Stars

Глава вторая
Актер Жерар Депардье

Или о том, почему французские звезды любят алжирских детей и миллиардеров, о том, кто катается по Парижу на красном «Феррари», о том, сколько будет Елена плюс Жерар, а также о том, как Депардье и Винсент Перез стали нечужими, и о том, как русская блондинка оказалась в алжирской программе «Время».

По получении парижской прописки единственным моим контактом был адвокат, у которого я и спросила, пользуясь положением клиента, нет ли у него знакомых в кино, на телевидении и модельном бизнесе, то есть в тех областях, которые меня живо интересовали с детства, а впоследствии профессионально. Поскребя по сусекам и по макушке, добрый дяденька дал бедной девочке номер телефона одного из своих клиентов – руководителя модельного агентства. Правда, мужского. Но это уже были незначительные детали для начинающего бульдозера. Поль возглавлял крупнейшее агентство моделей-мужчин, потому что они ему нравились. Поэтому для того чтобы обаять его, мне пришлось потрудиться. Убедить Поля в том, что меня ждет великое будущее, помогли красноречие, вера в себя и банка черной икры.

Однажды Поль позвонил мне и, отрабатывая икру, а может быть надеясь, что я когда-нибудь действительно стану звездой и он, как мой агент, будет есть икру ложками, решительно потребовал собирать чемодан. Ему удалось включить меня в состав делегации французских деятелей кино, вылетающих на следующий день на частном самолете арабского миллиардера Калифы, ныне опального, а некогда известного своей любовью и щедростью к звездам, на правительственный прием в Алжир. Официальная часть программы заключалась во вручении копии фильма «Астерикс и Обеликс» бедным алжирским детям и обед с премьерминистром Алжира и его министрами. Неофициально же, по слухам, французские звезды, входящие в состав делегации, получали колоссальные гонорары наличкой, не облагаемой налогами. Если бы наш самолет потерпел крушение, то переживала бы не только моя маменька, но и весь мир. И приходится признать не из-за меня, а из-за огромного количества французских звезд, от концентрации которых на борту у меня перехватило дух. Ввиду полного отсутствия корреляции между теми, кого французы считают звездами и теми, кто считается ими в России, назову лишь пару фамилий, например Жерар Депардье и Винсент Перез, хотя французский светский хроникер захлебнулся бы, перечисляя штук двадцать имен французских кинозвезд первой величины. Но не только вы – я тогда и сама плохо знала французский киномир и поэтому, желая проверить, работает ли у меня фотоаппарат, по приезде в отель схватила пробегающего мимо замухрышку из нашей делегации на две головы меня ниже, подтянула к себе со словами: «Дай-ка я на тебе проверю, работает ли», вытянула руку и увековечила себя, как оказалось позднее, с самым высокооплачиваемым французским комиком Джамелем Дебузом, красный «Феррари» которого в Париже сопровождают толпы поклонников в любое время дня и ночи.

Перед обедом, даваемым премьер-министром в честь французских звезд, вся делегация собралась в холле отеля, и я впервые увидела Депардье в действии. Он подходил к каждому, похлопывал по плечу, похохатывал, припоминал имена детей, а главное – не забывал напроситься к модному режиссеру в новую картину. Блестящая актерская игра даже вне камер вкупе с пробивной способностью под названием «лучший мой агент – это я сам» – вот одна из первых выведенных мной формул успеха бренда «Жерар Депардье». Депардье шел по часовой стрелке, и я с ужасом чувствовала приближение ответственной минуты. Когда дело дошло до меня, я даже растерялась, выбирая, улыбнуться или залепить ему пощечину – настолько вульгарным было приветствие великого актера. Хотя декольте у меня было действительно довольно смелым для правительственного приема в мусульманской стране. Так что я сама виновата – напросилась. Но пока я еще не стала звездой и чтобы не лишать Поля блестящей перспективы поглощения икры ложками, я решила улыбнуться. И правильно сделала, так как Депардье тотчас же увлек меня на ближайший диван и в порыве энтузиазма не только дал мне номер своего мобильного телефона, но и самовыразился на клочке бумаги: Елена + Жерар = … в этом месте нарисовал огромное корявое сердце, которое мои внуки смогут в случае материальных затруднений продать на интернет-аукционе.

