В тишине твоих шагов

3

– Его не было всю ночь! – сообщила она и села на край дивана.

Я взглянула на часы. Было начало двенадцатого. Катя угрюмо уставилась в окно.

– Кого?

– Твоего брата, – хриплым голосом доложила она. По выражению её лица стало ясно, что никто и ничто пока не может вытеснить Сеню из ее сердца.

– Такое и раньше бывало. – Я всё еще была погружена в свои мысли. Мне уже начинала надоедать нерешительность подруги. Она не давала ему намеков на то, что он ей нравится, не предлагала отношений, даже не просила меня выяснить, как он относится к ней. – Остался у какой-нибудь девицы. А где Ксюша?

Катя встала, обошла диван и открыла окно. На столе возле окна лежали книги, мои рабочие папки и стакан с ручками. Проведя пальцем по книжному переплету, она обернулась ко мне:

– Твоя племянница дома, только что встала. Она не знает, где ее отец, он не предупреждал, что останется ночевать вне дома.

– Не похоже на него.

У меня защемило сердце. Арсений не оставлял дочь одну без предупреждения надолго. За подростками трудно уследить, каждый новый день для них – повод для бунта. В воспитании важную роль играет твердая мужская рука, вовремя сказанное веское слово, а также собственный пример. Пример хорошего отца, который не гуляет ночами где попало.

Я выглянула в окно, чтобы посмотреть на стоянку, находившуюся во дворе. Его автомобиля там не было.

«Не надо сходить с ума, – убедила я сама себя. – Брат сейчас вернется. Наверняка решил немного отвлечься и пошел выпить рюмашку коньяка с друзьями. Возможно, всё затянулось и вышло за рамки. Спит теперь у товарища, не ведая, что уже полдень».

Но подсознательно я почувствовала, что это не так. Взяв свой сотовый, набрала его номер. После небольшой паузы мне ответили.

– Да, – это был ленивый сонный голос племянницы.

– Ксень, папа вернулся?

– Нет, – в трубке слышались звуки телевизора. – Он оставил трубку дома. Если б я знала, что он не придет, не торопилась бы возвращаться домой вчера так рано.

Голос ее был скорее безразличный, чем недовольный.

– Хорошо, перезвоню позже, – ответила я и украдкой взглянула на часы. Половина двенадцатого. Про себя я молила Бога, чтобы Сеня просто вышел куда-то с утра, в магазин или на работу.

– Он уехал вечером на машине. – Катя встала и направилась на кухню.

К беспокойству примешивалась ревность, всегда опасный коктейль из чувств.

Щелкнул выключатель электрического чайника, загремели кружки на полке, по столу разлетелись ложки, несколько упало на пол. Её нервы начинали сдавать.

Услышав шум подъезжающей машины, я подалась вперед, но это был автомобиль соседа.

«Он может в любой момент вернуться, – подумала я, – нельзя терять голову. Подождем еще пару часов, потом будем что-то решать».

Катя подошла ко мне с чашкой зеленого чая и наклонилась к подоконнику. Мы увидели входящего в подъезд Кирилла, высокого интересного мужчину в безупречном костюме, с прекрасными манерами. Он был нашим приятелем неподходящей ориентации с восьмого этажа.

Кирилл жестом приветствовал нас и через секунду уже вошел в дверь без стука.

– Можно? – он уже вошел и кинул портфель на диван.

– Нет, – ответила я, повернувшись к нему лицом.

– Я знаю, что можно, – сказал Кирилл, медленно наливая кипяток в чашку. Запахло ароматным кофе. Поправив брюки, он сел.

– Тогда мог и не спрашивать, – покачала головой я.

В своем дорогом костюме он очень комично смотрелся в убогой обстановке на моем диване. Глядя на его наманикюренные ногти и эффектно уложенные волосы, мне всегда хотелось спрятаться. Кроме того, тело Кирилла было покрыто ровным загаром, подчеркивающим белоснежность зубов. За долгие годы я так и не научилась выглядеть столь же безупречно.

