Муж в наказание. Свобода любой ценой

Злость меня берёт из-за того, что теперь и брат пытается мною манипулировать. Почему-то все разом возымели желание распоряжаться моей жизнью.

– Нет, к сожалению. Всё, что я сказал – правда.

– Но… как… как это возможно? Ты же…, – из-за спутавшихся мыслей мои слова превращаются в набор глухих звуков.

Назар приходит на помощь, чтобы договорить за меня то, что никак не укладывается в моей голове:

– Бесплодный?

– Да.

Бросив на меня презренный взгляд, он снова придвигается ближе, пистолетом размахивает у моего лица, как будто это не оружие, а игрушка.

– Я ненавижу тебя, ты в курсе?

– Нет, я не знал. Но спасибо, что поделился. Очень вовремя, – отвечаю как есть, полностью разочаровавшись в человеке.

– Эмир, ты мой младший брат, но ещё с самого детства мне приходилось за тобой всё донашивать. Чтобы получить родительское одобрение, мне приходилось равняться на тебя. От матери я постоянно слышал, мол, вот Эмир научился читать раньше тебя. Эмир сдал экзамены на отлично, в отличии от тебя. Эмир выбрал факультет предпринимательства и управления. Назар, почему бы тебе тоже не перевестись на него? – оскаливает он зубы, источая лютую ненависть. Теперь я осознаю это в полной мере. Это моя вина. – Даже невесту мне твою пришлось взять в жёны! А у меня ведь девушка уже была на тот момент. Никто о ней не знал, потому что и тут бы меня начали сравнивать с тобой. Урсула из простой фермерской семьи, но я люблю её очень сильно, несмотря на то, что у неё за душой нет ни заводов, ни пароходов. Я придумал эту историю про бесплодие. Купил справку, подделал анализы, пичкал Софию противозачаточными первое время, а потом мы вообще перестали друг с другом спать. Я не хотел её, а она это чувствовала, но продолжала терпеть! До сих пор терпит, дура! – Назар с силой стискивает свой кулак, поддавшись эмоциям. Я бы понял, если бы он навалял мне по морде, выместил на мне всю накопившуюся обиду и злость, я бы даже слова против не сказал, потому что вдруг осознал, что разрушил ещё одну жизнь, но брат старается всеми силами удерживать в себе весь свой гнев по отношению ко мне. – Я ненавижу эту семью, как и ты, но вся суть в том, что тебе повезло куда больше, чем мне. На твою шею не надели удавку, как мне. София – моя удавка. Я думал, что снять её смогу только, когда Каплан отправится на тот свет. Я ждал, никого не трогал, и тут объявился ты, вслед за тобой по велению нашего сумасшедшего деда появилась и Диана, а с вами в нашу семью пришли новые проблемы, – Назар вдавливает в мою грудь свой указательный палец, желая изрешетить меня им. – Хватит с меня! Это благодаря тебе я сейчас в полной заднице. Тебе и вызволять меня оттуда! Тебе снимать с меня эту удавку!

Его откровения рассеяли в моей голове многолетний туман, из-за которого я не замечал многого. Он был соткан из самообмана из собственного эгоизма.

Я не замечал, что мой брат несчастлив, что из-за меня ему приходится мириться со своей жизнью, приходится искать запасные ходы, многое скрывать и любить без возможности поделиться о своих чувствах с другими.

– Так вот, значит, в чём кроется причина твоих частых отъездов в Швейцарию? – спрашиваю после продолжительной паузы.

– Да, Эмир. Я навещаю свою семью, а Рифат каким-то образом выследил меня и теперь им грозит опасность, если я не смогу тебя переубедить.

Я – причина всех бед Назара. Логично, что мне теперь и вытаскивать его из ямы, которую я сам же ему и выкопал.

Я бы помог. Я сделал бы всё, что угодно, чтобы как-то исправить то, что натворил. Но дело в том, что я теперь сам оказался в той же яме, где и Назар.

Нас объединяют одинаково равные цели. Мы оба стали заложниками судьбы.

– Извини, Назар, но я ничем не могу тебе помочь. Речь идёт и о моей семье тоже! Ты как никто другой сейчас должен меня понять.

Он глаза округляет свои в неверии, дышит шумно и часто, закипая от ярости.

– Какая семья? Ты себя вообще слышишь? – выплёвывает он с желчью. – Диана просто сосуд, вынашивающий твоего ребёнка!

