистского «бога» – в ужасе кричит: «Да мне и в голову не приходило пожелать такое, что вы делаете – зарезать детей! Устроили мерзость – высоты, чтобы убивать и сжигать сыновей и дочерей своих в огне!» (То есть Иеремия впрямую опровергает авторство «бога» в мерзопакостном дьявольском повелении Аврааму убить сына, «принеся его в жертву». ) «я не повелевал вам такую мерзость делать – убивать детей и приносить их в жертву! мне такое и на сердце не приходило!», – вопит в ужасе, якобы, от имени иудаистского «бога», Иеремия. То есть редкие, отдельные пророки потихоньку начинают смахивать ветхозаветный чудовищный иудаистский сатанинский дурман и прозревать, понимать, что «бог» не мог командовать совершать все эти сатанистские мерзости, которые всегда были самоей сутью иудаизма – которыми занимались жрецы-священники, левиты. Но и «пророки», даже такие как Исайя, едва очнувшись на секундочку, и произнеся правду, – тут же опять плюхаются мордой в иудаистскую ветхозаветную сатанинскую лохань с дурманом – вновь одуревают, и начинают откровенно рисовать своего иудаистского «бога» как «натравливающего один народ на другой» (не откровенно ли это сатанинское развлечение?) и готовящегося «топтаться ногами на народах, гоня из них кровь, как виноградарь в винограднике» (тут уж просто откровенный образ сатаны, князя мира сего). Я, увы, видел что в тех текстах, которые мы называем «ветхим заветом», – идет борьбы совершенно разных авторов и совершенно разных людей за радикально противоположное взаимоисключающее понимание «бога»: а если говорить честно – то идет борьбы сатаны, князя мира сего, пытающегося внушить людям что он «бог» и заставить ему поклоняться кровавыми сатанистскими методами, – против отдельных что-то начинающих прозревать людей, которые пытаются из этого кровавого ужаса выпутаться – увы, тоже не вполне успешно – и находятся только в самом начале поисков, замутненных кошмарным иудаистским кровавым бесопоклонничеством в адрес «князя мира сего». Я, увы, четко увидел, что весь, весь, абсолютно весь земной мир до прихода Христа на землю был полностью во власти сатаны, практически все народы совершали кровавые жертвоприношения, убивая детей, животных, людей в жертву «князю мира сего» и дркгим его подручным бесам: бесы под видом «богов» командовали всеми без исключения народами, нашептывая им подчиняться и приносить кровавые жертвы и обещая за это мирское благосостояние, военные победы над врагами, побольше еды, побольше толстых полногрудых наложниц etc. Даже римляне, вопреки распространенному мифу о их «гуманности», практиковали человеческие жертвоприношения. А куча народов заодно практиковали еще и каннибализм, – никаких сомнений быть не могло, что с самого начала земной человеческой истории всеми без исключения народами руководил князь мира сего, сатана, и его сподручные бесы помельче, называвшие себя «богами».