– Я все устроил! – довольно констатировал он. – Парень, про которого я говорил вчера, заглянет к нам на днях обсудить вопросы, связанные с его делом в суде. Мы спустимся к вам на чашечку кофе, поболтаем. Он тебе понравится.

– Нет! – решительно отрезала я и села рядом. – Киль, послушай. После того раза, когда вы знакомили меня с судьей-заикой, я решила пойти в монастырь. Было так неловко, когда он с трудом подбирал слова, запинался, а я все равно ничего не могла понять.

– Яровой был бы отличной партией для тебя, – возразил Кирилл, глядя в телефон, – да и для нас… В работе юриста полезные знакомства с судьями – ключевой момент.

Он набрал номер, приложил сотовый к уху и уже не слушал меня.

– Нет, – продолжила я, – мне больше не надо свиданий, знакомств. Я сыта по горло. И это как-то не по-человечески. Навязывать себя кому-то.

Он покрутил пальцем у виска.

Я отрицательно покачала головой. Бесполезно с ними спорить.

– Познакомил бы лучше меня, – фыркнула Катя и прошла на кухню.

– Не надо никого приводить в эту хибару, мне ужасно стыдно за такую обстановку и беспорядок. – Я пожала плечами, окинула комнату взглядом и задумалась. Мне уже становилось тесно в одном помещении с этой парочкой. Хотелось тишины. – Я не лезу на стену, одной быть очень даже хорошо. Дайте насладиться свободой!

– Там такой парень! Если бы ты только видела. – Кирилл многозначительно подмигнул мне.

– Он, наверное, из ваших, – саркастически проговорила я и отвернулась.

Кирилл положил телефон в портфель и вернулся к кофе. Несколько минут он смотрел на меня молча, потом едва заметно улыбнулся:

– Если бы он был из наших, я бы не думал ни секунды. Твой брат, – он мельком взглянул на Катю, – ему не ровня. И Даня тоже.

Он заговорщически огляделся по сторонам.

Упоминание брата заставило меня снова взглянуть на часы. Я положила пустую кружку на столик и встала, чтобы накинуть кофту.

– Мы можем договориться, – сказал Кирилл, допивая кофе. – Если ты через пять лет никого не встретишь, родишь нам ребенка. Не как суррогатная мать, а вполне полноценная. Будем жить вместе, растить его. Трое родителей всегда лучше, чем двое.

Я посмотрела, как Катя ходит по кухне из угла в угол, стараясь сохранять спокойствие.

– Тогда тебе придется переспать со мной, – серьезно заявила я, пытаясь сдержать улыбку. – Да так, чтоб мне понравилось.

Кирилл порывисто вздохнул:

– Но ведь есть технологии…

По моему взгляду он понял, что я пошутила, и расслабился.

Я подошла к нему совсем близко:

– Ты, похоже, совсем сумасшедший. Моя мама до сих пор гадает, с кем из вас я встречаюсь, с Данилой или с тобой. Если я приду домой с пузом, вам просто не выкрутиться. Приедет мой отец, вытрясет из тебя душу и заставит жениться.

Его лицо осветилось доброй улыбкой:

– Да с тобой шутки плохи, детка!

Мы рассмеялись. Я закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Кирилл собрал свои вещи, махнул на прощание рукой и побежал к лифту.

Чувство тревоги не покидало меня ни на миг. Ждать было очень тяжело.

Катя, сидя на табуретке, разглядывала линолеум. Помедлив секунду, я принялась смешивать в тарелке ингредиенты, чтобы приготовить обед для племянницы. В комнате повисла тишина. Каждый из нас думал сейчас об одном человеке.

Неожиданно раздался стук в дверь. Подруга вздрогнула и побежала открывать. Я быстро сполоснула руки под краном, взяла полотенце и направилась посмотреть, кто пришел.

В квартиру вошли трое мужчин, двое в форме, один в штатском. В дверном проеме позади них виднелось смущенное лицо Ксюши. Катя взяла ее за руку и повела обратно в Сенину квартиру.