– Ты крупно ошибаешься! Ты видишь только то, что хочешь видеть! – рычу я от бессилия.

Пытаясь освободиться, я руки себе выворачиваю и слышу за спиной трескающий звук верёвки. Бесполезно, я только туже перетянул узлы.

Назар со стула приподнимается, прячет пистолет за спиной и принимается измерять комнату широкими шагами, мельтеша передо мной и знатно действуя на нервы.

– Хочешь сказать, что Диана смогла вычистить из тебя всю боль по Мерьям? Хочешь сказать, она смогла затмить собой все воспоминания о ней, все чувства, которыми ты так дорожил? – Назар останавливается у меня за спиной. Ладони на мои плечи кладёт и наклоняется к уху. – Нет, брат. Это всё временно. И ты это понимаешь.

Плечами передёргиваю резко, чтобы скинуть с себя его руки.

– Я не отдам её! Не отдам, слышишь? – надрываю глотку, разрезая верёвкой свои запястья до крови. – Делай, что хочешь, но её не получишь ни ты, ни Рифат!

– Извини, но тогда я буду вынужден убить её, – обыденно произносит он, присаживаясь обратно на стул.

Цепенею на секунду, а потом во мне просыпается уже знакомая жажда крови. Я раскачиваюсь на ножках стула до тех пор, пока на пол не заваливаюсь. Но на полу я беспомощен как майский жук, упавший на спину. Назар некоторое время с надменным видом наблюдает за моими попытками освободиться, а затем ему наскучивает это. Шумно выдохнув, он приподнимает меня с пола вместе со стулом и ставит на то же самое место.

– Она беременна, больной ты придурок! – бьюсь я в конвульсиях, ору, пытаясь достучаться до его благоразумия. – Я знаю как нам выкрутиться, у меня есть план. Твоя семья останется с тобой, просто тебе нужно довериться мне и развязать меня для начала.

А он категорично мотает головой. Из внутреннего кармана пиджака достаёт телефон и тычет мне в лицо экраном, где ведётся видео трансляция того, от чего кровь стынет в жилах. Невольно начинаешь задумываться о ничтожности людской жизни.

До чего докатился этот чёртов мир…

– На моих детей навели пушку! Посмотри, посмотри на них! – я отвожу глаза в сторону, мне тошно на всё это смотреть, но Назар упрямо вынуждает меня наблюдать за тем, как его семья подвергается риску. – Что я, по-твоему, должен делать!? Позволить им убить их, ради твоей женщины, которую ты даже не любишь?! Нет! – рявкнув, он прячет телефон в карман, так и не глянув на экран. – Либо ты отдашь её Рифату, либо я её пристрелю! Это условие Рифата! Он дал добро на это! – мой разум поплыл, я практически не слышу его. – И чтоб ты знал, они нас сейчас слушают, а я слышу их! Мне передали, что у тебя осталось ровно две минуты на принятие решения.

В той дорожной сумке, по всей видимости, находится прослушка. А, может быть, она на самом Назаре. Они слышали весь наш разговор.

Вспоминаю все мельчайшие детали. Я вроде бы ничего лишнего не сказал. Не поведал о плане, только лишь упомянул, что он у меня имеется, но Рифат не дурак. Он и без этого догадывался, что я просто так не сдамся. Поэтому он и был вынужден привлечь Назара, манипулируя семьёй. Я не могу осуждать Назара. Он стал жертвой обстоятельств.

– Время вышло! – шарахнув ладонями по коленям, он поднимется на ноги.

Я по-прежнему нахожусь глубоко в своих мыслях, где безуспешно ищу спасительный путь, и тогда Назар достаёт свой припрятанный пистолет. Удерживая его в руке, он стремительно направляется к выходу.

– Стой! Не трогай её! – твёрдо произношу, чувствуя как сердце вскипает внутри. – Хорошо, я подпишу всё, что угодно. Только не трогай её.

Назар выдыхает с облегчением, тыльной стороной ладони смахивает пот со лба и награждает меня своим признательным взглядом.

– Мне велено тебе сообщить, что ты сможешь увидеть её только тогда, когда будешь передавать Рифату. Во избежание сговора. Ваш разговор будет прослушиваться, тобой буду руководить я. Мой голос будет у тебя в голове, всё это время я буду держать вас под прицелом. Одно неверное слово, одно неверное движение с твоей стороны и мне велено пристрелить её, иначе… ну, ты уже понял… Также ты заставишь Софию подать на развод. Я знаю, она беременна, и что-то мне подсказывает, что от тебя, поэтому ты женишься на ней, как изначально был должен. Ты дашь мне свободу, и на этом мы квиты.

