Сонечка летела в Бонн к подруге на юбилей. Конечно же, это был повод, чтобы приехать в Германию. Но уж, если она в Бонне, сам Бог велел ей быть с НИМ. Все было шито белыми нитками, и это было совсем неважно. Пусть все думают, что хотят! Главное – они увидятся!

Они стояли на вокзальном перроне вот уже несколько минут и не могли друг от друга оторваться. Опять ОН целовал ее и держал, держал так крепко, чтобы с ней, не дай Бог, ничего не случилось. Потому что она опять была почти без сознания. Немцы, проходившие мимо, деликатно отводили глаза, но потом всё равно оборачивались, чтобы увидеть еще раз этих странных пожилых людей, которые так долго не могли разорвать объятия. И улыбались. И, наверное, завидовали.

ОН привез ее в тот же отель, в тот же номер, и они упали на ту же постель. ОН успел только снять с нее шубку и сапоги. Разговаривать они не могли еще долго. Только смотрели, смотрели друг на друга. И не могли насмотреться.

Чудо, которое с ними случилось, требовало осмысления. Невиданная сила любви, в таком-то возрасте! Непостижимо! Невероятно!

Когда они, наконец, немного пришли в себя, и смогли разговаривать, они старались говорить о чем угодно, только не о том, что будет с ними потом, завтра, через неделю, через месяц, через год, через…

– Расскажи, как ты жила всё это время без меня.

– Я не жила.

– Ты хоть представляешь, что ты такое? Какое у тебя поле?

– Да. Земляничное.

– Я не шучу. Ты – как асфальтовый каток. Закатываешь людей так, что от них остается ровное место. Ничего не оставляешь.

– Каких людей?

– Всех, кто попадается на твоем пути. Посмотри. Твой первый муж, отец твоего сына, сама рассказывала, женился шесть раз. Почему? Искал тебя во всех своих женах.

– Сам виноват. Зачем шлялся? Мы с ним прожили семь лет, и я вовсе не собиралась его бросать. Я его любила. Ты же знаешь, я могу жить только в любви. Это у него появилась другая женщина, и я, конечно, тут же ушла от него вместе с сыном.

Потом он периодически женился и разводился, и всем рассказывал, что я – лучше всех. Он был не самый умный из моих двух мужей. Зато самый красивый. От него, ну и от меня, конечно, получился такой красавец – сын, что я иногда думаю: «Неужели, это я его родила?».

– Влюбленный мальчик, студент, ушел из института, потому что не мог без тебя жить. Что это за история?

– История, действительно, грустная.

Он учился у меня на первом курсе, ему было 18 лет. Я стала замечать у себя на капоте машины практически каждый день букетик фиалок. И никаких признаков влюбленного мужчины. Только цветы. Наконец, однажды после занятий, когда я собиралась уезжать, я увидела этого самого студента. Он меня ждал. У моей машины.

– Это я кладу Вам фиалки под капот.

– Спасибо. Напрасно Вы это делаете. Дорого. Сейчас зима.

– Я люблю Вас. Я не могу без Вас жить. И не знаю, что мне делать.

– Где вы живете? Садитесь в машину. По дороге поговорим. Что Вы обо мне знаете?

– Всё. Что Вы замужем, что у Вас муж писатель, что он очень сильно Вас любит, что Вы тоже любите его. Все знают, какая у Вас замечательная семья. О Вас, вообще, все, всё знают. Вы одна такая.

– Какая?

– Необыкновенная. Самая красивая, добрая и умная. На Ваши лекции бегает весь университет, как в театр. В Вас влюблены все студенты, не я один. Но я просто не могу без Вас жить. Вот и всё.

– Но ведь Вы и сами понимаете, что у этой замечательной истории не может быть развития. Правда?

– Понимаю. Но никто никогда не будет любить Вас так, как я. Пожалуйста, не гоните меня.

– Мы приехали. Я благодарна Вам за вашу удивительную любовь, и никогда не забуду об этом. Прошу Вас, не огорчайтесь так сильно. Вы счастливый человек, потому что уже в юном возрасте познали это великое чувство – любовь. Вы щедро одарены Богом, поверьте, а это значит, что очень скоро Вы полюбите достойную девушку, а про меня, я надеюсь, будете помнить. Спасибо Вам, живите счастливо!