Когда они скрылись из виду, служители закона прошли и закрыли за собой дверь.

– Александра Беляева?

Я села, слезы подступили к моим глазам. Еле нашла силы, чтобы кивнуть.

– Майор Донских. Присядьте, пожалуйста, – тот, что был в штатском, указал мне на диван. У него была приятная внешность, черные волосы и черные глаза, упрямое выражение рта.

Он постучал пальцами по папке с документами и взглядом указал своим подчиненным, чтобы они дали мне время успокоиться. Те кивнули и отошли к окну.

– Речь пойдет о вашем брате, Арсении Беляеве. – Он помолчал секунду и продолжил: – Он куда-то уехал, и вы, вероятно, беспокоитесь о нем.

– Значит, вы в курсе, где он? Скажите мне.

Я приготовилась к самому худшему. Мужчина смотрел мне прямо в глаза.

– Мы нашли его машину, – его мягкий голос действовал на меня успокаивающе.

Я глубоко вздохнула:

– А где он сам? Его нет с вечера.

– Ваш брат в реанимации. Его машина съехала с дороги на обочину и врезалась в столб сегодня утром.

Я закрыла лицо руками и заплакала. Внутри всё сжалось.

Он взял меня за руку:

– Я понимаю ваши чувства, Александра. Врачи делают всё, что могут. Вы должны успокоиться и помочь нам.

– Мне нужно в больницу! – я резко встала, вытерла слезы и направилась к выходу.

– Подождите, – майор взял меня за плечи. Он был сосредоточен, ему хотелось довериться. – Я отвезу вас, но вы должны успокоиться. Мне нужны подробности вчерашнего дня, так как появились кое-какие обстоятельства. Ведется следствие, и вы должны нам помочь.

Завернувшись в кофту, я села обратно на диван. Мужчины о чем-то тихо переговаривались возле окна.

– Вы знаете Марию Яковлеву?

Я помедлила секунду, напрягая память, потом отрицательно покачала головой.

– Подумайте, может, вспомните.

– Нет, такого имени я не слышала.

– Дело в том, что ее нашли убитой сегодня утром у себя в квартире. Среди прочего в комнате присутствовали личные вещи вашего брата. Мы проводим расследование. Он в списке подозреваемых. Нам очень нужно знать…

– Он не мог этого сделать! – воскликнула я, озадаченно оглядев пришедших.

Майор Донских посмотрел на свои ботинки, облизнул губы и почесал висок. Мои кулаки сжались в напряжении. Хотелось закричать от бессилия.

Тут я заметила бледную Катю, появившуюся в дверном проеме. На ее лице было написано недоумение вкупе с отчаянием. Она подошла к Донских и села рядом:

– Вы должны нам поверить. Он не мог. Никогда и ни при каких обстоятельствах, слышите?! Мы его знаем очень хорошо.

Я чувствовала, как тошнота подходит к горлу. Кружилась голова.

Майор кивнул, глядя на нас, но в его глазах было слишком много недоверия, чтобы этого не заметить.

4

Сколько себя помню, мы неплохо ладили с отцом. Он занимал хороший пост в руководстве небольшой компании. Я могла обратиться к нему с любой проблемой и точно знала, что он ее решит. Мы были хорошей семьей, проводили выходные вместе: на природе, в поездках, путешествиях. Арсений был предметом особой гордости отца. Он откладывал все дела, чтобы посетить его выступления на соревнованиях по дзюдо. Собирал грамоты, кубки, сделал для них отдельный стеллаж, с гордостью показывал своим гостям. Брат делился с ним своими успехами и неудачами, они часами могли обсуждать стратегии и тактики будущих битв, тренироваться и мечтать.

Пока однажды отец не запил из-за проблем с бизнесом.

Оставаясь с ночевкой на работе, он пил почти до самого утра, а с началом рабочего дня бодрился при помощи новой рюмашки чего-нибудь горячительного. Возвращаясь домой, срывал накопившуюся злость и усталость на матери. Перед глазами до сих пор стоят его ненавидящий взгляд и ледяные руки, которыми он хватал нас, тащил и запирал в комнате.