Назар отдаёт распоряжение за распоряжением, а мне уже всё равно на них. Отдав Диану Рифату, я подписал себе и ей смертный приговор. Я ведь не остановлюсь, пока не верну её. Но шансы у меня невелики. Их вообще у меня нет теперь. И план мой рухнул в одночасье. Если я не смогу увидеть её, если не смогу передать ничего, то всё… Конец.

– Зачем она Рифату? – бесцветным голосом спрашиваю, смотря в одну точку перед собой. – Что он с ней собирается делать?

– Знаю лишь то, что вы оба были одержимы Мерьям. С её смертью вы оба свихнулись. Полагаю, он хочет отнять у тебя то, что когда-то ты отнял у него, и он не остановится, пока этого не сделает. Ты ведь и сам это понимаешь. Мне очень жаль.

Назар сворачивает свою сумку, выключает в комнате свет, решив оставить меня одного. Связанного.

– Я убью тебя за это… Я убью тебя, Назар, – летит свирепо ему в спину и он понимает, что ему будет не так-то просто жить с этим грузом. – Клянусь, ты заплатишь за это…

Как и обещал, Назар был у меня в голове всё то время, пока я вынужденно смотрел на то, как Диана бьётся в истерике. Она не понимала, почему я решил с ней так обойтись, а я не мог объяснить ей, что у нас нет другого выхода. Я был вынужден слушать её отчаянные крики, мольбы о прощении и медленно погибать.

Моё сердце раз за разом разрывалось в клочья, когда она бросалась к моим ногам, а я в это время был вынужден стоять неподвижно и смотреть на неё, потому что мне приказали не двигаться. Меня корежило внутри, но я пытался изо всех сил держать себя в руках, чтобы не сказать ничего лишнего, чтобы Назар не нажал на курок.

Я позволил себе всего раз отойти от правил, позволил себе только намекнуть ей о том, что у нас ещё имеется крохотный шанс. Я не мог сказать ей об этом напрямую.

Нельзя… Слишком большой риск.

В тот момент я услышал как со свистом пронеслась пуля между нами, унося за собой пороховой шлейф.

Одно из двух: либо этот выстрел был предупреждающим, либо Назар промахнулся.

Это убило внутри все надежды на то, что Диана сможет меня понять, сможет разглядеть в моих действиях фальшь…

А потом я увидел, как Диана истекает кровью. Я готов был сорваться к ней, мне было невыносимо трудно управлять своим разумом, который не переставал отчаянно бороться. Я хотел было уже рассказать ей всю правду, заслонить её собой и принять все пули на себя. Все мои мысли были о том, что я поплатился и пуля всё-таки нашла Диану.

Я думал, что всё… Я самолично убил её, но когда пришло осознание… Когда до меня дошло, что Назар здесь ни при чём, что это ребёнок – моя душа разорвалась на части, и рассеялась по ветру.

Я выдавливал из себя слова, за которые вечно буду гореть в аду… Эти слова диктовал мне Назар… Он вынудил меня произнести их, а затем я развернулся от неё и больше не видел ничего перед собой… Только её лицо в тот момент, когда я отказался от неё и от нашего ребёнка… Лицо с тенью жесточайших мук всегда теперь будет стоять у меня перед глазами и напоминать мне о том, что я не заслуживаю жизни. Я не заслуживаю прощения. Я не заслуживаю её. Диану.

Для Назара ад закончился с её уходом, а для меня он только-только начался.

– Они уже уехали? – с довольной миной интересуется Каплан, увидев как я несусь в дом.

Он всерьёз думает, что я решился продать Диану по своей воле, но не тут-то было.

Сжимаю левый кулак, замахиваюсь им и с разбега припечатываю к его морде, разбивая её в кровь. Каплан отшатывается от неожиданного удара и заваливается на спину. Кряхтит, кровяные сгустки сплёвывает на пол, недоумённо глядя на обезумевшего меня, стоявшего у его головы, которую нестерпимо хочется размозжить ботинком.

Никогда прежде я не ощущал в себе столько злости.

– Иди к дьяволу, Каплан! Идите вы все к дьяволу, конченные людишки! – срываю я голос до хрипоты, мечтая спалить всё вокруг, сжечь дотла это змеиное логово.