Мальчик этот из института ушел, не стал больше учиться рядом со мной. Может быть, прав. – И еще не одну историю о загубленной мужской жизни ты могла бы поведать.

– Наверное. Но люблю я ТЕБЯ.

– Только Женя мог жить с тобой, потому что был неправдоподобно добрым человеком. Только он мог тебя выдержать.

– Он очень сильно меня любил.

– Еще бы!

– А ты? Ты меня любишь?

– Я просто пропал. Погиб.

– А ты мог бы со мной жить, если бы это было возможно?

– Конечно. И был бы самым счастливым человеком на земле. Но недели через две я бы тебя, наверное, удушил.

– Зачем мы не вместе?!

* * *

Через два дня был ЕГО день рождения. В ресторане вся семья: ОН, Соня, сын с женой и дочкой, Аня.

Это был черный день в ее жизни.

ОН был весел, красив, его глаза светились, когда он смотрел на своих детей. Он был счастлив в кругу своей семьи. И только, когда ОН смотрел на Соню, в этих поразительных глазах отражалась вся ЕГО любовь к ней, вся тоска, вся боль, вся безысходность, всё немыслимое страдание!

И тогда у Сони мучительно стало созревать решение.

«Я не могу, не имею права претендовать на НЕГО, забирать его у семьи, лишать его счастья быть всегда с сыном и внучкой, разрушать весь этот десятилетиями установившийся уклад их жизни, который ему так дорог!»

На несколько мгновений от ужаса у нее отключилось сознание. Каким-то невероятным усилием воли Соня заставила себя вернуться за стол. С трудом различала лица, и только ЕГО лицо было ей видно ясно. ОН внимательно, обеспокоенно смотрел на нее, видимо, почувствовал: что-то не так.

Вечером поздно они с Аней привезли Соню в отель. Как всегда ОН прошел с ней в номер, Аня осталась в машине.

– Утром, в десять часов, как обычно, я приеду за тобой.

– Хорошо.

– Что с тобой?

– Завтра поговорим.

– Пожалуйста, постарайся поспать. Ты была сегодня особенно хороша. Я тебя обожаю.

Два дня им оставалось жить. Целых два дня! Или всего два дня?! Через два дня она улетит в свою Москву навсегда. Так она решила.

* * *

Утром Соня не смогла встать с постели. Сердце бешено колотилось, не давало дышать, вот-вот собиралось выскочить из груди, или угрожало совсем остановиться. Как будто говорило:

«Зачем тебе теперь жить? Ты ведь все равно, больше никогда его не увидишь, не обнимешь, не поцелуешь, не услышишь ЕГО голос! Ты так решила!»

Когда ОН вошел, она плакала так горько, что ОН растерялся. Сел рядом на кровати, молчал, и только гладил ее руки, лицо, безуспешно пытался вытирать непрерывным потоком льющиеся слезы. ОН совсем не мог видеть, как она плачет.

– Пожалуйста, не плачь. Я люблю тебя. Ты – лучшее, что было и есть в моей жизни. Прошу тебя, не плачь!

– Вчера был самый плохой день в моей жизни.

– Я это понял.

Пульс у нее зашкаливал. ОН бережно поднял ее с постели, помог одеться, положил руку на шею (он часто так делал) и повел по лестнице вниз и дальше, к машине. Так же осторожно посадил на переднее сиденье и сел за руль. Повернулся к ней, прижал к себе и долго не отпускал, слушал, как бьется ее измученное сердце, и тихо шептал ласковые слова. Так тихо, что нельзя было разобрать.

ОН всё понял как всегда с полуслова, полувздоха, полувзгляда. ОН ведь был умный, как черт. И ОН ее любил, и потому чувствовал всё обостренно, каждой клеточкой, оголенными нервами, своим, тоже заболевшим сердцем.

* * *

– Я привез тебе труп.

Это ОН – Ане.

– Что у нас есть от тахикардии?

Он снял с нее шубу, отвел в свою комнату, помог надеть ЕГО рубашку, которую она носила у них дома все это время, и уложил на свою постель. Соне дали какую-то таблетку, и она ненадолго уснула. Все это время ОН просидел рядом за компьютером, прислушиваясь к ее дыханию.