Я сидела на полу, обхватив коленки руками, и слышала рыдания матери. Слышно было, как разлеталась посуда, за ней мебель. Потом можно было различить звуки волочения и резкие вскрики мамы. Глухие удары чередовались с хрипами и мольбами о пощаде.

Сеня каждый раз метался по комнате. Припадая к двери, он выл как загнанный зверь, умоляя отца прекратить. Остервенело бил кулаком в стену. Обессиленный, он закрывал уши своими хрупкими детскими ладошками или размазывал слезы по лицу.

За дверью еще долго не смолкало: мама всегда сначала что-то тихо шептала, оправдываясь, уговаривала пожалеть детей, но вскоре звуки новых ударов заглушали ее слабые стоны.

Сеня гладил меня по волосам, прижимал к себе и твердил, что всё будет хорошо. Потом братом вновь овладевал гнев, он кидался с разбегу на дверь, но попытки выбить ее никогда не приводили к успеху. Да и что мог сделать одиннадцатилетний мальчишка против куска добротной древесины? Он потирал ушибленное плечо, стиснув зубы, и снова плакал.

Я сидела молча: ужас лишал меня голоса. Когда всё стихало, мы слышали, как скрипят половицы, приближаются тяжелые шаги, а потом чья-то рука шарит по двери. Брат мокрыми от страха руками хватал меня, сажал в шкаф и накрывал покрывалом. Я делала в покрывале дырочку, чтобы можно было дышать и видеть. Наклонившись вперед, пристально смотрела на дверь.

Сеня замирал, напряженно вслушиваясь в доносившиеся звуки. Он знал, какая участь его ждет.

Дверь неизменно распахивалась от тяжелого удара ногой. Отец с перекошенным от гнева лицом нависал над братом и, грубо ругаясь, обхватывал его шею рукой. Рванув вверх, он резко отпускал свои железные пальцы, наслаждаясь увиденным. Я вздрагивала от ужаса, видя, как Сеня падает вниз и сильно ударяется головой о пол. Он слабо стонал, чувствуя, что мышцы больше не повинуются ему. Его глаза замирали, полные боли и отчаяния, когда сверху на его лицо обрушивались новые удары.

Втянув голову в плечи, словно охраняя ее от удара, я куталась в одеяло и старалась не дышать. Мне казалось, что если посильнее зажмуриться, то сейчас всё пройдет. Вот сейчас. Обязательно. Еще немного.

Я вылезала из укрытия, только когда в доме всё стихало.

Маме не пришлось собирать вещи и убегать с детьми из дома. В один из таких приступов бешенства он проломил ей череп. Вызвав «Скорую», он рыдал над ее телом не в силах простить себя за такую жестокость.

Его осудили, и на несколько лет он ушел из нашей жизни. Мама восстанавливалась почти два года, снова училась ходить и говорить. Арсений быстро повзрослел, забросил занятия спортом, помогал бабушке ухаживать за ней и растить меня. Отец писал письма, полные раскаяния, мама выбрасывала их, не читая. Она винила себя за то, что сразу не защитила нас, за то, что долго терпела и верила в его исправление.

Освободившись, отец поселился в одном из общежитий на окраине города. Вел себя тихо, устроился на работу, водил автомобиль. Так же писал письма маме, мне, брату, искал встреч, предлагал помощь. Но мы старательно избегали этого.

Однажды он пришел к нам поговорить, но все закончилось скандалом. Мы продали квартиру и уехали из того района. Маме с бабушкой купили двухкомнатную квартиру, Арсений взял себе однушку. Я стала снимать жилье у него под боком. В целом нам жилось неплохо.

Достав из кармана ситцевый платок, мама промокнула им лоб. Часы на стене показывали 10 утра. Она сидела на стуле возле окна и смотрела на небо. Рядом на тумбочке стоял стакан с водой. В помещении было светло и тихо.