На мой рёв все сбегаются в холл. Одного только не хватает. Братишки. Чего-то он припозднился.

– Эмир, что на тебя нашло? – верещит София, подлетая ко мне.

Отталкиваю её в стену с резкостью, с отвращением, с ненавистью.

– Вы все отвратительны! И я стал отвратительным! Ненавижу вас всех! Ненавижу того, кем я стал благодаря вам!

Не желая оставаться ни на секунду в этом доме, я сбегаю прочь. Надеюсь, что навсегда.

* * *

Наши дни

Звенящую тишину в доме нарушает звонок. Телефон долгое время пролежал без дела, поэтому стоит только услышать его мелодичную трель, как я тут же отвечаю на вызов, заранее зная по какому поводу звонят.

– Неужели… – вдохновенно выдыхаю я, и Анастасия звонко перебивает меня:

– Да, она позвонила! Сказала, что Рифат выгнал её из дома.

Хмыкаю озадаченно, вскочив из кресла.

– Это западня, – озвучиваю я свои мысли, носясь из угла в угол. – Передай ей, чтобы она оставалась на месте. Шах отследит звонок, и тогда мы будем знать, где она находится. Мне нужно время, чтобы обдумать новый план.

– Ты уверен?

– Да. Рифат ждёт, когда кто-то из нас оступится. Статьи в газетах, вечеринка по случаю их помолвки, приглашение на семейный ужин – всё это лишь повод позлить меня и заставить совершать ошибки.

– И ты согласился пойти на семейный ужин? – посмеивается Анастасия в трубку, я закатываю глаза, стоит только представить себе это.

– Конечно! – восклицаю, улыбнувшись своим мыслям. – Как я мог отказаться от такого приглашения?

– Ой, блин, тебе же снова придётся идти туда с этой стервой?! Диана будет не в восторге.

При упоминании Софии все мои внутренности сжимаются в заледенелый комок.

– Таков наш план. Пусть Рифат и дальше продолжает думать, что мы с Софией связаны узами брака.

– А если София проболтается о том, что ты её шантажируешь в своих коварных целях?

– Тогда она больше не увидится с дочерью, – смотрю на наручные часы, отмечая позднее время. – Всё, звони Диане. Скажи ей, чтобы она набралась терпения и подождала до следующей недели. На этом семейном ужине всё и закончится. Конец связи.

Как бы ни было заманчиво встретиться с Дианой уже сегодня, но я как никогда уверен в том, что всё это лишь очередной продуманный ход Рифата. Я на него не куплюсь. Достаточно и того, что он всё в моей жизни перевернул с ног на голову, перетасовал все карты. Он ко всему приложил свою руку.

Отныне мы будем играть только по моим правилам.

7. Границы стёрты, рамок больше нет

Я стою у окна своей комнаты и прокладываю примерный маршрут в голове, разглядывая дали, раскинувшиеся на многие километры вперёд.

Свобода замаячила мне где-то там, над сгустившимися сумерками, под бесконечной цепочкой городских огней и звёздной россыпью.

Если всё время двигаться только вперёд, если не подвергать сомнению свои силы, рано или поздно я приду к цели, я обрету свободу. Но как только наступает момент осмысливания, как только я задумываюсь о возможных рисках, то уже начинаю колебаться в логичности такого поступка.

«Это, возможно, мой единственный шанс», – убеждаю я себя, но мысль о ребёнке заставляется меня отказаться от представившейся возможности и не высовываться из своей спальни.

«Нет, я не могу. У нас всё получится», – погладив себя по животу, успокаиваю малышку, на которой отразились мои волнения.

Анастасия передала мне слова Эмира, в которых он попросил меня потерпеть ещё неделю. Он пообещал меня спасти, вырвать из лап чудовища, позабыв о том, что сам чудовищем и является. Терпение – это то, что заставляло меня держаться на плаву и не сдаваться. Терпения во мне было с лихвой, но за какой-то миг оно превратилось в крошечный мыльный пузырь и лопнуло. Терпение кончилось, доверия больше нет.

Единственное, что движет мною сейчас – мысли о свободе, где не будет ни Рифата, ни Эмира. Где все они останутся лишь неприятным воспоминанием, которое никогда уже не сотрётся. Они станут вскрывшимся нарывом на сердце, который никогда уже не заживёт.