Пока мы ворковали, одна из женщин особенно нервничала. Дело в том, что как и все микросообщества, французский киномир спит под одним одеялом. И сегодняшняя жена и мать двойняшек великого актера Винсента Переза, темнокожая Карин Сипла, пятнадцать лет назад, будучи известной моделью, родила Жерару Депардье дочку, которая прилетела с нами на самолете. При виде моего успеха у Депардье температура у этой любительницы французского кино поднялась на полградуса, она не выдержала, подошла и под каким-то бытовым предлогом переключила его внимание на себя. Воспользовавшись случаем, я тихонечко перешла к освободившемуся красавцу Винсенту Перезу, от которого любительница отклеивалась только по особой нужде – настолько опасно было оставлять его одного – по причине повышенной популярности у девушек. Познакомившись с необычайно милым и обаятельным Винсентом и чтобы уж совсем насолить любительнице, я взяла его номер телефона и краем глаза увидела, что та бросила Жерара и ринулась спасать свое, то есть своего. Тогда я снова вернулась на диван к Депардье, и так мы с любительницей совершили несколько замен на поле, переходя от Винсента к Жерару и обратно, пока всех не позвали к столу.

За столом я потеряла счет алжирским министрам и до сих пор путаю министра культуры с министром экономики. Кормили прекрасно, со свойственным арабам размахом и щедростью, чего не оценил только сидевший на диете Жерар, который ел умеренно и почти совсем не выпивал. Подсуетившийся Поль договорился с министром телевидения, что именно я от делегации выйду в прямой эфир аналога нашей программы «Время» в 20 часов по первому алжирскому каналу. И хоть я была далеко не самым известным представителем делегации, зато я была единственной блондинкой, а это для Алжира еще большая редкость, чем какие-то там французские кинозвезды. Кстати, алжирский первый канал, как оказалось, широко транслируется во Франции, так что арабская официантка из моего любимого чайного салона в Париже после моего возвращения во Францию еще долго относилась ко мне с подобострастием. Справедливости ради следует сказать, что не успела она позабыть об этом, как я пару лет спустя уже и сама зазвездила во Франции, так что ее авансом выданная восторженность с лихвой окупилась впоследствии. Но не будем забегать вперед.

Глава третья
Режиссер Клод Лелуш

О том, у кого семь детей, но пять жен, о том, почему болезнь мозга способствует честности у воров, о том, сколько тысяч человек участвует в массовках, о том, когда режиссеры принимают себя за Господа Бога, о том, где Клод прятался от гестапо, а также о том, почему счастья нет, а жизнь – это океан гадостей, и о том, кто сравнивает русских с самоубийцами.

Великий кинорежиссер был интересен мне не только как потенциальный герой моей программы «Парижские откровения», но еще и потому, что почти все девушки мира в возрасте от семи до семидесяти семи лет мечтают стать актрисами. Видимо, мой подростковый период серьезно затянулся, так как я мечтаю об этом до сих пор.

Ассистент великого кинорежиссера, имеющий простую до оригинальности фамилию Con (по-французски «Дурак»), долго томил меня в приемной. Ожидание затянулось настолько, что мой не успевший не только позавтракать, но и пообедать желудок решил, что поскольку он, видимо, мне никогда больше не понадобится, то имеет право свернуться в комочек и посмотреть, как я на это отреагирую. Я попыталась обмануть его, глотая слюну, но вкус слюны мне совсем не понравился, и это заставило желудок съежиться еще сильнее.