* * *

Вечером Соня пригласила всех в ресторан по случаю отъезда. Завтра она уезжала. Как думала – навсегда.

2013 год. 31 января. Ресторан

Официант немного говорит по-русски.

– Аперитив?

Все отказываются.

– Мне, пожалуйста, коньяк, двойной.

Это – Соня.

– У вас есть устрицы?

Это – опять Соня.

– Конечно.

– Пожалуйста, принесите. Кто-нибудь, кроме меня, хочет устриц?

Все отказываются категорически, и каждый заказывает себе, что хочет. Приносят очень хорошее сухое вино. Все улыбаются, кажется, всем хорошо.

ОНА и ОН сидят рядом, наискосок. Так, что могут смотреть друг другу в глаза. ОН – главный за этим столом. ОН, вообще, – главный.

– Послушай, я завтра уеду, а ты так и не попробуешь устриц. Ты ведь гурман. А устрицы – лучшая на свете еда. Давай, я приготовлю тебе устрицу, как надо. А чтобы не было так страшно, ты сейчас отопьешь глоток коньяка из моего бокала, потом – я. Мы с тобой вместе съедим по устрице и снова выпьем по глотку коньяка. Хорошо? За нас!

– Ну, давай.

– Ну, как? Вкусно?

– Очень!

– Давай еще по одной! Нет, не спеши. Сначала – коньяк, хотя устрицы принято есть с белым вином. Но с коньяком тоже совсем неплохо. Сначала ты, теперь я. За любовь! Лимон, перец… и – в рот!

– Очень вкусно!

– Принесите, пожалуйста, еще устриц.

И снова они ели устрицы и пили коньяк из одного бокала, и это был самый настоящий акт любви, полное ощущение близости, нежной и прекрасной.

* * *

– Я хочу сказать слова. Когда вы сможете меня послушать? Мне нужно, чтобы вы были сыты, довольны и благосклонны.

– Говори прямо сейчас. Мы в полной кондиции.

– Хорошо. Мне много нужно всем вам сказать, потому что я переполнена благодарностью и любовью. И если я всего этого не выскажу, меня просто разорвет изнутри на мелкие кусочки, а я совсем этого не хочу.

– Сначала о тебе.

Соня круто разворачивается к НЕМУ и говорит то, что говорит, глядя ему в глаза. И всех этим смущает, и ЕГО тоже. И его жену, и сына, но почему-то, не невестку. Верочка спокойна в своей царственности, и смотрит на Соню с любопытством и нежностью, даже с восхищением. Соня ей очень нравится. Интересно, что же такое скажет сейчас эта хулиганка!?

– Я знаю тебя полвека. Вернее, думала, что знаю. Но то, что я увидела в тебе сегодня, сильно отличается от того, что знала про тебя пятьдесят лет назад.

Я увидела другого человека, мягкого, доброго, внимательного и бесконечно озабоченного моим состоянием и здоровьем. Все время, что я провела с тобой, я постоянно чувствовала твою направленность на меня, твою заботу, твое беспокойство обо мне, твою нежность и любовь. Мне кажется, что пятьдесят лет назад ничего такого в тебе не было и в помине. Тогда ты мне казался резким, непримиримым, эгоистичным. И так, наверное, и было.

Но, получается, в действительности все совсем не так, как на самом деле. Это длинная непростая жизнь так круто нас меняет. И тебя, конечно, – тоже.

По большому счету, ты спас меня от неминуемой гибели, и как минимум, от тяжелой болезни. Ты возился со мной, как со смертельно больным человеком, а я и была смертельно больна. Ты просто вытащил меня из глубочайшей ямы, куда я угодила после Жениной смерти.

Ни разу за все время нашего общения я не увидела ни одного раздраженного взгляда, не услышала ни одного громкого слова, не заметила никаких признаков усталости или нежелания каждую минуту помогать мне во всем, предугадывать малейшие мои просьбы и самые нелепые желания. Сказочные завтраки, которые ты для меня готовил, будут сниться мне всю оставшуюся жизнь. Как же было вкусно!

Спасибо тебе за все! Ты поразил мое воображение! Ты теперь – один из самых близких и дорогих мне людей на этой грешной земле!