Заставив себя оторваться от созерцания моего спасительного маршрута, я запихиваю в сумку вязаный свитер с тёплыми носками, где на изодранном в клочья дне уже припрятан телефон и фальшивые документы.

Я кутаюсь в плащ, обуваю ботильоны на низком каблуке и обматываю шарф вокруг ручки от сумки, чтобы в случае дождя повязать его на голову.

Больше не ощущаю ни капли тревоги, только бурлящее внутри желание поскорее убраться отсюда.

Выходя из комнаты, я оставляю дверь настежь открытой в знак перемен и новых возможностей, какими бы они ни были.

Проходя по коридору, в последний раз окидываю взглядом камеры, бдящими за мной красными глазами дьявола. По лестнице спускаюсь на первый этаж, стараясь не нарушать тишину, воцарившуюся в доме.

Так спокойно, что не ожидаешь никого встретить на пути, но в приглушённом свете настенных ламп я вдруг замечаю хозяина дома.

Облокотившись на колонну, он стоит у самого выхода и ждёт меня, чтобы попытаться уничтожить все мои надежды. Других объяснений у меня не находится.

– Всё-таки решила уйти? – скрещивая руки на груди, Рифат задаёт самый что ни на есть глупый вопрос.

В ответ я только робко киваю, стараясь не смотреть в его сторону, чтобы не попасться на крючок демонического воздействия.

Хм…

У него несколько удручённый вид. Лоб его испещрили глубокие морщины, появляющиеся только тогда, когда он всерьёз озабочен чем-то, что идёт не по плану.

Поймав меня в капкан своих глаз, прихваченных огнём, он осматривает меня с пяток до макушки. Внутри него безмолвный протест. Я это чувствую, но почему-то он старается сделать вид, будто ему нет дела до меня и моего ухода.

Я останавливаюсь напротив него. Не потому, что решила полюбезничать с ним напоследок, а поскольку понимаю, что так просто он теперь не даст мне уйти. Придётся перебираться сквозь выставленные им баррикады.

Нервными движениями я поправляю сумку, свисающую с моего плеча, и оглядываюсь. Убеждаюсь, что в доме нет охраны, которая в два счёта могла бы скрутить мне руки и вернуть в комнату доживать свою бессмысленную жизнь.

– Ты дал мне на это право или ты уже передумал?

Он делает всего один шаг в мою сторону, но его становится достаточно для того, чтобы перекрыть собой весь кислород и заблокировать все мои мысли о спокойствии и замаячившей свободе.

– Скажем, так… Я слегка погорячился. Я не хочу, чтобы ты уходила от меня на совсем, – тихо он проговаривает, досадливо поджимая губы в плотную тонкую линию. – Ты можешь взять машину и поехать немного развеяться. Со своей стороны могу поклясться, что никто из моих людей не станет следить за тобой. Погуляй, отдохни. Только возвращайся, хорошо?

Молящий взгляд, выражение сочувствия, срывающийся голос – это и есть выстроенные на моём пути препятствия.

Это точно тот Рифат, которого я знаю? Просто у меня складывается впечатление, что его подменили.

– Что с тобой? Что вдруг изменилось? Ещё вчера я не могла спокойно спуститься со второго этажа на первый, чтобы тебе об этом не сообщили твои люди, – делая акцент на последних словах, я изображаю в воздухе жест, обозначающий кавычки, – а теперь ты разрешаешь мне развеяться в одиночку? Поехать на машине? Ответь, пожалуйста, где во всём этом мне нужно искать подвох?

Попаданием в самое яблочко я каким-то образом задела Рифата, судя по его побагровевшему лицу и стыдливо бегающим зрачкам. У меня словно получилось поставить его в неловкое положение, что само по себе уже чудо.

Рифат двумя шагами сокращает между нами дистанцию до минимума. Он подхватывает обе мои ладони в свои руки, пальцы перебирает и в лицо пристально заглядывает. Вздыхает глубоко и смотрит на меня так, как если бы к нему пришло просветление, но осознание оказалось таким непостижимым, что проще не проникать в его суть.

– Нигде. Никакого подвоха нет, – мягко отвечает, чем сеет недоверие. Он вздёргивает уголки губ вверх, но на улыбку это мало похоже. – Просто я понял, что отношусь к тебе слишком требовательно. Я слишком жесток в своих желаниях, требуя от тебя невозможного, и так можно продолжать до бесконечности. Но если коротко, то с этого дня ты можешь делать, что пожелаешь. Ездить куда пожелаешь, общаться с кем пожелаешь. Больше никаких рамок и ограничений. Отныне я не стану ущемлять тебя в свободе.