Наконец двери в кабинет отворились, и я увидела создателя фильма «Мужчина и женщина» и других не менее замечательных произведений. Интерьер помещения состоял из коллекции антикварных кинокамер и рыжих кожаных диванов. Невольно вспомнилось, что один известный деятель российского шоу-бизнеса называет кушетки в продюсерских кабинетах диванами для прослушивания. Но оказалось, что на них еще и сидят. Что мы с Лелушем и сделали. Клод по-отечески пожурил меня за размытость моего имиджа во французских журналах того момента – гламурная обложка журнала «Гала», изображающая благочестивую мать с сыном и одновременно, по контрасту, вульгарно-сексуальная бомба на обложке мужского журнала «Антревю». Лелуш посоветовал мне определиться, какой мне быть на самом деле. В тот момент я думала, что можно совмещать. Но время показало, что мудрец был прав – совмещать хлопотно. Я уговорила великого режиссера дать интервью моей программе у него дома под тем предлогом, что недопустимо, что народ, представителем которого я являюсь, не был проинформирован обо всех деталях его частной жизни. И раскланялась. После ужина мои отношения с желудком наладились, и мы с ним решили помириться.

Интервью происходило на одной из парижских квартир гения в присутствии оператора, осветителя и камеры со специальным прибамбасом, на профессиональном языке диковинно называемом «Стадикамом», позволяющем оператору не скучать во время съемок, а плавно без рывков елозить камерой по общающимся. Мы с Лелушем профессионально поменяли пять точек съемки, прежде чем расположились на кухне, где я великодушно предложила ему выпить его же чаю. Лелуш с его философским отношением к миру и добродушием в отношении блондинок согласился, а заодно рассказал мне о своих семи детях, пяти женах и миллионе фильмов. Но на провокации посудачить о звездах он не поддался и даже высказался несколько богохульно, в смысле – я могу решить судьбу актера, поэтому не могу себе позволить испортить ему карьеру. Зато похвалил игру одной из героинь книги, которую Вы (молодец!) держите сейчас в своих руках, – певицы Патрисии Каас, актрисы Клаудии Кардинале и любителя красивых женщин Джереми Айронса, сыгравших в его фильме «And now… ladies end gentelmen». Мне довелось его посмотреть, да и Патрисию придется скоро интервьюировать, поэтому с его обсуждения я и начала наш прикамерный и прифотоаппартный разговор.

– Господин Лелуш, как появилась мысль снять этот фильм? – Мне захотелось познать таинство рождения шедевров, для наилучшего в них собственного проникновения.

– Идея этого фильма родилась на основе двух реально происшедших историй. – Лелуш удобно расположился на мягком диване гостиной. – Одна из них – история главного героя, которого сыграл Джереми Айронс. Лет пять-шесть лет назад ко мне в офис пришел человек, чтобы вернуть мне деньги, которые он украл из моего кабинета несколько лет назад. И тогда я спросил его, почему он возвращает мне деньги, так как я никогда не видел вора, который возвращает украденное. Он мне объяснил, что он суеверен и что два года назад у него обнаружили болезнь мозга и он должен был быть срочно прооперирован. Хирург сказал ему, что у него только один шанс из двадцати или пятидесяти, чтобы выжить. И этот человек дал себе слово, что если он выживет, то вернет все то, что украл за свою жизнь. В тот день он пришел ко мне вернуть то, что украл у меня. Еще я знаю, что он с этой же целью зашел в «Ван Клиф энд Арпелс» и к другим ювелирам, он объехал весь мир с целью вернуть украденное. Он сказал, что можно плутовать со всеми, кроме Бога. Таким образом он выполнил условия своего договора с Всевышним.

И я решил, что это замечательный сюжет для фильма, потому что у нас у всех есть долги, которые должны вернуть, мы все совершали в своей жизни более или менее неблаговидные поступки, и это прекрасная метафора для комедии. Это то, что касается главного героя. Теперь о героине Патрисии Каас. Несколько лет назад я снимал фильм с Жан-Полем Бельмондо в Зимбабве, и в отеле, где мы жили, в пиано-баре играла и пела пианистка. Это ужасно – девушки, играющие в пиано-барах, потому что их никто не слушает.

– Как певцы в ресторанах, когда вокруг все жуют! – встряла я, вспомнив, как однажды Александр Розенбаум на концерте в ресторане неожиданно прервал выступление и возмутился: «Я тут жилы рву перед вами, а вы – жрете! Имейте уважение к артистам!»