Я погладила брата по волосам. Светлые пряди выглядывали из складок бинтовой повязки, играя на солнышке золотыми бликами. Его сон казался таким безмятежным, расслабленные руки спокойными и сильными. Дыхание по-прежнему было ровным. Поправив край одеяла, я встала и взглянула на показания приборов. Всё по-прежнему. Без изменений. Надеемся и ждем.

– Устала? – сказала Катя, беря мою руку в свою.

– Не слышала, как ты вошла, – тихо проговорила я. – Всё нормально. Немного болит спина, но сегодня я хотя бы немножко поспала.

– Доброе утро. – Подруга достала из пакета лекарства и положила на тумбочку. – Всё обязательно будет хорошо, – успокаивающе сказала она маме, – не нужно волноваться. Выпейте, я принесла успокоительное. Позже отвезу вас домой помыться и переодеться.

– Как там Ксюша? – спросила я, собирая вещи.

– Ушла в школу. – Катя поправила халат и села на край кровати. – Я фильтрую информацию, но она уже совсем взрослая и всё понимает. Лучше б ты вернулась домой, ей нужна твоя поддержка.

Повесив на плечо сумку, я поцеловала брата в щеку. Меня волновала судьба племянницы, серьезного разговора было не избежать, да и сидеть вот так, сложа руки, в больнице я больше не могла. Время шло, все ждали, когда Сеня очнется и расставит всё по своим местам. Но проходил день за днем, и тишина сменялась отчаянием. Допросы, обыски, душевные беседы.

В следственном комитете, раз за разом, повторяя одни и те же наводящие вопросы, пытались вытянуть из меня то, что им хотелось услышать.

– Я еду домой. Нужно начинать действовать, делать хоть что-то. – Мои пальцы нервно перебирали волосы, пытаясь собрать их в хвостик. Я заметила Катин тоскливый взгляд, брошенный на брата. – Мы уже третий день сидим здесь в неведении. Пора уже подумать, что мы можем сделать для Арсения. Какой толк в том, что он проснется и узнает, что на него хотят надеть наручники?

Поправив под больничным халатом мятые джинсы, я махнула на прощание рукой Кате с мамой и вышла. Пот ручейками сбегал по спине, неприятно щипая под водолазкой. Усталости не было, но нестерпимо хотелось принять душ.

Набрав номер, я глубоко вздохнула. Не прошло и минуты, как послышался голос отца.

– Саш?

– Отец? Мне нужна помощь… Арсений разбился.

– Он жив? – Голос отца звучал спокойно.

– Он в коме. Прогнозов пока не дают. – Мой голос дрогнул. – Его обвиняют в убийстве…

– Ты говорила с полицией?

– Да. Они нашли его вещи у какой-то девушки. Я первый раз слышу о ней.

– Мне нужны подробности.

– Нам ничего не сообщают, поэтому я и звоню тебе. Мне даже неизвестно положение вещей в данный момент.

– Кто ведет дело?

Его хладнокровие действовало на меня успокаивающе.

– Донских. Я уже устала от его ежедневных расспросов.

– Ясно. Адвоката нашла?

– Есть на примете. Я не понимаю, мы в подозреваемых или уже в обвиняемых. Нужно делать запрос, чтобы нас хоть как-то посвятили в детали дела. Полнейший информационный вакуум. Ты можешь чем-то помочь? – с надеждой спросила я.

– Я сейчас отправлю тебе координаты моего знакомого. Сходишь к нему, он знает, чем помочь.

– Отец, ты не представляешь…

– Саша, сделай то, что я говорю, нельзя терять ни минуты.

– Спасибо, папа, – ответила я и повесила трубку.

Постояв немного в коридоре, я направилась к выходу.

С крыльца больницы открывался весьма неплохой вид на город. Окна торговых центров, переливающиеся на солнце, разноцветные палатки, яркие киоски, высокие деревья. Широкая дорога, уходящая вдаль.