Меня охватывает парализующий шок.

Услышать такого рода заявление от Рифата – всё равно, что прослушать несмешной анекдот, а поверить в сказанное – это как с перевязанными глазами пробежаться по минному полю – лучше не пробовать. Один неосторожный шаг – и разлетишься в щепки.

– Как я могу тебе верить?

– Обещаю, в скором времени я заслужу твоё доверие. Ты сама почувствуешь разницу, ты увидишь её, любовь моя, – заискивающе проговаривает, поглаживает меня по волосам. От такой токсичной нежности меня передёргивает нервная судорога. – Ты ведь не узница. Ты теперь моя невеста, а моя женщина не должна изображать счастье на публику. Она на деле должна быть счастлива и заражать своим счастьем как меня, так и всех окружающих. Ты согласна со мной?

Должно быть, у меня на лбу огромными буквами написано: нет! Такие не меняются. Таким нет веры! Бежать! Мне надо бежать и поскорее!

– Да, Рифат. Согласна, – тем не менее мямлю я, проглатывая слова.

Это не поддаётся никакой логике. Не понимаю, как ему удалось вытянуть из меня согласие?

Я ведь не хотела, мало того – я и сейчас не хочу. А выходит, что я так просто приняла его очередные условия, вместо того чтобы навсегда избавиться от него.

– Что в сумке? – интересуется он, махнув головой на неё.

Только бы он не прошерстил её. Если он найдёт внутри припрятанный телефон, если он догадается кому этот телефон принадлежит, то не видать мне больше света белого. Тогда меня навечно закуют в кандалы.

– Да ничего такого, – заикаюсь я, пряча сумку у себя за спиной. – Ты же меня прогнал. Я взяла тёплые вещи на тот случай, если не смогу найти ночлежку.

По спине скатывается холодный пот, одолевает такое чувство, будто он и так знает, что внутри. Сколько не выгораживай себя, а он уже просканировал всё содержимое своим рентгеновским зрением.

Рифат неожиданно заключает меня в крепкие объятия, выбивая из груди весь запас воздуха. Я стою неподвижно, руки по швам, не дышу, не моргаю. Совершенно не знаю, чего ждать от этого человека.

– Моя Диана. Мой прекрасный цветок, – нежно он пришептывает на ухо, разнося колючую дрожь по всему телу, – ты же простишь мне мою вспыльчивость? Ты же не уйдёшь от меня?

Он ладонями удерживает моё лицо и выжидательно испепеляет взглядом, буквально вынудив меня покачать головой в стороны. Медленно, неуверенно, под воздействием сильнейшего гипноза, но ему и этого становится достаточно.

– Не уйду. Прогуляюсь немного и приду обратно, – почти неслышно отвечаю, не обращая внимания на то, как сердце моё обливается кровью, как рушатся мои надежды, оседая внутри грузной тяжестью развалин.

Рифат лениво достаёт из заднего кармана брюк свой бумажник и заранее приготовленные ключи от машины. Мысленно я насмехаюсь над собой и над своей предсказуемостью. Он ведь даже и не рассматривал тот вариант, где я послала бы его к чёрту. А я даже и не подумала возразить ему.

Трусиха.

Не будь я беременной, то постаралась бы дать отпор. Я сбежала бы, невзирая на опасность и трудности.

Рифат тем временем разворачивает бумажник, выуживает из него приличную пачку денег и протягивает мне, как какой-то продажной девке.

Гордость просыпается во мне и опаляет нервы от нежелания марать свои руки о грязные деньги.

Я лишь бровью вопросительно веду, глянув на приличную сумму, и тогда Рифат сам вкладывает в карман моего плаща деньги, а заодно и ключи от авто.

– Вряд ли на них ты купишь что-то стоящее в такое позднее время, но хотя бы погуляй по набережной, посиди в кафе и возвращайся. Только не ешь уличную еду.

– С-спасибо.

На очереди идёт телефон. Рифат достаёт уже из другого кармана новомодный гаджет и также отправляет в мой карман. Он заботливо убирает с моего лица выбившуюся прядь, заправляет за ухо, а я могу лишь недоумённо моргать, не понимая какая муха его укусила. С чего он вдруг начал проявлять ко мне такую внимательность и нарушать свои же запреты.