– Точно, – кивнул Лелуш. – Так вот, я увидел девушку, которая играла в баре на пианино. И никто ее не слушал. Она очень хорошо пела. Я спросил: «Что Вы делаете здесь, такая красивая, с таким прекрасным голосом?» Она рассказала мне историю своей жизни. Это была прекрасная история, и я решил когда-нибудь сделать из нее фильм. Итак, героиня похожа на ту девушку, которую я встретил в Зимбабве, а герой Джереми Айронса похож на того вора, который пришел ко мне несколько лет назад возвращать краденое.

– Почему Вы выбрали Патрисию, которая раньше никогда не снималась в кино? – Я надеялась, что Лелуш не уловит предательских, ревнивых ноток в моем голосе.

– Потому что она похожа на ту девушку из бара отеля. И еще Патрисия тоже начинала свою карьеру как певица пиано-бара, она даже пела на праздниках пива, что еще хуже, чем петь в пиано-барах. А также в ее лице видна та грусть, которую я искал для этого персонажа. Мне нужна была девушка грустная даже тогда, когда она улыбается. Я обожаю людей, у которых в лице есть ностальгия. Потом я провел пробы с ней. Я обожаю голос Патрисии. Героиня в фильме поет около пятнадцати песен, и мне нужна была хорошая певица. Я провел актерские пробы с Каас, и оказалось, что она еще и хорошая актриса.

– На Ваш взгляд, она хорошо играет? – спросила я.

– Да, но, на мой взгляд, она не играет, а значит, играет хорошо.

– Я Вас приглашаю попить чайку у Вас дома, – пригласила я Лелуша на его собственную на кухню.

– Я принимаю Ваше приглашение! – засмеялся он. Мы переместились на кухню и стали пить чай, продолжая разговор.

– Журналисты много писали о том, что во время съемок Патрисия влюбилась в Джереми Айронса, – поделилась я сплетнями из желтой прессы. – Это помешало Вам работать или помогло? И участвовали ли Вы в развитии этого романа?

– Я всегда боюсь, – поежился Клод Лелуш при упоминании о бульварной прессе, – когда актеры влюбляются на съемках, и их отношения развиваются быстрее, чем сценарий. Если между ними идиллия, то это прекрасно. Но если они начинают ссориться, то это катастрофа для фильма.

– Так, значит, это правда, что они влюбились друг в друга?! – воскликнула я.

– Не мне об этом судить, – с улыбкой остановил меня режиссер, – я свечку не держал. Я знаю много секретов, но я не имею права об этом рассказывать. Это их личная жизнь, а не моя. В некоторых случаях мне это помогает. На этот раз помогло. Когда я рассказываю по фильму историю любви, а актеры влюбляются на самом деле друг в друга, это великолепно, потому что им не нужно притворяться.

Требую занимательных подробностей о съемках.

– На съемках всегда происходит что-нибудь удивительное. Мы снимали на холмах Аллашафья в Марокко. Так звали целительницу, которой поклоняются местные жители и которая даже после смерти продолжает исцелять страждущих из своей могилы, и было очень любопытно видеть всех многочисленных участников съемочной группы – актеров, технический персонал, поднимающихся к вершине Аллашафья, чтобы загадать желание и войти в отношения с потусторонними силами этой страны. На мой взгляд, это один из самых впечатляющих моментов во время съемок.

Как человек, имеющий некоторый опыт в организации съемочного процесса, я с ужасом представила себе, как каждый день грузовики привозили на гору и увозили тонны аппаратуры и техники.

– Во время съемок, – понимающе разделил мой ужас Лелуш, – мы обычно долго живем в стране, где снимаем, неподалеку от места съемок. Я, например, приехал в Марокко незадолго до начала съемок для выбора натуры и прожил там около месяца со своими ассистентами и помощниками. А потом мы приехали на два месяца уже с актерами и техникой непосредственно для съемок.

– Вы жили в пустыне или каждый день с сотнями сотрудников и аппаратурой приезжали и уезжали? – продолжала ужасаться я.