Я посмотрела вниз, на окрестности, где длинный больничный двор заканчивался коваными воротами. За ними, в тени старых массивных дубов, стоял знакомый мне автомобиль. У меня привычно сжалось сердце.

Усталым взглядом я обвела территорию двора: повсюду сидели на скамейках люди, больные и посетители, общались, обменивались прикосновениями или словами поддержки. Пересчитав все шаги, по дорожке я добрела до той самой машины.

Майор Донских стоял, навалившись на капот. Его внимательные глаза цвета горького шоколада, почти скрытые бейсболкой, изучали меня. Футболка скрывала крепкие мышцы, выделяющиеся даже под распахнутой бесформенной курткой. Джинсы сидели на нем как влитые, немного топорщась в тех местах, где это не укроется от женского взгляда. Он облизнул губы, немного нервничая, и отбросил сигарету.

Я подошла к нему совсем близко и окунулась в табачный дым, висевший в воздухе.

– Я рассказала всё, что знаю.

У него был такой вид, будто он проглотил язык. Я смотрела на него в ожидании, но он молчал. Немного помявшись, он пошарил в карманах куртки и вынул пакет.

– Я привез вам поесть. Вы уже третий день не выходите из больницы.

Какая забота! Я хмыкнула. Мое лицо не выражало никаких эмоций, лишь усталость.

– Вы всем подозреваемым привозите обед?

– Послушай, Саш, давай на «ты», хорошо? Я немногим старше вас. – Он осекся. – Тебя. Ты – не подозреваемая. Мы работаем, ведется следствие. Очнется твой брат, и всё станет ясно. Он должен многое объяснить.

Я вежливо кивнула.

– Давай отвезу тебя домой? – Он подошел ко мне ближе, невзначай коснувшись плеча.

Я не отступила, сверля его взглядом. Мне не было неловко, как я выгляжу после трехдневного дежурства у койки брата. Скорее горько от того, что мужчина, явно проявляющий ко мне интерес, не верил в мои слова, воспринимал меня как родственницу преступника. А мне нужна была хоть какая-то информация. Чтобы выудить ее, я готова была сыграть с ним в эту игру.

Повернувшись, я зашагала к машине. Он изловчился, чтобы успеть открыть передо мной дверцу. Я приняла пакет из его рук и села.

Донских залез на водительское сиденье и протянул мне кофе в термостакане:

– Прости, если он немного остыл.

Я достала булочку из пакета и надкусила. Его пальцы неожиданно коснулись моего локтя. Он испуганно отдернул руку, словно обжегся, и потянулся за ключами. Напряжение нарастало. Его бы не похвалили за общение с заинтересованными лицами вне рамок уголовного дела.

Я повернулась вполоборота и внимательно посмотрела на него, закусив губу:

– Сергей, послушайте. Послушай. Если есть что сказать, скажи сейчас. Я большая девочка. И я не стану пить кофе в машине человека, который собирается посадить моего брата. Это против правил. Моих и твоих.

Я перевела взгляд на папку с бумагами, лежавшую на заднем сиденье.

– Скажи мне хотя бы, насколько всё плохо.

Он перехватил мой взгляд и недовольно выдохнул:

– Ты же понимаешь, что я пока не могу делиться такой информацией?

– Тогда попрошу вас больше не беспокоиться обо мне, – твердым голосом отчеканила я и выпрыгнула из машины, оставив пакет на сиденье.

Швырнув булку в урну, быстрым шагом я направилась в противоположном направлении к автобусной остановке. Солнце вдруг спряталось, стало холодно. Пришлось застегнуться. Позади меня послышался звук мотора, удаляющегося прочь.

Ну и черт с тобой.

Пришла смс от отца: «Тимофеев Алексей Львович, ул. Островского, 12-2. Тел. 7934573243». Нужно поспешить.

В моих мыслях была загадочная девушка, оказавшаяся убитой. Предстояло найти ее адрес и разузнать о ней всё до самых мелочей. Я была полна решимости не оставить и камня на камне от ложных обвинений.