– Всё это теперь твоё. Можешь пользоваться, когда пожелаешь. Машина стоит у дома. Она заправлена и обслужена. В телефоне помимо номеров экстренных служб записан и мой номер, – он снимает с моей сумки шарф, повязывает его на мою шею, поправляет волосы, расчесав их своими пальцами. – Позвони, если вдруг соскучишься по мне. Я тут же примчусь и составлю тебе компанию.

Рифат виртуозно создаёт видимость благородного и заботливого мужчины. Сложно не поверить такому, сложно устоять, невозможно противостоять, но только не мне.

– Ну, тогда я поеду? Я ненадолго, обещаю, – стараюсь говорить твёрдо и уверенно, а на деле получается так, словно позволения у него прошу.

Улыбнувшись мне с теплотой, Рифат оставляет на моей щеке след от своих губ. Он отходит на пару шагов, продолжая удерживать меня взглядом.

Проход свободен. Можно уходить.

– Диана, будь аккуратна. В следующий раз, если захочешь, можем вместе выйти на прогулку. Туда, куда скажешь. Ради тебя я отменю все важные дела.

– Х-хорошо, – натягиваю фальшивую улыбку, пугаясь такой перспективе.

Я делаю первый осмотрительный шаг по направлению к выходу, моля о том, чтобы Рифат не остановил меня. Следующий шаг становится куда более уверенным.

Выдохнуть с облегчением у меня получается только, когда я оказываюсь на улице. Одна.

Моя маленькая победа.

Уже и забыла, когда в последний раз я по-настоящему наслаждалась ароматом улицы, как сейчас.

Задрав голову, я расставляю руки широко и глубоко втягиваю в себя аромат сухой травы и сырой почвы.

У меня нет никаких представлений, что будет со мной через минуту, где я окажусь через час. Пока у меня есть такая возможность я просто наслаждаюсь временным спокойствием.

Что будет дальше? Без понятия.

Выхожу за территорию двора. За кованными воротами стоят две машины. Модели одинаковые, только цвет отличает их друг от друга.

Я достаю из карман брелок, нажимаю на кнопку, снимая авто с сигнализации. В этот момент беленькая машина приветствует меня, подмигнув жёлтым огоньком своих фар.

А я даже такой мелочи радуюсь.

– Ну, здравствуй, красавица. Надеюсь, мы с тобой подружимся, – ликую я внутри себя, забираясь за руль, за которым не сидела уже давненько.

Навыков я, как ни странно, не растеряла за такой долгий перерыв.

Только первые минут пять руки подрагивают на руле, а затем я втягиваюсь так, что кажется остановлюсь только тогда, когда стрелка бензобака «ляжет» на ноль.

Но по дороге в безызвестность всё моё внимание привлекает та самая набережная, о которой упоминал Рифат.

Останавливаюсь в свободном кармане рядом с торговой лавкой, где продают ароматную уличную еду. Нажимаю на кнопку стеклоподъёмника, опускаю стекло и слегка высовываюсь из окна, вдохнув смешение ароматов морского бриза, пряностей и дымка.

Я наблюдаю за тем, как звёзды и яркая луна утопают в тёмных водах беспокойного моря. Как пенистые волны накатывают на берег, издавая приятные звуки шуршания гальки.

Столько людей неторопливо прогуливаются у моря, сколько парочек наслаждаются этим прекрасным вечером, и только я одна сочувственно смотрю на них из окна и тайно мечтаю оказаться на их месте.

Так зачем мечтать?

Выйдя из машины, я дерзко уклоняюсь от указаний Рифата и первым делом покупаю себе в уличной лавке дёнер-кебаб с горячей кукурузой, а затем направляюсь к первой свободной скамье, находящейся вблизи разливающихся морских волн.

Уже предвкушаю, как буду довольствоваться ужасно вредной пищей, как вдруг из-за спины меня тугим обручем сковывают мужские руки. Тёплые и крепкие.

Я замираю. Потому что совершенно не боюсь, потому что знаю кто это, потому что я уже чувствовала это раньше. Вдыхала его головокружительный аромат, вселяющий спокойствие и безграничную любовь. Чувствовала биение его сердца, отдающееся мне в спину, слышала как он вдыхает запах моих волос, ощущала как он ласкает мою кожу своим учащённым дыханием, но тогда бабочки у меня животе устраивали самый настоящий бунт, а сейчас на их месте пустота. Бабочки все сдохли.