– Мы жили в отеле недалеко от пустыни, – успокоил меня Клод, – куда каждый вечер возвращались все вместе.

– Но ведь это безумно трудно устанавливать, а потом собирать всю технику и декорации каждый день? – никак не успокаивалась я.

Лелуш решил меня навсегда лишить кинопродюсерских амбиций:

– У нас были вертолеты и грузовики. Это же целая армия – съемочная группа.

– И сколько человек в армии? – поинтересовалась я.

– По-разному. В те дни, когда снимается массовка, число ее участников достигает иногда две-три тысячи человек.

– Как же Вы управляете такой толпой? – Мои глаза, видимо, навсегда останутся округленными.

– Это и есть профессия режиссера, – улыбнулся Лелуш.

– Вы используете рации, как русская милиция?

– Да, – улыбка Клода переросла в смех, – как русская милиция.

– А что, – я продолжала выпытывать технические подробности, – громкоговорители, рупоры, как в старом добром кино, больше не используете?

– Используем, – признался Лелуш, – потому что тремя тысячами человек нельзя управлять только с помощью рации.

– В каждом Вашем фильме играет много звезд. Как они уживаются между собой и трудно ли ими управлять, в том случае если они капризничают?

– Когда я планирую съемки фильма, очень трудно предусмотреть, как совместить одну звезду с другой, – видимо вспомнив о звездных конфликтах, Лелуш сморщился, – этого господина с этой дамой. Но наступает момент, когда на площадке устанавливается приятный микроклимат, звезды становятся разумными, все прилагают усилия и все проходит хорошо. Во время съемок как раз все проходит скорее гладко. Трудности возникают вне съемочной площадки, в процессе написания сценария и диалогов. На съемках все уже проходит хорошо.

Спрашиваю Клода, часто ли возникают на съемках фильмов непредвиденные заранее трудности.

– Когда мы планируем съемки, мы предусматриваем гораздо больше проблем, чем их возникает на самом деле. Мы так боимся выбиться из съемочного графика, потому что съемки фильма так дорого обходятся, что ассистенты стараются предусмотреть все и не просто все, а даже больше.

– Что приятнее всего в Вашей профессии? – Мой банальный вопрос вызывает неожиданно богохульный ответ.

– В процессе съемок фильмов мне больше всего нравятся отношения, которые устанавливаются с актерами и техническими сотрудниками. Это волшебный момент, потому что в одно прекрасное мгновение ты уподобляешься Господу Богу, ведь ты управляешь судьбами людей. Ты можешь все изменить, ты можешь их наградить или наказать.

Ого! Оказывается, звездная болезнь поражает по обе стороны камер. Вот в такие моменты я чувствую себя гениальной интервьюершей.

– А как быть, – видимо, я всерьез готовлюсь к кинопроизводству, – если Вы уже отсняли несколько сцен с актером, а потом он вдруг закапризничал? Не переснимать же весь фильм сначала?

– Дело в том, что я не снимаю капризных людей, – с удовольствием раскрывает мне тайны своей профессии Лелуш. Наверное, он точно знает, что в таком адском труде никто не захочет составить ему конкуренции. Тяжелые последствия работы у него на лице – любой психолог скажет, что неспроста у Лелуша появился его знаменитый лицевой тик, в виде подмигивания, но я, как вежливая девочка, не стану заострять на этом внимания. – Я всегда предварительно делаю пробы, и уже там становится видно, капризны ли эти актеры. И если это так, я их не беру, потому что это большой риск для съемок фильма. Ко всему прочему, с этими людьми нужно надолго выезжать на съемки. Я выбираю только тех, кто легко адаптируется к ситуации и условиям. Мы делаем пробы. Для фильма, о котором мы говорим, я делал пробы с Патрисией, Джереми и Клаудией Кардинале. Когда я вижу, что у меня с ними складываются хорошие отношения, тогда я им предлагаю работать со мной.

– Говорят, что Джереми Айронс – большой ловелас, – снова не удержалась я от сплетен.