– Господи! Сонька! Как же ты хорошо разговариваешь! Я этого не знал! Я совсем растаял и даже стал себе нравиться.

– Вот и прекрасно.

* * *

– Анечка! Мой следующий тост за тебя! Ты помнишь, когда мы приезжали к вам домой, и ты к этому времени уже была в полном порядке, подкрашена, одета, и ждала нас к завтраку, ты начинала со мной «работать». Ты говорила, что мне надо начинать новую жизнь, правда, не говорила, как это надо делать, потому, наверное, что и сама не очень хорошо знала. Но этого и невозможно знать на самом деле.

Ты так меня жалела! И искренно хотела мне помочь, и, конечно, сделала бы всё, что только возможно, если бы это было возможно. Спасибо тебе! За все! За терпение, за память о Жене! Я знаю, ты любила его и считала замечательным человеком, и ценила, как писателя. Он вообще был твой человек, а ты – его. И он сам так думал.

Ты очень помогла мне выжить! За тебя!

* * *

– Про тебя я сегодня говорить не буду, ты и так самый лучший!

Это Соня говорит ЕГО сыну, своему любимцу.

– Всё, что я могу про тебя рассказать, будет повтором, пусть и прекрасным. Ты заслуживаешь самых лучших слов, и когда-нибудь я тебе скажу их отдельно, только тебе, чтобы не смущать всех. Я очень тебя люблю. Ты – потрясающий. Я всегда это знала. Всё. С тебя хватит!

Говорить я буду про твою жену. Она – мое самое большое потрясение! Ты понимаешь, на ком женат!? Посмотри, как она хороша! Просто принцесса Диана! Нет, в сто раз лучше! Глаз не оторвать! В вашей семье поселилось чудо. Надеюсь, вы все понимаете это.

Девочка эта смотрела на Соню во все свои огромные выразительные глаза и, кажется, недоумевала.

– Сонечка, ты все это про меня говоришь?

– Про тебя, про тебя, моя дорогая. Я буду ждать тебя в Москве. Приезжай поскорей, нам с тобой будет очень хорошо вместе, я тебе обещаю. Я поведу тебя в театры, покатаю на машине по ночной Москве, познакомлю с сыном и внуками и покажу много интересного, всё, что сама люблю.

* * *

Вечер кончился. С ним кончилась Сонина жизнь. Слезы стыли в сердце, прокладывая дорожку к тоске, тревоге и неизвестности.

«Что со мной будет? Что будет с нами? Что меня ждет? Как я буду без НЕГО жить? Зачем? Почему?»

Его глаза опять смотрели прямо ей в сердце. Столько грусти и любви она не видела никогда. И увидит ли еще когда-нибудь?!

«Мой дорогой! Спасибо тебе за всё!»

2013 год. Март. Москва

Уже через полтора месяца «немецкая принцесса» сидела в кресле Сониной московской квартиры, и две женщины, молодая и пожилая, понимали друг друга с полуслова, как будто были знакомы сто лет, и были одним целым, и такого душевного комфорта, кажется, обе не испытывали давно.

Бывают же счастливые встречи!

* * *

Они ехали с принцессой в Сониной машине по ночной освещенной Москве. Верочка раньше никогда в Москве не была. Она вообще из Омска, русская немка. Родители вывезли ее в Германию, когда ей было 10 лет. С тех пор она там и живет. Летом с семьей выезжает в отпуск то в Финляндию или Италию, то на какое-то немецкое озеро. Там ухаживает за всеми незаметно, всегда ласково, всегда приветливо и с улыбкой. Все считают, что именно для этого она и предназначена. Она всем нужна. И она не возражает. Говорит негромким голосом, никогда не сердится, почти не спорит. Но и не уступит просто так, без боя свою позицию, если считает себя правой. Просто молодец! Умна и очень хороша собой! На нее приятно смотреть, ее очень хорошо слушать.

Ее любимый мужчина, ее женская страсть, конечно, ее муж, ЕГО сын! Но ее материнская забота, помимо дочери, ее нерастраченная нежность почти бессознательно отданы ЕМУ! Она убеждена, что ОН нуждается в ее заботе. Этот удивительный феномен поразил Соню. Она увидела это еще в